Тан Малака. Мадилог. Введение

Тан Малака
Мадилог
(1943)
Перевод с индонезийского А. Гачикуса
Предисловие переводчика
Я уже не раз обсуждал многие моменты из этой работы Тан Малаки (которая, кстати, является основной работой его жизни) в предыдущих своих работах (и, скорее всего, и в будущем ещё не раз буду обсуждать), так что здесь буду краток.
Во 1-х, что касается непосредственно самого текста. В этом тексте присутствуют несколько рисунков (в качестве иллюстрации примеров из геометрии, из логики и т. п.), таблиц и формул. При размещении текста на серверах Интернета эти рисунки, таблицы и формулы, вполне возможно, не отобразятся, или же отобразятся в искажённом виде. Читатель может найти эти рисунки в тексте оригинала, перейдя по указанной ссылке. Я думаю, для человека заинтересовавшегося это проблемы не составит.
Во 2-х, что касается содержания книги. Я считаю, что это – очень хороший учебник по диалектическому материализму и логике для молодых мусульман-пролетариев. Можно сказать, что Тан Малака с честью выполнил завет Ленина, мечтавшего о таких научно-популярных книгах по диалектическому материализму, в которых увязывается диалектический материализм естественных наук (физики, биологии и т. д.) с марксизмом, с общественной наукой. Огромная заслуга Тан Малаки – в том, что он осуществил задачу очистки ислама от индуистской и т. п. мистики, которая, словно короста, покрыла исламскую мысль за последние века, извратила её. В наше время, когда тысячи купленных империалистами лжемусульманских улемов неустанно работают над тем, чтобы свести ислам к мистике (с тем, чтобы обезоружить мусульман-пролетариев в их борьбе против мирового империализма), а миллионы мусульман-пролетариев им, к сожалению, всё ещё наивно верят, эта задача является, пожалуй, первостепенной.
С другой стороны, нужно сказать и о недостатках книги. Как я уже писал в предыдущих своих работах, у Тан Малаки чувствуется некоторый уклон в евроцентризм. Да, он рассмотрел ислам с позиций диалектического материализма, показал прогрессивную сущность ислама, но, на мой взгляд, уделил этому вопросу явно недостаточное внимание. К примеру, сказанное им в последнем абзаце предисловия можно трактовать двояко, как в пролетарском, так и в рабочеаристократическом духе – и как материалистическую критику идеализма, индуистской мистики и т. п., и как экономизм (как точку зрения мещанина, рабочего аристократа: «революция неизвестно ещё когда будет, может, я до неё вообще не доживу, а жизнь проходит, надо делать карьеру, устраивать личную жизнь» и т. п.). Конечно, мы не сомневаемся, что Тан Малака искренне имел в виду первое, критику идеализма, но, раз он употребил кораническое слово «ахырат» («загробный мир», или, по-другому, «будущая жизнь», т. е., фактически, жизнь общества после смерти данного человека), то он обязан был этот момент максимально прояснить (ведь действительно «материальные ценности и наслаждения» при коммунизме будут «более многочисленные, более приятные и более долговечные», чем при капитализме, ведь действительно благоденствие при капитализме «ничего не значит» по сравнению с благоденствием при коммунизме, и отрицать это, значит впадать в мещанскую слепоту!), а он, к сожалению, этого не делает, что даёт прекрасный повод агентам империализма лишний раз вбить клин между марксизмом и исламом.
Пожалуй, наиболее рельефно этот уклон проявился у Тан Малаки в последнем разделе последней главы, где он представляет в своих мечтах жизнь в будущей социалистической Индонезии. Мы видим, что Тан Малака показывает себя здесь представителем националистического, мелкобуржуазного крыла индонезийской революции, пусть и наиболее близким к пролетариату представителем. Действительно, идея «великой Индонезии», националистическая идея была европейской буржуазной идеей, объективно (независимо от благих намерений Тан Малаки) рассчитанной на то, чтобы разрушить интернациональное единство мусульманского мира (не за «Великую Индонезию» нужно выступать пролетарским революционерам, а за Индонезию в составе Халифата). В этом отношении тем из вождей в Индонезии той эпохи, чья позиция была наиболее близка к классовым интересам пролетариата, был, пожалуй,  основатель Исламского Государства Индонезии Секармаджи Мариджан Картосувирьё, пусть он и не обладал современными научными знаниями в той мере, как Тан Малака, и недостаточно уделял внимание приведению ислама в соответствие с современной наукой (Картосувирьё, на которого вчера индонезийская и советская буржуазия навешивала ярлык «террориста», а сегодня индонезийская буржуазия навешивает ярлык «мистика», на самом деле, можно назвать «материалистом без диалектики», подобно тем учёным, о которых пишет Ленин в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм», которые, перед лицом новых открытий в квантовой физике, продолжали твёрдо придерживаться основ классической физики, не приводя эти основы в соответствие с новыми открытиями квантовой физики – так же и Картосувирьё: то, что он твёрдо придерживался основ ислама, это хорошо; плохо то, что он недостаточно уделял внимание приведению ислама в соответствие с современной наукой). Прав был Картосувирьё: национализм – это идолопоклонничество.
Здесь нужно сделать небольшие прояснения. Конечно, и Тан Малака критиковал позицию националистов, Сукарно (в этом отношении его позиция совпадает с позицией Картосувирьё – как и в том, что оба они всегда открыто и решительно брали сторону рабочих против хозяев, за что их и не любила индонезийская национальная буржуазия). Тан Малака приветствует лишь «здоровый национализм» - т. е. такой национализм, который не противоречит интернационализму. Но что Тан Малака понимал под интернационализмом? Тан Малака, будучи специалистом по диалектике в теории, недостаточно хорошо применил её на практике. Он не обратил (или мало обратил) внимание на то, что пролетариат европейских наций, в частности, России, переродился в рабочую аристократию. Его отношение к сталинскому СССР можно, пожалуй, назвать позицией критической поддержки (хоть, по словам биографа Тан Малаки голландца Харри Пузе (Harry Poeze), марионетка СССР, глава Компартии Индонезии Мановар Муссо, рассматривал в 1948 г. Тан Малаку как главного врага – с другой стороны, по его же словам, Тан Малака, вероятно, поддержал бы СССР, если бы СССР удалось установить своё влияние в Индонезии). Из последних его работ, написанных уже после 1945 г., можно увидеть, что он считал СССР и Китай социалистическими государствами, не замечая у них признаков империализма. Очевидно, жизнь в Европе, в Советской России, в Китае, соприкосновение с их культурой (в том числе и буржуазной), отрыв от угнетённых мусульманских народных масс не могли не наложить на Тан Малаку отпечаток.
С другой стороны, некоторый уклон в национализм был и у Картосувирьё, о чём отчасти верно пишут современные представители Хизб ут Тахрир (особенно наглядно этот уклон был заметен в ранних его статьях за 1929 г., вошедших в газету «Фаджар Азия»). В отличие от Тан Малаки, который много скитался по миру, но скитался больше по странам империалистическим (Голландия, Россия) и полуимпериалистическим (тогдашний Китай), немусульманским, и оторвался от угнетённых мусульманских народных масс, Картосувирьё был близок к этим массам, но его жизненный опыт был ограничен рамками Индонезии.
Т. е. интернационализм, безусловно, необходим, но это должен быть пролетарский интернационализм, международная солидарность неимущих слоёв угнетённых мусульманских наций, а не солидарность с рабочей аристократией угнетающих наций, Европы, России, Америки, Китая и т. п.    
Вернёмся к «Мадилогу». Примечательным является описание Тан Малакой будущего «человеческого парка», в котором будут установлены памятники великим, прогрессивным людям, революционерам и т. п., и стена позора для контрреволюционеров, предателей, агентов империализма. По Тан Малаке, «этим человеческим парком формируется смысл бренного и вечного, рая и ада, физического и духовного»: прогрессивных людей будут прославлять, реакционеров будут проклинать, т. е., в этом, по Тан Малаке, заключается современная трактовка слов пророков об аде и рае. Однако, мы знаем из опыта советской истории, что, если революционная власть перерождается в контрреволюционную, то памятники революционерам становятся олицетворением этой контрреволюционной власти, превращаются в идолов, становятся для правящей буржуазии прикрытием для того, чтобы делать грязные дела, полностью противоречащие тому, чему учили эти революционеры. К примеру, ставленник российского империализма в Крыму Аксёнов, открытый русский националист (бывший лидер «Русского единства» в Крыму), открытый враг ленинизма, вспоминая о событиях украинской революции в Крыму в начале 2014 г., когда восставшие народные массы хотели снести памятник Ленину, справедливо видя в нём символ российского империализма, говорит: «Этот памятник был для нас как последний рубеж, мы были готовы защищать его до конца» (цитирую не дословно).
В связи с этим можно вспомнить слова из Корана. Когда пророк Мухаммед огласил аят Корана, что «идолопоклонники будут гореть в аду вместе с их идолами», идолопоклонники Мекки, зная, что пророк Иисус был для пророка Мухаммеда авторитетом, стали злорадно смеяться над ним: «получается, и пророк Иисус будет гореть в аду – он же для христиан идол?!». На что пророк Мухаммед огласил другой аят: «тот, кто введён в рай, обратно выведен уже не будет». Так же и здесь: одно дело – Ленин как революционер, другое дело – Ленин как идол, как объект поклонения.
Вернёмся к Тан Малаке. Он пишет, объясняя, почему в том парке не будет памятника пророку Мухаммеду, а будет лишь памятная доска: «пророк Мухаммед запретил поклоняться статуям, потому что так люди забудут о принципах и делах [данного человека]». Но разве не являются эти слова пророка Мухаммеда очень даже верными, разве не подтверждает их опыт советской эпохи?! Очевидно, в уста юноши, возразившего: «Но можно же проявить интерес к изображению тела и лица пророка!», Тан Малака вложил собственные мысли (действительно, в разделе, посвящённом исламу, он даёт предполагаемый словесный портрет пророка Мухаммеда). Мы видим, что, к сожалению, в данном пункте Тан Малака, несмотря на высокий уровень современных научных знаний, имеет некоторый уклон в идолопоклонничество, стоит ниже пророка Мухаммеда.
Но, несмотря на все эти недостатки, «Мадилог», ещё раз подчеркну – это очень хороший учебник по диалектическому материализму и логике для молодых мусульман-пролетариев.

Декабрь 2019 г.
А. Г. 
       

История «Мадилога»

«Мадилог» был написан в Раваджати вблизи обувной фабрики в Кали Бата, Чилилитан, Джакарта. Там я проживал с 15 июля 1942 до середины 1943г., изучая положение индонезийского города и деревни, которые более 20 лет назад покинул. Время, потребовавшееся для написания «Мадилога» - примерно 8 месяцев, с 15 июля 1942 по 30 марта 1943 (с перерывом в 15 дней), 720 часов, это приблизительно 3 часа в день.
Кроме того, уже наполовину была написана другая книга – «Союз Азии и Австралии», но я вынужден был отложить её. Первая причина этого – то, что я остался без денег. Вторая причина – то, что полицейские, именуемые в то время Юанса, уже 2 раза приходили ко мне, допрашивали и проводили обыск дома, точнее «хижины», места моего проживания. По причине того, что шрифт «Мадилога» и «Союза Азии и Австралии» был очень маленьким, и они хранились в месте, которое совершенно не привлекало внимание, они были укрыты от глаз полиции. Обе эти книги и сам их автор  также оберегались и в дальнейшем от глаз и дубинок японской тайной полиции.
По причине погоды в месте моего пребывания, уже довольно жаркой, и того, что уже подступал голод, я вынужден был приостановить свою работу, продолжая писать «Союз Азии и Австралии». Я странствовал по области Бантэн, разыскивая средства к существованию, а также скрываясь.
В конце концов, я получил постоянную работу в Тамбанг-Аранге, Баях. Там я получил работу, немногим более высокую, чем обычные принудительные работы [на японцев] (конечно - человек, не имеющий диплома и удостоверения!), до того как стал управляющим всеми мобилизованными на принудительные работы и жителями города Баях и его окрестностей по вопросам продовольствия, медобслуживания, приезда-отъезда, учёта болезней и смертей тысяч людей, мобилизованных на принудительные работы, при посредничестве конторы организации солдат-трудящихся.
Как председатель Комитета содействия обороне и Комитета содействия солдатам-трудящимся, я, в конце концов, даже был избран делегатом от провинции Бантэн на съезд молодёжи, собиравшийся в Джакарте, однако, не состоявшийся (июнь 1945г.). Здесь я встретился с молодыми людьми, такими как Сукарни, Хайрул Салех и др., которые сейчас принимают участие в движении Персатуан Перджуанган (Союз Борьбы), а также с другими молодыми людьми, например, с журналистами, в то время весьма известными в окрестностях Баяха, с самим Банг Беджатом, он же Анвар Чокроаминото, и его братом. Как говорится, масло сливается с маслом, вода – с водой.
Так, этот писатель [т. е. сам Тан Малака], который в то время японского господства представлялся Ильясом Хусейном [псевдоним Т. М.], окольным путём добрался-таки до искомых кругов, начавших принимать большое участие в движении за независимость Индонезии 17 августа 1945г., а именно до кругов молодёжи. Революционная работа вместе с этой молодёжью до нынешнего времени неуклонно ведётся, а именно, в Персатуан Перджуанган (Союз Борьбы), уже начавшем «писать историю». Также по просьбе молодёжи в настоящее время будет распространяться «Мадилог» среди тех, кто, по-видимому, в состоянии принять его.
Моё перо медленно ползло по бумаге вблизи Чилилитана [район в Восточной Джокъякарте], под крыльями японских самолётов, которые ежедневно издавали свой грубый гул над моим домиком. «Мадилог» был вместе со своим автором, когда он [т. е. Т. М.] бежал, чтобы спрятаться в Баях Бантэн, был вместе со своим автором при отъезде, когда он сопровождал мобилизованных на принудительные работы на Центральную Яву, и был вместе со своим автором, когда он качал головой, услышав [по радио] о провозглашении Республики Индонезия. И, наконец, также был вместе со своим автором при аресте в Сурабайе, произведённым по причине фальшивого [имени] Тан Малаки … Я даже чуть не потерял «Мадилог».
Сегодня, спустя всего 3 года после своего рождения, «Мадилог» представлен тем, кто готов его принять.  Тем, кто уже приобрёл минимум тренировки мозга, терпим [свободен от предрассудков], упорен и, наконец, имеет твёрдое намерение освоить его. 

Тан Малака
Долина реки Соло, 15 марта 1946г.

Предисловие

Обстановка
Мокоджоби, 15-6-2602. Официальная сегодняшняя дата, время, когда я пишу [начал писать] «Мадилог». В летоисчислении «господ» [голландцев], которые сейчас пали с престола управления Индонезией, сегодня четверг, 15 июля 1942г. Ученики-индонезийцы, учащиеся в арабской школе, близко к месту, в котором я пишу это, считают, что сегодня четверг, месяц раджаб, 30, 1362.
Всё это даёт представление, что у Индонезии фактически ещё нет единого летоисчисления. Подлинная Индонезия ещё не всплыла из этого векового погружения.
Вечер 11 июля 1942г., я прибываю в Джакарту. Я уехал из Телокбетонга 7 июля. По-видимому, в тот же день Инженер Сукарно уехал из Палембанга. Однако, есть различие. Корабль, на котором я плыл, был всего лишь парусником, [водоизмещением] не более 4 тонн, старым и с пробоинами, пусть даже его название и звучало мелодично – «Сри Реньет» [«Сиятельный …»]. Этот парусник был для ветра всего лишь игрушкой. Если ветер дул сзади, он двигался вперёд. Если ветер дул спереди, он ставился на якорь, пусть даже близко были рифы, чтобы не разворачиваться назад и не потонуть. Корабль Инженера Сукарно, как сообщают, буксировался японским моторным кораблём. Поэтому, хоть он отправился в путь одновременно со мной, и я был в 2 раза ближе, чем Инженер Сукарно, к месту назначения, я прибыл в 2 раза позже. 
Есть ещё одно отличие. Хоть моё изгнание также было в 2 раза дольше, чем изгнание Инженера Сукарно, которое длилось 10 лет, и я, по сути, официально не возвращался, кроме того, вернувшись, я ещё не мог действовать открыто, в то время как Инженеру Сукарно было уже «разрешено» вести «пропаганду». В «Синар Матахари»  [«Лучи солнца» - очевидно, какая-то газета], издаваемой руководителем Общественного Отдела пропагандистской команды «Великая Япония» в городе Палембанг, №49, в кайоби [по-японски – вторник] или вторник, 23-6-2602, в статье «В авангарде» г-н Сукарно призвал народ Индонезии «работать совместно всеми силами с Великой Японией, потому что только работая совместно с Японией, мы сможем достичь нашей цели - Великой Индонезии в окружении Великой Азии». В понедельник, 13 июля (не испугавшись числа 13), Инженер Сукарно обменялся рукопожатиями с доктором Мухаммедом Хатта, вождём индонезийских националистов, который был одинаково высокого уровня с Инженером Сукарно по интеллигентности, учёности, храбрости, стойкости и готовности переносить жизненные трудности, а именно, до того как вторглась Япония [очевидно, иронизирует].   
Рядом было фото, подписанное: «Инженер Сукарно и доктор Мухаммед Хатта обмениваются рукопожатиями как свидетельство совместной работы на пользу обществу».
Я тщетно пытался найти статьи обоих этих руководителей, связанных с вопросами: 1. Каково государственное устройство Великой Азии; 2. Каково место Великой Индонезии в Великой Азии этого военного японского «издания»; 3. Каково государственное устройство самОй независимой Индонезии; 4, 5. … и так до бесконечности… Вывод: 2 националистических руководителя уже начали осуществлять свои намерения, а именно, на кончике самурайского меча [под командованием самурайского меча].      
И, наконец, 3-е отличие. В то время как оба эти руководителя были восторженно официально встречены их приверженцами как «бобры», известные жизнью в норе, сделанной под водой, мне всё ещё приходится использовать все свои органы чувств, которые, конечно, достаточно натренировались за 20 с лишним лет эмиграции [в смысле – быть начеку, соблюдать конспирацию, будучи на нелегальном положении]. Когда в будущем можно будет с уверенностью сказать, что класс, интересы которого я отстаиваю всё это время, может осуществлять свои права, только тогда я покину «гнездо».
Но современное гнездо действительно лучше прошлого места. Его расположение уже не в Китае или на границе голландских колониальных владений, пусть даже и в Индонезии, как в последние 4 года, а в гуще народа и людей, имеющих со мной одну форму тела и лица, и слова и поступки которых я могу мгновенно понять. Мои соседи уже не пристают ко мне с расспросами, кто я и откуда я прибыл, потому что форма тела, лица и язык – всё это у меня такое же, как и у них...
Отсюда я могу изучать позицию и действия японской армии, и позицию и действия вождей великой Индонезии в окружении великой Азии. Однако, я не могу надеяться на большее, чем просто изучение.
Я знал простых японцев в мирное время. Они умеют отличать плохое от хорошего в вопросах, исходящих от запада. У них храбрый характер, и они доброжелательны по отношению к другим нациям. Однако, японская армия, которая в настоящее время контролирует врага с обнажённым мечом и часто теряет выдержку в отношении трудящихся индонезийской нации, не является организацией, с которой подобает советоваться в отношении политики, которая базируется на пролетарской основе.
Глава города Джакарта (Х. Дахлан Абдулла) сидел за одной партой со мной во время учёбы в Индонезии и частенько жил со мной в одной комнате в Индонезии и Европе. И доктор Мухаммед Хатта лично знаком мне. С Инженером Сукарно я ещё лично не встречался. Однако слова симпатии в отношении меня [со стороны Сукарно] я много читал прежде. Они все трое находятся здесь, поблизости, и если я встретился бы с ними, я смог бы забрать назад свои деньги, которые я давным-давно вложил в Голландский Банк (Яванский Банк) до того как выехал за границу. Я смог бы облегчить свою жизнь, встретиться со своими родными, которые ещё живы, и найти могилу матери и отца, умерших во время моих скитаний. Но, конечно, тяжело, вероятно, невозможно для меня пройти через железную ограду Великой Японии, окружающую их дом. В этом случае, конечно же, моё «гнездо» не было бы уже безопасным…      
Такова обстановка, политическая атмосфера, когда я начинаю выражать «Мадилог» на бумаге. Я нахожусь в гуще простого народа Индонезии, вблизи от родни и друзей. Но моё положение и представления заставляют меня жить в гуще общества, которое часто упоминает моё имя, но не знает мою внешность.    
Вначале у меня возник вопрос к самому себе: какая книга должна быть написана первой, чтобы лучше всего соответствовать моему собственному положению и положению дел вне меня самого?   
Я уже много лет носил в мыслях 3 книги, но ещё не материализовал их:
1. Закон мышления пролетариев, который я сейчас назвал «Мадилог»;
2. Федерация Азлия – сокращение от «Азия + Австралия», т.е. Федерация всех государств, служащая мостиком между Азией и Австралией, с руководителями в Азии и Австралии.         
3. Некоторый мой опыт, который может дать знания и полезные советы для тех, кто желает его перенять.
При обычных обстоятельствах все эти три книги можно было бы публиковать одновременно, т. е. по частям, поскольку их содержание, на самом деле, уже есть в моей голове, только оно ещё не упорядочено, поскольку время и место до сих пор не позволяли материализовать его.
В деле производства идей мы сталкиваемся с теми же вопросами, с какими сталкивается человек, производящий товар. Человек должен думать не только об издержках производства, но и о спросе. Издержки я в стоянии был добыть. В Китае у меня был собственный источник дохода. Когда в Амой прилетели японские самолёты в конце августа 1937г., я должен был покинуть «Школу иностранных языков», которую я сам создал, и которая стремительно развивалась. Я вынужден был переехать на Юг, главным образом потому, что все мои ученики и [прочие] жители Амоя разбежались в рассыпную.
В Сингапуре, в китайском обществе, с китайскими именем и паспортом (несомненно, без ведома Англии, жаждущей выследить меня) мне посчастливилось подняться от начальной школы до главы средней школы высокого уровня – самого высокого в Южной Азии, а именно Наньянгского Китайского педагогического училища (НКПУ). Там я скрывался под именем Тан Хо Сенг, являясь учителем английского, пока эту школу не закрыли с приходом Японии. Т.о., если бы дело было только в расходах, я смог бы издать книги, какие нужно. Моей зарплаты как учителя английского, за работу  в 2 смены, дневную и вечернюю, было для меня более чем достаточно.
Однако, по-иному дело обстояло с распределением [книг, которые я мог бы издать]. Это сильно зависело от сил, находящихся вне меня самого.
Несмотря на то, что с 1925-35 гг. мой мозг как будто парализован из-за того, что моё здоровье было весьма подорвано, однако, по причине сильного спроса со стороны общественности, я, при сильных нарушениях здоровья и угрозе безопасности для жизни, и вынужденный всё время скрываться то здесь, то там, смог, всё же, издать «Курс – на Республику Индонезия», «Массовое действие» и «Дух молодости». Все они необходимы как рекомендации движениям в Индонезии.
Из-за трудностей в плане связи и удалённости моего места, эти книги очень мало доходили до ответственных рук в Индонезии. Вероятно, 99% всех этих книг всё ещё разбросаны или плесневеют за пределами Индонезии. Однако, там, где они дошли, результат весьма радует.
Т.о., после того как я сам был арестован в Гонконге в конце 1932г. – это в 3-й раз – и все товарищи по борьбе арестованы в Сингапуре и высланы на Дигул [удалённый район Индонезии, место ссылки борцов за независимость в те времена], мои связи с друзьями и товарищами по борьбе в каком бы то ни было месте были полностью прерваны. Несколько раз я пытался наладить связи с индонезийским народом из Сингапура, но всё безрезультатно. В Сингапуре с 1937г. до 1942г. я увидел и огорчился, какие большие трудности стоят перед народом и пролетариатом в деле создания политической структуры, прежде всего в вопросе создания тайной организации. В вопросе создания тайной организации Индонезия далеко отстала, например, от Китая.               
Я был уверен в том, что есть довольно сильный спрос на книги вместе с довольно большим желанием и смелостью для поиска или распространения запрещённых книг, однако, индонезийский народ всё ещё был не в состоянии оправиться от ударов голландской реакции. От печатания этих книг не было бы пользы, пусть даже все печатные средства и расходы могли быть приобретены. В связи с этим я вынужден был отложить своё намерение на долгие годы до наших дней. 
В Индонезии много промышленных и сельскохозяйственных пролетариев и скрытой мощи, которая действительно достаточно крепкая для того, чтоб отвоевать власть у голландского империализма. Однако, их образование всё ещё очень слабое и не соответствующее будущим потребностям и долгу этого класса. У них недостаток мировоззрения. Недостаток философии. Они всё ещё сильно окутаны верой в загробный мир и мешаниной суеверий. Они не сознают то, что касается классовой власти. Пока ещё нет самого понимания, что без поддержки промышленного пролетариата все попытки захватить власть в Индонезии и создать независимую Индонезию – это совершенно напрасные действия. Двадцать лет назад я уже был убеждён в скрытой силе пролетариата. Сегодня я не менее, даже более убеждён в этом.   
Пролетарская философия действительно уже существует, а именно на западе. Однако переводом всех книг по диалектическому материализму и продвижением этих книг в пролетариате Индонезии мы не добьёмся благоприятного результата. Я думаю, разум промышленного пролетариата Индонезии не может переварить представления, которые укоренилось и разрослись в индонезийском обществе в вопросах обстановки, истории, состояния духа и чаяний.
У пролетариата Индонезии – во всяком случае, на начальном этапе – должна быть литература, связанная с современными представлениями, литература, которая впоследствии сможет стать «мостиком» к философии западного пролетариата.
Я верю, что в современной Индонезии есть мозги, более натренированные, чем мои, и перо, более отточенное, чем [моё] перо, ржавое из-за того, что не использовалось последние 10 с лишним лет. Наконец, есть знатоки индонезийского языка, которые могут более искусно завоевать души индонезийцев, чем язык у меня, более половины своей жизни скрывавшегося за пределами страны.
Однако, из-за того, что я ещё не вижу появления разума, пера и языка подобного рода, я вынужден быть первооткрывателем. Конечно, я надеюсь на снисходительность со стороны общественности и на готовность помочь и поправить меня, если общественность обнаружит у меня ошибки.       

Библиотека
Мы ещё помним, со сколькими насмешками столкнулся покойный Лев Троцкий, из-за того, что он повёз с собой несколько ящиков книг в место своего первого изгнания, в Алма-Ату. Я ещё не забыл о нескольких статьях, связанных с ящиками книг, сопровождавшими доктора Мохаммеда Хатта в место его изгнания. Я очень хорошо понимаю это поведение этих двух вождей, и я в самом деле сильно сожалею из-за того, что не мог поступить так же как они, и всегда терпел неудачу, если пытался поступить так.
Человеку, живущему идеями, которые должны быть распространены, как письменно, так и устно, нужна сносная библиотека. Мастер не сможет построить дом, если у него нет для этого средств, таких как цемент, кирпич и т. п. Писателю или оратору необходимы заметки из книг противников, товарищей, а также учителей. Аккуратные и точные заметки могут молниеносно покорить противника и могут завоевать полностью одобрение и доверие тех, кто симпатизирует. Как в полемике, так и в пропаганде ссылки – это вещь, о которой нельзя забывать, как цемент и кирпич при строительстве дома. Кроме того, что книги используются как материал, они, несомненно, имеют большое значение в плане пользы для знаний в общем смысле.    
Когда я ехал в первое своё изгнание, т.е. из Индонезии, 22 марта 1922г., я достаточно запасся книгами, несмотря на то, что их было не более одного большого ящика. Здесь были религиозные книги, Коран и Библия, книги по буддизму, конфуцианству, дарвинизму, либеральные, социалистические и коммунистические книги по экономике, политике (также от либеральных до коммунистических), книги мировых преданий, школьные учебники, от арифметики до педагогики. Библиотеку, которая так долго была моим другом и воспитателем, я вынужден был оставить в Нидерландах, потому что, когда я поехал в Москву, я должен был проезжать через Польшу, которая относилась враждебно к коммунизму. Из нескольких названий книг, упомянутых выше, можно было понять, какие у меня были мыслительные склонности.
В Москве я сверял свои знания о коммунизме. В течение 8 месяцев там я очень мало читал, но много изучал осуществление коммунизма во всех вопросах, проявляя интерес ко всем действиям коммунистических властей России, как политическим, так и экономическим, в сфере образования и культуры, и [проводя время] в разговорах и общении с различными кругами. Здесь я также много писал об Индонезии для докладов Коминтерну. Когда я покинул Россию, я не увёз оттуда в прямом смысле слова ни одной книги, даже просто записной книжки. Проверка на границе при выезде из России была очень жёсткой.
Но, прибыв в Китай, а затем в Индонезию, я стал активно собирать книги, связанные с экономикой, политикой, историей, общественными и естественными науками, новые книги, основанные на социализме и коммунизме. Посещение книжного магазина было моим постоянным и активным занятием. Желание купить новую книгу, особенно связанную с экономикой Азии, делало мой кошелёк подобным кукле-марионетке [очевидно, той, которую надевают на руку], пустой внутри. Однако я не приобрёл много счастья, потому что, по причине паралича мозга, упомянутого мною выше, я мог читать не более одного часа в день эти книги, сложенные штабелями. Я вынужден был ждать выздоровления, однако, библиотека, как видно, не могла составить мне компанию.
Во время японско-китайской войны, в Шанхае, в конце 1937г. [очевидно, опечатка – 1931 г.], в течение 3 дней я был в окружении за дорогой, называемой «Северная Сычуаньская дорога», прямо в том месте, где началась война. С этой «Северной Сычуаньской дороги» в направлении Паошаньской дороги стреляли японцы, а с обратной стороны – китайские войска. Я со своей библиотекой оказался «зажат в тиски» между ними [между японскими и китайскими войсками] в посёлке Уанг Пан Чо. Через 2 или 3 дня японская армия дала жителям посёлка, в котором я жил, всего 5 минут на то, чтобы переместиться в более спокойное место. Я вместе со всеми жителями посёлка поспешил переехать. Конечно, я вынужден был оставить библиотеку. Когда я посетил свой дом после окончания войны, а именно через месяц, то там не осталось ни одного листка бумаги. Вот какая «невосприимчивая к бомбам» аккуратность – иначе говоря, воры поработали. Это не привело меня в отчаяние. Пока есть книжный магазин, библиотеку всегда можно сформировать заново. Если нужно, и нужно по-настоящему, то можно сократить расходы на одежды и еду.
К тому моменту, как меня арестовали в Гонконге 10.10.1932, у меня уже снова был ящик [книг]. После 2 месяцев тюрьмы меня освободили для того, чтобы играть, как кошка играет с мышкой. И вот, поблизости Амоя, я смог спастись, однако, расставшись со своей библиотекой. Моя библиотека уплыла без меня в направлении Фоэчоу. Я избавился от опасности, но также и от библиотеки. Мне удалось тайно пробраться в Амой, а потом в район в Хок Киан, [где я находился] в течение 3-4 лет, полностью оторванный от внешнего мира, отдыхая, лечась, пока я полностью не выздоровел.
Новая библиотека, которую я собрал в Амое с 1936 г. по 1937г., немедленно была спрятана там, когда в 1937 г. вошла японская армия. Даже 2-3 очень важные записные книжки, материал для которых был получен моими собственными глазами, а именно, важные записи для книг, которые я сейчас намереваюсь написать, я вынужден был бросить в море вблизи Меркуи перед прибытием в Рангун.
Решение расстаться с этими двумя книгами записей было принято скрепя сердце. Однако это решение, в конце концов, оказалось правильным. Таможня Рангуна очень тщательно просматривала мои книги, которые всё ещё были в ящике, такие как «Английский словарь», даже переплёт внимательно осматривался. Даже карманы не обошли вниманием. Между Меркуи и Рангуном, на берегу моря – вот где находятся несколько записных книжек, в которых были планы, записи и указания или рекомендации, достаточные для современной работы.
В Сингапуре первые 3 года я очень бедствовал. Заработок, который я получал, был очень мал – 6,5 рупий в месяц. Не имея сингапурского диплома, будучи родом не из Сингапура, используя китайский паспорт, пусть даже и умея говорить по-китайски, но не умея читать китайские иероглифы, трудно было приобрести работу на китайском предприятии, приносящую большой доход. Также трудно было приобрести разрешение преподавать английский язык у господина инспектора, раз индонезийское общество было совершенно незначительно в бывшем городе «Тумасек» (название Сингапура в эпоху Маджапахит). Этих денег едва хватало на питание – об одежде я уже и не говорю. Поэтому записаться в библиотеку я не мог. Здесь мои знания, несмотря на то, что здоровье полностью восстановилось, могли дополниться только содержимым газет и наблюдением собственных глаз и ушей. Но, мало-помалу, благодаря своим попыткам я приобрёл работу и очень хороший заработок.
Как я упоминал выше, в конце концов, я приобрёл работу учителя английского языка в Наньянгском Китайском педагогическом училище, а потом и учителя математики в этом училище и за его пределами. Я начал собирать заметки для книг, которые я намереваюсь написать сейчас. Библиотека «Раффлес» давала большие возможности и желание. Книгой, которую я в дальнейшем чаще всего брал, был «Капитал» Карла Маркса. Однако, японская авиация прибывала, не переставая, изо дня в день. Каждый раз я вынужден был бежать прятаться. Я мог читать «Капитал» только в укрытии, для собирания достоверного материала я повторял это чтение. Вплоть до 15 февраля 1942г. у меня всё ещё был на руках «Капитал» с несколькими заметками. Но после того как Сингапур капитулировал, всех жителей, и мужчин и женщин, и старых и молодых, согнали со всех сторон обнажённым мечом, непрекращающимися угрозами на одно поле. Здесь задерживали сотни китайцев в день для проверки. Я также был там среди тех, кто стоял прямо перед пулемётами. Впоследствии мы слышали, что начальным намерением японской армии было уничтожение всех китайцев, живших в Сингапуре. Но японская сторона, у которой ещё было здравомыслие и чувство ответственности в отношении остального мира, отказалась от этого. 
До того как нас отправили на то поле, я уже понял, что нет ни одного уголка в доме или дворика, которые мы вынуждены были покинуть во время этой проверки, про который японская тайная полиция забыла бы. В наше отсутствие место моего проживания было полностью обследовано. Ценные предметы были все сворованы.
Прежде чем я покинул жильё перед отправлением на поле для осмотра, мне посчастливилось получить возможность спрятать «Капитал» в воде. На Верхней Серанггунской дороге, перед домом господина Тан Кин Чжана – там сейчас в плотине находится «Капитал», перевод “Das Kapital” на английский, взятый мною, Тан Хо Сенгом, в библиотеке «Раффлес» в Сингапуре.
Через две или три недели после капитуляции Сингапура я попытался на лодке переправиться на Суматру, но не смог из-за встречного ветра. Я вынужден был пойти по дороге Пенанг-Медан. Почти 2 месяца  был в пути между Сингапуром и Джакартой, проходя через полуостров Малакка, Пенанг, Малаккский пролив (на парусном судне), Медан, Паданг, Лампунг, Зондский пролив (на лодке) и Джакарту. В пути я мог покупать индонезийские книги, в частности, «Историю Индонезии», которую я должен был как следует прятать, потому что там был мой портрет.
Вот моя библиотека прежде и сейчас. Сегодня есть намерение покупать, но много затруднений. Во 1-х, деньги, затем, много книг нужно приобретать извне страны, и в 3-х, чем приводить цитаты из одной или двух книг, лучше не приводить их вообще или приводить их вне книг, т.е. полностью по памяти, как я намерен сделать в отношении этого «Мадилога». Обычно книги, из которых приводятся ссылки, или библиография, указываются под предисловием. Обычно даётся перечень литературы, прочитанной автором. Но в моём положении дел, когда невозможно иметь при себе библиотеку, я прошу прощения вместо написания специального параграфа о моей литературе.
Этим я хочу отвергнуть все подозрения, что эта книга «Мадилог» полностью возникла из моего собственного мозга. Несомненно, любой писатель – это ученик другого мыслителя из своего или другого общества. По крайней мере, на него оказали влияние его учителя, единомышленники, даже его противники.
Кроме того. Пусть даже я не буду и не могу точно и достаточно цитировать, приводить фразы, предложения, страницы и названия книг, тем не менее, мысли других людей, которые будут приведены, я думаю, не будут сильно отличаться по смыслу от того, что я привожу.       
Исламский мыслитель и творец Аль Газали, если я не ошибаюсь, однажды подвергся ограблению. Грабители отняли, в том числе, и все книги. После этого Аль Газали стал хранить всё содержание книг в голове, зная их наизусть. Польза от этого запоминания наизусть Аль Газали сейчас достаточно очевидна для нас.
В раннем детстве я тоже заучивал наизусть, но не на родном языке, а на арабском и голландском. Но когда я стал немного смышлёным, я сожалел и возражал против этой своей способности. В то время я понял, что эта способность запоминать не прибавляет умственного развития, наоборот, делает меня тупым, механическим, как машина. То, что я помнил, было уже не смыслом какого-либо предложения, а звучанием или страницей книги, где то самое предложение было написано. К тому же, если информации, полученной на уроке, слишком много, то её, конечно же, уже нельзя заучить наизусть. Но я также понимал пользу от знаний, которые всегда есть в мозгу. Так я пошёл по среднему пути: объединить хорошее из обеих сторон.
Да, я заучивал наизусть, но вопросы, которые я уже как следует понял, я заучивал наизусть только сокращения их сути. Во время учёбы в королевской школе в Букиттингги я уже вовсю создавал и хранил в мозгу слова, которые не имели смысла для других людей, но изобиловали знаниями для меня.
Для краткости я называл эти слова, которые не были настоящими словами, «ослиными мостиками» (ezelbruggece [по-голландски]), пусть даже это было не то же самое, что известные ezelbruggece [мнемонические приёмы, т. е. приёмы для запоминания]. Например, для ответа на вопрос, кто из 2 государств победит, я использовал свой «мостик для осла»: “AFIAGUMMI”.
Первая буква «А» заключала в себе английское слово, “armament” [«вооружение»]. Смысл этого – воздушные силы, сухопутные силы и морские силы. О каждых из них, конечно, можно говорить отдельно, и первая буква «А» может заключать в себе другой «мостик для осла», такой как ALS, т.е. буквенная конструкция слов (A)ir (воздушные), (L)and (сухопутные) и (S)ea (морские) forces (войска). После сравнения вооружений двух этих стран, нужно проверить второй вопрос, а именно Finance (финансы), сокращённо “F”, и т. п.
Т. о., этот «мостик для осла» “AFIAGUMMI” может даже требовать четверти или половины брошюры, если написать. Я хранил «мостики для осла» в экономике, политике, военной тактике, науке и т. п. я. Если важная книга, которую я читал, была на английском языке, то мой «мостик для осла» был, конечно, конструкцией из начальных букв или частей английских слов.
В моей голове были, если не сотни, то десятки «мостиков для осла» точно. "ONIFMAABYCI AIUDGALOG’’, что звучит как на санскрите, является не санскритом или индусским языком, а экономической теорией, выступающей против экономической теории Махатмы Ганди.
Если моё тело было здорово, то слова учителя я обычно легко схватывал. Суть этих слов я развивал [ternakkan – дословно «разводить скот»] и вносил её в «мостики для осла». Если документ или записная книжка была, например, конфискована полицией в Маниле или Гонконге, то это не означало, что они сумеют прочитать её, наоборот, даже доводилось заставлять их ломать голову по несколько дней над тем, что они считали бессмыслицей.
В книге, которую я в будущем напишу (если буду жив!), я планирую рассказать об этих своих «ослиных мостиках» [впоследствии, примерно через 3-4 года, уже в «независимой» Индонезии, находясь в тюрьме, куда он был посажен без суда и следствия режимом Сукарно, Т. М. действительно написал автобиографическую книгу «Из тюрьмы в тюрьму»]. Я считаю, что эти «ослиные мостики» очень важны для учеников в школе и наиболее важны для повстанцев, находящихся в бегах. Разве не должен политический деятель, находящийся в бегах, стремиться сделать свой багаж как можно легче? Он не может обременять себя материальным имуществом, таким как книги или даже одежда. И самое главное, его душа не может быть связана женой и детьми, семьёй и друзьями. Он должен вести себя и действовать как военная полиция (род войск, готовых к штурму – прим. редактора), которые каждую секунду готовы к тому, чтобы отправиться в путь, оставить то, к чему можешь быть привязан телом и душой.
Короче говоря, пусть даже у меня и нет библиотеки, пусть даже мои книги остались заброшенными по разным углам, покрывшись плесенью или пропав бесследно в Европе, Китае, Индийском Океане или в дамбе перед домом господина Тан Кинг Чанга на Верхней Серанггунской Дороге, в Сингапуре, это не означает, что я потерял основное содержание этих книг.
Но то, что было давно, конечно, могло забыться. Цитаты или суть мыслей других людей, которые я привожу, могут быть неудовлетворительными или искажёнными. За это я ещё раз прошу прощения и сочувствия.               
       
Память
Эта книга – форма представлений, которые годами хранились в моих мыслях в течение моей неспокойной жизни. В ней очерчены смысл и область материализма, смысл и область диалектики, и смысл и область логики. Кроме того, будут разъяснены также связи и отношения материализма, диалектики и логики, одного с другим.
Как материализм, так и диалектика, даже логика имеют свои сферы приложения и различные толкования. Так, материализм может трактоваться механически, по образцу мёртвой [т.е. бесчувственной, «тупой», безжизненной] машины, или как безжизненность, как у машины. В свою очередь, мистики – люди, придерживающиеся веры в чудеса – тоже могут использовать материализм для того, чтобы продемонстрировать своё умение творить чудеса, или ловкие фокусы. 
Диалектика, берущая за первооснову идею и мистику, которая достигла своего пика в гегельянстве, всё ещё продолжает использоваться как орудие прославления духа и одухотворения славы. Буржуазные и феодальные мыслители «висят» [придерживаются, плетутся за] на этой мистической диалектике как вереница муравьёв, висящая на кусочке травы, качающемся на волнах, и плывущая вслед за ним по течению.
Логика достигает своего пика в науке (знаниях, основанных на фактах) современной эпохи, в различных областях этой науки. Плоды этих различных наук доказали превосходство и действенность логики как образа мышления и превратили её в единственное мыслительное средство. Тем самым логика ослепила глаза тем, кто пользуется плодами логики и смотрит на них, и они забыли о границах и слабых местах логики.
Так же и наоборот, некоторые книги в Европе, основанные на диалектическом материализме, находятся в оппозиции логике, забывая о ней или проявляя к ней очень мало интереса. Для Востока вообще и Индонезии в частности, где, вплоть до времени, когда я пишу эту книгу, всё ещё царит непроглядная тьма, окутанная разного рода мистикой, логика – всё ещё новая, актуальная вещь, которую необходимо познать и понять вместе с диалектикой и материализмом.
Но нам, опять же, нельзя впадать в заблуждение из-за превосходства логики и превращения её в единственное мыслительное средство, без понимания её границ и слабых мест. У нас [т. е. в этой книге] логика формируется в атмосфере диалектики! Обе они, логика и диалектика, связаны с материализмом. Так же и наоборот, материализм связан с логикой и диалектикой: материя имеет свойство двигаться и прекращать движение, подчиняясь закону движения, т.е. диалектике, и закону прекращения движения, т.е. логике.
Более чем до середины этой книги, примерно до конца раздела «Логика», ни одна книга не используется для ссылки, потому что их, собственно говоря, и нет. Все цитаты приводятся исключительно по памяти. Впоследствии я приобретал различные книги, необходимые для цитат, из вышеупомянутых примечаний книг не нашлось во всей Джакарте. Сначала я основывал всё содержание этой книги исключительно на памяти («ослиные мостики» [см. выше]), потому что я действительно не встречал подходящих книг. Но после того как больше половины книги было написано, я приобрёл литературный материал, правильность которого можно было проверить в любой момент, который можно было растянуть или укоротить, по выбору.
При этих различиях в условиях выбора и проверки материала [при написании первой и второй половин этой книги], несомненно, содержание всей книги – не его качество, а только его форма – уже не будет сбалансированным, гармоничным и одинаково звучащим. Несмотря на то, что я хотел его изменить, я не в состоянии был это сделать, потому что различные книги для материала этой первой части в самом деле нельзя было достать. Я вынужден был ждать, когда закончится война, и только потом могут быть приобретены некоторые книги… т. е., когда будет этот важный материал, а также презренный металл [т. е. золото, деньги, на покупку этого материала, этих книг].    
Но если «Мадилог» ещё и испытывает недостаток формы, недостатка содержания, я думаю, он не испытывает.

Поверхностный обзор
Только приехав в Джакарту, я зашёл в голландский книжный магазин, один из самых больших книжных магазинов в Восточной Азии. Я хотел купить книгу по логике. В любом большом городе Восточной Азии – в Шанхае или Маниле, в Гонконге или Сингапуре – очень легко приобрести книгу подобного рода. Даже в букинистическом магазине [магазине по продаже старинных и подержанных книг] можно быстро найти книгу по логике Джевонса или Милля (Англия), или даже Джонса (Америка) и т.п. В Германии, тем более в России, очень легко приобрести книгу по диалектике.
Но в голландском книжном магазине в столице «Голландской Индии», насчитывающей 70 млн. человек, нет ни одной книги (хоть научно-популярной, хоть научной) по законам мышления, логике – тем более в более мелких магазинах! Такая вот «картинка», иллюстрирующая дух государства, производящего только сыр и цветочные луковицы, но самого богатого в мире. Я уверен, что в высших школах в Голландии и Индонезии изучается логика как основная или второстепенная дисциплина. Но я думаю, что буду недалёк от истины, если скажу, что англоговорящие нации, в первую очередь Америка, больше уделяют внимание образованию простого народа, смышлёной, но неимущей молодёжи, как путём высших народных школ, так и курсов и научно-популярных книг. Одна из черт характера голландского народа, замеченная мною – это свойство демагогии, т.е. свойство хитрить, свойство спорить по мелочам, забывая о принципиальных вопросах. Неудивительно, если маленькое государство, население которого примерно в 20 раз меньше Америки, а площадь в 375 раз меньше Америки, имеет 52 политические партии (согласно сообщению английского журналиста, находившегося в Голландии, когда на неё напала Германия (10.05.1940), т. е. примерно в 17 раз больше партий, чем количество партий, участвующих в выборах в Америке. По голландским меркам Америка должна иметь примерно 1040 партий, тогда она достигнет уровня Голландии в деле споров по мелочам. Логика, а тем более диалектика, не являются науками, которые популяризуются, становясь широко известными науками, когда господствуют нефтяной король (Колейн) и табачный король (Кремер).
Уже много лет у меня не было книг, так что неплохо было бы для меня сегодня, перед написанием этой книги «Мадилог», на мгновение взглянуть на перечень, содержание и страницы книг по диалектике и логике. Но, поскольку в самом большом книжном магазине в Восточной Азии и в мелких книжных магазинах в Джакарте нет ни одной книги по этим вопросам, я полностью ограничен «ослиными мостиками», сохранившимися в моём мозгу. Ещё раз извините! Но нужно также упомянуть здесь, что в библиотеке «Батавиасе Генутшап», после того как «Мадилог» уже был почти окончательно написан, я всё-таки наткнулся на несколько книг по логике на голландском, английском, немецком и французском языках.
«Мадилог» - это составное слово, состоящее из первых слогов слов: (Ма)-терия, (Ди)-алектика, (Лог)-ика. «Материя» я перевожу как «вещество», «диалектика» - как «противоречие» или «движение», а «логика» - как «законы мышления». Составные слова в индонезийском языке не так уже хорошо узнаются на слух, а также не раскрывают новую мысль, как мои «ослиные мостики». Поскольку все эти вышеупомянутые слова довольно распространены в языках крупных стран Европы, несмотря на то, что они переняты из латыни и греческого, нам не стоит стесняться перенимать эти слова в наш язык.
Под «Мадилогом» я подразумеваю, прежде всего, способ мышления. Не мировоззрение, пусть даже способ мышления и мировоззрение или философия – это как лестница с домом, т.е. вещи очень тесно связанные. Из способа мышления человека мы можем догадаться о его философии, а из его философии мы можем узнать о способе, о методе, при помощи которого он пришёл к этой философии.
Сообразительный ученик также понимает, что если он узнал какой-либо метод, закон, ключ для решения некой категории [группы] вопросов, то он ещё не выучил наизусть десятки вопросов или ответы на десятки или сотни этих вопросов, а только владеет этим методом или ключом к этим вопросам.
Множество вопросов можно решить только с помощью логики, законов мышления. В нашей повседневной жизни, связанной с едой и питьём, перемещением туда и обратно, куплей-продажей и тысячей дел, связанных с нашим общением с друзьями, детьми и женой, нас не беспокоит диалектика.
«Сытый» не заключает в себе [согласно логике] значение «голодный», как согласно диалектике. Если ребёнок плачет, мать срочно кормит его грудью. Она заранее не думает, что значение этого плача заключает в себе значение смеха, и этот голод заключает в себе значение сытости. Одно от другого неотделимо, как в способе мышления, основанном на диалектике.
В начальной или средней школе мы неоднократно сталкивались с образом мышления, основанном на логике. Вычисления, которые мы должны были выполнять, опыты, эксперименты по физике и химии, которые учитель выполнял перед нами, всё это заключает в себе логику. Несмотря на то, что в диалектике в определённый момент пар – это то же самое что вода, т. е. не обособлен от неё, а сливается с ней, т.е. вода – это то же самое что пар, мы проводим эти расчёты не на основе диалектики. Вода неизменно является для нас водой, и имеет свойства воды, не является паром, который, опять же, имеет свойства пара.
Но если мы будем анализировать глубже, если мы будем анализировать наличие или отсутствие предмета, будем анализировать детали [связи], причину и следствие некоего предмета, иначе говоря, если мы погрузимся в бушующие волны философии, в вопросы, связанные с природой, в общественно-политические вопросы, которые исчезают или появляются, движутся или останавливаются, в короткое или длительное время, в запутанные [изобилующие подробностями] дела, мы не сможем дойти до конца исключительно логическими средствами. Нам нужно будет использовать диалектику, и даже в первую очередь её.
Сильный философ, умный политик, хороший экономист должны использовать «оружие» - противоречие, как оружие в индонезийской поговорке: «Копьё с наконечниками на обоих концах обязательно попадёт в цель – не одним концом, так другим». Философ должен всегда идти между двумя полюсами, севером и югом, началом и концом, «да» и «нет», наличием и отсутствием. Он может на мгновение погрузить свой мозг в «наличие», ещё на мгновение – в «отсутствие», и в каждом из этих пунктов использовать логику, но в отдалённом осмотре, имеющем продолжительное время, он должен мыслить это «наличие» располагающемся на полюсе «отсутствие», нельзя разъединять одно от другого.            
Экономист и политик могут на мгновение использовать логику при исследовании некоторых вопросов в пролетарских или капиталистических кругах, но в философии современного общества, капиталистического общества, ему нельзя забывать об обоих полюсах, капиталистах – на одном полюсе и рабочих – на другом. Одно другому противоречит, их нельзя объединять. Здесь господствует диалектика.
Но, прежде чем мы выберем, какой способ мышления нам использовать в первую очередь, диалектику или логику, нам нужно заранее спросить самих себя, основан ли эта вопрос на материи, или же на идее, исключительно на мыслительном представлении, исключительно на духе?
Если вопрос основан на материи, реальном предмете, который можно исследовать при помощи пяти органов чувств, можно проверить на опыте, на эксперименте, только после этого мы подвергаем этот вопрос нашему исследованию. Все реальные факты, которые можно проверить на опыте – вот что будет являться предпосылками, фундаментом того закона или представления, которые мы ищем.
Вот почему мы назвали книгу «Мадилог» - потому что она основана на материи. С точки зрения материи – вот с какой точки зрения мы смотрим. Вот что является для нас фундаментом, который становится для нас первой ступенью в исследовании чего-либо. Результат этого исследования может быть неудовлетворительным или полностью ошибочным. Но причиной тому – не ошибочность этого способа мышления. Возможно, наши головы при этом были вскружены, или ещё не все факты были собраны или, наконец, мы допустили ошибку в использовании вышеупомянутого метода.
Для нас уже привычно слышать о диалектическом материализме или историческом материализме. Эти слова действительно достаточно умело и часто используются в марксистских кругах, но эти названия родились в западном мире среди марксистов во время злоупотребления логикой для противостояния позиции, которая отдавала слишком большое предпочтение логике. Мы родились в мире мистики, к тому же индийской мистики – мистики, которую нелегко искоренить, смыть начисто, поэтому, в качестве первой ступени в мире мышления нам нужно как следует развить логику. Среди западных буржуазных мыслителей есть те, кто возражают против наименования диалектический материализм и выдвигают критический материализм, т.е. логический материализм, но это наименование полностью упраздняет диалектику, т.е. противоречит Мадилогу.
Несмотря на то, что из органов нашего тела мозг – вещь нужная и важная, печень, сердце, кишечник и т. п. также важны, но если нет позвоночника, мы не сможем стоять. Класс крестьян важен, класс торговцев в современном мире нужен, класс интеллигентов очень важен, но без класса рабочих машинной промышленности индонезийская независимость точно не сможет «встать», а если и сможет, то не сможет «стоять» прочно и долго.
Таковы были мои представления, до того как я был изгнан за границу более чем 20 лет назад. При правлении Великой Японии эти мои представления не ослабились, даже наоборот, усилились. Националистическая борьба после краха Компартии Индонезии (КПИ) (1927 г.), руководимая интеллигенцией, дала более чем достаточно очевидных доказательств, что борьба, не основанная на простых рабочих, не приобретёт Независимую Индонезию. Жёсткое отношение к руководителям рядового состава рабочих – намного более жестокое, чем позиция, занимаемая по отношению к руководителям националистов [интеллигентов] – позиция, которая очень точно иллюстрирует оценку голландским империализмом угрозы ему со стороны различных кругов индонезийского общества.
Мои представления обо всех кругах в Индонезии я уже достаточно освещал в нескольких брошюрах, которые я упоминал выше. Республиканская партия Индонезии, созданная после разгрома КПИ, базируется на расчёте открытой и скрытой силы простого народа и трудящихся Индонезии.
Важность, жизненность государства в этом капиталистическом и империалистическом мире зависит от разнообразных вопросов – вооружения, промышленности, в первую очередь военной, расположения государства, сплочённости населения и его количества, духа народа, уровня его умственного развития и т.п.
При прочих равных условиях (расположение государства, уровень умственного развития и количество населения и т.п.) решающим в борьбе будет состояние промышленности. У кого промышленность сильнее, та сторона и победит. Современные предприятия основаны на науке и технике. Техника – это материя, т. е. сталь, и сила, или дух, главным образом, нефть. Если нет стали и нефти, самолёт не сможет взлететь, танк и автомобиль не смогут ехать, а подводная лодка не сможет плыть под водой. Если железо и сталь получают не в данном государстве, а в другом, то для достижения этим империалистическим государством цели оно должно овладеть всеми этими важными вещами; если какое-то государство изобилует вышеупомянутыми вещами, но дух народа слаб, интеллект слаб, оно не объединено, а также не независимо, то это государство как раз и станет жертвой или «пищей» сильного государства.
В мире нет государства с более удобным расположением, чем у Индонезии. Для тактики ведения войны нет места более прочного. Любой, кто занимает его, непременно выиграет войну, пусть даже в других отношениях он равен противнику. Кто не приобрёл этого местонахождения, в конце концов, будет побеждён. Только посмотрите на географическую карту. Ранее я уже поднимал этот вопрос. Наибольшее количество железа и самые лучшие его свойства, согласно отчёту в Bataviasche Nieuwsblad за 1935г. (насколько я помню) – в Северной Индонезии, на Филиппинах. Железные рудники в Малакке [полуостров] и на Филиппинах уже действительно разрабатываются. В Сулавеси и Калимантане очень много земель, содержащих железо.
Нефть на Суматре, Калимантане, Ириане уже настолько известна во всём мире, что об этом не стоит и говорить. Бокситы и алюминий – оба для выплавки твёрдой крепкой стали [брони] – уже вырабатываются в Риау, и будут вырабатываться в Асахане. Другие вещи, нужные для производства вооружения, такие как олово, каучук и копра [высушенная мякоть кокосового ореха, используется для получения кокосового масла] (кокосовое масло используется для бомб огромной разрушительной силы TNT), добываются в Индонезии больше, чем во всех других странах мира, вместе взятых.
Один американский автор уже как-то прогнозировал в своей книге, что если некое государство, такое как Америка, хочет завладеть океаном и миром, она должна прежде захватить Индонезию как фундамент для своего господства. Этот американец не прогнозировал, что, возможно, потом народ Индонезии сам захватит само это государство, не желая становиться добычей другого государства, как более 300 последних лет.
Я уже знаю о железных рудниках в Малакке и в Северной Индонезии, на Филиппинах. Только недавно я был поражён огромными нефтепромыслами в Пангкалан Брадан, Пеладжу и на реке Геранг. Я знаю о существовании нефтепромыслов в Таракане и Баликпапане, каменного угля в Малакке, Савахлунто, Букит Ассам и т.д., оловянных рудников в Бангке и Белитунге. Я знаю о сотнях тысяч рабочих, связанных поездами, трамваями, автомобилями, кораблями и самолётами, почтой, телефоном, телеграфом и радио. Сотни тысяч рабочих в мастерских, на металлургических, химических, сахарных заводах, на чайных, ткацких, мыловаренных и других фабриках. В то время, когда я уехал из страны, т.е. более 20 лет назад, количество рабочих было уже 2 или 3 миллиона. Сейчас их, несомненно, больше. Количество и качество предприятий за последние 20 лет, несомненно, выросло, как и количество и качество рядового состава рабочих.
Рабочие на нефтепромыслах, в железных рудниках, оловянных рудниках, в мастерских, на фабриках и на транспорте – вот «позвоночник» [см. выше] экономики Индонезии. Вот – люди, которые могут быть мобилизованы для того, чтобы поддержать «становление на ноги» и прогресс по-настоящему Независимой Индонезии и неустанно отстаивать эту независимость. Сближайтесь с этими рабочими кругами! Вступайте в этот класс! Рабочий класс по отношению к другим кругам - это как будто «сердцевина» [дерева], окружённая древесиной и корой, раз он прямо идёт вперёд для достижения подлинной независимости и создания государства, соответствующего процветанию для всех в равной мере и братству.
Однако, Вы должны анализировать современное общество при помощи метода мышления, основанного на материи, а не на духе, на противоречии, а не на примирении, используя закон мышления, не являющийся фантастическим, основанный не на суевериях, не какой попало. Объясняйте важность материи для здравомыслия, культуры, независимости и радостей жизни. Анализируйте противоречие между зарплатой и прибылью, пролетариатом и капиталистами; противоречие между политикой рабочих и политикой хозяев, и, наконец, противоречие между культурой трудящихся и культурой богачей, этих бездельников. Объясняйте положение пролетариата в капиталистическом мире. Напоминайте, что именно они, трудящиеся, являются фундаментом экономики Индонезии. Пробуждайте критический дух – дух противоречия – в обществе, которое действительно базируется на нескольких противоборствующих кругах. Тем самым, пробуждайте наступательный дух для разрушения старого, устаревшего и создания нового общества – прочного и могучего.
Не подходите к рабочим с мистической логикой. Или, если Вы так любите мистическую логику или мистическую диалектику, поступайте честно. Проводите на практике истинные следствия из этих мистических логики или диалектики. Говорите только откровенно, что материальный мир ничего не значит по сравнению с загробным миром. Пропагандируйте, что материальные ценности и наслаждения в загробном мире более многочисленные, более приятные и более долговечные. Или, в соответствии с философией Гаутамы Будды, говорите, что материальный мир – это оковы, карма, в которую как в кандалы закована наша жизнь, эта жизнь-страдание. Таким образом, придерживайтесь и будьте последователем позиции и поступков некоторых мистических сект или школ, искавших хороший метод для отречения от этого [бренного, материального] мира, хороший метод для … смерти, которая для них означает смерть-жизнь. Откровенно говорите, что смерть лучше жизни. Поступайте так, чтобы теория соответствовала практике, слова – делам. Откровенно и последовательно говорите так, и рабочие смогут выбрать, что лучше – мадилог или мистическая логика.