Редкость

       – Раздевайтесь и ложитесь! – не давая опомниться выпалила женщина в белом халате, словно отдала приказ.
       – В смысле «раздевайтесь»? – попытался уточнить я.
       – В смысле только по пояс, чтобы голый торс был, – пояснила она. – Больше не нужно. Ложитесь вот сюда на кровать и ждите.
       Она ушла, оставив меня в идеально чистой комнате. Наверное, это была какая-то манипуляционная. Керамическая плитка на полу и стенах, вдоль которых стояли непонятные мне приборы, шкафы и прочий медицинский инвентарь. Ещё эта жёсткая больничная кровать с подушкой и одеялом. Правда, на редкость всё сияло идеальной чистотой. 
       Я снял рубашку с майкой, скинул обувь в бахилах и прилёг в ожидании. Как она там? Ей сейчас трудно и, конечно же, больно. Да разве я могу представить?! Для этого нужно быть женщиной. Жаль, что нельзя поменяться местами. Пускай бы меня резали, как им хочется, но такое, увы, не предусмотрено ни медициной, ни самой природой. Так что терпи, милая, терпи. Ради меня, ради нас, ради нашего будущего.
       Через приоткрытую дверь послышались приближающиеся шаги. Вошла та же женщина в белом халате, держа какой-то свёрток.
       – Ну-ка, папаша, откинь одеяло. Принимай на грудь подарок! – уже весело приказала она. – Заряжай своей биофлорой. Пускай полежит подольше.
       – А сколько нужно лежать?
       – Пока в туалет не захочешь! – засмеялась она и скрылась за дверью.
       Я осторожно приподнял край одеяла. На моей груди распласталось лягушонком маленькое розовое тельце в одном лишь памперсе и чепчике. Из-под чепчика смотрели голубые глазки с ещё мутноватым взглядом.
       – Ну, здравствуй, сынок. Будем знакомиться: я – твой папа.
       – Э,… э-э…, – прокряхтел малыш и вдобавок, словно котёнок, начал тихонько царапать мне грудь маленькими белыми пальчиками с едва заметными, но уже ощутимыми ноготками.
       – Как долго мы тебя ждали, сынок! Если бы ты только знал, сколько пришлось потерять, потратить, отдать, пережить…. Я уже не надеялся, но твоя мама – молодец. Верила, терпела и шла до последнего…. Был бы скульптором, сваял бы памятник. Огромнейший памятник всем родившим женщинам. По большому счёту это подвиг. Настоящий подвиг. Не представляю, как она вообще выжила, пока лечилась и тебя дожидалась. После тех доз лекарств, что в неё влили, я бы, наверное, не вытянул. А она, умничка, выжила, ещё и тебя выносила. Нам из-за её лечений пришлось даже место жительства сменить, а мне хорошую работу оставить….
       Я замолчал. От нахлынувших чувств комок подступил к горлу, и глаза стали влажными. Малыш будто почувствовал. Прижимаясь всем тельцем и одной щёчкой, не по-детски удивлённо округлил глазки.
       – Прости, сынок. Нет-нет, папка не плачет. Так, немножко дал слабину. Раньше за собой не замечал, а теперь чего-то проняло. Видно от радости. А может старею….
       Сынок! Мой сынок! Какой ты чистенький, светленький. Всё же не зря я заставлял её правильную водичку пить. И носила она тебя все девять месяцев легко, без особых эксцессов. Ни токсикозов, ни головокружений. Весна в свои права вступает, ей завтра в больницу на роды, а она в саду ветки таскает, что я с деревьев спилил. Представляешь? Как и не беременная вовсе. Только живот большой. Вот так. Сегодня на редкость счастливый день. Эх, сынок, какая интересная жизнь у нас с тобой впереди! Сколько всего мне хочется тебе рассказать!
       Вошёл врач, что принимал роды. Улыбается, жмёт руку:
       – Поздравляю с рождением сына! Роды прошли успешно, ребёнок абсолютно здоровый, без патологий. Сейчас это уже редкость. Мамочка ваша в реанимационном отделении. Нет-нет, не волнуйтесь. С ней всё в порядке. Просто после кесарева всех туда направляют. Чуть полежит и вернётся в обычную палату. Главное – сынок здоровый и кричал громче всех. Настоящий мужик! Теперь определяйтесь с именем.
       – Спасибо. Мы уже определились. Давно, ещё вовремя беременности – Виктор.
       – Виктор? Победитель значит? Понимаю. Родить первый раз в таком возрасте не каждая осмелится. Тут одного желания мало. К тому же лечилась очень долго. Лет пятнадцать, если мне не изменяет память? Это действительно редкая победа. Да и вы – молодец.
       – Ой, какой там молодец! – отмахнулся я. – Хотя немного непривычно чувствовать себя папочкой в мои-то годы.
       – Ну-ну, не тушуйтесь! Какие ваши годы! – он по-дружески похлопал меня по плечу. – Мужчинам в этом отношении проще. Сколько вам? Сорок? Сорок три, сорок пять?
       – Прибавьте десятку к сорока пяти, – уточнил я.   
       – Здорово! Я смотрю, вы в хорошей физической форме. С другой стороны это вас прекрасно характеризует и можно расценивать как редкость. Поверьте, как врачу, сейчас большинство мужчин в сорок ни к чему не способны. А вы…. Он у вас первый?
       – Четвёртый. Ещё три дочери от предыдущих браков. Это у моей супруги он первый.
       – О! Да вы просто трижды ювелир. А тут ещё и сын! Не смущайтесь, этим гордиться нужно. Ну, – он пожал руку, – начнёт Виктор ходить, приводите в гости. Хочу посмотреть на этого редкого победителя.
«Хороший мужик, этот доктор», – подумал я. – «Зашёл, проведал, поздравил. Да и как специалист своего дела, наверное, толковый. Жаль, что таких сегодня единицы. Всё меньше и меньше. Редкость!», – задумчиво улыбнулся я.
       – Э, э-э! – опять заёрзал мой малыш, будто пытался поговорить со мной.
       – Вот видишь, Витюшка, какая ты у нас редкость. И мама твоя – молодец, и папка твой ничего себе. Так что будем жить, сынок! Будем жить!
       Мне захотелось спеть ему. Наобум принялся перебирать в памяти что-то детское и мычать, пока в голову не полезли слова из песенки крокодила Гены «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам….». Нужно будет обязательно вспомнить детские песни. И побольше, у меня ведь теперь ребёнок растёт.
       В таком полупоющем состоянии нас застала вихрем влетевшая всё та же женщина в белом халате.
       – О! Я вижу у вас тут полная идиллия. Песенки поёте. Молодцы! – восхитилась она. – Ну, всё папаша, пообщался с сыном и хватит.
       Она лихо смахнула розовый комочек с моей груди и направилась к выходу.
       – Куда?! Стоять! – я рванул следом, интуитивно загораживая дверной проём.
       – Как же так?
       – Ишь ты! – тётка оторопела. – Да успокойся. Всё нормально. На кормёжку я его несу. Он уже час как на свет народился, а ещё ничего не кушал. Это ты можешь есть когда вздумаешь, а ему режим нужен. Всё по часам. Хочешь, чтобы он таким же накачанным был, кормить надо!
       – Так куда вы его? – растерялся я, ощутив себя в мгновение ограбленным. Счастье, моё редкое счастье, которое только что прижималось ко мне, бесцеремонно оторвали и уносят в неизвестном направлении.
       – Пока смесью покормим, а когда мамочка придёт в себя, ей отнесём. Не к твоей же груди прикладывать, чудак? Ещё наиграешься! Давай, пропускай меня!
И, уже идя по коридору, пояснила кому-то из своих:
       – Слышишь, какой редкий экземпляр попался! Дитя не хотел отдавать. Стал бычком в дверях и не пускает. А помнишь того, что днём с огнём не могли отыскать – неделю где-то бухал то ли от радости, то ли от горя. А этот вцепился и не отпускает. Какие всё-таки мужики разные.
       «Да. Редкий выдался сегодня денёк», – одеваясь, подумал я. – «Запомнится на всю жизнь».

09 декабря 2019 г.