Воспоминания о театре. Часть седьмая

    При постановке «Кантаты» Тасоса Ливадитиса мне запомнились несколько забавных случаев. Помню, мы достаточно долго репетировали эту серьёзную вещь. Обязанности режиссёра выполнял брат Берладина – Юрий Анатольевич. Каждый раз после репетиции он нам говорил, чтобы мы не забывали про подтекст. Мы это помнили и всегда старались при выходе на площадку привносить в свою роль новые эмоции, основанные на личных наблюдениях.

    Помню, как я, добираясь по улице до здания Дворца Культуры, где находился наш театр, не пропускала ничего, что могло привлечь моё внимание. Особенно меня вдохновляла небольшая пивнушка, расположенная во дворе домов между улицами Мира и Ленинградская. Возле неё всегда стояла компания нетрезвых мужчин. Частенько они шумели и сквернословили. И я, глядя на них, наполнялась возмущением и негодованием к пьющим людям. А заодно и к неправильному образу жизни вообще.

   Однажды я придумала для своей маленькой роли Агностика новый облик. Я выходила на сцену в виде подростка, с короткой стрижкой на голове.  На мне были простенькие джинсы, скорее серого, чем голубого цвета, а над ними чёрный гимнастический купальник с рукавами три четверти. Дома у меня имелась ночная сорочка из плотной белой ткани. Она была с длинными рукавами и почти до пола. Натуральный белый саван! И я решила надеть её поверх своего костюма. После произнесённого мною текста роли, я моментально должна была её с себя сорвать и бросить на сцену.

    Я несколько дней вынашивала эту идею, и вот когда я готова была её осуществить, режиссёр сказал, что мы все должны закрепить наработанное на последней репетиции. Завтра предстоит показ на публику. Наверно, каждому человеку известны чувства и эмоции при неосуществлённых желаниях. Я испытала нечто, подобное шоку. Это было настоящее разочарование.
Как же так?..

    Я рассказала всё своей закадычной подруге Наде Скок, которая играла в пьесе одну из главных ролей – женщину (вместо хора у нас были просто роли мужчины и женщины).

   - Надя, - чуть не со слезами жаловалась я ей, - мне так хотелось это сделать! А теперь я должна эту идею похоронить?..

   - Не переживай так, Танюша! – ответила мне Надя. – Возьми и сделай, раз так хочется.

   И я её послушала. Набралась смелости и выдала. Привожу здесь текст моей роли. Он небольшой.

   А г н о с т и к:

Кто я? Куда иду? И как
я оказался вдруг из бесконечного, как мне казалось,
                детства переброшен
в чужое это время с низким потолком?
Слова, которыми я говорю, и мысли, которыми я мыслю,
                и чувства, которыми живу, -
всё это глина в пальцах времени, я каждый день — другой,
совсем не тот, кем был вчера. События, предметы, лица
меня не знают и не помнят — точно так же,
как я не знаю и не помню их,
я им чужой, они чужие мне, и фотокарточки —
                лишь маленькие щели,
через которые просвечивает ад, со всем его мертвецким
                обиходом.
Любовь и слава, даже смерть звучат в кромешном
                одиночестве не больше,
чем осторожно задеваемая мебель
в случайной комнате слепцом — мне страшно, я боюсь...

    И вот после этих слов я сорвала с себя свой «саван» и швырнула его в Александра Кашицина, который играл в пьесе тоже небольшую роль – прохожего. Он и выглядел на сцене в полном соответствии со своим образом и текстом: упитанный, полуобнажённый, с какими-то огромными металлическими щипцами в руках.

   С а м ы й   с т р а ш н ы й   и з   в с е х:

Живу день за днём -
утехи любви, угрызения совести, исполненье желаний, -
но всё не колеблясь я отдал бы за пустяк,
доступный даже козявке:
я мог бы и покойной матери плюнуть в лицо,
чтоб только прославиться! Слава -
ты слаще любви, дороже богатства, радостней детства, -
тебе сестра только вечность!

    Спектакль прошёл нормально. Все были довольны: и актёры и зрители. Но можно только представить, что было с Берладиным за кулисами в тот момент?.. От неожиданности и возмущения моей выходкой у него, наверняка, отвисла челюсть…

    У нас было традицией, впрочем, как у всех театральных коллективов, после каждого спектакля собираться для обсуждения. Главный режиссёр высказывал свои замечания участникам по недоработкам. Я получила выговор по полной программе.

    -  А тебя, Карпова, если ещё раз проявишь подобную самодеятельность, - глядя на меня, строго сказал Толь Толич, -
сниму с роли!

    Что тут скажешь? Урок на всю жизнь!.. Зато… какая память!

    Вспомнилась в тему фраза Станислава Говорухина:
«Жизнь надо прожить так, чтобы было что вспомнить и стыдно рассказать».

***

На фото: программка спектакля. Тольятти, 1974 год.

Продолжение http://www.proza.ru/2019/12/15/162