14. Про табак

Мне очень хотелось стать в деревне своей. Я старалась быть своей. Хранила секреты местных ребят, никогда не жаловалась взрослым, терпела, если обижали.  Приспосабливалась. Даже начала курить. Да, курить, чтобы не отстать от деревенских ребят. В третьем классе. На кладбище. На деревенском кладбище, которое раскинулось на невысоком бугре за деревней.  К своей цели надо было пробежать, именно пробежать за огородами так, чтобы не увидели взрослые, затем за деревней по узкой заросшей дороге мчаться к кладбищу, спрятаться в зарослях орешника с сухими листьями и курить. Всего один раз. Но так, что память сохранила этот первый опыт навсегда.
Я уже знала про табак. Дед Марк выращивал душистые кустики табака на огороде. О! Как он это делал! С какой любовью ухаживал за каждым растением! Сначала в ящичке выращивал рассаду. Дед от этого ящичка не отходил часами. Что-то нашёптывал, ковырялся в земле палочкой, поливал всходы из жестяной баночки, держа её за крышку, свернутую в трубочку.  Подсыпал золу из печки, предварительно просеяв серую пыль через сито. Таскался с этим ящичком от одного окна к другому-ловил солнце. За помидорами так не присматривал, как за табаком!
-Носиться з цим ящиком, як ч”орт з писаною торбою!,- ругалась бабушка.
- Выдчепися, стара, що ти розумиеш! Твоя справа кухня. Ось и вари борщи.
 - Та щоб тебе баран забодал…
Но дед не унимался. Как только на улице теплело, выносил все ящички с рассадой на солнышко. Для табака - лучшее, центральное место. Вечером заносил обратно.  Ящик с табаком на очереди был всегда первым. И ни в коем случае нельзя нам, детям, подходить к нему. Отгонял осиновой сучковатой палкой, обещая поколотить, если что!
Высадив рассаду, дед ежедневно «ковырялся» на участке с табаком: рыхлил землю, поливал, удалял сорняки, окучивал кустики, поглаживал морщинистой рукой каждый листочек, отщипывал нераспустившиеся цветочки. Мне их было жалко, но дед был неумолим.  Через месяц-полтора снимал сначала нижние листья.  Позже и со всего куста. Они были липкими, нежно-зелёными,  лопухастыми.  Дед развешивал листья в амбаре, подцепив  каждый на крючок из проволоки. Ставил  бачок с водой, чтобы воздух был влажным. И традиционно гонял нас, детей от амбара своей любимой осиновой палкой. Когда табак подсыхал, дед рубил листья в ступке на мелкие кусочки. Затем складывал махорку в специальную сумочку-кисет и пристёгивал его к поясу. Мне нравилось, как пахнет свежий сухой табак. Дед давал нам, ребятишкам, его понюхать, мы нюхали и чихали до слёз! Дед смеялся своим икающим смехом, потряхивая жидкой и жёлтой от курева бородёнкой.  Бабушка ругалась:
- Старый дурень над детями потешается, безглуздый, зовсим зрозуму выжив!

Так вот.  Про курение. Дело было так. В этот осенний пасмурный день наша учительница не пришла в школу. Заболела. И ученики, вместо того, чтобы идти по домам, пошли курить. На кладбище. Там было безопаснее: во-первых, не было шансов кого-то встретить из взрослых, во-вторых -орешник. Заросли орешника, с не опавшими сухими листьями, похожими на табак, когда их хорошо помнёшь в ладонях. 
Сначала был спор.
- На речку надо идти! Речка ближе!
-Нет, на кладбище. Там никого нету.
-Там страшно!
-Кому страшно – идите домой! Трусы и предатели нам не нужны.
-Давайте на речку!
- На речку дед мой шастает каждое утро, ивняк режет. Нельзя.
-Решено. Как всегда. На кладбище!
И вот ребятня,  как партизаны, пригнувшись, короткими перебежками несутся к цели. Ко мне прицепился младший брат. Он вечно ходил следом, потом докладывал матери обо всём. И мне частенько из-за него попадало. А не пойти со всеми уже было нельзя. Отступать поздно: меня приняли в свою компанию. Я брату надавала подзатыльников и отправила домой. Он, пообещав "рассказать всё мамке", ревя во весь голос, боязливо оглядываясь по сторонам, стремглав пустился в деревню.
Начал моросить мелкий холодный дождик. Серое, густое небо плотно нависло над кладбищенским бугром. Северный ветер усиливался, орешник шуршал еще не промокшими листьями, как будто что-то нашёптывал. Было страшно. Кругом могильные кресты. Было такое впечатление, что они двигаются в  сторону ребят. Ребятня, незаметно друг для друга, оглядываясь по сторонам, делают вид, что ничего не боятся. Торопливо, озябшими руками, как заядлые курильщики, скручивали свои цигарки из тетрадных листов.  Ореховый мусор из сухих листьев разлетался и не хотел плотно укладываться на бумагу.  Этого мусора был набран полный карман. Мальчишки уже делали первые затяжки, а я, обслюнявив край плотной бумажки, всё не могла слепить свою цигарку. Наконец-то взяла полупустую трубочку в рот. Мне поднесли зажженную спичку. Ветер то тушил, то отгонял пламя спички.  Все повернулись спиной к ветру, как заправские курильщики, прикрыв пламя ладошками. Я же наклонилась к пламени лицом, держа в зубах "самодельную папироску". Вспыхнула бумага цигарки, начала быстро гореть. Загорелись  волосы, выбившиеся из-под платка. От страха закрываю глаза. Ресницы слиплись. Дым попал в горло, лёгкие. Начала кашлять, как сумасшедшая. Кто-то больно стукнул по спине.  Открыла глаза, пришла в себя.  Опытные одноклассники смеялись надо мной. Но я хорохорилась и не опускалась до слёз. Дождь накрапывал сильнее. Ветер усиливался.  И мы, уже основательно замёршие, двинулись домой.
А на крыльце стоила мама, уперев руки в бока.  Брат выглядывал из-за её спины и злорадно хихикал.
-Галька, Галька идёт. Ну, сейчас тебе попадёт! Я всё мамке рассказал!Мам, смотри, они точно курили! Смотри, она вся в саже!
Я прошмыгнула в дом, бросила на пол портфель, сняла платок, морально приготовившись к трёпке. Отцовский ремень лежал на лавке. Он был похож на змею, готовую к прыжку. Моё сердце сжалось. К горлу подкатил ком.
-Сейчас бы попить воды, -думала она.
Об остальном думать не хотелось.
-Курила! Ну, ты сейчас получишь ремня! Посмотри на себя в зеркало, замарашка!
Мама схватила меня за шиворот и приподняла к маленькому зеркалу возле ручного умывальника на стене. Из мутного зеркала  смотрела чёрная рожица с опалёнными ресницами и волосами, волдырём на верхней губе. Обожжённая губа сильно болела, голова кружилась, хотелось плакать и спать.   Но предстояла ещё трепка ремнём и разговор с отцом.