Иди-ка ты лесом!

             Посвящается всем обманувшим и обманутым
    Помнишь, как красиво все начиналось?..Твоя ослепшая от дождя машина и я, торопливо бегущая к остановке– нелепая мокрая курица с надетым на голову целлофановым пакетом. А потом был зонт – один на двоих, твой крепкий локоть рядом, и обжигающий кофе в первом попавшемся на пути крошечном кафе.И настоящая первая встреча , как положено по романтическим сценариям, с белыми розами в блестящей упаковке, с искрящимся шампанским в хрустальных бокалах и с твоим морозным дыханием на моих губах...
    Потом были еще встречи, не слишком много, у тебя все время что-то случалось: то ломалась машина, то голос в трубке был охрипшим от простуд, то на работе просили задержаться допоздна. А я все ждала тебя, вздрагивая от каждого телефонного звонка… Каждая из этих встреч была пронзительной и особенной по-своему, не похожей одна на другую. Ромашковый луг и моторная лодка с пенящейся за бортами водой. И тот смешливый старик-пчеловод на пасеке, куда мы забрели совсем случайно. Он кормил нас прозрачным янтарным медом из деревянной старинной чашки, и так долго еще медово пахли твои губы, а волосы – скошенной травой с чужого сеновала, в который мы прокрались, как воришки держась за руки и спотыкаясь в темноте. А сено то немилосердно кололось и, как живое, заползало тебе под рубашку и мне под платье. Но скоро и это становилось неважным. Весь окружающий мир сужался до размеров маленького деревенского сеновала,и не было посторонним доступа в этот мир. Только мы – ты и я, владели им. И вздрагивали мои пальцы в твоей крепкой широкой ладони, а твои кудрявые волосы щекотали мне ухо. Я хохотала, а ты накрывал мои губы поцелуем, чтобы нас никто не услышал. Я все время боялась, что загорится сено, когда в ночи вспыхивал огонек твоей сигареты. И неприхотливый завтрак из узелка, подаренного щедрым пасечником – картошка в мундире, два крепких огурца и подтаявшее копченое сало…о, он был намного вкуснее пасты и фирменной пиццы в итальянском ресторане, куда мы ходили в незнакомом нам обоим городе, призывно заманившем нас светящимися огнями.
Ты не знакомил меня с друзьями, но мне это было и не нужно. Как-то я спросила тебя об этом, а ты ответил, что боишься, что меня – такую красивую принцессу, не дай Бог, украдут. (Я невольно косилась в зеркало, но, кроме слегка усыпанного веснушками лица с «гусиными лапками» под выгоревшими от тысяч солнц глазами сорокапятилетней женщины, ничего не видела). И добавлял – я не хочу, чтобы кто-то чужой вторгался в наш мир. Я тоже не хотела.
     Как-то я задалась вопросом, почему ты всегда носишь с собой два телефона, на что ты сказал мне, что один только для меня, единственной. А другой– для партнеров по бизнесу и друзей. Только он все время и звонил, ты всегда делал предостерегающий жест рукой, и я понятливо кивала. Твои фразы всегда были односложны и лаконичны, и ты часто приводил в пример столь любимого нами обоими Чехова: «краткость – сестра таланта».
    Мы жили в соседних городах, а ездили всегда в другие. Ты называл это– наши маленькие путешествия. Мне было все-равно, где мы, лишь бы с тобой.
    Да, я была слепоглухонемой дурочкой. Не задумывалась о непонятных тревожных сигналах, о некоторых несоответствиях твоих объяснений, о часто отменяемых встречах. О том, почему ты никогда не приглашал меня к себе домой, говоря, что квартира твоя– в полнейшем запустении с тех пор, как ушла твоя изменившая тебе жена. Но обещал, что когда-нибудь мы обязательно там побываем.
    Но я там так никогда не побывала. Зато побывала на одной вечеринке, куда была приглашена совсем случайно, далекими друзьями моих друзей. Это было на только что отстроенной даче, в середине августа, когда уже начала желтеть от засушливого лета трава, в которой уже устало, но все еще стрекотали кузнечики. Мне понравились умело прожаренный шашлык, крупная клубника в неприхотливой пластмассовой чашке, огромные рыбины домашнего копчения к холодному пиву, которое лилось рекой. Мне все понравилось. Кроме того момента, когда на этой даче появился ты. Под руку с худощавой светловолосой женщиной с невыразительным лицом, но в красивом платье, которое было бы гораздо уместнее в шикарном ресторане, чем возле разведенного на дачном дворе костра. Я помню твое растерянное лицо и…страх. Страх разоблачения в твоих глазах. Даже в темноте я увидела капельки пота на твоем высоком, столь любимом мной лбу. Я ничего не сказала, я даже пожала протянутую руку твоей жены. Не бывшей, как ты говорил, а ныне и со дня свадьбы существующей. Вы привезли с собой двух мальчиков-погодков, старший был удивительно похож на тебя, просто маленькая копия лживого папы. А я так жалела тебя, когда ты рассказывал о своем двадцатилетнем бездетном браке!.. И тихонечко мечтала о том, чтобы однажды родить тебе сына. Ведь все мужчины мечтают о сыновьях. А теперь никого рожать не надо. И делать ничего не надо. У тебя все уже есть.
    Я не помню, как добралась домой. Кажется, мне что-то вслед удивленно кричали другие гости. Кажется, я поймала на дороге первую попавшуюся машину. Не помню ни ее, ни водителя. Не помню, как провела ту ночь.И забыла, как нашла в себе силы проснуться. Если я, конечно, вообще спала.
    А наутро ты позвонил. Начал торопливо говорить что-то: извинения вперемешку с признаниями в любви, желание встретиться и что-то объяснить. Я не стала долго тебя слушать. Я бросила трубку. Сказав перед этим всего одну фразу: «А иди-ка ты лесом, мой милый!..»
                25 февраля 2019 г.