Пророк

               
 Если вы когда-нибудь работали шефом полиции в любом, даже среднем, городе Америки, то наверняка в вашей памяти найдется пара дел, которые не укладываются в обычные рамки. Мало того, они не укладываются ни в какие рамки. Выйдя на пенсию, я часто размышляю об одном таком деле. Историю эту, я и хочу поведать вам….

 Если в стране продается оружие, значит, оно должно стрелять. И чаще всего, стреляют не законопослушные граждане, а те, кто закон нарушает. Таких дел у нас был «миллион», но мы справлялись. Особняком стояли «семьи». Это не мелкие уличные бандиты и грабители, не пьяницы и не обкуренная публика. «Семья» – это семья, никто никого не сдаст, на понты не поведется и на сделку не пойдет. Знаете, как обидно бывает, когда знаешь, кто заказчик убийства, а сделать ничего не можешь?! А в то время, стреляли у нас много. Больше всего хлопот доставляла нам семья Витале Контадино. Даром что Контадино с итальянского – крестьянин. Витале зубами вцепился в наш город и сосал из него кровь. Много раз мы пытались его прижать, но все было напрасно. Он расколол и убил шесть наших агентов под прикрытием. У меня такое чувство, что это был не человек, а зверь. Каким-то своим внутренним звериным чутьем, он обходил все наши ловушки, не попавшись ни разу.

Если мне память не изменяет, все случилось в конце августа. Число, к сожалению, не помню уже. Наш патрульный услышал выстрел, но не мог определить откуда. Запросил поддержку. Приехали еще два наряда, и они стали прочесывать район. Район, надо сказать, был фешенебельный. Пешком там никто не ходил, да и поздно уже было. Патрульным попался только один человек, какой-то булочник. Поговорили и отпустили. И тут к нам переадресовали звонок от 911. Человек сообщил, что слышал выстрел у дома Витале Контадино. Мы еще не знали, что произошло, но послали две машины к дому Витале. Что-то тут было не так… Дом Контадино был довольно далеко от того места, где патрульный услышал выстрел и поиски там не вели. Как только к дому Витале подъехала первая патрульная машина, она вызвала подкрепление и криминалистов. Позвонили и мне. То, что предстало моим глазам, было донельзя странно! На ухоженной дорожке, ведущей от ворот к дому, лежало четыре трупа с огнестрельными ранениями головы. В доме все было намного «интереснее»…. В огромной зале мы насчитали двадцать девять трупов и два стула. На одном из них сидел Витале Контадино, другой, обращенный к нему, был пуст. Витале постоянно бормотал одно слово – «Пророк…. Пророк…. Пророк….» Сразу было понятно, что с мозгами у него все стало катастрофически плохо.

- Что думаешь, Джейк? – спросил я старшего криминалиста, и, по совместительству, моего старого друга.
- Чудны дела твои, господи…, - философски начал он, - Такое впечатление, Боб, что вот эти пятеро, ближайшие к Витале, покончили жизнь самоубийством. У всех одно входное отверстие, на виске или под нижней челюстью.
- Хрень какая-то, - ответил я, ощущая нехорошее предчувствие.
Джейк отправился по своим делам, а я смотрел на место преступления, пытаясь представить, что здесь произошло. В голову не приходило ни одной здравой мысли. Только два трупа рядом с пустым стулом, остальные за спиной Витале. Такое впечатление, что они все собрались здесь, чтобы посмотреть на того, кто сидел на пустующем сейчас стуле и погибли…. Во мне росло стойкое убеждение, что с этим делом все будет непросто.  Зазвонил мой мобильник, это был Джейк. У него была просто таки фанатичная нелюбовь к повышению голоса.  И даже если Джейк стоял в дюжине метров – он всегда звонил.
- Что нового? – спросил я.
- Вскрытие, конечно, покажет, - задумчиво начал Джейк, - но такое впечатление, что они все покончили жизнь самоубийством…. И это….
- Не томи, - подбодрил я его.
- У них, ни у одного, нет глушителя на пистолете, а выстрел был один…, - медленно рассуждал Джейк, - Они все убили себя одновременно.
Меня, как обухом по голове ударили. Семья Контадино покончила с собой! Я не мог в это поверить. Зловещий клан Витале исчез навсегда. Осознание этого не могло уложиться в моей голове.
- Ты уверен? – зачем-то спросил я, зная, что Джейк не ошибается. Мы дружили еще со школы, и он никогда не сотрясал воздух просто так. Если он что-то говорил, то это был уже вывод, основанный на тысяче фактов.
Вокруг меня ходили люди в форме и гражданском. Они куда-то смотрели, что-то искали, что-то несли…. А в моей голове был только один вопрос – «Как? Как заставить столько людей, отпетых бандитов, покончить жизнь самоубийством, да еще и одновременно?»
- Боб, Боб ты меня слышишь? – донесся до меня голос Джейка из телефона, который я все еще прижимал к своему уху.
- Да, извини. Как-то все это не укладывается в голове, - пробурчал я задумчиво.
- Если не хочешь совсем свихнуться, то не поднимайся в детскую спальню на втором этаже…, - произнес Джек дрожащим голосом.
- Иду, - коротко ответил я, и, положив телефон в карман, отправился на второй этаж. Дрожь в голосе несвойственна Джейку – я готовился к худшему. Почти вбежав в спальню, я встал, как вкопанный. В своих кроватках лежали дети Витале с перерезанным горлом, а посреди спальни лежала Оливия, его жена. У нее тоже было перерезано горло, а нож она все еще сжимала в своей руке. Глаза ее были открыты. Сказать, что зрелище было жутким – не сказать ничего.
- Что ты видишь, Боб? – спросил подошедший Джейк.
- Жуть! – коротко ответил я, - И она тут во всем. Посмотри, простыни не вылезли из-под  матрасов - дети не сопротивлялись. Они просто лежали и принимали жуткую смерть. Дети были живы, когда их убивали. Разрез горла под самой нижней челюстью, а чуть ниже гематомы – их держали за шею, сильно сжимая. Может это ритуальное убийство?
- Не знаю на счет ритуального, но у Оливии горло перерезано дважды, - видимо свыкшись с окружающей реальностью, Джейк говорил уже более спокойно, - Первый разрез был сделан, когда она стояла и это заметно по одежде и следам крови на ковре. Видимо ослабев от потери крови, она легла на ковер и перерезала себе горло второй раз….
- Ты уверен, что ей не помогали? – спросил я его.
- Экспертиза покажет, но первое впечатление – она сделала это сама…, - задумчиво ответил мой старый друг.
Странно, но лучше всех держались самые молодые сотрудники. Очевидно, что для них, это была просто гора трупов. Мы с Джейком уже понимали, что мы в полном дерьме, по самые уши.

Результаты экспертизы оказались неутешительными. Все боевики Витале Контадино покончили жизнь самоубийством. Из каждого пистолета был сделан только один выстрел, фатальный для его хозяина. Оливия Контадино убила своих детей и перерезала себе горло, перерезала дважды. Сам Витале находился в клинике для душевнобольных, под охраной полиции. Толку с него было никакого. Врачи сказали, что у него было слишком сильное потрясение, что и вызвало угнетение психики. Он не ел, не пил, ходил под себя и постоянно повторял одно слово – пророк. Мы не нашли ни одного следа присутствия посторонних в доме Контадино. Мистика, да и только!

Я сидел в своем кабинете и размышлял об этом деле. Прошло два месяца, а мы не продвинулись ни на дюйм! Никаких ниточек, никаких зацепок. Пару раз приезжали федералы. Видимо, чтобы «подбодрить» нас, но и сами ничего не находили, и уезжали восвояси. Все это время меня смущал еще один стул, который был на месте трагедии. Кто-то должен быть еще! Мы что-то не видим, или упускаем. За окном начиналo темнеть. Сотрудники разошлись, пожелав друг другу хороших выходных. Я не торопился уходить – дома меня никто не ждал. Жена ушла от меня давно. Когда меня, в очередной раз, серьезно подстрелили, она сказала, что не может так больше жить – не зная, вернусь я домой или нет. И ушла. Другой такой я не встретил, может и к лучшему…. Я смотрел в окно. Управление полиции находилось на холме, и из окон открывался чудесный вид, вплоть до самого океана. Город готовился ко сну – все меньше людей, все меньше машин. Солнце еще не успело скрыться за горизонтом, а на небе уже появились первые звезды. Я люблю свой город….

«Ритуальное убийство», вдруг вспомнил я свою нерабочую версию. Сознание зацепилось за это словосочетание и не отпускало. Посидев пять минут, я залез в компьютер. Меня интересовали жуткие убийства в прошлом и совпадения по датам. Нашел всего два, и оба, скорее всего, ложный след. Семь лет назад, в перестрелке банд, погибла вся семья. Ехали в машине, случайно попали на линию огня, пригнулись. Пули попали в топливный бак. Видимо бак был полупустой – машина загорелась и очень быстро взорвалась. Погибли все, шесть человек. Двадцать три года назад погибла семья кондитера – пожар в доме. Жена и трое детей погибли, но самого кондитера так и не нашли. Это дело так и повисло «глухарем». Списали в архив, как «нераскрытое». И все. Два дела. Нет, были, конечно, пьяные поножовщины, ограбления ночных магазинов и заправок, но это банальность для нашей работы, а необычных было всего два. Закурив сигарету, я посмотрел в окно. На небе вовсю властвовала луна. Ее свет отражался в океане, как блестящая лениво мерцающая дорожка. Нет, все – надо пойти поспать. Утро вечера завсегда мудренее…

Проворочавшись остаток ночи, я пришел на работу с больной головой и скверными словами относительно чудесного утра. Выпив аспирина и кофе, почувствовал едва уловимое желание поработать. Глядя в окно, я пытался вспомнить тот день. Здесь, в управлении, мы называли его «днем дома Контадино». Итак – выстрел, патруль, прочесывание района, прохожий, звонок, дом Контадино, трупы, стул, тупик. Выкинем из списка очевидное, и останется - случайный прохожий и стул. Стул есть стул, с него ничего не взять и на вопросы отвечать он категорически откажется, я уверен. Случайный прохожий… Я запросил из архива материалы по этому субъекту. Пока Ненси, где-то в недрах архива, пыталась разыскать нужные мне бумаги, я налил себе кофе и встал у окна. Не знаю, вид океана всегда действовал на меня расслабляюще. Видимо поэтому я так любил на него смотреть. Вскоре Ненси принесла бумаги из архива.  Так, что тут у нас – «Антонио Гардами, 51 год. Одинок. Живет на Оушен драйв. Своя маленькая пекарня. Долгов по кредитам нет. Когда, в тот день, его остановили полицейские, он сказал, что любит иногда погулять среди дорогих домов и помечтать». Да я и сам люблю проехать там – дома и вправду очень красивые. Местность у нас холмистая. Значит, звук выстрела отразится от всего, что возможно, и определить эпицентр будет сложно. Дом Контадино на вершине холма. Участок большой, но не ровный. Соседи довольно далеко, и рядом с соседями стройка. Никто из них не позвонил в 911 – одних не было дома, другие подумали, что это на стройке что-то упало. Но звонок был… Здесь особняки и уличных телефонов нет. Звонивший утверждал, что слышал выстрел рядом с домом Контадино. Чтобы сообщить, ему пришлось довольно много пройти. Звонили с уличного телефона номер 2653. Я посмотрел на карту, накинул пиджак и вышел из управления.

Спустившись на первый этаж, я вышел на улицу. Было еще не так жарко, в воздухе чувствовалась живительная влага. Удобно устроившись на сидении моего старенького, но очень любимого Форда Кроун Виктория, я завел двигатель. Салон моментально наполнился звуками одной из значимых для меня песен - «Отель Калифорния». Легкая тень воспоминаний пронеслась перед глазами. Включив передачу и нажав на педаль газа, я отправился к дому Контадино. Мой расчет был до нельзя прост – пройти пешком от дома до уличного телефона номер 2653. Если время совпадет, то можно плотнее заняться пекарем. Это, конечно, мало что поменяет – обвинений не предъявить, а сам он не расскажет. Мне было просто необходимо узнать хоть что-то, чтобы хоть как-то уложить это дело в голове. Припарковав машину у дома Витале, я вышел и огляделся. Было очень красиво – дом, построенный в стиле Тюдор, ухоженные клумбы и отделанные камнем дорожки. Маленький фонтан уже не работал, но это не делало его менее изящным. Если не знать, что в этом доме жил демон, то можно подумать, что здесь жил ангел…. Еще раз оглядевшись, я отправился в путь.

Прогулка была приятной. Я медленно шел по улицам, постепенно спускаясь к океану. Незаметно нахлынули воспоминания - детство, юность, первая любовь. Любовь, первая и последняя в моей жизни. Легкий приступ ностальгии слегка сжал сердце и вернул к реальности. Я уже шел по Линкольн авеню, до заветного телефона оставалось, примерно, пять минут ходьбы. Отбросив все мысли о прошлом, я вернулся к делу Контадино. Добравшись до телефона, оглянулся по сторонам. В просветах между домами виднелся океан. Мне даже казалось, что иногда я слышу шум прибоя. До Оушен драв было уже совсем недалеко. Я сбавил темп и стал размышлять, что же я скажу Антонио Гардами. Маловероятно, что он сам признается в том, что звонил к нам в день убийства, точнее самоубийства, в доме Кортадино. В мыслях об этом, я добрался, наконец, до Оушен драв.

Район, где находилась эта улица, был так себе. Недорогое жилье, в свое время, привлекло сюда много эмигрантов, а значит, случались разборки на национальной почве, была проституция и наркомания. Со временем страсти улеглись, но респектабельным он так и не стал. Прелесть Оушен драйв была в том, что она проходила по самому берегу океана. С одной стороны пляж, а с дугой сплошные кафешки да ресторанчики. Где-то среди этих кафе и ресторанов, и затерялась пекарня Антонио Гардами. Найти ее не составило труда, она так и называлась «У Антонио». Я слегка потоптался на улице, собираясь с мыслями, и вошел вовнутрь. Войдя, я попал в маленький магазинчик, где приятно пахло свежей выпечкой. Несколько сортов хлеба, какие-то замысловатые булочки, бутерброды и холодильник с прохладительными напитками, пара столиков со стульями. Не богато, но очень чисто и аккуратно. Хозяин обслуживал двух мексиканок.
- Что для вас? – спросил меня Антонио, покончив с дамами.
- Пара ответов, - ответил я, показывая свое удостоверение начальника полиции.
- Чем обязан такой чести? – спокойно спросил он.
- Я хочу задать пару вопросов по делу Контадино…, - задумчиво ответил я, поглядывая по сторонам.
- Меня уже два раза допрашивали детективы, и рассказал все, что знал, - также спокойно ответил Антонио.
- Вскрылись новые обстоятельства. Например, то, что вы сказали полицейским, которые вас остановили, что вы просто гуляете, а затем позвонили из телефона на Линкольн авеню и сообщили о выстреле у дома Кортадино, - пошел я ва-банк.
- Я не звонил, - спокойно парировал он.
- Камеры видеонаблюдения, что на супермаркете напротив, зафиксировали это! – бросил я, слегка повысив голос.
- Там нет камер, - спокойно ответил Антонио. Его спокойствие начинало меня бесить.
Все мои догадки и предположения трещали по швам. Я неуверенно повертел головой, и тут мой взгляд зацепился на одной фотографии на стене. Меня бросило в жар, стало трудно дышать.
- У вас не найдется воды? – спросил я.
- Конечно, - ответил мой собеседник. Он встал, подошел к холодильнику, достал бутылку минералки и принес мне, прихватив по дороге стакан. Открыв бутылку, я налил полстакана и выпив залпом, спросил:
- Винсенте Росси, я вас прошу, расскажите всю правду, - уже слегка успокоившись, осторожно попросил я.
- Давно я не слышал этого имени, - тихо, но спокойно, произнес Винсенте, после некоторой паузы, - Очень давно…
Повисла неловкая пауза. Мне казалось, что я вторгся туда, куда вторгаться, никому не дозволено. Винсенте сидел и смотрел куда-то сквозь меня, куда-то далеко-далеко…
-Как вы узнали? – наконец спросил он после минут молчания.
- Фотография у вас на стене. Это фотография семьи Росси за два месяца до их гибели, - ответил я, - Мне очень жаль, Винсенте.
- Не думал, что мою семью еще помнят в этом городе…, - размеренно и задумчиво произнес он.
- Я пытался разобраться в деле Кортадино, и поднял из архива все странные дела…. Гибель вашей семьи было одним из них. Я увидел фотографию, фигурировавшую в этом деле, у вас на стене. И мозаика сложилась…, - сказал я, подбирая слова.
Винсенте сидел напротив и смотрел, смотрел внутрь меня. И я сидел, и смотрел ему в глаза. Так продолжалось довольно долго, минут семь-восемь. Наконец, он отвел свой взгляд и тихо спросил:
- Вы знаете, что они сделали с моей семьей, с моей женой и девочками? Что они делали с ними прежде, чем они сожгли их вместе с домом? Они заставляли меня смотреть… Я до сих пор, по ночам, слышу их крики!
- Я знал семью Кортадино – это всегда были мои наихудшие опасения…. Поверьте, Винсенте, я вам искренне сочувствую…, - ответил я.
- Они отвезли меня в пустыню и, молодой тогда, Кортадино выстрелил мне в голову. Но перед выстрелом, я пообещал ему, что вернусь отомстить. Они оставили меня умирать в конвульсиях под мерцание звезд…, - Винсенте говорил медленно, подбирая слова.
- Как вам удалось выжить? – спросил я.
- Я ответил на ваш вопрос «почему?», - продолжал Росси. Казалось, Винсенте не слышит меня…, но меня действительно интересовал мотив!
- Ответ на вопрос «как», не будет простым, - медленно продолжал Винсенте.
Он умолк минут на пять, видимо собирался с мыслями. Я тоже молчал.
- Боб, что вы думаете об окружающем мире? – наконец спросил он.
- Дурдом! – коротко ответил я.
- Я тоже так думал…, раньше. Знаете, там, в пустыне, Кортадино отстрелил мне половину головы, а сейчас она цела. Может пуля, пробив голову, замкнула там что-то… Я не знаю…, - говорил Винсенте, - Я застрял между двух миров. И с «той» стороны мне стали давать знания и наделять способностями…. Сейчас я думаю, что они ошибочно решили, что я умер, и готовили меня к другой жизни, в другом мире…
- Инопланетяне? – как-то автоматически, не подумав, съязвил я. Но он меня не слышал и продолжал:
- Понимаете, когда я очнулся в этом мире, голова моя была цела! Рядом валялись остатки прежней, но не это было самым поразительным. Боб, вы ведь хорошо учились в школе и имеете целостную картину окружающего вас мира, не так-ли?
- Думаю, что да… Куда вы клоните? – неуверенно ответил я, начиная терять нить разговора.
- Я расскажу…, - ответил Винсенте, смотря через окно на океан, - Наша цивилизация прилетела на эту планету очень-очень давно. Еще там, у себя, мы создали прототип биоробота для ассимиляции здесь, в нашем новом доме. Наша суть не тело, наша суть – душа. Душа управляет биороботом через биопроцессор, то есть – мозг. Понимаете, Боб, тело – лишь инструмент. Вы спросили, как я это сделал – я заразил и их мозг вирусом, и их тела стали подчиняться мне!
- Звучит фантастически…, - пробубнил я недоверчиво. И тут я осознаю, что моя рука сама достала пистолет из кобуры, и приставила к моем виску. Вдобавок, я не мог произнести не слова. Я все осознавал, но ничего не мог сделать! Палец медленно стал давить на спусковой крючок…
- Я привлек ваше внимание? – устало спросил Винсенте, глядя мне в глаза.
Я покачал головой, и моя рука отпустила крючок, и положила пистолет обратно в кобуру. Я был в шоке.
- Как вы это делаете? – спросил я не своим голосом.
- Непоколебимая вера и стальная воля…, - лаконично ответил он.
- А подробнее…,  - попросил я.
- Вера, по сути своей – это энергия, а воля – это способность концентрировать эту энергию. Совокупность этих качеств, усиленная в тысячу раз, позволяет без труда перехватывать управление чужими биороботами. Это требует больших эмоциональных затрат.  Поэтому сложно, мне во всяком случае, проникать сразу в несколько мозгов, то есть – биопроцессоров…, - медленно, как ребенку, разжевывал Винсенте.
- Я с трудом представляю, но это и не важно, наверно…, - честно сознался я и продолжил, - Я вас перебил, простите. Продолжайте, пожалуйста.
- Управлявшая космическим кораблем команда понимала, что выпустить все души нереально - планета очень маленькая, но и ресурсы корабля, после перелета, были ограничены. Кто-то из команды нашел гениальное решение – временной сдвиг. И они создали временные ниши, то есть – параллельные миры. Члены команды корабля стали «Богами», они присматривали за всеми мирами на этой планете. Миры развивались разными путями. На каком-то этапе, Боги поняли, что миры надо разделить по их достоинствам. Так появились понятия «Рай» и «Ад».
- Вы хотите сказать, что это не выдумки религий? – спросил я осторожно.
- Я утрирую немного, но - нет.  Миры развивались по-разному, но в каждом находились те, кто хотел этот мир разрушить. Боги стали собирать таких в одном мире, а праведных в другом. Сейчас я думаю, что это было логично. Пусть те, кто хочет разрушать – разрушают друг друга. А те, кто стремится к Истине – пусть идут по жизни с такими же попутчиками.

Я молча слушал этого человека и размышлял. При других обстоятельствах, я-бы вызвал санитаров из психбольницы, но это не тот случай. Винсенте уложил столько людей, лишь мысленно отдав им приказ.
- Я должен вас опасаться? – внезапно спросил я, - По всем каноном жанра, после откровений, героя ждет пуля…
- Догадавшись, кто я, вы могли выйти и вызвать подмогу… Но вы не стали рисковать жизнью подчиненных, и сами решили все спросить. Это поступок смелого и честного человека, - спокойно ответил мой собеседник.
- А почему Витале Контадино твердит лишь одно слово – пророк? – озвучил я интересовавший меня вопрос.
- Я не знаю, каким образом, но когда он отстрелил мне полголовы, я сумел повторить ему, как все будет…. Так и произошло, - медленно ответил Винсенте, с ноткой сожаления в голосе.
- Но зачем было убивать детей? – осторожно спросил я.
- Я думаю об этом каждый день…. Знаете, Боб, то, что произошло, это не случай – это долгий подготовительный путь. Я должен был «случайно» встретиться с каждым из семьи Контадино. Заложить вирус в их биопроцессор. Это растянулось на годы. Видимо, когда я решал судьбу его детей, я все еще явственно слышал последние крики моих любимых…, - совсем тихо закончил Винсенте.
- Сочувствую…, - также тихо произнес я.
В этот момент в магазин зашли два парня и девушка. Винсенте отошел к прилавку. Молодежь коротко посовещалась на счет покупок и купила сэндвичей, и колы. Они вышли из магазина, и весело смеясь, отправились на пляж.
- Хотите попробовать моего хлеба? – спросил подошедший Винсенте, и, усевшись напротив, положил передо мной бумажный пакет.
Я запустил туда свою руку, и отламывая кусочек, услышал, как хрустит корочка.
- Я никогда не пробовал ничего вкуснее…, - совершенно честно признался я, попробовав хлеб.

Какое-то время мы сидели молча, оба смотрели на океан за окном. Туда-сюда сновали люди в купальниках, кто-то купался. Тут и там стояли разноцветные зонтики, под которыми расположились молодые пары с детьми или пенсионеры. Разносчики предлагали мороженое и прохладительные напитки. Обычный день в нашем любимом городе….