Теория аккомодации в богословии Жана Кальвина

ТЕОРИЯ АККОМОДАЦИИ В БОГОСЛОВИИ ЖАНА КАЛЬВИНА
Стивен Веджворт

Термин "аккомодация" в богословском дискурсе претерпел ряд изменений смысла. Наиболее известен протестантским богословам основной смысл, в котором его использовал Кальвин: то, что Бог приспосабливает Себя к способностям человечества, выражаясь в человеческих терминах и понятиях. Ниже мы объясним это подробнее, а пока скажем, что есть еще один смысл этого термина, обычно встречающийся в римском католицизме, который понимает под аккомодацией адаптацию библейских стихов более поздними людьми в новых условиях, а иногда и по-новому в целом (1). Однако более здравый смысл этого термина сегодня относится к связи между использованием Писанием древних представлений о мире и космосе и открытиями современной науки. Далее я хотел бы сравнить этот последний смысл с взглядом на аккомодацию, отстаиваемым Жаном Кальвином, показывая важные различия между ними, а также выделяя интересные параллели в некоторых частях сочинений Кальвина. Хотя Кальвин не является для нас истиной в последней инстанции,  мы полагаем, что его взгляды по этому вопросу на удивление широки, и что правильное их понимание будет иметь большое значение для открытия новых категорий и решения различных дилемм.

Аккомодация сегодня

Современное использование понятия аккомодации описывает положение, согласно которому Бог и библейские писатели приспособили свою речь к историческому контексту, в котором было дано откровение, представляя религиозное и богословское послание в более широкой риторической матрице терминов, образов и даже научных данных, и используя исторически сложившиеся предпосылки, которые были общими для того времени. Эта форма аккомодации может даже включать в себя определенные ложные представления, хотя они обычно считаются случайными для богословской идеи (2). Некоторые сторонники этой точки зрения позволяют библейскому автору осознать, что он действительно идет на приспособление, и таким образом оградить его от преднамеренной ошибки. Другие утверждают, что сами библейские авторы могли ошибаться относительно непринципиальнных обстоятельств и поэтому Бог приспосабливал Себя ко всей человеческой аудитории, раскрывая Себя человечеству в доступной ему форме, включая его ограничения и подверженность ошибкам. Эта точка зрения становится все более и более распространенной, хотя и в различных перспективах, некоторые из которых пытаются сохранить традиционное понимание библейской непогрешимости, а другие - стремятся изменить или заменить ее.
Возможно, самым известным сторонником этой формы аккомодации, по крайней мере в реформатских и евангельских кругах в последнее время, является доктор Питер Эннс. Он объясняет аккомодацию следующим образом: "Бог говорит в определенное время и в определенном месте, и это значит, что Он входит в мир людей. Он говорит и действует так, как им понятно. Это, безусловно, означает, что Бог открывает себя людям - он приспосабливается, снисходит, встречает их там, где они есть. Фраза « Слово Божье» не подразумевает отсутствие связи с окружающей человеческой средой. Фактически, если мы можем извлечь урок из воплощения Бога во Христе, это требует прямо противоположного. И если Бог желал и был готов принять древний образ мышления, мы действительно придерживаемся очень низкого взгляда на Писание, если мы превращаем это в нечто смущающее нас. Мы не поймем Библию, если отодвинем в сторону или не объясним ее культурное окружение, даже если это мешает нам. Скорее, мы должны научиться быть благодарными за то, что Бог пришел к древним так же, как Он сделал это более полно в Вифлееме много, много веков спустя. Именно так Он явил Свою любовь к миру, который Он создал (Enns P. Inspiration and Incarnation: Evangelicals and the Problem of the Old Testament. Grand Rapids 2005, P.56).  Чуть дальше автор резюмирует: "Чтобы быть понятым, он снисходит до условностей и условий тех, кому Он раскрывает Себя. Слово Божье нельзя сохранить в безопасности от драмы истории человечества. Для Библии быть словом Божьим подразумевает полную противоположность этому. Мы должны сопротивляться представлению о том, что для Бога приспосабливать Себя к людям ниже Его чести" (Ibid. P.109).
 Ранее, на начальных страницах книги, д-р Эннс фактически представил то же самое наблюдение в терминах «сдвигов мировоззрения», отмечая cлучаи Коперника и Галилея. Доктор Эннс пишет: «Научные данные показали нам, что мировоззрения библейских авторов должны приниматься во внимание в вопросах библейской интерпретации» (Р.14). Из этого мы видим, что «мировоззрение библейских авторов» было, в некотором смысле, успешно подвергнуто критике последующими научными данными и появилось новое понимание того, что означает Библия и как ее следует толковать. Д-р Эннс считает, что этот процесс продолжается и по сей день, и его намерение состоит в том, чтобы предложить новую парадигму, которая выходит за рамки предполагаемой «проблемы». Эта парадигма представляет собой сочетание понятия аккомодации с понятием воплощения, когда Бог становится человеком, и результатом является в итоге спорный тезис Эннса о двойственной доктрине Писания, человеческом значении, которое содержит исторические ошибки, и Божественном значении, которое всегда изменяло и исправляло этот человеческий смысл, становясь все более ясным, пока его самое полное проявление не явилось в Богочеловеке Иисусе Христе (3).
Параллель доктора Эннса между учением Писания и учением о воплощении не совсем нова. Бенджамин Уорфилд, Абрахам Кайпер и Герман Бавинк используют аналогичные параллели (хотя все три также подтверждают библейскую непогрешимость). Были даже те, кто, подобно Эннсу, использовал концепцию воплощения, чтобы подразумевать двойное значение или «смысл» библейского текста (4). То, что, по-видимому, является особым вкладом д-ра Эннса в этот разговор, заключается в том, что он сочетает концепцию воплощения с аккомодацией для формирования «парадигмы» для понимания божественного откровения.
 Вслед за доктором Эннсом Кентон Спаркс расширил это специфическое понятие аккомодации, утверждая, что Библия приспосабливается к «ложным взглядам» человечества (5). Он даже частично связал это понятие с учением Кальвина (6), утверждая: «Кальвин говорит нам, что всякий раз, когда кажется, что Библия говорит что-то не так, это отражает приспособление к общечеловеческим ошибкам" (Sparkes 236). Прочтение Кальвина д-ром Спарксом имеет неодинаковое качество. В некоторых моментах он просто полностью искажает мнение Кальвина, а в других случаях он представляет его точку зрения  правильно, но не в контексте и, таким образом, применяет ее так, как Кальвин этого не делает. Мы рассмотрим детали этих моментов ниже.
Хотя мы сами твердо привержены доктрине библейской непогрешимости, даже в той форме, которую поддерживает «Чикагское заявление», д-р Спаркс подчеркивает законные проблемы и реальные и интересные находки во вполне ортодоксальной христианской традиции. Даже д-р Эннс справедливо отмечает, что у реформаторов было более широкое понимание непогрешимости, чем часто считают сегодня (к сожалению, это все еще не является достаточной причиной для того, чтобы Эннс сохранил эту доктрину для себя). Реформаторы на самом деле весьма изобретательны и прогрессивны, в смысле уверенности в том, что результаты естественного откровения и прогресс истинной науки всегда будут подтверждать авторитет Библии и реформатскую доктрину. Но они не совсем придерживаются мнения о «приспособлении», которое им приписывает д-р Спаркс. Поскольку имя Кальвина чаще всего связывают с идеей аккомодации, не может не возникнуть путаница, и поэтому далее мы покажем, как Кальвин относился к аккомодации. При этом мы опровергнем, по крайней мере частично, утверждения д-ра Спаркса, но при этом также, вероятно, удивим некоторых читателей тем, что покажем ту сторону Кальвина, которую не часто понимают, если она вообще известна.

Два вида аккомодации у Кальвина

Теория аккомодации у Кальвина за последние годы исследовалась многократно, и, тем не менее, несмотря на такое широкое внимание, ее все еще часто искажают как на академическом, так и на популярном уровнях. Основной смысл, в котором академические богословы говорят об этом понятии в учении Кальвина, связан с природой всего Божественного откровения и основан на различии между бесконечным и конечным. Это онтологическое утверждение о собственно богословии и антропологии. Но есть и другой смысл, в котором Кальвин использовал аккомодацию для обозначения того, как различные авторы Священных Писаний приспосабливают свою речь к своей аудитории. Именно это второе использование аккомодации больше относится к проблемам писателей, таких как Эннс и Спаркс, но это первая форма, которая более широко известна и которая в основном предполагается, когда упоминается имя Кальвина.

Аккомодация в Откровении в целом

Ричард Мюллер включает в свой словарь латинских и греческих богословских терминов аккомодацию, демонстрируя, что этот термин приобрел своего рода «технический» статус среди реформаторов. Доктор Мюллер определяет аккомодацию как "снисхождение". "Реформаторы и их ученики-последователи признали, что Бог должен каким-то образом снисходить или приспосабливаться к человеческим способам познания, чтобы раскрыть Себя. Это приспособление происходит именно при использовании человеческих слов и понятий для изложения закона и Евангелия, но это никоим образом не подразумевает потерю истины или уменьшение авторитета Писания. Приспособление или снисходительность относится к способу откровения, дару мудрости бесконечного Бога в конечной форме, а не к качеству откровения или к раскрываемому вопросу. Параллельная идея возникает в ортодоксальном протестантском различении между образом и прообразом. Обратим внимание, что этот смысл, который подразумевает не только божественную снисходительность, но и использование ограниченных во времени и даже ошибочных высказываний в качестве средства для откровения, возник в XVIII в. у Иоганна Землера и его современников и не имеет никакого отношения ни к реформаторам, ни к протестантским схоластам, лютеранским  или реформатским" (Dictionary of Latin and Greek Theological Terms, Grand Rapids 2006, P.19). Другой же смысл аккомодации, который, по словам д-ра Мюллера, «не имеет отношения» к этой доктрине напротив, определяется как «смысл текста Писания, истолкованный не буквально, а с целью примирения проблемных вопросов или заявлений с историко-критическими открытиями" (Ibid. P.279). На первый взгляд может показаться, что в действительности это вообще не доктрина Кальвина об аккомодации, как ее осмысляют современные мыслители, а нечто иное по смыслу. Смысл аккомодации у Мюллера также является доктриной, которую Кальвин описывает, когда говорит о том, что Бог «шепчет» нам. "Бог, удерживая нас от самоуверенности, о своей сущности сообщает нам немного. Будучи же видимым и невидимым, Он опровергает все глупые человеческие фантазии на свой счёт и неизменно обуздывает дерзость нашего ума. В самом деле, бесконечность божественной сущности должна поражать нас до такой степени, чтобы мы и не пытались измерить её своим умом, а её духовная природа должна удерживать нас от всяких умозрительных высказываний о ней по аналогии с земными, плотскими вещами. Вот почему Бог часто называет своим обиталищем небо. Он непостижимо наполняет не только небо, но и землю, видит всю неповоротливость и приземлённость нашего сознания и потому возносит нас над миром, желая пробудить от ленивого отупения. Этим опровергается заблуждение манихейцев, признававших существование двух начал и противопоставлявших Богу дьявола как почти равного Ему. Это означало бы рассеяние и раскол божественного единства и ограничение его бесконечности. При этом некоторые недобросовестно ссылаются на отдельные свидетельства Писания, обнаруживая всю глубину своего невежества и всю мерзость своих заблуждений. Так, члены секты антропоморфитов представляли себе Бога в телесном облике, так как в Писании говорится об устах, очах, руках и ногах Бога. Однако глупость этого учения столь очевидна, что оно вскоре угасло без долгих споров. Ведь даже самому неразумному человеку ясно, что здесь Бог говорит с нами так, как кормилицы разговаривают с малыми детьми, чтобы те лучше их поняли. Поэтому такие высказывания не отражают того, каков Бог в Себе, а сообщают нам то знание, которое соответствует примитивности человеческого ума. Это возможно лишь потому, что Писание должно опускаться ниже - гораздо ниже - божественного величия" (НХВ 1.13.1). И далее: "Ибо по причине нашей немощи, не позволяющей достигнуть божественных высот, данное нам описание Бога, чтобы мы могли его понять, должно соответствовать нашей способности восприятия. Этот способ описания состоит в том, что Бог предстаёт нам не таким, каков Он в Себе, а таким, каким мы Его воспринимаем" (НХВ 1.17.13).
Здесь следует отметить несколько ключевых моментов.
1. Эта приспособленная речь - особенность особого Божественного намерения по отношению ко всем людям.
2. Эта согласованная речь использует метафоры и другие фигуры речи, чтобы описать Бога, Который действительно является Иным.
3. Предполагается, что человеческая аудитория знает или получает инструкции о том, что эта речь использует образный язык и не является буквально истинной.
4. Те, кто утверждал бы, что эта речь строго и буквально верна, занимаются чем-то, что запрещено и что, согласно Кальвину, потворствует плотским и земным спекуляциям.
5. Сравнение со взрослой человеческой речью на самом деле не в том, что родители обучают своих детей рассказывать истории, а в том, что "кормилицы" шутят или "болтают", и это не качество речи в целом.
Вот то, что обычно подразумевается под термином «аккомодация» в мысли Кальвина, и именно это имеет в виду Кальвин, когда говорит, что в Писании Бог "умаляет Себя" или "снисходит к нам". Мы не должны обманываться, полагая, что откровение не совсем верно в том же смысле, что и знание, которым обладает сам Бог, и в то же время оно справедливо для всех людей, поскольку они конечны и неспособны обладать им. Божье знание однозначно. Таким образом, люди не должны пытаться обойти или преодолеть это приспособленное откровение, чтобы найти более строгую истину. Это было бы формой идолопоклонства. Вместо этого они должны смиренно получить приспособленное откровение как откровение, данное им Богом.. Эта форма аккомодации не дает оснований утверждать, что определенный отрывок из Писания является либо историческим, либо нет, и не имеет никакого отношения к историческому контексту или инкультурации. Это относится ко всей Божественной речи, получаемой всеми людьми, независимо от ситуации.

Аккомодация авторов в человеческой аудитории

 Вышесказанное, вероятно, хорошо известно определенной части исследователей Кальвина, но у него есть и другой вполне отчетливый смысл аккомодации. Этот второй смысл - не Божественная речь, приспосабливающаяся к человеческой речи, а скорее вдохновленная Богом человеческая речь, приспосабливающаяся к широкой человеческой аудитории. Он относится к современным проблемам отношения Писания к открытиям естественного откровения, и оно ближе к тому, что имеют в виду авторы, подобные Спаркс.
Мы видим этот второй смысл в особой силе в комментарии Кальвина к Бытию 1. Кальвин объясняет, что Моисей адаптировал свою речь, чтобы соответствовать общему пониманию широкой аудитории. В этом плане Кальвин пишет: "Я уже говорил, что Моисей здесь, как философ, не трактует ясно тайны  природы, как это можно увидеть в этих словах. Во-первых, он назначает место на небесных просторах планетам и звездам; но астрономы различают сферы и в то же время учат, что неподвижные звезды занимают свое надлежащее место на небосводе. Моисей выделяет два великих светила; но астрономы убедительно доказывают, что Сатурн, который кажется наименьшим, намного дальше Луны. "Моисей писал наставление для простых людей, наделенных обычным здравым смыслом; астрономы же с большим трудом изучают то, что находится на пределе прозорливости человеческого ума. Тем не менее мы не осуждаем ни их труды, ни науку в целом потому, что есть дерзкие люди, которые имеют обыкновение смело отвергнуть все, что им непонятно. Знания по астрономии не только приятны, но и весьма полезны, и никто не будет отрицать, что это искусство, которое разворачивает перед нами дивную мудрость Бога. Поэтому хотя многие ославят тех, кто тратит усилия на эти занятия, всякий, кто имеет досуг и способности, не должен пренебрегать столь прекрасным упражнением. Моисей вовсе не хотел возбранить его нам, опуская те вещи, что свойственны свободным искусствам, но поскольку он должен был быть учителем людей невежественных и грубых, он не мог исполнить свой долг иначе как приспосабливаясь к ним. Если бы он говорил о вещах, в общем неизвестных, люди могли бы оправдаться тем, что такие предметы были за пределами их возможностей. Но если Дух Божий учит через него всех, то неудивительно, что он должен был выбирать образы, которые всем понятны. Астроному очевидно, что Сатурн больше Луны, но для простого человека это не так; поэтому Моисей должен был приспосабливаться именно к таким людям" (Комм. на Быт.1.16).
Мы вернемся к этому отрывку ниже, после того как рассмотрим некоторые другие высказывания Кальвина в этом комментарии. А пока давайте отметим некоторые основные моменты. Со стороны Моисея явно имеет место адаптация речи к аудитории.   Это не Божья адаптация откровения Моисею.  Это также не ограничено историческим или культурным контекстом. утверждает, что Моисей является учителем как образованных, так и необразованных, и поэтому он выбрал способ речи, подходящий для всех, не намереваясь преподавать научный взгляд. В этом разделе Кальвин имеет в виду как прошлое, так и настоящее, поэтому «необразованные» - это не просто примитивные люди, ограниченные временем в истории, но и обычные читатели Писания в последующие дни, включая время самого Кальвина. Это не приспособление Божественного для человека и не примитивизация для современников, а скорее общее и наблюдательное изложение, возможно, даже феноменологическое описание.
Ранее в том же комментарии Кальвин пишет: "Если кто-то спросит, не существовала ли эта пустота ранее, я отвечаю, как бы это ни было верно, но все части земли не были переполнены водами; но теперь, впервые, было определено разделение, тогда как ранее существовала запутанная смесь. Моисей описывает особое использование этого пространства, чтобы отделить "воды от вод". Но здесь, кажется, возникает большая трудность. Ибо кажется, что против здравого смысла и совершенно невероятно, что над небом должны быть воды. Следовательно, некоторые прибегают к аллегории и философствуют, как в отношении ангелов, но с совсем другой целью. Потому что, на мой взгляд, есть определенный принцип, что здесь ни о чем не говорится, кроме видимой формы мира. Тот, кто изучит астрономию и другие искусства, может искать в другом месте. Здесь Дух Божий учит всех людей без исключения; и поэтому то, что  св.Григорий провозглашает ложно и напрасно в отношении статуй и изображений, действительно применимо к истории творения, а именно, что это книга для необразованного. Следовательно, вещи, к которым она относится, служат украшением того театра, который Бог ставит перед нашими глазами. Отсюда я делаю вывод, что воды здесь означают то, что могут воспринимать люди грубые и необразованные. Утверждение некоторых о том, что они принимают верой то, что они прочитали о водах над небесами, несмотря на их невежество в отношении подобного, не соответствует замыслу Моисея. И действительно, более длительное исследование вопроса, открытого и явного, является излишним. Мы видим, что есть облака, подвешенные в воздухе, которые чуть ли не грозят упасть на наши головы, но оставляют нам пространство для дыхания" (На Быт.1.6).
 Здесь Кальвин говорит о небосводе и отрицает аллегорию или другие сложные формы толкования, вместо этого подтверждая общее феноменологическое прочтение. Моисей не делает своего рода «космологическое» или «астрономическое» утверждение, но вместо этого описывает вещи в соответствии с тем, как они выглядят с точки зрения обычного человека. Моисей не намерен предъявлять какие-либо строгие требования к физической науке, и поэтому нет необходимости «верить верой» в то, что не утверждается и не преподается. Он просто говорит о «видимой форме мира». Кальвин объясняет описание солнца, луны и звезд так: "Следует помнить, что Моисей не говорит с философской остротой о тайнах, но рассказывает о тех вещах, которые повсюду наблюдаются, даже простыми людьми, и которые используются всеми… Но поскольку очевидно, что Моисей не отступает от обычного восприятия людей, я воздерживаюсь от более продолжительного обсуждения" (На Быт.1.14).
Опять же, никаких строгих «научных» утверждений не делается, когда Моисей пишет о светилах. Он просто использует обычный язык, чтобы передать простой смысл. Кальвин продолжает: Хорошо бы еще раз повторить то, что я сказал ранее, что здесь не обсуждается философски, насколько велико солнце на небесах и насколько велика или мала луна, но сколько света приходит к нам от них. Ибо здесь Моисей обращается к нашим чувствам, чтобы знание даров Божьих, которыми мы наслаждаемся, не ускользнуло от нас. Поэтому, чтобы понять смысл Моисея, нет никакой цели парить над небесами; давайте просто откроем глаза, чтобы созерцать этот свет, который Бог зажигает для нас на земле. Этот способ, как я отмечал раньше,  достаточно обличает нечестность тех людей, которые осуждают Моисея за то, что он не говорил с большей точностью. Поскольку он стал богословом, он уважал нас, а не звезды. По правде говоря, он не был в неведении и о том факте, что у луны не было достаточно яркости, чтобы осветить землю, если она не заимствована у солнца; но он посчитал это достаточным, чтобы заявить о том, что если мы все можем ясно воспринимать, то луна является источником света для нас" (На Быт.1.15) (7)..
Опять же, Кальвин утверждает, что Моисей говорит о видимых явлениях с человеческой точки зрения. Он даже утверждает, что Моисей не был «невежественен», что Луна «позаимствовала» свой свет у Солнца. Этот факт был просто неуместен для целей Моисея. И затем, возвращаясь к заявлениям Кальвина в отношении Быт. 1:16, мы читаем: "Ибо, поскольку Господь как бы протягивает нам руку, давая нам наслаждаться яркостью солнца и луны, насколько велика была бы наша неблагодарность, если бы мы закрывали глаза на собственный опыт? Поэтому нет никаких причин, по которым мы должны высмеивать неумелость Моисея в том, чтобы сделать луну вторым светилом, ибо он не зовет нас на небеса, он только предлагает вещи, которые открыты перед нашими глазами. Пусть астрономы обладают более возвышенными знаниями; но, тем временем, те, кто видят великолепие лунных ночей, будут развращены и неблагодарны, если не почувствуют за ним благодати Божьей" (На Быт.1.15).
Здесь мы видим наиболее полное выражение этого «адаптированного» использования. Кальвин на самом деле не использует термин «аккомодация» в этом отрывке, хотя он будет использовать его в других отрывках, которые относятся к приспособлению библейских авторов к своей аудитории. Ключевые моменты здесь ясны:
1. Моисей говорит не с точки зрения натурфилософии, астрономии или каких-либо других физических наук, а скорее просто согласно общему феноменологическому восприятию;
2. Моисей говорил в общем стиле в соответствии с тем, что было «общеизвестно», чтобы он не отвлекал и не мешал необразованной аудитории;
3. Знания по астрономии будут отличаться в некоторых отношениях от описания, данного Моисеем - Сатурн больше Луны - и все же это не дает оснований критиковать Моисея;
4. Изучение естественных наук ни в коем случае не должно обескураживать или внушать страх.
Действительно, согласно Кальвину, Моисей нарочно не говорил о физической науке, и, как говорят, в некоторых случаях Моисей знает разницу между восприятием «здравого смысла» и более сложным искусством. Он имел представление о том, что Луна не светит собственным светом, но искренне не хотел отвлекать нас от главного стремления, опуская такие вещи, которые свойственны свободным искусствам. Кальвин также несколько раз заявляет, что Моисей описывает то, как все выглядит с точки зрения человеческого глаза. Те люди, которые могут сделать из этого серьезную проблему, умственно нечестны. С другой стороны, те, кто просто отвергает человеческое искусство или «то, что им неизвестно», являются «невежественными» и «безумными».

Аккомодация и предполагаемые ошибки

Хотя Кальвин на самом деле не использовал понятие аккомодации для описания характера адаптации речи Моисея, он использует этот термин в своем комментарии на Евр.11.21. Это замечено доктором Спарксом как пример «приспособления» в соответствии с тем, за что спорит сам Спаркс (8). Кальвин использует выражение «приспосабливать» для обозначения потенциальной ошибки в Послании к Евреям, объясняя несоответствие между фактическим текстом Быт. 47.31 и его цитированием, которое появляется в Евр. 11.21. Он пишет: "Поклонился на верх жезла. Это одно из мест, дающих возможность предположить, что евреи когда-то не употребляли огласовку. Ведь греческие переводчики не могли бы заблуждаться настолько, чтобы вместо «кровать» перевести «жезл», если бы тогда способ написания был такой же, как сегодня. Нет сомнения, что Моисей говорит здесь об изголовьи кровати: ;; ;;; ;;;;. Греки же, словно было написано Matthaeh, перевели «верх жезла». И апостол без колебаний приспосабливает к своей цели общепринятый перевод. Он писал иудеям, но рассеянным по разным странам и заменившим отеческий язык на греческий. Мы же знаем, что апостолы в этой части не были сильно скрупулезными и не отказывались приспосабливаться к невеждам, еще нуждавшимся в молоке. И здесь нет никакой опасности, лишь бы читатели всегда отсылались к подлинному изначальному варианту Писания. Впрочем, на деле отличие очень небольшое. Ведь поклонение Иакова было символом благодарения. Посему именно вера подвигла его покориться сыну".
Этот отрывок цитируется д-ром Спарксом (Sparkes 235), как свидетельство того, что Кальвин допускал «приспособление к общечеловеческим ошибкам".Первоначальное выражение «И мы знаем, что Апостолы не были столь скрупулезны в этом отношении, чтобы не приспосабливаться к необразованным», в этом контексте, кажется, действительно предлагает случайную ошибку. Джон Мюррей отметил этот момент более конкретно: «Насколько мне известно, это замечание представляет собой наиболее серьезную трудность на пути тезиса о том, что Кальвин верил в библейскую непогрешимость" (9). И все же, при внимательном рассмотрении в контексте и наряду с другими заявлениями, которые делает Кальвин по этим вопросам, дилемма разрешима и, как минимум, она есть что-то очень отличное от типичных современных ошибок.
 Обратите внимание, что эта ошибка не является результатом вдохновленного перевода ветхозаветного иврита. Эта ошибка была просто усвоена через  цитату из греческого текста в Послании к Евреям. Кальвину ясно, что Апостол знал о первоначальном тексте, но решил не тратить время на исправление греческого перевода, который был в то время. Чтобы внести исправление, потребовалось бы расширенное объяснение, и это было бы значительным отвлечением, и поэтому Апостол решил вообще не обращать на это внимания. «Здесь, - пишет Кальвин, - нет опасности, если читатели когда-либо вернутся к чистому и оригинальному тексту Писания». Таким образом, как только читатели смогут понять ситуацию и исправить несоответствие, они должны это сделать. консультируясь с еврейским Ветхим Заветом. Для Кальвина дело не в том, что подробности Бытия 47 не имеют значения, как случайности, которые можно смело игнорировать. Скорее, они не имеют значения для конкретной цели Евр.11.21 , и поэтому вдохновленный Богом человеческий автор решил не вступать в спор. Автор не учит и не утверждает, что цитата является точной в этих деталях, но опускает любое иное упоминание, чтобы высказать ограниченную точку зрения. Кальвин действительно считает, что правильная оригинальная версия Быт. 47.31 может быть продемонстрирована тщательным изучением текста, и он считает, что это должно быть сделано в соответствующих условиях.
В "Наставлении" также есть раздел, где Кальвин использует термин «приспособиться» для чего-то подобного: "Но прежде чем приступить к подробному рассмотрению человеческой природы, необходимо сказать несколько слов об Ангелах. Хотя Моисей, приноравливая свой рассказ о сотворении мира к разумению тупых и несведущих людей, повествует лишь о тех Божьих созданиях, которых мы видим своими глазами, из его последующего упоминания об Ангелах как Божьих посланцах можно заключить, что они признают Бога своим Творцом и поклоняются Ему.Поэтому, хотя Моисей поначалу изъясняется как человек из простонародья и не упоминает среди Божьих созданий Ангелов, ничто не мешает нам со всей очевидностью понять то, что говорится в других местах Писания" (НХВ 1.14.3).
 Этот отрывок не так поразителен, как комментарий на Посланик к Евреям, но логика аргументации та же. Моисей пропустил упоминание о создании ангелов, но мы знаем об этом из других мест в Писании. Мы не должны бояться истолковывать Писание с помощью Писания и создавать единое и последовательное целое. В каждом из этих случаев аккомодации автор-человек полностью осознает, что аккомодация реально происходит. Кальвин не предполагает, что Бог учитывает ошибку, допущенную человеческими авторами библейских текстов, позволяя преднамеренно регистрировать ошибку как Божественное откровение.. Кальвин также не предлагает, чтобы библейские авторы когда-либо делали какое-то утверждение, которое является исторически или иначе ложным.

Принятие Божьего суждения

Показав в целом емкий взгляд Кальвина на Писание, мы также должны отметить, что у него были более острые моменты. Часто цитируют отрывок Кальвина о Писании: Принцип, отличающий нашу религию от всех прочих, состоит в следующем: мы знаем, что с нами говорил Бог, и твердо убеждены в том, что пророки вещали не от своего разума, но, будучи орудиями Святого Духа, проповедовали лишь то, что было заповедано свыше. Итак, всякий желающий получить пользу от Писания должен, прежде всего, постановить для себя, что закон и пророчества – это учение, созданное не по воле людей, а продиктованное Святым Духом. Если же кто в качестве возражения спросит: откуда мы можем об этом узнать? – отвечаю: авторство Бога возвещается и ученикам, и учителям откровением Того же Самого Духа. Ибо то, что мы имеем от Моисея и пророков, они возвестили нам не по собственной дерзости. Напротив, проповедуя по вдохновению Божию, эти люди бестрепетно и уверенно, как и было должно, засвидетельствовали, что через них говорили уста Господни. Итак, Тот же Самый Дух, Который ранее удостоверил Моисея и пророков в их призвании, свидетельствует теперь нашим сердцам, что воспользовался их служением для нашего научения. Поэтому не удивительно, что многие сомневаются в авторстве Писания. Ведь, как бы ни сияло в нем величие Божие, глаза имеются лишь у тех, кто просвещен Святым Духом, дабы видеть то, что возвещается всем, но понятно одним лишь избранным. Итак, первое положение таково: Писанию полагается такое же почтение, какое мы выказываем Богу, поскольку оно проистекает только от Него и не содержит в себе никакой человеческой примеси" (Комм. на 2 Тим.3.16).
После того, как все аргументы были сделаны, Кальвин настаивает, что долг человека - подчиниться учению Писания. Если он был полностью убежден в том, что Библия делает конкретное утверждение, независимо от его темы, то Кальвин полагал, что это утверждение было правдивым и авторитетным. Если казалось, что оно бросает вызов разуму, то разум должен быть научен удивляться. Это не означает, что следует принимать фактические противоречия, но это означает, что против Библии не должно быть никаких обвинений. Особенно яркий пример этой стороны Кальвина можно найти в его комментарии к Книге Бытия, на этот раз к Быт. 1:20: Там он пишет: "Кажется, однако, мало созвучным с разумом, что он заявляет, что птицы вышли из воды; и поэтому коварные люди используют это в качестве клеветы. Но, хотя не должно быть никакой другой причины, кроме того, что это порадовало Бога, не стоит ли нам согласиться с Его судом? Почему для Того, Кто создал мир из ничего, не должно быть законным выводить птиц из воды? И разве более абсурдно происхождение птиц из воды, чем источник света из тьмы? Поэтому пусть те, кто так нагло нападает на своего Создателя, ищут Судью, Который сведет их умствования к нулю. Тем не менее, если мы должны использовать физические рассуждения, мы знаем, что вода имеет большее сродство с воздухом, чем земля. Но Моисея следует скорее слушать как нашего учителя, который будет вести нас к восхищению Богом через рассмотрение Его дел. И, действительно, Господь, хотя он и является Автором природы, но ни в коем случае не следовал природе как явления Своей силы, которые должны заставить нас задуматься".
 В этом случае Кальвин считает, что Писание учит, что птицы были созданы из воды. Это несколько странно, поскольку большинство современных консервативных толкователей не будут настаивать на этом прочтении книги Бытия (10). Тем не менее, ответ Кальвина здесь заслуживает внимания. Он говорит, что приход птиц из воды не более абсурден, чем свет, исходящий из тьмы, и поэтому читатели должны быть готовы подчиниться учению Писания и величию Божьему. Кальвин добавляет также «натурфилософию» или «физическое мышление», но для него это явно второстепенно. И затем - что должно вызывать дискомфорт многих современных аккомодистов, Кальвин говорит, что создание природы не следовало за природой. Божьи творческие дела, даже в физической материи, не могут быть измерены и оценены нашим пониманием природы и естественных законов сегодня. Таким образом, библейское изложение в этом отношении совершенно безупречно. С точки зрения богословия в этом нет сомнений.

Вывод

Это расширенное рассмотрение использования аккомодации Кальвином само по себе не доказывает, что современные версии являются правильными или неправильными. Это, однако, подчеркивает некоторые ключевые различия в том, что обсуждается. Для современных авторов, таких, как д-р Эннс или Спаркс, аккомодация - это Божье снисхождение к древнему человечеству. Это приспособление, которое может содержать ошибки, и теперь эти ошибки могут быть обнаружены по мере роста наук и искусств. Мы должны отметить их как ошибки, но не нужно беспокоиться о том, что они подрывают библейский авторитет, потому что они второстепенны для основного религиозного и богословского послания. Вместо того, чтобы демонстрировать Божье величие посредством силы и совершенства, они демонстрируют Божье смирение, принимая человеческую, ограниченную и подверженную ошибкам форму.
В отличие от этого, Кальвин поддерживает два различных вида аккомодации. Первое - это Божье приспособление ко всему человечеству: в него включены люди падшие и не падшие, вдохновленные и не вдохновленные, образованные и простые. Это приспособление является вопросом абсолютного онтологического различия между бесконечным и конечным, и, таким образом, приспособленное откровение Бога человеку является единственно возможной формой, в которой человек может его получить. Невозможно выйти за пределы этого откровения, чтобы найти более строгий и точный смысл. Приспособленное является настоящим и истинным откровением для человека.
Второй вид аккомодации имеет место со стороны самих библейских авторов. Они приспосабливаются различными способами, некоторые из которых действительно демонстрируют удивительную гибкость Кальвина и, без сомнения, беспокоят самых строгих современных сторонников непогрешимости. Но в каждом случае такого приспособления авторы-люди знают об аккомодации, не учат ошибкам и не утверждают их, и, таким образом, более точную истину можно обнаружить с помощью верного использования разума, исторического исследования, естественных наук, текстуальной критики и библейской герменевтики. Все это также всегда происходит таким образом, который согласуется с библейским учением и всегда подчиняется Библии как высшему авторитету, о котором она сама говорит.
В этом эссе не предпринимались попытки урегулировать современные споры о природе Писания, хотя наши импатии очевидны и утверждаются в других местах. Вместо этого мы сравнили определенное современное использование термина «аккомодация" с тем, как его рассматривал Кальвин. Надеемся, что это прояснит значение термина в зависимости от того, кто его использует, но, надеюсь, что также выделит актуальные трудные вопросы и варианты правильного ответа на них. Хотя Кальвин не безупречен и не является идеальным стандартом, с помощью которого должны измеряться все другие мысли, но он, тем не менее, все еще удивительно изобретательный мыслитель, даже по вопросам, которые многим кажутся слишком опасными для рассмотрения.

1. 2. Для недавнего представления этой позиции, см. Kenton Sparks, God's Words in Human Form: An Evangelical Appropriation of Critical Biblical Scholarship (Baker, 2008); типичная критика: Wayne Grudem, Systematic Theology (Zondervan, 1995) p 97. Следует отметить, что Б.Б. Уорфилд сам отмечал и решительно критиковал более раннюю вариацию этого же аргумента; см. Warfield's The Inspiration and Authority of the Bible (Baker 1970) p189-195.
3.  Д-р Эннс стал центром споров в этом отношении и, как следствие, своего рода пугалом в консервативном реформатском мире. Многие теперь не признают его как заслуживающего доверия представителя какой-либо «приемлемой» позиции. В то время как мы разделяем очень критическую оценку его богословия, будет несправедливо делать из него козла отпущения. Когда вышло "Вдохновение и воплощение", он уже 11 лет преподавал в Вестминстерской теологической семинарии, считал себя евангелическим кальвинистом (фуллеристская ересь? - Пер.) и подтвердил доктрину непогрешимости Писания. С тех пор он стал критиком термина «непогрешимость» (Five Views on Biblical Inerrancy . ed. J. Merrick, Zondervan 2013),  потому что он чувствует, что таковой неотделим от проблемных концепций, которые он когда-то надеялся решить, но это не означает, что он был ранее неискренним в своей попытке придерживаться непогрешимости. Шрамы битвы, возможно, просто убедили его отказаться говорить яснее.
4. Это, возможно, и в случае с Карлом Бартом, но, кроме того, Джелле Фабер отмечает, что в Христианской реформаторской церкви в конце 1970-х годов продолжался разговор на эту тему. See J. Faber, “Christ and Scripture: Incarnation and Inscripturation” in Essays in Reformed Doctrine , Inheritance Publications 1990, p 22
5. См. Sparks' God's Word in Human Words: An Evangelical Appropriation of Critical Biblical Scholarship (Baker Academic 2008).
6. Д-р Спаркс, конечно, не является некритичным по отношению к Кальвину, но он приводит аргумент в пользу того, что Кальвин является важным шагом в продвижении к современному взгляду и в сторону от более строгих взглядов на непогрешимость; см. God's Word in Human Words p. 234-236
7. Интересно, что Кальвин продолжает заниматься странной астрономией, отрицая, что луна является «темным телом», но подтверждая, что это действительно «свет», хотя меньший, чем солнечный. При этом, однако, он претендует на натурлософию, а не на библейское толкование.
8. Спаркс выдвигает на первый план как минимум три случая использования Кальвином «аккомодации» в случае потенциально ложного сценария. Первый случай - в комментарии к Бытию, хотя Кальвин на самом деле не претендует на точность или неточность. Комментируя Быт. 1.5, Кальвин пишет: «Далее, согласно обычаям этого народа, день начинается с вечера. Нет смысла оспаривать, является ли это лучшим и законным порядком или нет. Мы знаем, что тьма предшествовала самому времени...  Я не сомневаюсь, что самые древние отцы, для которых грядущая ночь была концом одного дня и началом другого, следовали этому способу рассуждения. Хотя Моисей не собирался здесь предписывать правило, которое было бы преступно нарушать, все же (как мы теперь сказали) он приспособил свое рассуждение к полученному обычаю. А потому иудеи глупо осуждают все мнения других людей, как будто Бог санкционировал это Сам, и опять же, они одинаково глупы, утверждая, что это скромное приспособление, которое одобряет Моисей, абсурдно. Это, очевидно, не является проблемой для Кальвина, и это не та же« уступчивость », как и для д-ра Спаркса. На самом деле, Кальвин утверждает, что тьма изначально предшествовала свету, и поэтому нет противоречия между естествознанием и речью Моисея.
Д-р Спаркс также указывает на комментарий Кальвина к Деян.7.14, который является явным неточным цитированием Нового Завета. Кальвин на самом деле несколько агностик в лучшем  смысле, но он оставляет открытой возможность ошибки писца, конечно, в случае греческого источника, из которого цитировался Лука, но также и самой оригинальной рукописи Деяний. Итак, еще раз, это плохой текст для д-ра Спаркса, на которого можно положиться. Также у Кальвина (но не Спаркса) есть пример с Мтф.27.9, где Кальвин утверждает, что «не знает», как выглядит явно ошибочная цитата. Для более подробного рассмотрения этого отрывка, а также других комментариев Кальвина полезно эссе Джона Мюррея "Учение Кальвина о Писании", "Взгляд Кальвина на Писание" Пакера и "Английские реформаторы и Кальвин" Хьюза, что также дает хорошее представление о том, как Кальвин смог сохранить замечательную открытость текстовой критике, сохраняя при этом четкую доктрину непогрешимости
9. См. “Calvin's Doctrine of Scripture”
10. В самом деле, некоторые из более ранних «дилемм», которые Кальвин объясняет с помощью ошибки писца, теперь объясняются по-разному, опять же даже консервативными исследователями Библии

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn


Рецензии