Степан Андреевич

Из книги «Значимые  события и люди»   Всем медицинским работникам -посвящаю!

Событие о котором я пишу, случились в конце 50-х годов. Одной  из самых ярких личностей для меня в те годы стал Степан Андреевич, сельский фельдшер, работавший на нашем полустанке более полувека. Как он появился в Кушавере,  никто толком не мог объяснить. Как-то одна из соседок Степана Андреевича – Зойка Топалка, прозванная так за свою походку, в споре  с мужиками у ларька сказала, что Степан Андреевич сбежал из Питера во время революции.  Медицинский факультет он не успел закончить, но документы фельдшера ему выдали и отправили на фронт. Он не захотел участвовать в войне и на первом попавшемся поезде уехал из города и высадился в Кушавере случайно. Утром, проснувшись в душном вагоне, битком забитым людьми, Степан Андреевич вышел на первой остановке.- Так и оказался у нас, вещала Зойка.
- А ты откуда все это знаешь? – спросил кто-то из мужиков.
- Знаю, раз говорю.
- А точнее – не унимались мужики.
- Жена его, Екатерина Захаровна рассказывала – отвечала Зойка, делая обиженное лицо.
- А что это она с тобой, Зойка, стала откровенничать – съязвил самый баламутный мужик, Володька Антипов, прозванный Кубой за его приверженность к кубинской революции и Фиделю Кастро, так и к его любимому занятию, сидеть у ларька в надежде стрельнуть кружку пива. Володька носил бородку, а вместо кепки – берет.
- Куба, ты что дурак или прикидываешься? – озлобилась Зойка.
- Да, мало ли у женщин общих интересов. Вот и разоткровенничалась со мной, Екатерина Захаровна.- Это, наверное, от того, что ты ей пообещала платье новое сшить на халяву – оскалился в улыбке Куба.
- А хотя бы и так, тебе что за дело? – отрезала Зойка. Ты бы лучше своей   Маньке, платье-то заказал, а то ходит в рабочем халате. Деньги зачем  все пропиваешь, электрик ты х …ов. Двоих кораедов  состряпал и у ларька каждый день пасешься. Закажи жене платье, я и тебе сошью за полцены – быстро отреагировала Зойка.
Но, внезапно между спорщиками возник  мой отец, Василий Иванович. Среди кушаверских мужиков, отец пользовался авторитетом из-за честности и порядочности. Его портрет висел на Доске Почета прямо на железнодорожной  узловой станции «Хвойная», где отец работал составителем поездов. В войну не отсиживался в тылу, а составлял поезда и всей бригадой,где он был старшим, ездили с продуктами в блокадный Ленинград, оттуда вывозили детей и раненых. Был контужен под Мгой, чудом остался живым. Награды в красных коробочках лежали в ящике комода, но  ни разу не надетые им. Не любил бахвалиться.
- Хватит тебе, Володька к бабе приставать. Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, тем более  её у тебя нет! – под общий смех резюмировал отец. – А ты, Зойка не  треплись! Знаешь что, молчи, не тебе судачить  о нашем докторе. Он у нас главный  спасатель от всех болезней.  Беда с кем случиться, к нему бежим .  А ребятишек скольких он спас.? Степан Андреевич мужик, что надо, не тебе чета, чтобы его обсуждать. Он у ларька не трясет одним  местом, как ты – Куба, всегда делом занят.  Всем всё понятно?
- Верно, Василий – поддержал отца еще один фронтовик и заядлый охотник, Мишка Зверев. – Меня, когда медведь помял, он первым прибежал, спас от погибели.
Володька Куба понял, что лучше ему сейчас мужиков не дразнить, могут и по шее накостылять, и примирительно ответил:
- А что и пошутить нельзя? Я так, не со злости, а в порядке шутки!
- А я не шучу – ответил мой отец. – Знай о чем можно шутить, а о чем нельзя.
Так или иначе, но за Степана Андреевича заступились станционные мужики всерьез. И больше никто не пытался, хоть в чем-то бросить на него тень подозрения. Лично я понял, кто такой Степан Андреевич, когда со мной случилось несчастье.
Мы с другом, Вовкой играли около канавы ранней весной, когда еще только, только потеплело, и на крутых берегах растаял снег и мы, мальчишки радуясь первому апрельскому солнышку, пускали по канаве самодельные кораблики. Кто-то приспосабливал на них  паруса, некоторые умельцы, что постарше ,придумывали моторчики, работающие на закрученном резиновом жгуте, ну а самые умелые - выписывали моторчики с батарейкой и сооружали настоящие катера, которые  могли плавать вдоль канавы.
В тот день мне не повезло. Мой кораблик застрял около упавшего под воду куста ивняка.  Я решил его достать, но поскользнулся и рухнул в холодную воду ручья. Сообразив, что я уже в воде и окунулся почти с головой, сориентировался, схватился одной рукой за куст, а второй- выкинул мой застрявший кораблик на берег. Вовка, подскочивший ко мне сбоку, кинул палку.
- Толян, держись за нее, я тебя вытащу.
Течение было сильным, а ледяная  плита под водой такой скользкой, что меня развернуло ногами вперед и понесло вниз к широкой части канавы. Схватившись за палку, я стал барахтаться, стараясь прибиться к берегу. Наконец, мне это удалось, и я с помощью Вовки  выполз на берег. Руки скользили по липкой и холодной грязи, но я отчаянно полз вверх, держась за палку, кинутой мне другом. Наконец оказался наверху крутого берега канавы, весь мокрый и грязный. Вовка помог мне скинуть валенки с галошами, и я, прыгая на одной ноге, вылил воду из одного валенка, потом из другого, сунул туда ноги в намокших носках, бросился бежать к дому, по пути прихватив свой кораблик, ради которого я принял холодное купание прямо в одежде.
В коридоре барака, в котором мы жили,  я кое  как снял с себя всю мокрую и грязную одежду и, оставшись в одной рубашке и трусах, зашел в теплую прихожую. Мать, что-то готовила на плитке, охнула, увидев меня нагишом, и трясущегося от  холода.
- Допрыгался у канавы! – лишь только и  сказала она, схватила висевшее на стене около умывальника полотенце и бросилась растирать меня. Вытерев грязь с лица, рук и ног, она крикнула: - Бегом в комнату, к печке, к щиту прижмись и грейся. Я сейчас найду во что тебя переодеть. Хлопнула крышкой сундука и вот я уже растертый каким-то едким раствором, а это был настой алоэ на водке, которым мать  лечила свой желудок по рекомендации Степана Андреевича, верившего в народную медицину,сидел на кровати.  Переодев во все чистое белье, натянув на меня обмалившийся шерстяной свитер брата, она   уложила в постель рядом со щитом  от печи.
Я еще какое-то время трясся  от холода, потом подействовала настойка и теплый  щит, они  сделали свое дело. Я согрелся и незаметно уснул.  Проснулся ночью от сильного жара, сперва я даже не понял, что со мной. Меня всего трясло, будто я  ехал на поезде и жар был такой, что я скинул одеяло, свитер и даже рубашку. Но, оставшись в одной майке и трусах, жар не проходил, в горле все пересохло, губы потрескались и я, испугавшись непонятной болезни, закричал:
- Мама. Но, голос мой был совсем не слышен, кроме материного сердца.
Она тут же вскочила с постели в ночной рубашке, подбежала ко мне. Видя, что я весь трясусь и испуган, она схватила меня в охапку, прижала к себе и тихо  стала шептать на ушко.
- Ничего, ничего, это простуда выходит. Сейчас  таблетку аспирина дам, тебе поможет.  Она гладила мои взмокшие волосы, целовала меня в шею  и плакала, ее слезы капали мне на руку. Потом мать принесла мне теплый стакан сладкого чая и таблетку, расколотую на четыре части. – Проглоти и запей водичкой, тебе будет легче – говорила мне тихо мать, не желая будить ни братьев, ни сестренку, которые спали на своих местах.
Я с трудом проглотил частички таблетки, запивая их теплым чаем. Стакан стучал по моим зубам, но мать держала его крепкой рукой и говорила одно и тоже: - попей сынок, пей… Все будет хорошо.  Утром сбегаю к Степану Андреевичу, позову, он тебе полечит, уколы какие назначит.
- Нет, мама уколов не надо – испуганно прохрипел я.
- Нет, нет, не бойся. Это я так, к слову. Степан Андреевич много знает способов, как лечить и без уколов.
Успокоив меня, она прилегла рядом со мной и выпитая таблетка аспирина подействовала. Через какое-то время меня перестало трясти, я весь покрылся холодным, липким потом.  Мать принесла теплое полотенце, и тщательно протерла меня всего с ног до головы. Обессиленный я уснул, крепко обняв руку матери.
Утром отец,  уходя на работу, зашел к фельдшеру Степану Андреевичу и все рассказал про мое купание в ледяной воде  и попросил посмотреть сына.
Когда я проснулся, Степан Андреевич уже сидел  рядом у  кровати. Я открыл глаза и со страхом уставился на доктора.
- Ну, что пострел, проснулся? – увидев мои широко открытые и испуганные глаза, спросил фельдшер, поглаживая седую бороду. – Молодуха, – обратился он к моей матери. - Принеси полотенце чистое и что-нибудь для мальчугана, игрушку какую или книгу. Занять бы его чем, а то ведь не даст осмотреть себя.
Я весь напрягся, не зная, что мне предпринять. Сбежать не могу, сил нет, кричать тоже, мне даже рта не открыть, все внутри  сковало, будто у меня полный рот липкой каши. А Степан Андреевич тем временем протер спиртом руки, взял со столика длинную плоскую железяку,  блестящую, словно лезвие ножа и приказал мне  сесть на кровати, взяться руками за край и открыть рот. Мать подошла, помогла мне  присесть и взяла мои руки в свои ладони.
- Открой ротик-то сынок. Нужно посмотреть Степану Андреевичу, это не больно.
Я хоть и напрягся, но мать послушал. Кое-как приоткрыл рот.
- Так, так! – надев очки и какое-то зеркало с дыркой посредине, проговорил Степан Андреевич. – Молодец, только шире нужно открыть, как можно шире. Говори букву «а», только долго, долго, минуту и больше.
Степан Андреевич засунул металлическую палку в рот и стал прижимать мой язык, чтобы лучше рассмотреть  горло.  Потом он переносил холодную палку то влево, то вправо и так ловко, что я даже не почувствовал никакой боли.
- Да, молодуха, ангина серьезная у сына. Если миндалины нагноятся, придется резать.
При слове резать, я чуть не поперхнулся и хотел уже выхватить металлическую палку рукой, но мать удержала меня.
- Потерпи сынок, потерпи. Степан Андреевич плохого тебе не хочет.
Потом Степан Андреевич взял трубку и внимательно выслушал меня со всех сторон.
- Дыши! Не дыши! Повезло тебе пострел, воспаление легких не подхватил и сердечко нормально работает. А вот ангина – хуже некуда, лечиться придется дней десять, иначе осложнение даст на сердце.
- Степан Андреевич, а чем лечить сына, чтобы без осложнений? – взволнованно спросила мать.
- Тут Мария, главное – покой, не ходить в туалет во дворе. Принеси детский горшок, пусть в него справляет нужду. По дому – не ходить. Лежать, больше питья, лучше морс.  Из пищи – бульон, по ложке – две, но чаще. Без хлеба. Хлеб или конфетку с печеньем, ему не проглотить будет. Застрянет в горле – беды не оберешься. Из лекарств – стрептоцид, растолочь ступой, а потом  залить теплой водой и полоскать рот.  Ну, аспирин при температуре выше 38 градусов давать, меньше – не нужно, организм сам должен бороться. Недавно появились новые таблетки – норсульфазол называются, они как раз при таких заболеваниях показаны. Оставлю одну пачку, в ней 10 штук, по одной четвертинки через каждые четыре часа давать, ровно пять дней. Предупреждаю, что они горькие, но придется глотать. Их тоже разомни в ступе и с морсом давай пить, самому сыну их не проглотить. Вот пожалуй и все! А сейчас пострел, дай руку, сделаю тебе камфору под кожу.  Это совсем не больно, но температуры не будет и дышать станет легче.
Я было запротестовал и хотел спрятать руку под одеяло, но Степан Андреевич посмотрел на меня из-под очков строгим взором и я словно под гипнозом протянул руку.
Он достал из металлического бачка шприц, бережно взял его в руки, предварительно протерев спиртовой салфеткой ладони. Резкий запах спирта шибанул мне в нос, и я упал головой на подушку. Укол прошел быстро и почти не заметно, словно летний слепень укусил, но набухший желвак на коже, мне показался болезненным.
- Мария, разотри вот салфеткой, полегче будет.  Уколы горячие, с непривычки могут испугать, но через полчаса все пройдет и желвак рассосется – проговорил фельдшер, собирая свои инструменты в салфетку и складывая их в огромный саквояж. – Вечером пойду укол от сердца Иван Ивановичу ставить, загляну, как он себя чувствует – сказал Степан Андреевич и попрощался.
- Ты чего доктора не поблагодарил – шепнула мне мать на ухо.
Я тихо прохрипел:
- Спасибо. Из-за напряжения и обильного внимания к моей личности, я устало повернулся на бок и снова заснул.
Степан Андреевич приходил ко мне каждый день всю неделю Внимательно смотрел мне горло, слушал сердце  и что-то записывал в своей тетрадке, потом разговаривал с матерью на кухне. Слов не было слышно, но по выражению материнского лица, я понимал, что лечение идет медленно и не все так хорошо.
Но, я чувствовал значительно лучше, чем первые два дня: меня перестало трясти по ночам, и я уже мог пить не только морс, но и есть с чашки протертый суп и даже картофельное пюре. Но, боль в горле оставалась, и мне было совсем еще трудно глотать. Неожиданно к четвертому дню поднялась температура и меня снова затрясло. Я испуганно позвал мать. Она ничего не ответила, лишь перекрестилась на конку, которая висела в уголке комнаты, определенной туда  бабушкой Таней.
Через соседей вызвала Степана Андреевича. Тот вскоре пришел и сразу же пошел к рукомойнику, мыть руки.
- Мария, дай побольше теплой водички и чистое полотенце. Придется гнойник вскрывать.
- Как вскрывать? – не поняла мать.
- А вот так, буду его скальпелем резать. Ничего не поделаешь, сам он не пройдет, а может вскрыться среди ночи и мальчишка в гное может захлебнуться. Вскрывать и никаких возражений и немедленно – решительно произнес Степан Андреевич.
Я лежал, оцепенев от страха.
- Мама,  не надо, я боюсь, хватаясь за материнские руки – шептал я.
- Все! Все! Анатолий, ты мужчина и учись терпеть. -Боли не будет, я тебе обещаю. Вот попрыскаю  из этой штучки – и Степан Андреевич показал на какой-то баллончик,  и слизистая рта заморозится.  Станет во рту холодно, как от снега.  Я молчал,но слезы рекой текли из моих глаз. Степан Андреевич был неумолим.
- Так, значит, ты сейчас Анатолий садись на край кровати, я попрыскаю тебе в рот заморозки, а потом вставлю вот этот роторасширитель и он показал на две пластинки, соединенные винтами друг с другом.- Это чтобы ты не укусил меня за руку. Потом ты нагнешься  над этой чашкой и Степан Андреевич показал на какую-то миску, я сделаю надрез на гнойнике, и гной вытечет в эту чашку. Понял?
Я сквозь слезы все же согласно кивнул.
- Ну, вот и хорошо.
Через несколько минут, которые мне показались вечностью, у меня онемело во рту и Степан Андреевич, засунув в рот железку, расширил челюсти и, взяв скальпель, незаметно для меня, прикрыв мою голову второй рукой, чиркнул скальпелем. Я не видел, но почувствовал, как что-то потекло в чашку из разреза, и мне стало просторно в горле будто, кто-то вытащил шарик или мячик  из моего рта.
- Вот так-то будет лучше – проговорил Степан Андреевич, все еще плотно держа мою голову в руке.
Через полчаса я уже с тампоном, пропитанной желтой и противной жидкостью, лежал в постели и улыбался.
Боль в горле прошла! Так я излечился от гнойной ангины, которую получил после купания в ледяной воде ручья, куда я случайно упал. Ну, а Степан Андреевич с тех пор стал моим спасителем. И где бы я его не увидел, я старался подбежать к нему, чтобы поздороваться. Вот такие сильное впечатление произвел он на меня во время  лечения. Видимо и путь врача, который я выбрал для себя, проложил мудрый и очень талантливый сельский фельдшер, Степан Андреевич.
PS:  К концу  многолетней и трудной жизни, Степана Андреевича  наградили орденом Ленина, редкой наградой в то время для врачей, тем более сельского фельдшера. В клубе перед началом фильма заведующая Вера Павловна - зачитала постановление Правительства о награждении высокой наградой  нашего любимого доктора Степана Андреевича. Зал встал и долго, долго хлопал в ладоши, а у меня от радости даже потекли слезы, я их смахивал, чтобы никто не заметил.
Умер Степан Андреевич тихо и спокойно, во сне, не проснувшись утром.  Приехали дети, внуки из Ленинграда, районное начальство, главный врач районной больницы и много, много еще каких-то не знакомых мне людей. Гроб с телом Андрея Степановича несли по очереди  жители станции до самого кладбища. Народ еще долго оплакивал уход своего любимого доктора. А имя Степана Андреевича  стало легендарным на нашем полустанке на долгие годы.