Почему?

Парк. Ровные аллейки, ниши в подстриженном кустарнике, лавочки в них. Облупленные гипсовые  фигуры. Всё как тогда. Полдень, солнце высоко, но здесь, под раскидистыми кронами, не жарко. За следующим поворотом  та  лавочка, на которой сидела Она, когда, год назад, в такой же праздничный день он впервые увидел её, и они познакомились.

То были обычные естественные отношения двух нашедших друг друга одиноких прежде душ, и эта естественность дарила то бездумно-безумную животную страсть, то ощущение покоя и умиротворения. Было только удовлетворение желаний и прихотей – без обязанностей, обязательств и размышлений о чём-либо.
Ему казалось тогда, что отношения их легкомысленны и несерьёзны, но им хорошо было вместе, и он не хотел думать ни о смысле их, ни о том, что будет дальше.

Но потом… потом она просто не пришла, и стала вне зоны его к ней доступа.
Воспринял потерю он с недоумением, но без особых переживаний, а потом жизнь отвлекла его от мыслей о ней своим вечным круговоротом работ и забот. Но опять пришло лето, и попытки понять происхождение намёков памяти в виде дежавю всё чаще воплощались в воспоминания о ней. И  сегодня – в годовщину их знакомства – особенно сильно заныло в душе, и опять захотелось прикоснуться памятью к тем, вроде бы и мимолётным, как тогда казалось, отношениям, но которые никак не хотели оставлять не только память, но и душу. И он пришёл сюда, в этот парк, чтобы просто посидеть на их лавочке, повспоминать…

Но, досада! – лавочка занята – на ней сидит какая-то девушка и бесцельно листает глянцевый журнал.
И вдруг… это же…

- Ты? Это ты?!  Ты  тоже пришла! Но почему ты исчезла тогда?
- Да, это я. А ты совсем не изменился.
- Я вспоминал тебя. А ты? Помнишь, нам хорошо было вместе!
- Не будем об этом.
- Хорошо... Не будем... Ты всё такая же - тоненькая... тростинка.
- А на тебя всё так же женщины засматриваются – проводила она взглядом двух, оглядывающихся на них, что-то шепчущих друг другу и хихикающих девчонок.

- Как ты?
- Хорошо. А ты?
- Тоже…

Пауза…

- Погуляем? Как тогда…
- Пойдем. Только просто по улицам. И недолго…
- Тебя кто-то ждет? Он у тебя ревнивый?
- Пойдем.
- Да, конечно. Просто, погуляем…
   
Аллеи… площадь… улицы… редкие фразы ни о чём. Привычный маршрут. Только на этом перекрёстке они уже не сворачивают к его дому.
Она так же рассматривает витрины и афиши, так же подставляет руки под брызги фонтана и так же по-детски смеётся, когда на её ладошку с крошками булочки доверчиво садятся голуби. Только раньше всё это было естественно, а сейчас такие её занятость и интерес ко всему, что вне их общения, это средство избежать его расспросов. Он понимает это и делает вид, что вопросов у него нет.
Просто, прогулка, но он опять, как и раньше, ощущает волну возбуждения, когда они случайно - случайно ли? - соприкасаются локтями. И тайком посматривает на неё, пытаясь понять, реагирует ли она так же.

Солнце повернуло к закату. Взглянула на него. Он очнулся от мыслей.
- Устала?
- Немного. Пойдём на нашу лавочку.
- Смотри, какие вишни бабуля продаёт. Хочешь?
- Хочу.
- Я сейчас…
- Возьми. Я помню – ты любишь их.

Улицы… площадь… парк… Их лавочка. Солнце уже спряталось за павильон. Так быстро…

- Здесь ничего не изменилось. Как будто время забыло о нашем уголке. 
- Да.
- У тебя губы пересохли. Купить что-нибудь попить?
- Нет, я вишен поем.
Она достает из сумочки пленочный пакетик, берет пальчиками вишенку, рассматривает её, лизнула языком. Наверное, результат пробы её удовлетворил – она кладет её в рот и вкушает, прикрыв от удовольствия глаза.

- Хочешь? – наклоняет к нему пакетик.
- Нет, спасибо.
Ему приятнее наблюдать, и он не хочет отвлекаться.
- А я буду.

Она оживляется и начинает есть вишни, отправляя их в рот пригоршнями, получая великое удовольствие и порядком измурзавшись при этом – губы её покрыты вишневым соком и язычок её, то и дело, облизывает их. Она до сих пор не утратила свою непосредственность и способность  оставаться ребенком.

И его опять охватывает то волшебное состояние от невозможного сочетания в ней порочности и невинности. И он не удерживается, и сливается с ней в поцелуе. И на губах её вишневый вкус… и он чувствует эту слегка терпкую сладость… и кончик её несмелого язычка… как вишенка – и вкусом, и размером. И память тела всколыхнула память чувств, и ним опять овладевает прежнее дикое исступление. И они целуются, как тогда - слившись, сплетясь телами в один единый клубок чувств и желаний… Целуются до умопомрачения, до сладкой боли в губах.

Конвульсии по её телу. Тугая, горячая волна от периферии к его центру, и сильный, до боли, всплеск там. На него накатывает прежнее привычное состояние, когда нет ни мыслей, ни планов на будущее - только удовольствие от соприкосновения с волнующим женским телом и желание слиться с ним в сексуальном наслаждении! - и мир опять начинает  исчезать. Но, когда рука его с её груди соскальзывает вниз и находит  увлажнившиеся уже её трусики, она сначала привычно-инстинктивно подаётся навстречу, ещё шире раздвинув ноги и подставляясь бездумно и бесстыдно, но сразу же мягко высвобождается  из его объятий, и…

- Прости, мне пора.
- Я провожу!
- Нет-нет, я сама, прощай…
- Мы ещё увидимся?
- Прощай…

Вот и всё, уже ничего нет. Только угадывается ещё в сумраке тоненький силуэт в конце аллеи…

Он долго глядел ей вслед, и к нему пришло осознание того, что при всех её искренности, прямодушии и откровенности, дальние закоулки «тёмных аллей» её души в тех прежних отношениях всегда оставались для него недоступны.

Вот и теперь – она ведь тоже пришла, значит, и он, и всё, что происходило с ними тогда было небезразлично ей? Но как понять то, что  она опять решила уйти – на этот раз насовсем… Почему она не захотела остаться с ним? Почему?