Случай с кучей-малой

Куча-мала.

Двадцать девятое число на дворе декабря месяца было. Или ровно за день до числа тридцатого (шутк., хотя и никак не больше не меньше), или примерно так где-то. Неделя вторая типичного, буйного и веселого празднования. Общежитие «Вахта – 80» на УФАНЕ (УФАН – это, нет не материное, это название улицы во Салехарде-городе, что в переводе с аббревиатурного означает Уральский Филиал, Академии Наук, о как!), . – Удивительнейшие красоты улица эта тогда выказывала – ин одного столба мал-мальски хоть бы вертикально стоящего, и ни одной тебе крыши с какими ни будь хоть бы мал-мало прямолинейными линиями, - просто таки невероятная красота! И название, заметьте, тоже вполне себе так оченно звучное «Уфан».
Комната где прижились официально  Шура Айстренко (тогда я не знал еще, что Айс – это здорово, а он уже таковым был), Коля Макаров, из Белоруссии парень, и ну до того ж и веселый. Множество было и иных, прижившихся, но то были прижившиеся без официального статуса. И  было там весело всем и почти всегда. Да, нет же, не почти, а всегда, за крайне редкими и короткими исключениями. И уже недели как две до описываемых событий было здесь особенно весело. И мудрено ли – таки же новогодние же празднования, - дело обычное по тем временам и многодневное. Ну, перерывы устраивались, как же без них. Кто-то чтобы сходить на  работу, кто-то - во магазин прогуляться. Кто-то поспать отбывал, или же спал прямо здесь, от кассы не отходя, с того, что отойти иной раз возможности у этого кого-то уже никакой и совершенно же таки не было...   И вот, в самый разгар разгула такого очередного, как это обычно бывало, синька закончилась. – Такое тоже часто встречалось и сплошь и рядом, но празднику это ничуть не мешало. Ходили тогда и приносили ещё. В магазинах с синькой тогда были сплошь перебои, и по этой причине там почти никогда в то время приобресть её не получалось. И брать приходилось у ловкачей. И из чего только ловкачам этим не удавалось извлекать эту синьку. – Тут Менделеев бы сам обильно и горько умылся бы, и аж вспотел…, а то и создал бы еще одну таблицу «Элементов из коих можно извлечь синьку», куда все его элементы и наверняка бы вошли бы, включая еще не открытые. Или таблицу «из чего синьку делать никак нельзя».  Хотя и без Менделеева первую таблицу тогдашние ловкачи видимо знали не плохо, а о существовании второй никто из них и не догадывался. Появилась очередная литровая стекляха или две такие  банки. Как утверждали тогда те ловкачи, - с чистейшим спиртом. Спирт этот при любом растворении с чем ни угодно белел и мутнел, и начинал вонять так, словно бы создали  его из элементов совсем не входящих в первую из вышеуказанных таблиц, хотя и не без добавления удивительно вонючей резины, что ощущалось даже по просто жуткому послевкусию. Не говоря уже о запахе, что стойко обнаруживался даже в соседних комнатах. Поэтому чаще приходилось употреблять это дерьмо неразбавленным, дабы не гневить ни соседей, ни память великого химика, хоть было это и менее удобно, и не так все же торжественно. Когда кончилось и это «чистейшее», стадия веселья дошла до уровня «буйное», если не крайне буйное.  Куча-мала, созданная очередной раз из слипшихся друг с другом тел, перемещалась по комнате, очень сильно смеялась и так же обильно потела. Всё это напоминало борьбу с борьбой, и скорей всего вольной, на самом же деле – на много более чем.... Нижние слои  кучи иной раз орали очень не человеческими воплями, что дескать им очень больно, но так как куча эта все время перемешивалась, то на эти нюансы никто особенного внимания не обращал. Всем было весело и хорошо, но еще лучше тем кто в этой борьбе не участвовал. А вообще веселилось всего в общей сложности человек примерно пятнадцать разной степени одаренности, включая безвестно канувших, т.е. откинувшихся ластами, или цели заветной достигнувших. Такие веселились совершенно пассивно, т.е. безропотно и молчаливо, не приходя в себя даже в том случае, когда куча-мала вбирала их внутрь себя, или просто перемещалась прямо сквозь них.
. Состав постоянно обновлялся и перемешивался с еще не так горячо и буйно развеселившимися и с отвлекшимися от буйства веселья, хотя в основной массе температура, прочие градусы, и показания поддерживались весьма заботливо и столь же старательно. Всё шло своим привычным чередом, куча-мала заметно раскраснелась, стала смешиваться даже как будто быстрей и проворней что ли,  и уже начала даже выделять из себя разнообразные жидкости, хотя и в разумных количествах, разумеется. И вот в один из самых таких торжественных из моментов в дверь вдруг постучались. Куча немного убавила громкость. – Явно стучались чужие, - свои такого и давно уже себе не позволяли. Куча наприяженно прислушивалась.
- Мы ищем Колю Макарова, - раздалось за дверью.
Из кучи-малы ответили вразнобой, что это здесь где-то... – А вам чего собственно? – На кой, мол, вам Коля в столь праздничный и очень ответственный вечерний час?
- Да мы от Олега Першутина*…, он нам посоветовал... к нему обратиться... – Тут сразу всем стало заметно, что товарищи далеки от авиации. Олег Першутин – бывший курсант технического училища ГА, учившийся вместе с Колей и Саней А., приехавший в Салехард вместе с ними, но после отбывший в Сургут кажется. И он, из того самого из Сургута, этим ребятам решил помочь при помощи своего старого друга.... Ага, раз дело такое, Коля с трудом, но отделился от красного и влажного монолита кучи, и улыбаясь своей традиционно доброй и широкой улыбкой решил выслушать обращающихся уже более предметно.
 – Так-так, - ну и как, и чего? – Это я и есть этот Коля....и  чем вам здесь надо помочь?, хотя и угостить вас уже у нас получается нечем... – Вот как получается...
- Да тут же вот дело какое, нас трое… и мы хотели бы улететь в Мужи. Очень хотели бы… и все, втроём. (Мужи – это пункт населенный, что-то типа обычной местной деревни, куда без серьезного геморроя практически никогда невозможно было добраться, практически из любого места, включая саму деревню – другой её же конец. Но, в основном без геморроя очень серьезного). А летал по таким деревням или Ан-2 самолет, или вертолет только, который Ми-8. Кони и олени для этой высокоблагородной цели в те времена уже никто не использовал, хотя и зря, конечно же…, ибо было бы это на много… веселее, конечно же, по крайней мере. Ибо добраться таким экзотическим способом, было бы одинаково невозможно.
- Да уж, - дело, конечно,  серьезное... а и чего бы вам тогда…, собственно, и не улететь бы? А хоть бы и на том же Ан-2 – на самолете?
- Так, ни билетов туда, ни никакой возможности улететь туда просто же нет таки…, что означает – вообще нет... И тут все как-то одновременно и сразу вспомнили, что новый же год скоро, а это и есть серьезнейший геморрой, а не просто лишь очень серьезный. И это значит, что в здании аэровокзала в то практически праздничное время атмосфера не менее далека от праздничной нежели Мужи любые от аэропорта Салехарда. -Ну очень уж много было в аэропорту этом столкнувшихся с серьезностью этой, такой жуткой данности.
– Но, и кстати, у нас есть немного..., - тихо, скромно, и очень своевременно и резонно отметил один из переговорщиков.
- Ага, ну это нормальное тогда уже получается дело, а.. да… И что характерно – оченно даже кстати…. И чего-чего у вас есть там, вы говорите?
Те, заметно засмущавшись, сказали (видать Олег Першутин  их проинструктировал как надо беседовать с авиаторами, и в каком ракурсе): У нас было всего с собой тридцать литров вина (!!!!) в терхлитровках (и это вина настящего!...т.е. никакой резиной не отдающего (прим. автора)). - Правда, одну банку мы уже того-этого, - съели сами мал-мал – несмело продолжали они свое повествование.. И вот -хотелось бы улететь, конечно, но какое-то количество мы могли бы и вам дать... этого того дела.
- Так, - мгновенно переключившись на деловой тон, отреагировал Николай. - Это хорошо, очень хорошо это..., и что в трехлитровках  особенно.... - А еще есть у вас что ни будь на такой случай? - Водки бы хорошо бы еще бы, для командира (КВС) хотя бы, командиры – они ведь же люди серьезные.... им вина лучше и  не предлагать даже…. В том смысле, что трехлитровками.
Те отвечают: И водка найдется для этого, есть то есть тоже, а сколько её надо-то?
- А давайте вот как, по-честному и по хорошему, то есть – по-человечески, - у нас тут вы и сами видите как не хватает, а то есть – беда почти уже. А хоть и сами прикиньте сколько нам еще может быть надо учитывая количество бедствующих… не считая отсутствующих, но принимая во внимание вот-вот уже просыпающихся.  Или примерно так значит - нам пару банок вина, хотя еще лучше все три, ну а командиру, это святое дело - литру водки, с троих вас значится... – и это будет нормально... – А как для вас, это для вас нормально? Потянете?
Те.... А у них, впрочем, альтернативы аж две цельных, - это пешком на лыжах, иль на оленях, правда  лыж нету у них, а оленей тем более нет. Выходит, и альтернатив на две целых, но меньше уже. Они не то, чтобы обрадовались, они охренели просто от такой радости, и не поверили почти нисколько, что все может быть на столько просто... и что даже совершенно никак не решаемые вопросы оказывается решаемые... А еще и так запросто, и что вообще никак не возможное таки возможно. Вот тебе бабушка и Юрьев день, вот тебе и Гражданская, ты понимаешь ли, Авиация... (!!!)
- Ага, тогда так, - продолжал деловито смекать Коля-Макар, - вы ехайте за винищем в гостиницу, а мы тут будем ждать вас, у нас тут есть чем еще позаниматься, а завтра вы все улетите в свои Мужи; или куда там вам надо-то?.
Поскольку и тут альтернатив у них не было, - пришлось им и в это поверить....
Чуть позже, когда они уже все это дело привезли и частично присоединились ко празднованию… Когда народ празднующий обрадовался необычайно, и празднество взыграло новыми красками и раскатами, все невозможное и еще ими ни разу невиданное они и увидели во всей красе. Куча-мала возобновила свое торжественное и громогласное шествие по полу комнаты. Громкость, скорость, потность (влажность) и краснота кучи постепенно, но верно шли на увеличение.
Товарищи спросили, недоуменными голосами, с на много больше чем у обычного рака вытаращенными глазами: Но как же так, дескать?! - Как вообще сие может быть? (имея в виду своё перемещение уже завтра, и это состояние уже сегодня, хотя на столе еще было…, и вообще – всё это и есть авиация!!!???, а не какой ни будь там… ну, хоть бы в крайнем случае хотя бы дурдом) (реально там знаков препинания, в части грамматики значительно больше было… хотя и до глаз раку тоже было бы далековато).
- А все очень просто,  - ответил им кто-то совершенно обыденно, кто еще мог выражать мысли членораздельно, хотя и всяк уже больше жестами. – Вон тот ( а это Димка Урдявцев), да это именно он, кажется… и он, чтоб убедиться в кажущемся, попытался выделить из кучи какую-то костляво-волосатую ногу, а то продолжение этой ноги с другой стороны этой кучи заорало нечеловеческим голосом (видать потянул очень сноровисто) – Да, - это второй пилот Ан – 2. - Самого того Ан-2, что завтра полетит вместе с вами... в Мужи, да…. А это вот, и гид указал очень сильно орущего в той же куче, в её нижнем слое  – это Андрюха Урдявцев – это брат его младший… - Это родной его брат… это потому, что они оба  есть братья родные промеж собой…  и он тоже второй пилот Ан-2, и он тоже должен лететь в Мужи завтра же, только техническим рейсом. И в случай чего, вы полетите с ним тогда.... А это, вон тот, валяющийся без чувств и участия, аккурат про меж тех, что еще чего-то мычит и того, что сопит очень громко – так вот это диспетчера оба-два, которые будут руководить вашим полетом, завтра же... А  эти, вот те прекрасные и славные парни, что двое внизу, и три в средней части этого крепкого телосплетения – это технический уже состав. - Это доблестные авиатехники, и это они будут готовить ваш самолет к вылету завтра. Они и договорятся с командиром, и отдадут ему вон ту вашу водку, - и показал непонимающим товарищам на холодильник, куда та была бережно упрятана от посторонних глаз. А те прекрасные парни – пилоты, но вертолетные, а все вместе мы – авиация, или  обыкновенные люди, и здесь просто очень торжественно и вместе весело нам… и это так часто у нас. Невооруженным глазом было заметно, что ребятам сделалось еще аж более нехорошо. И все потому, что не авиационных свойств были эти ребята, и это было ясно, как и то, что водка от посторонних глаз ну никуда уже не денется... У ребят же не складывалось грядущее с происходящим. Но, это не мешало празднику набирать обороты. И они, эти обороты праздника набирались.
Когда вино кончилось. Решили, что два пузыря водки, в такое тревожное и не простое время для командира, для Ваньки нашего будет уж слишком, и одну было решено у Ваньки быстренько экспроприировать. – Справедливость восторжествовала незамедлительно. Экспроприировали...
Затем, коллективный разум, еще же точней – его отсутствие, решило, что Ванька и так-то хороший же парень, и он наверняка обязан-таки понять как скучно бы сделалось коллективу, без такого его понимания. И тут же перешла из холодильника в массы вторая, благо что не далеко упрятанная... Волосы на голове ребят шевелились уже на много заметней. Они продолжали неверить... и недоверять…. авиаторам. Неверие – вот основная черта нашего, в основном не авиационного, человека. А верить-то надо... Такое, брат, дело. Благо, что авиаторы по чрезвычайной своей разогретости, совершенно не замечали такого вопиющего к себе отношения.
Толи я выглядел посуровей, а толи свежее немного, толи «десять классов образования» - светилось табло у меня в области лба, а толи от того, что просто не участвовал в монолите орущем, товарищи вызвали меня в коридор и очень серьезно спросили.
- А что если бы покурить у вас тут где-то возможно нам?
- Курите, - ответил им я, понимая, что они имели в виду... – Вот только нежелательно если товарищи вон те, оставшиеся там, в комнате, узнают об этом...  – Не хорошо может получиться… - вот же что нежелательно очень, а так – да где хотите курите...  И они чуть да расслабились.
Товарищи, однако, узнали... Толи унюхали... А до этого момента торжественного, курить в нашей компании, той Салехардской, как-то не приходилось ещё, хотя, как выяснилось всем было не чуждо и это... и еще как не чуждо. Народ возликовал просто немыслимо, хоть в это и трудно поверить, с учетом уже принятого. И даже тот, который пролежал все это время ровно, т.е. не выказывая и следов памяти..., восстал, как говорится чуть не из мертвых... и присоединился.  А и мудрено ли? – после такого неимоверного визга от такой нежданной радости. Хоть и до этого трогательного момента визгов было достаточно. Но это все было не то, в сравнении с этими визгами.  На ребят, имею в виду не авиационных, было таки просто больно смотреть.... А, собственно, на них никто и не смотрел.
На другой день,  Ванька, будучи хорошим парнем всё понял. Так а и у него альтернативы-то не было. Урдявцевых, правда, обоих «спалили» на старте* и от полетов отстранили.  Старт – мед. комиссия обязательная перед вылетом, или рабочим днем, для летно-подъемного состава.
Но, одного очень сильно спалили, а второго не очень. Второго отстранили по давлению, а оно у него было тогда не нормальным и до праздников, но это меньшее из возможных зол. Первый же запахом чуть не сшибал с ног..., хоть и поел перед тем «стартом» ёлочку.... а толи какую-то не ту он ёлку поел.  И очень пришлось попотеть многим, дабы его вовсе не сморщили. Технический же наш брат работал так же, сноровисто и ничем особенно себя на рабочих местах не выказывал. – Это было тогда для всех обычное дело. Диспетчера тоже как-то, но на этот раз проветрились, а толи и смена у них была не утренняя.
Я же во время всего этого палева уже находился где-то в воздухе, промеж Салехарда и Свердловска, глядя в иллюминатор и в свои, еще транслируемые мультики, летя к другу своему и соратнику Зайцеву Игрою, перекладными в Новосибирск.
Когда возвернулся уже отпраздновавший, тут еще праздновали... Праздник, не так уже буйно, но продолжался. И я, пребывая в привычной гармонии, гармонично влился в него.

П.С.  Смысл: Если подумает кто, что ах...- мол, и как же сие здорово! - то это зря, дорогой ты мой друг. - Это очень зря ты так подумал. За примерно такое веселие очень многие очень много оставили. Такая цена, то есть очень высокая, или выделка овчинки не стоящая... Те, кто отошел от такой торжественности по части праздников теперь летают, обслуживают, руководят полетами или просто живут нормально, или еще скорей - хорошо. Оставшиеся без изменений в этом отношении – тоже кто где, но далеко или и вовсе глубже от уровня нормального, а кто и летает давно, но в мире уже ином.

05,12,19