Моя родословная. Начало

    Выражение: «История народа неразрывно связана с историей каждой семьи» как нельзя больше подходит ко мне. Так уж случилось, что предков моих и с маминой, и с папиной стороны не косвенно, а напрямую коснулась огромная трагедия советского народа – они принадлежали к числу «репрессированных». В нашей семье об этом практически не говорили, все выяснилось значительно позднее, во времена так называемой демократии. Папин отец рассказал о пережитом ужасе уже перед самой смертью, а про маминого отца я узнала от своей тети, которая была значительно старше моей мамы.
«Сталинская преступная клика осуществляла геноцид собственного народа. Уже не ограничиваясь истреблением «врагов народа», она перешла к физическому и моральному террору против целых этнических общностей, насильственно перемещая их с родных мест. Им запрещалось покидать новое место жительства, нарушение этого положения каралось каторжными работами до 20 лет. Трудно было бы выжить в условиях сильнейшего морального надлома и физических тягот, если бы не поддержка и сочувствие местного населения. По существу, каждый пятый в республике был спецпереселенцем. Казахстан напоминал гигантский ГУЛАГ СССР.
Значительную часть рабочей силы Казахстана составляли спецпереселенцы».
                М А М А
   
    В моей семье, как и, наверное, в любой другой, присутствовали рассказы про бабушек-дедушек и про то, «как было раньше». Тогда, будучи совсем юной, я слушала невнимательно и сейчас в моей памяти лишь разрозненные обрывки этих историй…
    Мне было семнадцать, когда моя бабушка умерла и рассказывать стало некому. Моя бабушка по матери, Марфа Ивановна Соловьева, родилась в 1913 году в многодетной семье в поселке Андреевка (ныне Восточном) Брединского района Челябинской области.     Отец моей бабушки был самым младшим в семье. Были у него еще брат и сестра. Их семья приехала из города (из какого именно, не известно). Родители работали на стройке. Вскоре их одного за другим скосил бушевавший тогда в тех краях брюшной тиф. Оставшихся сиротами детей разобрали по семьям чужие люди. Старших сына и дочь увезли в другую деревню. Младшего сына (моего прадеда), которому было всего два года, взяли муж с женой, у которых не было детей. Звали их Соловьевы Порфирий Семенович и Анна Константиновна, про ее семью ничего неизвестно, и про нее ничего, кроме того, что умерла она молодой. А про родителей бабушкиной мамы я не слышала, вообще, никогда. И уж, тем более, имен их не сохранилось. Может, она была сиротой, кто теперь знает?
    Лишь почти перед самой смертью бабушка призналась, что родную семью ее отца, по рассказам ее деда, в деревне не любили. На мой вопрос, почему, моя бабушка сказала, что они были некрасивыми и не похожи на других. В чем некрасивость и непохожесть? – спросила я. Нехотя, поджав губы, моя бабушка сказала, что они были черные, кудрявые и лупоглазые. Так это же, наоборот, красиво-черные кудри и большие глаза? – удивилась я. Баба Маруся замотала головой и сказала, что красивыми у них в деревне считались люди подобного типа (описываю с ее слов буквально): «Здоровые, румяные, глазки маленькие, нос картошечкой». Меня тогда подобный эталон красоты сильно рассмешил. А про непохожесть она сказала совсем уж неохотно, еле выдавливая слова: «Они были нерусскими, не нашими, вот их и не любили». «А кем же они были?» – поинтересовалась я. Бабушкин ответ прозвучал, как шелест травы: «Они были евреями». «Так твой отец был евреем и в тебе наполовину течет еврейская кровь?» – воскликнула я удивленно. Бабушка тогда сильно рассердилась и ответила так: «Русские мы, русские, никакие мы не евреи!» «Но отец же твой был чистокровным евреем!» «Вот он, может, и был, а я русская» – упорно ответствовала моя бабуля. Что самое удивительное, бабушка моя единственная из девяти детей была похожа на своего отца – у нее были смоляные кудри и небесно – голубые глаза (столь редкое в природе сочетание),очень пронзительные, нос с горбинкой и тонкие губы. Природа взяла свое…
     Приемный отец бабушкиного отца родился приблизительно в 1850 году и занимался важным для суровой уральской деревни делом – катал валенки – их называли «катанки». В связи с этим мало известным словом вспоминаю, как много интересных старинных, диалектных, как их сейчас называют, слов я почерпнула из речи моей бабушки. «Склизко, завалинка, пимы, сенцы, тятенька» и еще много всего. И все это – с непередаваемым уральским «оканьем».                Продолжение следует...