Один день господина Кокто

1.

Поль Кокто спал. Это был спокойный сон вполне довольного своей жизнью человека, совесть которого не отягощена разного рода безобразиями, которые так мешают спокойно спать, по мнению писателей. Полю снилось море. Он давно не был на море. Последний раз он ездил с матерью и сестрой в Нормандию. Пронизывающий ветер. Конец сентября. Хмурое небо, свинцовые волны и влажный холодный песок, из которого торчали тонкие травинки. Именно таким запомнилось море Полю в последний раз. Но ему снилось не это. Во сне море было бирюзовым и прозрачным, солнце светило ярко, песок был сухим и приятным на ощупь. Поль бежал по нему, бежал и снова бежал. Он хотел добежать до воды, но у него никак не получалось. И чем быстрее он бежал, тем дальше от него было море. Это удивительно. Поль остановился, уселся на песок и решил ждать. Кокто решил, что если он не может дойти до моря, так пусть тогда море идёт к нему само! Вот он резко открыл глаза, сидит на песке по пояс в воде, и вокруг него плещутся рыбы. А одна большая нахально схватила его за штаны и стала куда-то тащить. Вырвала кусок ткани.
Поль говорит ей:
— Не балуй, сейчас я тебя изжарю, на стейки порежу и замечательно употреблю.
А потом вдруг оказывается, что сидит он за столом в своей комнате, а на столе лежит жареная та самая рыба. В зубах у неё клок от его штанов. Полю так жаль эти штаны, хоть они и не новые, что он эту рыбину со зла вилкой тычет. Несмотря на то, что она уже изжарена давно и полита лимонным соком. А потом оказывается, что Поль собирается идти в кинотеатр вместе со своей первой девушкой Джульеттой, а штаны-то с дырой!
— Ох! — думает Поль. — В чём же я пойду туда?
И идёт в каких-то странных цвета хаки шортах совершенно для похода в кино не предназначенных. Джульетта говорит ему:
— Поль, в чём это ты? — а она вся красивая, в своём блестящем чёрном коротком платье. И рядом он — в шортах, но в папином пиджаке.
Он вспомнил, что этот пиджак отцу купила мать, и отец не очень-то любил его надевать. Надевал, как правило, в те дни, когда встречался с семьёй своей жены. Своих бабушку и дедушку со стороны матери Поль помнил хорошо. Он частенько гостил у них в детстве. К слову, они и сейчас живы, хотя уже очень преклонного возраста.
Так вот этот пиджак зеленоватого цвета с двумя пуговицами, двубортный, весьма добротный, мать купила на ярмарке. Правда, он был не новый. Говорили, что пошит он давно, чуть ли ещё не до войны, и что так сейчас уже никто не шьёт, и такого качества ткани износу не будет. Но отцу чем-то не приглянулся этот пиджак. И вот в этом пиджаке и в каких-то своих шортах стоит Поль перед Джульеттой и выглядит весьма глупо. И понимает, что выглядит глупо. Ну не ходят в шортах и в пиджаке в кино! Особенно с такой потрясающей девушкой. Вдруг лицо Джульетты меняется и превращается в лицо Сесиль, нынешней девушки Поля. Она смотрит на него с укоризной и говорит ему, мол, почему же ты за мной не зашёл? Я тебя весь вечер жду! А он отвечает ей:
— Я сейчас, только мне нужно надеть штаны.
И вдруг понимает, что он, в общем-то, в штанах, и дыры никакой нет от рыбы. Поль пытается объяснить Сесиль, что рыба вырвала клок штанов. А вот они целые почему-то! Она же на него смотрит и говорит:
— Чего только не придумают мужчины в своё оправдание!

В этот момент оказывается Поль в медицинском кабинете доктора Жан-Люка. А доктор этот давно умер. Он пользовал ещё родителей Поля и самого Поля в детстве. С той поры уж много времени ушло. Полю не очень нравился запах, который распространял вокруг себя доктор, когда приходил к ним. Жан-Люк открывал свой саквояж, и этот медицинский аромат потом дома летал очень долго. Даже когда доктор уходил. И только мама, когда готовит замечательный обед, ароматом кухни может хоть как-то перебить этот противный запах.

В этот момент Поль просыпается и понимает, что запаха кухни никакого нет и доктора Жан-Люка нет, и, в общем-то, всё это было сном. Таким нелепым, какими часто бывают сны. Но он уже проснулся, наступил новый день. Замечательный день — четверг. Когда можно немного подумать о том, что впереди выходные, и построить какие-нибудь планы. А можно отдаться течению этого дня. Потому что будет ещё пятница, день в которой нужно строить планы.

2.

Мсье Поль сел на своей широкой кровати с резными спинками, спустил ноги и нащупал ими старые кожаные, изнутри войлочные, тапочки. Этим тапкам уже было лет 15. Но Полю они нравились. Даже дважды он относил их чинить, когда начали расползаться швы. Мастер ему предложил купить новые, но Поль сказал нет.
— Мне нужны именно эти тапочки!
Они были очень удобные, какие-то уютные. Поль взял тёплый халат, который висел на обитом тканью стуле, стоявшем рядом с кроватью. Набросил его на плечи. Подошёл к окну и раздвинул тяжёлые зелёные портьеры. За окном было солнечно, хотя облака уже набегали на солнце, несколько приглушая его свет. Поль открыл окно. Был сентябрь, когда утром уже наступает прохлада. Свежий воздух ворвался в его спальню, закружился. Поль ещё раз глубоко вздохнул и закрыл окно. Затем направился в ванную.
В ванной он почистил зубы уже выходящим из моды зубным порошком, потерев об него щётку. Вкус зубного порошка он помнил хорошо со своего детства. Он никогда не вызывал у него позитивных эмоций. А вот мыло, напротив. Мама с детства его мыла душистым туалетным мылом, и он испытывал тягу к этому гламурному продукту. Предпочитал аромат роз, что, в общем-то, и немудрено. До сих пор в ванной лежало туалетное мыло с лепестками роз. Странный аксессуар для мужчины, но он ничего не мог с этим поделать. По утрам он вдыхал аромат мыла, и это придавало ему сил, какой-то бодрости и ощущения настроя на замечательный день. Вытерся полотенцем. Оно было вафельным в клеточку, жестковатым на ощупь. Однако экономка стирала его с каким-то удивительным настоем из трав, после чего полотенце делалась более мягким и ароматным. Он вытерся с удовольствием и вышел из ванны на свою холостяцкую кухню.
Кокто бросил взгляд на стену. Как обычно по утрам, его взгляд остановился на висящей там картине. Её подарила Полю родственница, двоюродная тётка, которая жила в Канаде и примерно 15 лет назад приехала в Париж по каким-то наследственным делам. Она завернула к ним в гости. Узнав, что Кокто празднует 20-летний юбилей, она решила подарить ему нечто. Куда-то уехала, и вернулась с этой картиной.
Вы понимаете, что 20-летнему юноше было мало интереса в таком подарке. Однако Поль вежливо принял картину, поблагодарил и поставил её пылиться в углу комнаты. Через какое-то время, учась в университете, он выяснил, что художник, нарисовавший эту картину, был знаменит.
Картина, оказалось, стоит, в общем-то, немалых денег, и это пробудило его любопытство. Придя домой, он достал картину, отряхнул с неё пыль и повесил на стену. Он пытался понять: что же в ней такого, за что можно заплатить 500 франков?
На картине была изображена идиллическая картина сельского пейзажа. Зелёная трава, водяная мельница, небольшой домик, рядом с ним телега, на которую загрузили мешки с мукой. Собака и девочка лет пяти с палкой в руке. Ей она играла с собакой. В общем-то, ничего особенного. Возможно, тётка лишь соскучилась по французским пейзажам, когда выбирала эту картину, и у неё просто возникло желание ностальгировать по своему сельскому прошлому. Кокто даже спросил у отца, не было них в роду мельников. Тот удивленно сказал, что нет.
Со временем он стал замечать за собой интересное свойство: по утрам выходного дня, когда никуда не надо было спешить, он подходил к этой картине и долго вглядывался в неё. Ему казалось, что он — маленький мальчик, находится у своих дедушки и бабушки на отдыхе. Встретил, гуляя по лугу, эту девочку с собакой. Чем больше проходило лет, тем более ностальгические, тёплые чувства вызывала эта картина. Поль даже ловил себя на мысли, что иногда ему хочется заплакать, представляя себя на этом замечательном лугу, играющим и не знающим бед ребёнком. Удивительное дело — он оставался практичным и суховатым (вы же понимаете, что Поль в 35 лет ещё не был ни разу женат) — а тут пожалуйста! Такие эмоции от картины, которая уже много лет висит в его доме и давным-давно должна была примелькаться, но этого не произошло. К слову, картина удивительно хорошо подходила к молоку. Казалось, вот он сидит где-то в деревне, пьёт молоко и наблюдает за этим пейзажем. Впрочем, сегодня не выходной, совершенно незачем погружаться в эти эмоции, потому как надо спешить в контору.
Его кухня была не тем местом, где готовить пищу комфортно. Да он и не собирался. Разве что выпить чашечку молока. Молоко он любил с детства и каждое утро выпивал кружечку.
Поль открыл дверь квартиры и вышел из подъезда. У входа в дом в небольшом ящике стояло три бутылки молока.
Ему предназначалась одна.
Каждое утро паренёк по имени Луи, сын молочника, приносил молоко и ставил у входа. Раз в неделю нужно было отдать деньги за молоко в бакалейной лавке. Подхватив молоко, Поль поставил на его место пустую бутылку и зашёл обратно в квартиру. Поставил молоко в холодильник.
Теперь пора выходить. Немного подумав, он выбрал соответствующий костюм, оделся и, с довольным видом прихватив портфель, направился вон из дома. Кстати, портфель этот Полю очень нравился. Старый, кожаный, коричневого цвета, из потёртой воловьей кожи. Его подарил Полю дядюшка на день рождения 10 лет назад. С тех пор Поль и портфель не расставались.
Выйдя из дома, Поль наткнулся на мадам Боншемаль, свою соседку, которая выгуливала любимого мопса.
— Доброе утро, мадам Боншемаль! Как ваши дела?
— Доброе утро, мсье Кокто! Пусик сегодня неважно себя чувствует, — она указала на мопса, который уставился на Поля своими огромными и печальными глазами.
— Надеюсь, он не заболел? — участливо спросил Поль. И не дожидаясь ответа, добавил: — Я спешу к клиенту, — и двинулся дальше.
Это был единственный шанс ускользнуть от мадам Боншемаль. У вдовы было огромное количество свободного времени и поводов для жалоб. Слушать её можно было весь день.
Иногда Поль ловил себя на мысли, что было бы интересно, сколько времени она жаловалась бы ему, если бы он стоял и слушал, не прерывая?

3.

Первым делом Поль направился в цирюльню. Цирюльня располагалась на первом этаже трехэтажного жилого дома, не очень далеко от дома, где жил Поль Кокто.
Там его уже ждали, потому что цирюльник мсье Жан Арно привык к визитам Поля в одно и то же время.
— Заходите-заходите, милейший мсье Кокто! — сказал он и приглашающим жестом откинул простынь с кресла.
На соседнем кресле сидел месье, которого аккуратно подстригал второй цирюльник.
Поль узнал его. Это был месье Люк Моветон, журналист местной газеты. В цирюльню его привели его бакенбарды. Он носил их и трепетно за ними ухаживал. Люк считал это признаком делового журналиста. Поль же всегда чисто брился, и бакенбарды ассоциировались у него скорее с моряками рыболовных судов, чем с журналистами. Ну, у каждого свой вкус.
— Доброе утро, мсье, — поздоровался с ним Поль.
Люк что-то пробурчал. Полагая это за ответ, Поль продолжил:
— Ваш репортаж о слушаниях в мэрии был весьма интересен. Однако ж не думаю, что он сильно понравился мэру.
Брадобрей, пользовавший Люка, усмехнулся, и мсье Арно широко улыбнулся, дав понять, что оценил сарказм Кокто.
Поль плюхнулся на кресло и расслабился. Это было хорошее начало дня.
— Как, мсье Поль, вам спалось? — начал цирюльник, взбивая помазком пену для бритья.
— Спасибо, прекрасно. Мне снился удивительный сон, — сказал Поль.
— Что вы говорите? — заинтересовался цирюльник. — А я не помню своих снов! Вот просыпаюсь и как будто помню немного кусочек, а через секунду они вовсе исчезают из моей головы. Я даже пытался записывать их, так всё одно ничего не выходит!
— У меня тоже так часто бывает, — сказал Кокто, — но сегодняшний сон я помню довольно хорошо. Мне снилось море.
— А я последний раз был на море в Шербуре четыре года назад со своей покойной женой, — сказал Жан Арно.
— Да, я тоже там бывал, — ответил Поль, — но последний раз я был в Нормандии, это было давно. Снилось мне не это, а какое-то удивительное место. Может быть, Лазурное побережье? Что-то светлое, тёплое и приятное.
— И, наверное, красивые девушки? — подмигнул ему цирюльник.
— Мне снилась моя первая девушка — Джульетта, — задумчиво сказал Поль.
— Мсье, ваш сон не лишён приятности, — ответил цирюльник и начал намазывать пену на лицо Поля. Это привело к тому, что диалог был прекращён, и дальше Жан Арно мог говорить, совершенно не опасаясь, что его будут перебивать. Ибо когда тебя бреют острой бритвой, и лицо твоё, и рот — всё в пене, то разговаривать не очень удобно. — Я, — продолжил разговор цирюльник, — не очень-то люблю море. Я родился и вырос здесь, детство провёл в деревне. Быстрая речушка, мелкие озерца, всё пригоже. А море… Один раз мы плыли на теплоходе в Голландию: я по молодости лет на заработки отправился туда с друзьями, так меня так укачало! Всю дорогу — верите, месье Поль? — висел на борту. Впрочем, в Голландии было хорошо и красиво. Все эти мельницы, тюльпаны… Хотя, в общем-то, больше вспоминается мне не мельница, а молочница.
Ох, какая была молочница! Мсье! Вы бы её видели. Боже мой! Прости меня, Господи. Моя жена, конечно, ангел, но молочница… Ох, впрочем, я тогда был молод и вовсе не женат. Нет, я, конечно, мог жениться на молочнице, но у неё был муж. Молочник — этакий увалень за центнер весу, но он одной рукой — и легко! — ворочал фляги по 50 литров молока, и это отбивало охоту уж слишком внимательно смотреть за его женой. Вы меня понимаете, мсье?
Но всё же в один из вечеров, когда я проходил мимо их фермы, я заговорил с ней. Она оказалась премилой девицей, мы с ней болтали, а потом я даже ущипнул её. Она захихикала, да, да, — глаза брадобрея подернулись мечтательный плёнкой, складки рта потянулись вверх, и всё лицо сделалось мечтательным до такой степени, что он едва не поранил клиента. — Ох, простите, мсье Кокто! Я так замечтался, утонул в мыслях о моей юности! — ловкими движениями он аккуратно добрил лицо Поля, и положил на него горячее полотенце.
— Ну вот, мсье, теперь вы — просто как младенец! Кожа розовая, гладкая, я вас поздравляю. Видеть вас одно удовольствие.
— Спасибо, спасибо! — Поль разглядывал своё отражение в зеркале. Оно, как всегда, было безупречным.
— Я благодарен вам, мсье Арно! — с этими словами Поль положил на стойку 10 франков и начал надевать пиджак.
— Мсье, а как же одеколон!? — воскликнул Арно.
— Да-да, что-то я рассеян, — ответил Поль, — безусловно, нужно!
Парикмахер достал из ящика одеколон и через специальный пульверизатор соорудил вокруг Поля целое облако замечательных брызг.

4.

Мсье Поль Кокто покинул в парикмахерскую с чувством глубокого удовлетворения. Бодрым шагом он направился в кафе Fleur de lavande, где почти каждое утро завтракал.
Полю нравилось это местечко в провансальском стиле. Небольшие светло-зелёные стеллажи, на которых стояла посуда, такого же цвета деревянные стулья с тканевыми накидками на сиденья, стойка из дерева, похожая на грубо сколоченную конструкцию, шторы с лавандовым орнаментом и наконец сама лаванда, пучки которой стояли на каждом столике. Всё это создавало некий антураж курортного кафе.
Заведение вызывало именно такую ассоциацию. Может быть, именно поэтому Поль так часто заходил сюда. Впрочем, как и другие жители окрестных домов. Кокто не помнил, чтобы кафе это пустовало. Всегда была занята как минимум половина столиков.
Официантами ресторанов обычно были сплошь мужчины среднего возраста. Здесь же, напротив, были девушки. Такое поветрие началось после войны. До войны, как рассказывал его отец, никто и помыслить не мог, чтобы официантом заведения была женщина. Однако здесь, где можно спокойно на подносе принести заказ для трёх человек, не особенно утруждая себя, нет алкоголя, и где часто приходят женщины, появились официантки. Полю было приятно, что его обслуживает именно официантка. Был в этом какой-то домашний налёт. Мужчина привыкает, что женщина накрывает на стол и хлопочет вокруг него дома.
В кафе его, разумеется, узнали. Мадам Питтияр, здешняя официантка, подошла к нему и приветливо улыбнулась.
— Доброе утро, мсье Кокто, как спалось вам?
— Просто замечательно! Хотя мне снился несколько странный сон, — ответил Поль.
— О чём же? — спросила официантка.
— Сон был о море, в основном, о море.
— И, наверное, о красивых девушках? — кокетливо улыбнулась мадам.
— Вы, как всегда, проницательны, мадам Питтияр! — ответил Поль.
— Что будете на завтрак? — уточнила у него официантка.
— Я бы хотел выпить чашечку вашего замечательного кофе.
— И обычный завтрак, как я поняла! — она исчезла за стойкой и через несколько минут вернулась с тарелкой, на которой лежали круасаны и порезанный сыр. Позже она принесла чашку ароматного кофе. Поль всё это с удовольствием употребил, поглядывая по сторонам. В кафе кроме него находилась пара. Люди были отдалённо знакомы Полю. Кажется, мужчина работал в галантерейной лавке, а она торговала цветами неподалеку на углу. Как-то Поль покупал букет у неё для Сесиль. Да, продавщица показалось ему тогда не очень приветливой. Впрочем, может быть, это стоило приписать его плохому настроению. Потому что цветы полагались Сесиль после ссоры, которая произошла между ними. Поль считал себя абсолютно не виноватым в ней, но, как и любой мужчина, должен был извиняться первым.
Когда он поел, официантка подошла и стала убирать посуду.
— Вам всё понравилось, мсье Кокто? — спросила она.
— Да, всё превосходно! — отозвался он. — Я жалею лишь о том, что не могу завтракать у вас всю неделю!
— В воскресенье мы не работаем по утрам. Будем рады видеть вас на ужин. Но вы обычно не заходите. У вас в выходные есть хобби?
Такой простой вопрос поставил Поля в тупик.
Что до его хобби, его как-то особенно не было. Редкие случаи охоты, отдых в провинции, да пешие прогулки по небольшому лесу, расположенному рядом с городком. Изредка он ездил верхом, чтобы окончательно не потерять навыки. Неподалёку от Бове, в деревушке Сен-Мартен располагалась большая коневодческая ферма, куда он ездил. Выбирал лошадь и уезжал на целый день. Ездил по окрестным полям, обедал где-то деревушках, в частных домах. Иногда на постоялом дворе, привязывая лошадь к крыльцу. Такой вид отдыха нравился Кокто, но не настолько, чтобы предаваться ему регулярно. В английский футбол он не играл, гольф не любил, а игру в шары полагал стариковской и поэтому избегал.
Потому после секундного замешательства, он отшутился, расплатился и вышел из кафе в несколько расстроенных чувствах.

5.

После завтрака он двинулся на работу. Был уже десятый час, и, в общем-то, следовало давно открыть контору. Благо, находилась она не очень далеко, в 10 минутах ходьбы по мостовым замечательного города.
Вскоре Поль прибыл в адвокатскую контору, которую оставил ему отец. Его отец, известный в этом городе адвокат проработал здесь всю жизнь. Поэтому у Поля не было никаких шансов обучиться чему-то другому, нежели адвокатскому ремеслу. Впрочем, Поль был доволен своей судьбой. Юрист, как говаривал его отец, это крепкая профессия, позволяющая мужчине твёрдо стоять на ногах. Так оно и было.
Он подошёл к зданию, где располагалась коллегия адвокатов, зашёл внутрь и своим ключом отпер дверь адвокатской конторы. Всё было прибрано с вечера, поэтому контора блестела и сияла порядком. Кокто прошёл через приемную, зашёл в свой кабинет и, сняв пиджак, плюхнулся в большое кожаное кресло. Кресло было куплено им самим, отцовское пришлось убрать. Оно было уже слишком старым. Впрочем, и этому креслу уже было больше 10 лет. Но Кокто ни за что бы с ним не расстался. Потёртая коричневая толстая воловья кожа с мягкой обивкой дарила ощущение защищённости и комфорта. Поль подвинул к себе в папку с делом, которое взял вчера, и стал читать находящиеся там документы, попутно делая пометки в большом блокноте, который лежал на столе. С делом он проработал больше часа, прервался лишь дважды: когда нужно было достать с книжной полки сборник законов, а затем и Кодекс Наполеона.
Закончив читать и делать пометки, он откинулся в кресле и начал размышлять. С какой стороны лучше подступиться для успешного разрешения этого спора о земельном участке? В этот момент в дверь постучали. Поль глянул на часы и увидел, что уже 11, а именно на это время была назначена встреча с очередным посетителем.
— Входите, — сказал Поль.
Дверь отворилась, и в кабинет вошёл прилично одетый молодой человек лет двадцати. В руках у него была старомодная трость, которая приличествовала человеку куда более солидного возраста. Эта несуразность как будто подчеркивала желание молодого человека казаться старше.
— Я мсье Жак, — представился он Полю.
— Присаживайтесь, месье Жак, — ответил тот и сделал неопределённый жест в сторону ещё одного кресла, которое стояло подле стола.
Молодой человек поклонился, благодаря за это, и уселся, достаточно бесцеремонно забросив ногу на ногу и опершись на свою трость.
— Чем могу быть полезен, мсье Жак? — спросил Кокто.
— Мсье Кокто, я хотел обратиться к вам с довольно щепетильным делом, — начал молодой человек. Однако, говорил это уверенно и никакого смущения от предполагаемой щепетильности дела не испытывал. — Я попал в сложное положение, необдуманно обнародовав, по предложению своего опекуна, Жан-Жака Ива помолвку с мадмуазель Адони. Однако по прошествии времени я решил отказаться от этой помолвки.
— Вы вправе это сделать, — сказал Поль. — В чём же вопрос?
— Видите ли, — сказал Жак, — я подарил мадемуазель довольно дорогое фамильное украшение — кольцо с бриллиантом в обрамлении рубинов. Оно мне досталась от покойной матушки и передавалось по женской линии нашего рода довольно давно. Теперь я хотел бы получить его обратно. Однако отец мадемуазель Адони счёл семью оскорблённой и не желает более иметь со мной никаких дел. Он сказал, что подарок, переданный на помолвке, переходит по праву в семью мадемуазель Адони.
Мсье Кокто задумался на минуту, потом поднялся с кресла взял из шкафа толстый том законодательства Франции. С видом человека, который часто открывает эту книгу, быстро нашёл нужную ему страницу. Затем зачитал её посетителю.
— Вот видите, мсье, похоже на то, что кольцо, которое вы передали при помолвке, можно вернуть. Однако обычай в таких случаях противоречит закону и очень часто на возвращении ценностей вторая сторона не настаивает. Но с учётом того, что вы так дорожите этой фамильной ценностью, я полагаю, что суд будет на вашей стороне. Я готов взяться за это, хотя считаю, что здесь уместен был бы не адвокат, а просто посредник между вашими домами. Он мог бы разъяснить всю важность этой фамильной реликвии, и я уверен, отец мадмуазель не станет настаивать.
— Тем не менее, я считаю, что он откажется иметь дело с любым посредником кроме официального законного адвоката, мэтр, — сказал молодой человек. — Я готов заплатить 500 франков аванса, если возьмётесь получить ценность обратно, и буду рад, если это будет сделано без суда, потому что не считаю нужным выносить особенности своей личной жизни на суд общества.
Поль задумался, ситуация ему не очень нравилась, не сильно хотел он в неё ввязываться. Чувствовалась какая-то скрытая фальшь в этом человеке. Поль имел дело с убийцами, насильниками, грабителями, но эти люди были для него понятны. Здесь же было что-то неприятное, но, в конце концов, адвокат — это не только призвание, но и работа, как говаривал его покойный батюшка.
— Я готов взяться за ваше дело, — адвокат составил соответствующий договор, стороны подписали его, и аванс 500 франков был уплачен. В него в том числе входили и необходимые расходы для адвоката на поездку к семье мадемуазель Адони, так как проживала она в дальнем пригороде. На этом и расстались.
Поль посмотрел на часы и обнаружил, что, пока говорил с посетителем и составлял документы, прошло больше часа. «Удивительно, как быстро летит время», — подумал он и начал набрасывать на листе бумаги правовую позицию, которую следовало отразить в разговоре с отцом мадемуазель Адони. Разумеется, она была выдержана в корректных выражениях, вместе с тем из неё следовало, что кольцо следует вернуть, и никак иначе поступить невозможно. Затем он позвонил на почту и вызвал почтальона. Тот пришел буквально через две минуты: почтовое отделение находилось в соседнем здании с адвокатской конторой. Почтальон принёс телеграфный бланк, и Поль заполнил его. Он дал телеграмму своему коллеге — адвокату и нотариусу местечка, где жило семейство Адони, с просьбой договориться о встрече с мсье и мадемуазель, по возможности, в адвокатской конторе. Уладив это дело и заплатив 15 су за телеграмму, он вновь взглянул на часы и обнаружил, что в скором времени наступает время ланча. Кокто задумался лишь на секунду, потому что вспомнил, что ланч будет проходить сегодня в более официальной обстановке, потому что он был приглашён в ресторан отеля «Булонь». Следовало поторопиться, Поль положил бумаги в папку, завязал её и поставил в шкаф. Потянувшись, он надел пиджак и спокойным шагом вышел из конторы, предварительно заперев за собой дверь.
Отель «Булонь» располагался не в самом центре городка, поэтому следовало взять такси. Однако Поль не очень хотел это делать и решил пройтись. Он шёл по улицам города, где родился и вырос, где ему была знакома и булыжная мостовая, и фасады старинных домов, и многие люди, которые здесь жили и работали. Он вдруг понял, что в свои 35 знает здесь абсолютно всё и всех. Поль глянул на часы и решил, что он уже не успеет дойти до площади в назначенный час. Он направился к стоянке такси.
— Милейший, не отвезёте ли вы меня в отель «Булонь»?
— Конечно, мэтр, — ответил ему таксист.
Поль несколько удивился, а потом, присмотревшись, под кепкой, очками и пышными усами узнал молодого человека, проходившего свидетелем по одному из дел, которые вёл Поль лет пять назад. Ещё раз покачав головой — м-да, всё обо всех ему известно! — он уселся на заднее сиденье Peugeot, и машина медленно тронулась. Через несколько минут они подъехали к отелю «Булонь», Поль расплатился, вышел из такси, и оказалось, что он приехал точно к назначенному времени. Это его порадовало: он не любил непунктуальность.

6.

Зайдя в фойе, он сказал швейцару, что его ожидают в ресторане и столик зарезервирован. Швейцар в расшитой ливрее проводил его и передал метрдотелю, который, собственно, и указал столик, зарезервированный заранее. За столиком его ждал месье Маришаль, руководитель адвокатской коллегии, в которой находился и кабинет Поля Кокто.
— Добрый день, добрый день, мсье Кокто, — Маришаль расцвёл в улыбке так, как будто не видел близкого родственника много лет (и ещё столько бы не видел). Поль ответил ему тем же. Они пожали руки и сели за стол.
Появился официант. Они заказали ланч. Пока сервировали стол, коллеги обменивались ничего не значащими разговорами о погоде, новом назначении судейских, о том, как идут дела в мире, и прочим, мало значимым. Однако, когда основное блюдо было съедено и подали кофе и пепельницы, раскурив сигары, они приступили к разговору, ради которого встретились.
Надо сказать, что выбор этого ресторана был сделан неспроста. Оба работали в одном здании, могли встретиться гораздо ближе. Могли, в конце концов, и в конторе обсудить дела. Но решили это сделать за ланчем в ресторане, находящемся довольно далеко от их контор. Очевидно, это было связано с тем, что ни один, ни другой не хотели афишировать эту встречу.
«Отчего же?» — спросит читатель. Мсье Маришаль уже предлагал Кокто, чтобы тот продал своё адвокатское бюро адвокатской конторе Маришаля. Дело в том, что адвокатское бюро Поля Кокто было самостоятельной структурой в здании, где Маришаль создал большую коллегию адвокатов. Он постепенно правдами и неправдами перетаскивал к себе самостоятельных адвокатов, которые находились в его здании. Еще 20 лет назад коллегия адвокатов была простым адвокатским бюро. За 20 лет Маришаль сделал из него крупную юридическую компанию, и во всём здании единственной кабинет Поля Кокто оставался бельмо на глазу. Поэтому Маришаль дважды делал попытки уговорить Кокто, но тот был твёрд. Это, в конце концов, дело жизни его отца.
— Дорогой Поль, — начал Маришаль с неизменной улыбкой, — я прошу вас обдумать моё предложение.
— Вы же знаете, Маришаль, что я думаю по поводу ваших предложений. Мой адвокатский кабинет и дальше будет работать как отдельное адвокатское бюро. Ему уже почти 50 лет, и я не буду тем человеком, который прервёт традицию.
— Помилуйте, об этом и речи быть не может! — сказал Маришаль. — Моё предложение иного толка.
— Слушаю вас, — сказал Поль.
— Давайте мы с вами обсудим наше взаимодействие. Вот, скажем, крупные уголовные дела… Почему бы вам не посоветоваться со мной, перед тем как брать дело. Мы могли бы обсудить стоимость таких услуг и в конце концов по-соседски поддержать друг друга.
— Я не очень понял, —ответил Поль. — Вы хотите, чтобы я согласовал с вами свой гонорар?
— Не совсем так, я бы сказал, что по похожей категории дел гонорары адвокатов должны быть сходными, — сказал Маришаль. — Было бы печально, если клиент, зайдя в первый кабинет, узнал бы одну стоимость, а зайдя в соседний, к таком же адвокату, услыхал совершенно другую! Это может быть неверно истолковано — как попытка обмануть его, тогда как совершенно разумно, что адвокаты заслуживает схожие гонорары.
— Адвокат адвокату рознь, — ответил Поль. — В вашей конторе работают разные адвокаты. Есть опытные мэтры, а есть начинающие адвокаты. У них не может быть одинакового гонорара.
— Да-да, именно поэтому вопросы гонораров решаю я лично, — сказал Маришаль. — Я смотрю на клиента и понимаю: вот он не потянет серьёзного мэтра, и предлагаю адвоката помоложе, менее опытного, но по деньгам более сговорчивого. Поверьте мне, Кокто, всё это вам только в плюс! Вы опытный, серьёзный, это скажется на ваших гонорарах самым положительным образом, они возрастут!
Кокто задумался совсем ненадолго. Он отлично понимал, почему Маришаль делает это предложение. В громких парижских газетах к тому времени уже начинались процессы против картелей и картельных сговоров. Конечно, их милая беседа в ресторане отеля «Булонь» громким словом «картель» вряд ли могла быть названа. Однако сути это не меняет. Именно это и предлагал ему Маришаль. С одной стороны, Поль никак не зависел от Маршаля. Он был самостоятельным адвокатом, его кабинет был выкуплен его отцом очень давно. Маришаль никак не мог ему прямо навредить. В то же время он мог так или иначе подбросить ему проблем. Потому Поль был очень взвешен и аккуратен в своём ответе.
— Мне очень приятно, что вы, владелец крупной юридической фирмы, решили обсудить со мной деловой вопрос. Но я частный адвокат, дел у меня немного, в общем-то, мои гонорары умеренные, но не низкие. Я не считаю, что, называя клиентам свою цену, я каким-то образом умаляю гонорары моих коллег, работающих под вашей крышей. Поэтому пока не вижу возможности обсуждать гонорар с вами. Клиент приходит ко мне и излагает своё дело. С моей стороны было бы странным вместо того, чтобы обозначить необходимую сумму, куда-то уходить и откладывать этот вопрос, поселяя в моём подзащитном неуверенность, подозрение, что за его спиной ведутся какие-то закулисные разговоры, его касающиеся.
— Жаль, жаль, мсье Кокто. Я полагал, что моё предложение будет воспринято с пониманием, оно в конце концов вам выгодно так же, как и мне. Я уверен, что если вы ещё раз всё обдумаете, то найдёте его приемлемым.
— Возможно. Официант, счёт!
В ожидании счета Поль обвёл глазами зал и наткнулся на мистера Джонса. Мистер Джонс приехал к ним в городок как турист, но ему так понравилось в Бове, что вот уже третий месяц этот американец жил здесь. «Да, он изрядно подзадержался», — подумал Поль.
Через пару минут официант принёс счёт, и коллеги рассчитались за ланч. Вышли они вместе, сухо кивнули друг другу и, несмотря на то, что им нужно было идти в одно и то же место, направились в разные стороны.
Поль прогулочным шагом шёл в контору. Ему не хотелось ехать на такси и быстро оказаться на месте. Ему нужно было пройтись и выплеснуть негативную энергию.
Проходя мимо одного двора, он заметил группу стариков, играющих в шары. Он подошёл к ним и заинтересовано стал наблюдать за игрой.
Неподалеку со своим лотком стояла мороженщица и продавала фруктовый лёд и эскимо.
Один из стариков, еще хорохорившийся, в светлой рубахе с распахнутым воротом, льняных штанах с подвернутыми брючинами и в штиблетах на босу ногу, был заводилой. Он и сам кидал неплохо, и громкими криками приветствовал точные попадания своих соперников.
Другой старик, кидающий шары особенно неудачно, носил широкополую соломенную шляпу, сандалии и неопределённой формы рубаху. Он бросил опять неудачно.
— Эх, Жиль! — с огорчением воскликнул первый. — Что ты мажешь!?
— Это потому, что я не ел сегодня мороженого, — ответил тот. — Вот сейчас пойду и заправлюсь!
— Эй! — возмущённо крикнул третий игрок. — А кто кидать будет, пока ты будешь мороженое лопать?!
— А вот он! — тут Жиль ткнул пальцем в Поля.
— Этот? — недоверчиво спросил первый старик в штиблетах. — Ты умеешь?
— Ну да, — ответил Поль. — Я могу пару раз бросить.
— Я — Морис, —сказал старик, — а наш третий игрок — Пьер.
— А я — Поль.
— Ну и славно. Сейчас моя очередь, — Морис прицелился и бросил шар. Тот точно попал в другой шар, лежащий на земле, и отскочил в сторону.
— Славный удар, — похвалил Поль.
В это время Жиль направился к мороженице. Та сидела под зонтиком, хотя день был не сильно солнечный.
— Мадам Моро! Прошу вас! Дайте мне моё любимое эскимо «Жерве».
— Мсье Жюль! — мороженица сладко улыбнулась ему и, открыв тележку, достала лакомство. — Прошу вас!
Жюль расплатился, взял эскимо и, не торопясь, стал его разворачивать, продолжая обмениваться с мадам Моро любезностями. Судя по их диалогу, знакомы они были давно.
Вот дошла очередь бросать и до Кокто.
Взяв в руки тяжёлый шар, он взвесил его в руке, приноравливаясь, ведь он не играл в шары со времён своего отрочества! Прикинув расстояние, он бросил. Не слишком удачно. Но всё же не полный провал.
— Молодежь совсем не умеет играть, — проворчал Пьер.
— Дай ему шанс! — ответил Морис. — В конце концов, это ничем не хуже бросков Жюля!
Ход снова был у него. Морис бросил, и опять точно!
— С тобой неинтересно играть, — снова проворчал Пьер. — Всё время выигрываешь.
— Мастерство никуда не денешь! — довольно ответил Морис.
Бросили еще по два раза. Морис снова был впереди. Ему нравилось лидерство, было очевидно, что он красуется. Его вид говорил всем и каждому: смотрите, мол, каков я молодец!
Вот наконец Жиль прикончил своё эскимо и довольный вернулся к игре.
Поль, кивнув новым знакомым, двинулся на работу.
Через некоторое время Поль вышел на площадь у собора Святого Петра. Его всегда привлекала эта громадина камня, взметнувшаяся ввысь. Говорят, что этот собор самый большой во Франции! Еще ребёнком Поль любил стоять перед ним, задрав голову и рассматривая скульптуры по кругу. Прошло много лет, Поль давно вырос, но по-прежнему чувствовал себя муравьём, который смотрит на человека.
По привычке он остановился перед собором поглазеть на него.
— Добрый день, сын мой!
Поль опустил голову и уткнулся взглядом в священника. Это был отец Себастьян. Он запомнился Полю потому, что когда отец его привёл в церковь на конфирмацию, а Полю было 14 лет и он немного опасался этого, стоя в группе с другими семьями, где также были подростки, которых привели родители на этот обряд, — отец, желая разрядить обстановку, показал ему на молодого священника, который помогал епископу и всё время путался в предметах и одеждах, имея весьма несчастный вид.
Это и был отец Себастьян. Позже Поль познакомился с ним ближе. Священник служил в церкви, в которую ходили его родители.
— Добрый день, падре, — вежливо поздоровался Поль. — Разрешите испросить благословения?
— Конечно, сын мой! — Себастьян широким жестом перекрестил его, а Поль поцеловал перстень священника.
— Как дела твои, Поль? — спросил священник.
Поль всегда удивлялся его исключительной памяти на лица (особенно с учётом тех обстоятельств, когда он впервые увидел отца Себастьяна). Священник никогда не путался в своих прихожанах, зная каждого по имени, и даже тех, кто не каждое воскресенье приходил исполнять свой церковный долг. Как Поль, например. Он приходил на мессу не чаще раза в месяц.
Обменявшись со священником несколькими фразами, Кокто двинулся дальше.
Неподалёку от своей конторы Поль нашёл глазами книжную лавку мадам Бернадетт. Он всегда заказывал у неё книги. Как профессиональную литературу адвоката, так и художественные книги. Помнится, как-то раз он купил роман Роже Ваяна «Закон». Оказалось, что это книга о жизни маленького итальянского городка, и к адвокатуре никакого отношения не имеет.
Впрочем, один из романов, рекомендованных мадам Бернадетт, Полю понравился. Это была книга «Страстная неделя» Луи Арагона.
В романе описывалась, как будто, всего одна мартовская неделя 1815 года. Однако ж, по сути, охватывалась история полутора столетий. В книге персонажи не только проживают эту неделю, но и рассказывается, как сложится их судьба и судьбы их детей фактически до Второй мировой. Этот роман Поль перечитывал несколько раз.
Но сегодня он не зашёл в магазин. Этот визит Поль отложил до субботы. В этот выходной лавка была открыта. Можно было, не торопясь, пройтись по полкам. Брать книги, читать аннотации и даже по нескольку страниц текста. Такое времяпрепровождение нравилось Полю.

7.

Вот уж и контора. На латунной табличке у входа красовалось его имя. Он открыл дверь и зашёл.
Прошёл к шкафу, достал атлас Пикардии. Большой, с кожаной обложкой, плотными матовыми страницами, он был издан довольно давно, но Поль любил им пользоваться. Найдя свой город, он стал водить пальцем по карте, отыскивая городок, где жило семейство Адани, — Гранвилье.
Поль начал размышлять о семействе Адони. Что это за люди? Почему расстроилась помолвка? Почему они отказываются вернуть кольцо? Конечно, расторгнутая помолвка не может быть веской причиной для удержания кольца, если, конечно, невеста не беременна. Но это маловероятно. В этом случае визит адвоката никакой пользы не принесёт. Не ясно, что делать в этой ситуации. Поль предполагал, что встретится с семейством в местной адвокатской конторе. Поговорит с ними, покажет им положения закона. Местный адвокат подтвердит, что так оно и есть. В конце концов, он убедит отца несостоявшейся невесты вернуть злополучное кольцо.
Но в личных отношениях всегда есть элемент непредсказуемости, элемент хаоса, элемент неустроенности или, попросту говоря, элементы человеческой судьбы. Когда совершенно очевидные и по закону правильные действия не выполняются, и человек через какое-то время абсолютно не в состоянии объяснить: что же случилось? По какой такой причине он не сделал столь очевидного и понятного шага. Это может быть тот самый случай. Главное осложнение наверняка в том, что семейство проживает в небольшом городке, где, разумеется, все друг друга хорошо знают. Если помолвка была официальной, с приглашением гостей, то, безусловно, для родителей невесты и самой невесты расторжение такой помолвки — дело оскорбительное. Молодой человек сидит в Бове, и ему мало дела до пересудов кумушек, которые перемывают ему косточки. А каково самой невесте на выданье? Теперь женихи два раза подумают, прежде чем сделать ей предложение. Ведь уже кто-то отказался, и почему отказался?
Поль примерно представлял, что происходит в этих, совсем маленьких, посёлках, где нет развлечений, кроме как перемыть кости соседу. Нет более интересного зрелища, чем посмотреть, чем же тот занят. Он задумался. Какие слова нужно подобрать, чтобы разрешить этот вопрос?
 Шевеля губами, он прикидывал, сколько придется ехать — на такси не меньше часа. Пожалуй, лучше всего выехать завтра после ланча.
«Надеюсь, что мой коллега пригласит это семейство в свою контору завтра. Утром нужно будет позвонить и уточнить».
Он вздохнул. На карте он снова увидел поселок Кибервиль на побережье Нормандии, куда они ездили с родителями.
Он отлично помнил те белые домики на побережье.
Они снимали один из них. Там было тесно. Его мать, мадам Жаклин Кокто, отец, мсье Анри Кокто, сестрица Мари едва помещались там!
Иногда по соседству снимали дом их родственники: его тётка, мадам Элеонора Брандо со своим сыном Дюком. Его и Поля всегда пытались подружить, но из этого ничего путного не выходило.
Он и Дюк недолюбливали друг друга. Кстати, он плохо кончил! Пару лет назад его нашли мёртвым в отеле. Кажется, это был гашиш.
Они вечерами бродили по набережной, потом выходили на песок к морю. Родители шли вдоль воды, а они с сестрой забегали в воду.
А днём, если вода была тёплая, они купались в море до одурения. Губы были синие, когда родители выгоняли их из воды.
Потом они валялись на песке. Ели на пляже фрукты. После заката с родителями шли в кафе, но чаще садились у домика и ели там. Да, да, прямо на улице, сидя на каменных ступенях у входа в дом.
Жаклин и Анри были во время отдыха весёлые и счастливые.
Дома же отец надевал маску занятого человека. Часто хмурился и, к ужасу жены, приносил с работы дела во время особенно сложных процессов.
Иногда по пути обратно они заезжали в охотничье поместье, где всем заправлял егерь мсье Серж Мартен. Он также содержал псарню, там было несколько дюжин собак. Поль никак не мог их сосчитать! Они вертелись вокруг него, были дружелюбны. Как и положено охотничьим собакам.
Одна охота запомнилось Полю. Группа взрослых мужчин с ружьями, в одежде, которую современный житель назвали бы повседневной: тёмно-зелёные твидовые костюмы, пиджаки в клетку и сапоги —единственное, что выдавало охотника. На шее вместо галстука большинство носили шарфы.

Гомон собак, беспрестанно лающих, прыгающих, веселящихся. Их хвосты от возбуждения метались из стороны в сторону. Собаки в нервном ожидании: когда же, когда начнётся охота! Лошади — да-да, несколько человек были верхом, — покрытые попонами цвета хаки. Хотя, в общем-то, были и машины. Но они больше использовались в конце охоты: если нужно было вывозить дичь или когда нужно было привезти что-либо для охотников. У охотников было несколько послевоенных американских Вилисов зелёного цвета. Верхом было не больше пяти человек. На удивление Поля, это были старики. Хотя ничего удивительного в этом не было: они просто привыкли ездить верхом во время охоты и не желали отказываться от этой привычки по разного рода обстоятельствам. Сам Поль, сжимая в руках тяжёлое однозарядное ружьё, держался рядом с отцом, слушая взрослые разговоры.
Серж Мартен спросил Поля:
— Знаешь ли ты, молодец, как обращаться с оружием?
На что Поль ответил:
— Да, я стрелял по банкам.
Все друзья отца начинают смеяться над ним. Поль зарделся и закрыл рот. Потом он решил, что сейчас покажет, как надо правильно заряжать ружьё. Скинул с плеча, открыл затвор и тут же получил по руке стеком одного из охотников-стариков.
— Не смей поднимать ружьё и заряжать его, когда стоишь в кругу людей! Ствол должен смотреть в землю и заряжать надо ружье, когда ты уже вышел на позицию в цепи. Не надо это делать в кругу людей! Оружие иногда умеет стрелять само! — говорит он, сердито глядя на Поля.
Тут Поль понимает, что умудрился за одну минуту сморозить две глупости. Одна хуже другой. Он дал себе самое честное слово, что будет делать точно, как все, и никаких лишних движений предпринимать не станет. И вообще будет помалкивать.
Взрослые говорят об охоте, о том, как они в прошлом году завалили семейство секачей. В этом году уже состоялась оленья охота. Но олени пошли не те, рога стали мельче, и серьёзных трофеев уж не добыть.
Вот, наконец, загонщики протрубили в рог. Всадники двинулись направо, ближе к опушке леса. Остальные охотники, вытянувшись цепью, пошли вперёд. Отец снял свое ружьё и сказал Полю:
— Вот теперь заряжай.
Поль вогнал патрон в казённую часть ружья, защёлкнул её и поставил на предохранитель.
Они двинулись вперёд. Шли долго, потом где-то раздались выстрелы, кажется, в той стороне, куда уехали всадники.
Вдруг из леса выскочило несколько зверей — похоже, спугнули стадо ланей. Они бросились в сторону охотников, не сразу различив их в высокой траве. В последний момент они увидели свою ошибку и резко повернули. Но было уже поздно. Два десятка ружей выстрели разом.
Поль не выстрелил. В суете и спешке он совершенно забыл про предохранитель. Нажал на курок, и ничего не произошло. Несколько секунд он был в замешательстве. Наконец вспомнил про предохранитель и снял его. Но было уже поздно. Какие-то косули были мертвы, а две уже были очень далеко.
Вместе с другими охотниками он подошёл к убитым животным. Оказалось, что их ватага подстрелила четырёх косуль. Прискакали всадники. У одного из них к седлу лошади был приторочен труп лисицы, которую он случайно заметил в кустах и тут же пристрелил.
Через 15 минут появились Виллисы. На них погрузили дичь и повезли в лагерь. Поль вместе с другими охотниками возвращался пешком, так и не сделав ни одного выстрела. В лагере животных разделывали. Поль мельком взглянул, и ему не очень понравилось. Отец это заметил. Подошел, хлопнул по плечу и сказал:
— Если ты любишь мясо, ты должен знать, откуда оно берётся.
Нельзя сказать, чтобы он был жёстким человеком, однако убеждений своих не скрывал. Потом кто-то из его приятелей позвал Поля помочь приготовить мясо. Его уже разделали, и нужно было всего лишь отнести его на кухню, в большой охотничий дом.
Это был день, который Поль запомнил на всю жизнь: он впервые с оружием в руках был на охоте. Хотя, конечно, для него лично охотой это вряд ли можно было назвать. Потом все сидели за столом. Пили вино, ели жаркое из косули и громко разговаривали. Полю тоже налили вина, он был уже для этого достаточно большой. Кстати, Поль слышал о том, что виноделы своих детей приучают к вину лет с 10. Ведь они должны различать все тонкости вкуса и понимать вино. Хотя, возможно, это чересчур рано.
Теперь родители Поля, выйдя на пенсию, уехали из Бове (о котором отец сказал, что он слишком шумный) в деревню. Примерно за 50 км от города. Там они купили большой дом с приличным участком земли и ударились в садоводство. Отец даже вступил в члены общества садоводов этой провинции.
Он не очень понимал отца. Но решил, что у каждого своя судьба — может быть, когда он будет в таком же возрасте, ему тоже захочется немного повозиться в земле. Пока же он не испытывал такого желания. Мать увлеклась цветоводством. Стала высаживать розы, пионы и в специальных теплицах — орхидеи разных сортов. В том числе и экзотические, стоимость которых повергала Поля в шок.
Как выяснилось позже, часть этих орхидей продавалась соседям. Это позволяло покупать новые растения, не залезая в пенсионные накопления. Поль несколько раз интересовался: нужна ли помощь? Пытался помогать деньгами. Отец твёрдо сказал, что в этом не нуждается. Скорее всего, это было правдой. За свою многолетнюю адвокатскую практику он скопил приличную сумму, вложенную в банки под проценты, отчасти — в акции крупных компаний. Деньги приносили ему доход, достаточный для того, чтобы жить в деревне и удовлетворять все свои потребности.
Его воспоминания прервали. Раздался робкий стук в дверь. Принесли газету. Поль поморщился: обычно газету доставляли во время ланча, и к его приходу она уже была воткнута под дверь конторы.
Поглядим. Поль развернул передовицу. Конечно. Колонка мсье Люка Моветона украшала её. Кокто и не сомневался, что увидит на передовице материал журналиста с бакенбардами.
В этот раз колонка была посвящена рыбакам. Оказывается, эти трудяги были обложены налогами донельзя. А тут местные власти придумали новый портовый сбор. И их корабли нуждаются в ремонте.
Как это касается Бове, спросите вы. А вот как. Оказывается, в Бове поднялись цены на рыбу! Люди выражают озабоченность! И Люк Моветон отправился к океану, чтобы выяснить, отчего. Тут Поль припомнил, что, действительно, его экономка, кухарка мадам Крюшо, жаловалась, что рыба подорожала. Когда ж это было? Да на прошлых выходных, когда он попросил приготовить ему красного морского окуня. Он ужинал с Сесиль у себя дома.
Что ещё интересного? А вот интервью с бакалейщиком Сижано и его женой. Оказывается, они отпраздновали золотую свадьбу! По этому поводу в газете помещены два фото. Одно, снятое на их свадьбе, где Жак в чёрном, очевидно, взятом напрокат фраке, а Жизель в светлом платье, почему-то без фаты. Второе фото было снято совсем недавно. Здесь бакалейщик запечатлён в тройке и с приличным животом, а его жена в вязаной кофточке и крепдешиновой юбке.
Удивительно, Полю всегда они казались моложе! Оказалось, поженились они совсем юными.
Он перешёл к самому популярному разделу местной газеты — объявлениям.
Вот тут интересно. Услуги шофёра, на Ситроене. Плата почасовая. Недорого.
Поль выписал телефон автора. При его работе бывает нужно ездить, вот как завтра, например, а такси на дальние поездки стоит дорого. Клиенты не всегда готовы платить за расходы в полной мере.
А вот ещё: «Продам пишущую машинку «Ундервуд», почти новая, в кофре, в отличном состоянии, 30 франков». Дело в том, что у Кокто сломалась печатная машинка, на которой он печатал свои документы двумя пальцами. Он думал отнести её в починку, но ремонт вылился в замену части деталей, и итоговая цена грозила перевалить за 30 франков, плюс надо было ждать не меньше недели, пока нужные запчасти привезут из Парижа. Он записал и этот телефон.
Прочитав газету, Поль, вздохнув, стал писать на листе своё выступление в суде, на деле — выступление своего клиента. Подзащитным его был мсье Симон — трубочист и угольщик. Вполне уважаемый человек, и вдруг обвиняется полицией в том, что проник в одну квартиру и вынес оттуда драгоценности. Удивительное дело! И главное, как? Через камин! Конечно, он сразу попал в круг подозреваемых, тем более что хозяева сказали, что нанимали его буквально за неделю до кражи.
И не удивительно ли, что драгоценности нашли в его доме, спрятанными на чердаке? Дело проще некуда. Но была одна нестыковка. Хозяевам вернули драгоценности, они были рады. Но почему-то заявили, что вернули не все. Не хватало одного кулона.
Поль взял копию их допроса и ещё раз начал читать описание: золотой кулон причудливой формы, с бриллиантом в окаймлении рубинов.
Симон клался, что не совершал кражи, что в этот вечер выпил с друзьями и заснул дома как праведник.
Стоп!
Поль ещё раз вернулся к описанию. Где-то сегодня он уже слышал, что-то похожее. Не веря себе, он взял из шкафа утреннее дело и сравнил описание кольца. Точно! И тут бриллиант в окаймлении рубинов. Интересное сочетание.
Кокто задумался. Могла ли быть связь между этими предметами? Вряд ли. Но всё же любопытно.
После небольшой паузы он вернулся к делу и опять стал писать. Нет. Всё не то! Просить о снисхождении в связи с хорошей репутацией в прошлом и впервые совершенным преступлением не годилось, если его подзащитный заявляет, что невиновен. А так оно и есть.
Поль знал этого Симона уже лет 10. Тот исправно трудился, чистил дымоходы, а зимой развозил уголь. Обычный трудяга 45 лет от роду. Нет, с чего бы это он стал воровать, если ранее за ним ничего подобного не замечалось? Не идёт дело. Никак нельзя его в таком виде вести. Если Симон не виновен, полиция должна найти преступника, но она его не ищет! Он отложил дело. «Пожалуй, я к нему вернусь после поездки в Гранвилье», — решил Поль.
Удивительное дело, но интуиция, которая выработалась у Поля в процессе его адвокатской практики, подсказала ему, что эти два факта связаны между собой. Возможно, это единый ювелирный гарнитур. Возможно, кому-то принадлежал целиком. Может, здесь какая-то история, связанная с путешествием этого гарнитура? Дама-аристократка, владевшая им, рассталась с ним не по своей воле. Может быть, его изъяли во время Французской революции якобинцы? Потом, может быть, его продали? Например, в эпоху наполеоновских войн, чтобы снарядить офицера на войну? Кто знает?! Так, переходя от одного владельца к другому, гарнитур разбился на части. Кто-нибудь сейчас пытается собрать этот гарнитур снова. А может, всё проще, и эти предметы никак не связаны между собой. Но нет: Бове небольшой город. Драгоценностей здесь не так много, и два оригинальных предмета, столь похожих друг на друга, не могут образовать случайное совпадение. Такой случай мог быть в Париже, или в Лондоне, или в Санкт-Петербурге, но никак не в Бове.
Для вящей убедительности он решил навестить своего старинного друга Мишеля Помпиду. Тот также трудился адвокатом, но раньше 10 лет проработал в полиции. Контора Мишеля находилась в менее помпезном месте, чем заведение Кокто. Туда Поль и отправился.
Через 10 минут он был на месте. Мишель радостно вышел из-за стола и приветствовал его. В кабинете кроме Мишеля работал ещё один адвокат. Потому Поль предложил пройти в бистро на углу улицы и поговорить. Мишель захватил свою записную книжку и, накинув пиджак, вышел следом.
Рассказ друга об интересном совпадении заинтересовал Мишеля. Тот сходу стал выдвигать версии одна неправдоподобнее другой. Но ни на минуту не усомнился в связи двух дел.
К ним подошла мадмуазель Женевьева — дочь Мишеля: она помогала хозяйке в этом бистро, ей было 16 лет.
— Привет, папа, — сказал она. — Мсье Кокто, что желаете?
Вообще, в бистро нет официантов и обслуживания за столиками: нужно самим подходить к стойке, брать еду, расплачиваться и идти за столики. Но Мишель и Поль были тут хорошо известны, и могли рассчитывать на лучшее обслуживание.
Поль хотел заказать суп из спаржи, но сегодня его не было в меню. Славный суп из спаржи готовила бабушка по материнской линии. Бабушка по отцовской линии предпочитала луковый суп, который тоже был неплох. Однако суп из спаржи нравился Полю гораздо больше. Считалось, что и суп из спаржи, и луковый суп — это еда скорее крестьянская, а не буржуа, к каковым относили себя дедушки с бабушками с обеих сторон. Поль не раз видел, как бабушка варит суп из спаржи, неуловимо быстрыми движениями добавляет какие-то травы. Кажется, ничего сложного, и повторить это может каждый. Поль много раз ел суп из спаржи, но такого вкуса не было никогда. Мама объяснила ему, когда он пожаловался на это, что дополнительный оттенок бабушкиному блюду придавали травы, которые она добавляла в суп.
Травы, которые росли в той местности, где располагался их дом. Они имели совершенно определённый аромат, и никакие другие травы заменить их не могли. Мама тоже готовила ступ из спаржи, но это был другой суп с другим вкусом: ведь в нём не было волшебных бабушкиных трав. Поль очнулся от воспоминаний. Всё равно суп в этом заведении был близок к идеалу, но в то же время безнадёжно далек от него.
— Кофе, детка, только кофе, — сказал Мишель. Женевьева скорчила гримасу и удалилась.
— Скоро будешь выдавать её замуж, — заметил Поль. — Растёт.
— Я тут отвадил одного её хахаля. Вздумал лапать её на улице, — сказал Мишель.
Через минуту она принесла две чашки для кофе и колбу кофеварки с ароматным напитком.
Друзья продолжили разговор. Под конец Мишель вызвался узнать у бывших коллег, был ли у них ещё кто на примете, заподозренный в краже, и выяснить у знакомого ювелира, не продавал ли кто кулон или кольцо.
На том и расстались.
Только тут Поль посмотрел на часы. Он так увлекся разговором, что едва не пропустил обед с Сесиль!
Он быстрым шагом вернулся в свою контору. Положил в шкаф бумаги, выключил свет и, оставив ключ для уборщицы сторожу, двинулся со своим неизменным портфелем за Сесиль.

8.

Сесиль работала секретаршей в одном из офисов торговой фирмы, располагавшейся неподалёку от конторы Поля. Но когда он подошёл, Сесиль уже вышла из офиса. В цветном платке на голове, платье до колена и туфлях на каблуках она была очень даже ничего.
Кокто подошёл к Сесиль и обнял её, она немного сжалась и отстранилась.
— Я жду тебя уже две минуты, — сказала она. — Куда пойдём?
— Я предлагаю пойти в ресторанчик, в который мы с тобой ходили месяц назад, в «Чёрный аист». Как я помню, тебе он понравился, — сказал Поль.
— Ой, отлично, — обрадовалась Сесиль. — Отличное место.
И они направились в ресторан.
«Чёрный аист» был недалеко, буквально в пяти минутах ходьбы от епископского дворца. С его патио открывался прекрасный вид на собор. Поль и Сесиль заказали рыбный ужин. Вот тут-то, глядя в меню, Поль и отметил, что действительно цены на рыбу подросли. Заказали бутылочку белого «Гранд Совиньон» урожая прошлого лета. Обед был не слишком затянут, потому что Сесиль должна была вечером уезжать на свадьбу к своей двоюродной сестре в Амьен. Она уже дважды намекала Полю, что тот мог бы сопроводить её на свадьбу, но Поль отнекивался. Дела заставляли его не покидать Бове.
За обедом они болтали, вспоминали разные истории, фильмы. Сесиль строила планы на летний отпуск вместе с Полем, спрашивала, куда бы он хотел поехать. А Поль в это время размышлял о том, что было бы неплохо, в конце концов, уже и определиться со своей жизнью. Ведь в 35 лет уже пора не то что создавать семью, в скором времени встречать внуков! Об этом ему неоднократно напоминали родители. А Поль как-то жил и жил, всё у него было спокойно, комфортно, и не чувствовал он в себе никакого особенного желания жениться. Но в этот вечер, сидя за столиком с Сесиль, он вдруг решил, что если по возвращении со свадьбы у них Сесиль продолжатся отношения, то он, пожалуй, сделает ей предложение, о чём, судя по всему, она давно мечтала. Хотя, кто знает, о чём думает женщина.
— Я думаю, лучшее место отдыха летом — поездка к морю.
Поль очнулся и посмотрел на Сесиль.
— Может быть, — ответил он. — По рекомендации моих соседей, три года назад я ездил в Бургундию, в дом мсье и мадам Баршандо. Там есть замечательные озёра и реки, где можно купаться. Даже лечебные процедуры: массаж и винная ванна. Природа этого края изумительна, а шато четы Баршандо просто огромное. Они сдают на лето отдельное крыло своего дома. У тебя полностью своя кухня, ванная, две спальни и гостиная, большая гардеробная и отдельный выход на улицу. Хозяева — фермеры, и всегда заняты урожаем. Никто не мешает, в доме есть прислуга, которая при необходимости приберётся и приготовит еду.
Благодаря отдельному входу никто не будет мешать. Очень неплохое место, особенно в жаркую погоду. Что до моря, конечно, можно съездить на пару недель в Бордо. Можно даже на Лазурное побережье. Но это дело долгое, поэтому можно поехать на две недели в Бургундию и дней на десять к морю, в Гавр.
— Ты думаешь, меня отпустят на целый месяц? — спросила Сесиль.
— Возможно, и нет, но можно разделить отпуск на две части, — сказал Поль. — Это даже к лучшему: в начале июля в Бургундию, а в середине августа в Гавр.
— Насчёт Гавра я согласна. Я очень бы хотела съездить с тобой туда. А насчёт Бургундии — не знаю, мне кажется, с таким же успехом можно было бы снять сельский дом недалеко от Бове и никуда не ездить.
— Нет-нет, — сказал Поль. — Там совершенно особенное место. Красивейшие замки, озёра, там очень приятно.
— На озёрах можно рыбачить, — сказала Сесиль. — Мой отец и брат — большие охотники до этого дела.
Поль не выказал радости. Надо сказать, Поль не очень любил рыбалку. У него она отождествлялась с ожиданием. Он не слишком был предрасположен к длительному ожиданию. Возможно, это была особенность его адвокатской натуры. Слишком часто ему приходилось ждать. Ждать у кабинета судьи, ждать судью из совещательной комнаты, ждать прокурора, который опаздывал на процесс, ждать, пока судья изготовит решение. Ждать, ждать, ждать, поэтому он не мог себе позволить ждать ещё и на отдыхе, когда клюнет рыба или не клюнет, может быть, это будет через пять минут, а может быть, через час. Может быть, он так и придёт домой с таким же пустым ведром, с каким ушёл. Несколько раз с приятелями он ходил на рыбалку, но без особого успеха. Поль возвращался, не понимая этого вида отдыха. Потому он без восторга отнёсся к словам Сесиль.
— Само по себе путешествие — это весьма любопытно, — продолжил Поль. — Можем поехать на поезде до Дижона, а дальше нас отвезут на автомобиле.
— Не знаю, ну, наверное, можно. А эта твоя чета, они какие?
Поль пожал плечами.
— Обычные люди, приветливые. Ферма построена их прадедом, они там давно живут. Выращивают огромные виноградники, у них превосходное красное вино. На обратном пути можем захватить с собой несколько бутылок. Такого вина здесь нет. Да ты помнишь его, мы как раз распили бутылочку на твой день рождения из тех запасов, которые я привёз из Бургундии.
— Да, вино было неплохое, — вспомнила Сесиль. — Возможно, и стоит туда поехать, тем более, отдельное крыло — это приятно. Мои родители часто проводили лето в деревне, снимая комнаты в каком-либо сельском доме. Это всегда было не очень удобно. Там были лишь комнаты. Туалет был общий с хозяевами, и кухня тоже. Прислуги не было. Всё это несколько омрачает отдых.
— Это совсем другое дело, — сказал Поль. Здесь всё будет иначе.
Сесиль кивнула. Похоже, они пришли к общему мнению.
Поужинав, Поль проводил Сесиль к ней на квартиру. Подождал её у входа. Через 15 минут она выпорхнула обратно с дорожной сумкой и в дорожном плаще. Такси отвёзло их на вокзал, где они и распрощались. Поль последовал домой пешком. Бове — не такой большой город, чтобы постоянно ездить на такси.

9.

Кокто шёл по мостовой бульвара Сен-Жанслев, и ему открылось замечательное место, которое он раньше очень часто посещал, а сейчас почти забросил. Это был Temple bar, в английском стиле, расположенный на первом этаже трехэтажного дома из красного кирпича. Открыл его один англичанин, который поселился в Бове и взял в жёны местную девушку. Он так скучал по английским пабам, что решил открыть паб здесь. Вначале дела у него не ладились, как и всякое новое дело в небольшом городе, где люди привыкли к определённому стилю жизни и не очень-то приветствуют новшества. Со временем упорство и труд англичанина победили, и бар стал своеобразным островком Англии в городе Бове. Те, кто никогда не был ни в Англии, ни в английском пабе, могли получить отличное представление об этом, зайдя в заведенье в городе. Как говорится, в пешей доступности от дома. В баре было всё, что требуется: стоял телевизор, по которому шли английские матчи, было разливное пиво, которое доставлялось только из Англии (местного пива не было совсем). Единственное, в чём хозяин бара уступил общественности, это некоторое количество вина (иначе с выручкой совсем было бы неважно). Но вино было не главным. Большой шкаф за стойкой занимали различные сорта виски, в которых, кроме хозяина бара, никто не разбирался. Хозяин рекомендовал тот или иной сорт, объясняя разные оттенки вкуса.
Три года назад хозяин умер, и бар был продан. У англичанина с его женой осталась лишь дочь, которая не захотела заниматься таким делом, к тому же Поль слышал, что она вообще уехала в Амьен. Теперь в баре заправлял француз Люк Безонре из старинного рода, поговаривали, что дворянин. Он в молодости был отправлен родителями учиться в Англию и четыре года жил там, обучаясь в одном из колледжей. Когда вернулся, настолько пропитался английским духом, что на родовые деньги купил этот паб.
Он пытался всеми силами сохранить дух Англии, который был присущ заведению изначально. Однако же в нём неизбежно произошли определённые изменения. Людям изменения понравились, и посетителей стало больше. Кокто с тех пор был в «Темпле» всего дважды. Оба раза он испытал ощущение утраты, как будто из паба вынули душу. Возможно, это было связано с личностью хозяина. Поль привык, когда за стойкой стоял этот коренастый лысый мужичок, протирая стаканы и обязательно отпуская громкие возгласы в то время, как на экране телевизора в очередном матче происходили какие бы то ни было события.
Исчезло расписание игр премьер-лиги, которое висело сразу же при входе. Самое главное –телевизор показывал по-прежнему английские матчи, но теперь работал без звука, просто фоном. Звук включали, когда шёл особенно интересный, по мнению хозяина, матч. Это бывало нечасто. Появилась музыка, раньше в пабе её практически не бывало.
Да, там начали появляться женщины! При английском хозяине их не было, это было место исключительно для мужчин. В общем, место изменилось, и Полю не очень понравилось, как.
Хотя он видел, что посетителей стало больше. Летом рядом с пабом на улице появились столики, и можно было посидеть, и отдохнуть. Вот и сейчас было достаточно шумно. Несмотря на то, что был не вечер пятницы, через огромные стёкла было видно— людей в баре много, почти все столики заняты, и хозяин бара с полотенцем наперевес ходит от одного клиента к другому, общаясь с ними.
Проходя мимо мэрии, Поль обратил внимание, что все окна давно погашены и в здании уже пусто. Уважаемый и любимый мэр Филипп Бертран неоднократно говорил о том, что в мэрии люди засиживаются допоздна, но, видимо, был не тот день. Вообще, мэр Пятой Республики — фигура значимая. Поль помнил, как на параде на День взятия Бастилии тот, подпоясанный широким трёхцветным шарфом, важно шёл в городской процессии и раскланивался со всеми. К мэру относились хорошо. Бертрана знали все: ведь его родители и его дедушка с бабушкой по отцовской линии жили в Бове всегда. А вот родители его жены были из Реймса. Поля всегда удивляло, что люди придают значение таким фактам, но это так. Как будто мэр оказался на какую-то частичку своих кровей не совсем местным.
Кокто общался с мэром один раз прошлом году на Рождество, когда тот решил собрать лучшее общество города на Рождественский бал. Поль в отцовском фраке прибыл на него, произведя лёгкий фурор среди дам. Тогда мэр сказал ему:
— Я чрезвычайно рад, что вы пришли! Прошу вас, проходите.
На этом беседа завершилась. Возможно, мэр просто не запомнил, как зовут Поля, а может, по иной причине обратился, не назвав его по имени.
Другой раз они виделись, когда Поль приходил в мэрию по поручению своего клиента. Это был достаточно крупный местный предприниматель, которому мэрия отказалась выдавать лицензию. Поль не собирался идти к мэру лично, но так вышло. Когда он сидел в приёмной, ожидая встречи, мэр вышел из кабинета, увидел его, пожал руку, поздоровался и спросил:
— Мэтр, что привело вас в мэрию?
Поль поведал ему о своём деле. Бертран пригласил его в кабинет, вызвал своих сотрудников, ответственных за лицензирование, и они довольно долго обсуждали проблему и пути её решения. К своему удовольствию, Кокто уладил тогда это дело, в дополнительном прошении приложив пакет документов. Его клиент получил требуемую лицензию. Он был несказанно рад, и авторитет Поля в бизнес-среде возрос.
Вот, пожалуй, и всё, что Поль знал о мэре.
Несмотря на то, что Поль родился и вырос в одном городе с Бертраном, он учился в другой школе. Затем уехал в Париж учиться на адвоката, а, приехав, погрузился в практику. Так что они не пересекались.
Теперь здание мэрии казалось безжизненным и тихим, флаг Франции висел на флагштоке у здания. Вход, на котором красовалась латунная вывеска с большими буквами «МЭРИЯ», был подсвечен небольшим фонарем, и это единственное, что свидетельствовало, что вы видите мэрию.
Поль слышал, что когда мэр приступил к своим обязанностям, а это было четыре года назад, он был очень недоволен сквером рядом с мэрией. Бертран поручил существенно его перестроить. После чего там заменили тротуарную плитку, посадили новые клёны с красными листьями, которые привезли из Канады, что несколько удивило жителей. В городском совете даже проходило обсуждение о необходимости каких трат для городского бюджета. Со временем людям понравилось и сквер, и клёны. Это было видно, потому что в сквере стало гораздо больше людей. Дети, мамочки с колясками стали собираться здесь, и через какое-то время пришлось дополнительно сделать детскую площадку, поставить несколько песочниц, потому как большое количество детей надо было чем-то занять.
Проходя мимо этой площадки, Кокто иногда задумывался и на секунду представлял, что на ней гуляют его дети. Конечно, в плане детей он был разочарованием для родителей. Его кузены и кузины давно женились, вышли замуж, у них были дети. А он, погружённый в работу и самосозерцание, пока избегал матримониальных обещаний.
Когда он думал о детях, он представлял, что было бы неплохо, чтобы у него были мальчик и девочка, потому что никак не мог решить: кто же лучше? Он вполне представлял Сесиль своей женой и думал о том, что дочка, может быть, будет похожа на неё, а сын больше будет похож на него. Во всяком случае это часто бывает. Иными словами, Поль задумывался о продолжение рода. Но как-то не слишком активно.
Ещё его занимали мысли о карьере, потому что адвокатский кабинет был оплотом его стабильности, но, кажется, одновременно стал и его потолком. Однажды на собрании адвокатской палаты один из судей — мсье Марсо — сказал ему:
— Поль, из вас может получиться вполне приличный судья!
Поль тогда поблагодарил судью за комплимент, но не принял это всерьёз. Однако, непонятно по какой причине, через неделю начал думать об этом, представляя, что он сменил мантию адвоката на мантию судьи, что он отписывает решение, удаляется в совещательную комнату, разговаривает с присяжными. Он так и не решил, действительно ли хочет для себя такого будущего или он хочет и дальше работать в собственной конторе, как работал его отец, быть очень уважаемым, известным адвокатом. Он знает всех, и его знают все.
Денег это ремесло приносит вполне достаточно, и вряд ли, работая судьей, можно заработать больше. Хотя, конечно, у судьи есть карьера. Судья в Бове зарабатывает не больше адвоката. Если же он будет переведён в апелляционный суд или чего доброго в Верховный, тогда доход будет не сравнить.
С другой стороны, Поль не испытывал необходимости в дополнительных средствах. Пока у него не было семьи и детей, он жил в скромной родительской квартире и не мог потратить и половины средств, которые зарабатывал. Машины у него не было, дома у моря он не строил, иными словами, одинокому человеку вполне хватало на всё.
Надо полагать, когда всё же он женится и у него появится двое детей, о которых он думал, может быть, этого дохода будет уже недостаточно. Поль знал, что адвокатом можно зарабатывать больше. Его адвокатское бюро вполне вместило бы в приёмную помощника. Это позволило бы брать больше дел и зарабатывать существенно больше, чем сегодня. Кокто относился к помощникам с большой долей скепсиса: он считал, что работа адвоката должна выполняться лично, и что помощник больше напутает, чем принесет пользы. Но надо признать, что помощник разгрузил бы его от рутинных дел и позволил взять дополнительное количество клиентов. Такие мысли приходили ему в голову, но никакого помощника он не нанимал, потому что не видел в этом на сегодняшний день никакого смысла.
Он шёл дальше по исторической мостовой, вымощенной большими чёрными булыжниками, достаточно ровными, чтобы по ним ехала машина, но недостаточно удобными для ходьбы пешком. В особенности для женщин на высоком каблуке, который вечно проваливается в стыки между булыжниками. Поль двигался по небольшой улочке, на которой находилась бакалейная лавка сегодняшних юбиляров, отпраздновавших золотую свадьбу, — четы Сижино. Поль решил поздравить их. В конце концов, он частенько заходил к ним за какими-либо товарами и как минимум раз в неделю оставлял деньги за молоко. Свет ещё горел, на удивление, хотя время было позднее, лавка оказалась ещё открыта. Поль зашёл внутрь и увидел счастливых юбиляров. Они обслуживали очередных клиентов.
Поль поздоровался и учтиво раскланялся с ними.
— Мадам и месье Сижино, — сказал он. — Разрешите сердечно поздравить вас с этим знаменательным днём. С днём вашей золотой свадьбы! Пожелать вам счастья, здоровья и всяческих благ, сохранения тёплых отношений и дальше.
— Спасибо, дорогой мой, — сказала мадам Сижино. Вышла из-за стойки к немалому смущению мсье Кокто расцеловала его в обе щеки. Мсье Сижино тоже вышел из-за прилавка, пожал ему руку.
— Вы что-то хотите, мой друг? — спросил он.
— Да, если возможно, я бы хотел печенье.
Они взвесили его любимое печенье, и он направился с бумажным кульком домой. Он двигался уверенно, он знал каждую собаку, каждый переулок, всё ему было родное и знакомое. Кокто думал, что сейчас будет славно завершить день кружечкой молока с этим замечательным имбирным печеньем.
Тут он увидел свет в небольшом магазинчике на улице, на которой все магазины уже были закрыты, потому как в 18:00 уже никого не должно беспокоить делами. Этот магазин был открыт, и Поль знал, почему. Его содержал то ли китаец, то ли вьетнамец по имени Ли Хван. Он работал допоздна, вызывая удивление и возмущение местных лавочников, даже в 8:00 вечера и даже в субботу его лавка была открыта. Тут можно было купить овощи, а также разного рода восточные специи, в которых Ли Хван разбирался виртуозно.
Кокто решил заглянуть к нему и купить ананас. Зачем ему понадобился ананас, Поль и сам не знал. Решение это было спонтанное и на него не очень похожее. Может быть, этот вечер, расставание на вокзале навеяли на него долю романтических чувств? Говорят, что любовь — это лёгкое помешательство. Может быть, это действительно так. С кульком печенья в одной руке и портфелем в другой было не так просто открыть дверь. Ли Хван, увидев его через стекло, поспешил на помощь и открыл дверь позднему клиенту.
— Добрый день, мсье Кокто!
— Здравствуйте!
Ли Хван широко улыбался. Между ними установились тёплые отношения. По большей части благодаря тому, что Поль был одним из немногих жителей в местечке, которые запомнили наконец, как зовут продавца в этом магазине и не коверкали его имя на какой-либо манер.
— Я бы хотел купить у вас ананас, — сказал Поль.
Лицо хозяина лавки приняло огорчённое выражение.
— Мсье, ананас, конечно, есть, но знаете ли вы о том, что этот фрукт зреет зимой по французскому календарю и раньше ноября хорошего ананаса не найти. То, что сейчас, — он скорчил гримасу, — это не для вас!
Месье Кокто обвёл глазами прилавок, на котором были разложены разного фрукты и указал на манго.
— Да! Это достойный выбор, — откликнулся Ли Хван. — Я уверен, вам понравится. Один или два?
— Два, — сказал Поль. — Сам не знаю, зачем.
Он не собирался никого приглашать в гости, есть два больших манго за раз не планировал. Двинувшись дальше, Поль расплатился и получил ещё один бумажный пакет, в котором лежали манго. Теперь с двумя пакетами в одной руке и портфелем в другой двинулся он к своему дому, размышляя о том, каким образом он откроет тяжёлую подъездную дверь. И как станет доставать ключи от своей квартиры. «Пока ещё холостяцкой квартиры!» — поправил он себя сам.

10.

Дойдя до дома, Поль остановился и покрутил головой, как будто ожидая помощи. Но никого не было. Всё же поход на вокзал и по магазинам отнял довольно много времени, и в столь поздний час вряд ли можно было найти прохожих, слоняющихся по улочкам. Он перехватил портфель в ту же руку, в которой у него были два бумажных пакета, и потянул на себя большую и тяжёлую дверь подъезда. Петли тихонько скрипнули. Он зашёл внутрь, поднялся на третий этаж и, достав ключи, открыл дверь. На удивление, это ему удалось быстро. Хотя иногда замок подзаедал, и ключ поворачивался не сразу. Создавалось такое впечатление, как будто его вставили не той стороной. Но на самом деле его вставляли правильной стороной, просто заедал замок. Поль научился жить с этой лёгкой хитрецой замка и так и не собрался его отремонтировать или заменить.
Он зашёл в квартиру, прошёл на кухню и положил пакеты на стол. Уфф. Он перевёл дух и начал раздеваться. Переодевшись, он положил свой бесценный портфель в кабинет. Вышел на кухню уже в халате. Открыл холодильник и достал своё любимое молоко. Налил большую чашку, достал имбирное печенье и сделал то, о чём мечтал, пока шёл до дому: выпил кружку молока с печеньем. Весьма довольный, Поль отправился в кабинет. В кабинете он решил разжечь камин, хотя необходимости в этом не было. Ведь было ещё не слишком холодно ночью.
Однако Полю захотелось увидеть огонь, почувствовать его жар. Действительно, он себя как-то странно ощущал. Он достал длинные каминные спички, и через пару минут огонёк заплясал в камине его кабинета. Дымоход шёл между кабинетом и его спальней внутри стены, и таким образом через некоторое время стена его спальни потеплела, чему Поль несказанно обрадовался. Он уселся на диван, который стоял в его кабинете, и достал журнал Paris Match. Он выходил еженедельно, и Поль старался растянуть удовольствие прочтения журнала как можно дольше, не читая его за один вечер. Сегодня он завершал чтение последнего номера. Это были последние статьи номера. Поль начал чтение, погрузившись в него, как всегда, с головой. Оторвавшись от журнала, он обнаружил, что уже 9. Прошёл на кухню и открыл шкафчик под окном, откуда через специальную вентиляционную отдушину тянуло холодом. Он достал оттуда бутылочку «Шабли», вина, как раз подходящего к его настроению. Однако вместо сыра Поль только почистил и порезал манго. Со всем этим он вернулся обратно в кабинет, поставил вино и фрукты на специальный сервировочный столик. Удобно разместившись в кресле, он ещё раз пролистал полностью прочитанный журнал. Он был неплох, этот номер Paris Match! «Вполне даже удался», — подумал Поль и отложил его. Выпил бокал вина, и, несмотря на весь романтический настрой сегодняшнего вечера, мысли его вернулись к делам. Это его несколько огорчило. Он не любил размышлять вечером о делах. Дела, как говорил его отец, созданы не для того, чтобы о них размышлять, а, чтобы их решать.
Однако думать о делах поздним вечером в халате и с бокалом вина была решительно невозможно. Выпив вина, он съел несколько кусочков манго и попытался переключиться на приятные воспоминания о визите Сесиль на прошлой неделе. Этот манёвр не удался. История с непонятными драгоценностями, трубочистом, обвинённым в краже, не выходила у него из головы. Обещание Мишеля помочь вселяло надежду, что вдвоём гораздо быстрее докопаться до истины.
Нельзя сказать, что ремесло адвоката — это ремесло борца за истину. Поль усмехнулся, вспоминая уроки отца, когда тот говорил ему: не бывает плохих или хороших решений, а бывают решения, которые ведут к освобождению подзащитного или же его обвинению. Поль взял бумагу, открыл чернильницу и достал красивую ручку. Аккуратно заполнил её чернилами, сел и начал рисовать на листе какие-то квадратики, кружочки, цепочки и стрелочки. Он размышлял.
Отвлёкся от этого занятия ненадолго. Выпил ещё бокал «Шабли», доел манго, вытер рот и руки салфеткой и удовлетворенно сказал:
— Да, пожалуй.
После этого он вернулся к столу и продолжил свои эпистолярные опыты. Так прошло ещё полчаса, было исписано несколько листов. Те, которые, по мнению Поля, были неудачны, он уничтожил, выбросил в корзину для бумаг, стоявшую под столом. Три листа сохранил. На одном было написано «В 1», на другом — «В 2», а на третьем — «В 3», что, очевидно, означало сокращение от слова «версия». Правда, Полю, мало склонному к уголовному стилю полиции, больше нравилось слово «гипотезы». Оно отдавало университетским душком, если можно, так сказать.
Потому он зачеркнул букву «В» на каждом из трёх листов и вместо этого нарисовал букву «Г».
Поль откинулся на диване и удовлетворённо стал изучать свои листы. В это время часы пробили 10. Часы располагались у него на кухне именно из-за того, что они были с боем. Продать или подарить Поль их не мог: это были отцовские часы. Но бой раздражал, поэтому часы переехали в самую дальнюю от спальни комнату. Поль категорически решил, что никак нельзя дольше заниматься делами. Положил эти три листочка в тонкую картонную папку, которую, в свою очередь, положил в портфель, с которым завтра опять собирался идти на работу. После чего он направился в кабинет подбросить ещё немного дров в камин. А потом — и в спальню. Переодевшись ко сну и совершив вечерний туалет, Поль улёгся в кровать, взял объёмный фолиант, посвящённый истории Робеспьера, открыл на странице, где лежала закладка, и погрузился в чтение.
Вряд ли он мог бы объяснить нам, с какой целью он читает об ужасах Французской революции на ночь глядя, перед сном. Возможно, скажет читатель, это не лучшее завершение дня. Но Поль всегда считал, что правду нужно знать, какой бы она ни была. На крепкий сон честного человека никакая правда повлиять не может, в особенности, если он в расцвете сил и выпил несколько бокалов превосходного «Шабли». Поль читал долго, почти час. Наконец он заложил закладку, закрыл книгу, выключил лампу и лёг спать.
Ему не спалось. Он не мог расслабиться после такого напряжённого дня. Не мог не думать о новом деле. Пришлось встать и раскурить сигару. Стоя в халате и своих любимых кожаных тапочках с войлочной подкладкой, выпуская дым в потолок, он ещё раз перебирал в уме скупые строки отчёта.
В это время раздался телефонный звонок. Он подошёл и взял трубку, поразившись, что кто-то может звонить в столь поздний час. Звонил Мишель.
— У аппарата, — сказал Поль.
— Я был уверен, что ты не спишь, — ответил Мишель.
— Да я всё думаю о том деле, по которому мы с тобой встречались.
— Я нашёл фотографию кулона, — возбуждённо сказал Мишель. Он был, словно гончая во время гона на зверя. Его полицейский азарт не усмирялся даже расстоянием, так что Поль невольно отодвинул трубку от уха.
— Я полагаю, тебе будет на него взглянуть небезынтересно, — продолжил Мишель.
— Я надеюсь, что завтра получится съездить к семейству Адони. Я хотел бы взять фотографию с собой, — сказал Поль.
— Да, я утром передам её тебе в конторе, — ответил Мишель. — Тогда ты сможешь, видя кольцо и имея фотографию, понять, являются ли они единым гарнитуром, или нет. И ещё, я разговаривал с ювелиром Любомиром Милославом, — тут он сделал театральную паузу.
— Да, — сказал Поль, поторапливая его. Он знал этого ювелира. Во время войны он бежал из лагеря и пробрался во Францию. А после окончания войны осел в Бове. Он был уже в возрасте, но глаз имел острый.
— Любомир утверждает, что он видел этот кулон и кольцо вместе лет 15 назад! Он оценивал их стоимость. Он совершенно убежден в этом, потому что это очень оригинальная вещица. Кольцо, он сказал, тоже было интересным, с заковыркой, как он выразился. А любопытнее всего, друг мой, будет тот факт, — интригующим тоном продолжил Мишель, — что человеком, который приносил ему этот комплект, была дама, сопровождаемая адвокатом.
— Что за адвокат? — спросил Поль.
— Ты сейчас упадёшь! Это был твой отец!
У Поля на секунду закружилась голова, ноги стали ватными, и он присел на стул, едва не выронив сигару из ослабшей руки. Вот это номер!
— А что за дама?
— Нет, это не твоя мать, — ответил Мишель. — Это какая-то совершенно посторонняя дама. Как сказал ювелир, она была похожа на испанку. Она ушла, и он больше её никогда не видел. И кольца этого с кулоном тоже. 15 лет назад! Я решил, ты должен знать об этом прямо сейчас.
— Интересная история получается, — Поль взял себя в руки. — Я мог бы позвонить отцу и спросить у него, но у отца нет сейчас телефона. Он живёт весьма уединённо. Впрочем, можно съездить на выходных и тогда выяснить детали этого дела.
— Ну что, завтра я приду к тебе с утра в контору. Передам фотографию.
— Благодарю тебя! — сказал Поль, и они распрощались.
На часах с боем было уже 11. Поль попробовал затянуться сигарой, однако та затухла в ходе телефонного разговора. Он положил её на стол, не стал раскуривать снова. Кокто не любил этот вкус сигары, которая потухла и снова разожжена. Вкус сигары менялся и был совсем не таким, как должно.
Он долго стоял у окна. Вернулся в постель после полуночи.

11.

Заснул он быстро, что, впрочем, не удивительно по причинам, выше изложенным. Снилась Полю не гильотина, как можно было бы подумать, не заседание Конвента, как можно было бы предположить, и даже не драгоценности его дела, как можно было бы представить, а снились ему собаки на псарне егеря. Они прыгали вокруг него, лизали ему лицо и руки, всячески выказывая своё одобрение. Потом снилось ему, что он во главе этих псов идёт на охоту, как взрослый, хотя ему нет ещё и 14, и он не прошёл ещё конфирмацию, и ему ружьё не полагается. А оно у него было. В этот момент выскакивает из леса на него секач. Поль стреляет в него и, конечно, промахивается. Пытается выстрелить снова, ружьё заедает, осечка, спусковой крючок не нажимается. Вся эта история плавно превращается из охоты в позорное бегство. А собак уже нет ни одной. Куда они подевались, неизвестно. Они могли бы загрызть этого секача, а теперь их нет. Поль лезет на дерево, спасаясь от того, кого совсем недавно считал добычей. Лезет всё выше и выше, и выше. Вдруг над его головой, оказывается люк. Он его открывает и оказывается в погребе своего дома!
Погреб своего дома Поль знал хорошо. К слову, у каждого жильца дома был погреб. Поль думает: как я сюда попал? Только что там был секач!
Кстати, живого секача Поль видел лишь дважды. Один раз в зоопарке, куда его привезли родители, когда он был еще юнцом, а второй раз он видел труп секача, когда они приезжали с отцом к егерю.
Вот всё опять переменилось. Поль едет на машине, за рулём, по ровной асфальтовой дороге. Вокруг ни души, и он едет на восход, прямо на поднимающееся над горизонтом яркое солнце. Хотя он не умеет ездить на машине. Не ездил никогда, и не стремился. Он считал, что у каждого должно быть своё ремесло. Ремесло водителя — водить автомобиль. И негоже ему, Полю, отбирать это ремесло у рабочего человека. А тут он несётся всё быстрее, быстрее, быстрее. Наверное, навстречу солнцу. Навстречу истине. Освободить невиновного и поступить справедливо. Ведь не зря говорили древние, а он запомнил на своем юридическом факультете: Jus est ars boni et aequi.(Право есть искусство добра и справедливости. Лат.)