Изнанка

           Часть I

Она слишком устала от растущих долгов и неопределённости.
Она не могла понять, почему она такая красивая и неглупая,не смотря на все свои старания, до сих пор прозябает в бедности.
Да, ей не повезло родиться на задворках мира, как она считала, в нищей семье.
Она так напряжённо силилась забыть тот населённый пункт со странным нелепым названием, в котором началась её жизнь.
Семьи своей она стыдилась и всем говорила, что сирота.
А чем тут было гордиться? Всегда похмурые, рано состарившиеся от тяжёлой шахтёрской жизни, отец и мать, не просто скупые на ласку, но и доброго слова от них было не дождаться,-  разве таких родителей она хотела, если бы был выбор?
Что они могли ей дать?

Она уехала в далёкий большой город, едва окончив школу.
Для неё не было важным, как сложится её жизнь в чужом месте среди чужих людей. Лишь бы оторвать себя раз и навсегда от убожества прошлой реальности.

Она верила, что теперь-то уж весь её стыд, все слёзы отчаяния остались позади.
И какие бы испытания не готовила ей неизвестная новая жизнь , они казались ей заранее вполне сносными, и запас терпения был почти неиссякаемым.

Но большой город не спешил её одаривать своими благами.
Работать приходилось изнурительно много за маленькую оплату, которой едва ли хватало, чтобы снять небольшую комнатку на окраине города.

В личной жизни ей так же не везло, мужчины каждый раз ей попадались  всё не те, кто хотел бы решать её проблемы. Такие отношения очень быстро начинали тяготить её, и она их обрывала.
Мысли об одиночестве не приживались в ней, жалость к себе она считала непозволительной роскошью, высасывающей жизненные соки.
Вместо этого появлялась тупая злость на проклятое препятствие бедности, которое будто злой рок, продолжало преследовать её, вопреки всем её попыткам изменить судьбу.

Деньги,всего лишь какие-то жалкие купюры могли решить все её проблемы. Но где их взять?
И вот, она решила выставить себя на торг, как это делали другие.

Молодая, красивая, наивная и даже неискушённая во многих моментах. Чистый продукт. Дорого. Редкий товар.
 Берите. Платите наличными.

Но толпу развращённых потребителей  больше не цепляла простота и непосредственность, и ей пришлось, соответствуя запросам, пойти на крайнюю меру и вывернуть наизнанку свою жизнь, чтобы пошли продажи.
Случилось так, что она даже и не заметила, как за то время, пока она обнажалась перед толпой, жизнь вывернула наизнанку её саму.
Настал момент, когда она не смогла найти своего отражения.
Её внутреннее зеркало стало показывать ей что-то другое, субстанцию  непонятной природы, жалкую, расплывчатую, без формы и содержания.
 Не её. Не такую, какой она знала себя.
Это было мерзко и странно.
Принять себя такой она не смогла и  с тех пор избегала любого подобия  зеркал и тех, кто мог бы ей напомнить о прежнем её облике.
 Через некоторое время она едва ли помнила свои черты.

Те, кто охотно покупал и потреблял  её изнанку, были как-будто единственными свидетелями существования её в этом мире, и это обстоятельство становилось ещё одной веской причиной отчаянно сражаться за внимание толпы, чтобы чувствовать себя пусть даже и обезличенной, но всё ещё живой.

Да, изнанка пользовалась спросом. Но приходилось изощряться, каждый раз придумывая новые формы демонстрации, чтобы одерживать преимущество  над другими изнанками.
Толпа же была ненасытна и требовала новых представлений, новых подробностей, деталей  и разоблачений в анатомическом театре.
Она научилась держаться в фокусе внимания толпы и взамен получала то, что хотела.
Деньги больше не были проблемой.
Но радости это не приносило, ведь инанка не способна отражать свет счастливых эмоций.
Настоящая, глубоко прочувствованная радость не совместима с извращённой природой изнанки.
Ни деньги, ни всевозможные блага, которые она могла теперь позволить себе, не возбуждали в ней ровным счётом ничего.
Пресыщение породило усталость.
Жизнь стала скучной механической пьесой с предсказуемым сюжетом, и это навевало на неё тяжёлую тоску, похожую на фантомную боль от потери чего-то, что она давно утратила.

Однажды тихим летним утром она вышла из своего подъезда.
Внезапно поднялся сильный ветер и словно кто-то сверху пнул с балкона второго  этажа горшок с розовым цикламеном, который рухнул прямо ей на голову.

Горшок был тяжёлый, глиняный,  наполненный влажной землёй.
Оглушённая ударом, она упала, но как-то неудачно, ударившись виском о бордюр.
Это была мгновенная  смерть.
Она сразу осознала это, увидев своё тело в метре от себя.
Поза была некрасивой, даже безобразно-неприглядной:
она лежала на боку, неестественно вывернув ноги в разные стороны; с левой ноги слетел зелёный туфель  и обнажил счёсанный асфальтом красный лак на большом пальце ноги; юбка  задралась до бёдер, а лужа вязкой крови  растеклась под её головой.
Ярко-розовые цветки  цикламена из разбитого горшка расположились равномерно у неё на голове по принципу «золотого сечения», и это выглядело так, будто какой-то безумный эстет, насмехаясь над такой нелепой смертью, разместил на её закрытом волосами лице это несчастное погибшее растение вместе с разорванными корнями.

Никогда ей не приходило на ум, что её жизнь может так нелепо оборваться в один миг.
Улица оставалась безлюдной ещё минут десять. А потом кто-то из прохожих увидел мёртвое тело, и всё это происшествие обросло суматохой.

Она стояла возле собственного трупа и ощущала себя потерянной и абсолютно лишней в мире людей, хаотично движущихся сквозь неё.
Жизнь выплюнула её. И толпа немедленно согласилась с этим фактом, безо всяких раздумий, без тени сожаления.
Она исчезла для них, как только полицейские застегнули молнию чёрного пакета, куда положили тело, чтобы увезти в морг.
Катафалк уехал. Толпа разошлась.
Она осталась одна посреди пустой улицы.

Внезапно к ней снизошло  совершенно ясное чувство того, что больше ей тут не место, и какая-то необъяснимая сила подняла её над землёй, увлекая вверх, в небо.

Вначале она словно скользила на невидимом лифте между кирпичными стенами невысоких домов и наблюдала, как стёкла продолговатых окон отражают солнечные лучи.
Затем этажи закончились, и медленно отдаляющиеся крыши домов стали похожи на графические узоры, начертанные искусным художником.
Невидимая сила несла её сквозь крону тополей.
Она видела, как трепещут их тонкие ветви от ветра, но её не задел ни один листочек.

И вот, когда верхушки деревьев остались далеко позади, а облака становились всё ближе, вдруг в какой-то момент она совершенно потеряла из виду Землю. Будто исчезла Земля, и она оказалась где-то за гранью нашего привычного мира, за пределами нажитых в земном измерении ощущений.
Всё её существо переключилось на другой режим восприятия, легко и естественно, ощутив новую для неё потребность - завершить цикл.

Где-то там, впереди, простирался Благодатный Покой.
Она ощущала его, подобно аромату чудесных экзотических цветов.
Она желала его сильней всего на свете, будто после долгой амнезии к ней вернулась память и именно это место всегда было её единственной сокровенной целью.
Казалось, ещё немного, и она достигнет желаемого, но на пути следования вдруг выросла невидимая стена, которая не позволяла двигаться дальше.
Из самых глубин её сознания возник Голос, который так же звучал и вне её, как бы отовсюду.

- Душа! Ты чья будешь?

- Не знаю, не помню, - ответила она в растерянности, - но тут-то должны знать обо мне, раз я покинула Землю и прилетела сюда!

- Тебя невозможно опознать, Душа!

Голос лился, подобно тихой ласковой музыке, располагая к покою и к благополучному завершению дела.
В ней возникла уверенность, что тут произошло какое-то недоразумение.
Сейчас там, за стеной ещё раз всё проверят и поймут, что просто ошиблись.

- Я умерла и прилетела сюда. Ведь сюда прилетают все души после смерти? Верно?

- Да, так и есть. Прилетают все, - спокойно ответил Голос, - но не всех впускают.

-Как это, не всех?! - изумилась она.

- Впускают лишь опознанных. А ты чья, Душа? Невозможно разглядеть тебя. Я вижу лишь искажение формы. Будто изнанку.

«А я же и есть изнанка!» - вспомнила она и всё поняла, потому что после смерти все понимают всё.

В другой мир, в тот, что является продолжением пути после окончания нашего земного времени впускают только те души, которые сумели не утратить свои первозданные черты.

Для жизни на Земле человеку дано тело, все его члены и органы со всеми их функциями, дан сложный процессор мозга, а вместе с ним - способность рассуждать, принимать решения, обрабатывать информацию, делать выбор и действовать.

Но ты сам, пришедший из других миров, совершенный в своей красоте, ты, чья материальная оболочка начинает своё восхождение к смерти уже с самого рождения, - ты не принадлежишь к тленной материи по природе своей.

Ты - нечто особенное, и за время земной жизни тело и ум должны хранить твой первоначальный образ цельным и невредимым, чтобы путь твой мог иметь продолжение.
Ты - душа, которую должны опознать и пропустить на следующий этап.

Весь этот водопад прозрения внезапно низвергся на неё, и такая тревога охватила всю её сущность!

-Что же мне делать? -
то ли себя спросила она, то ли того, кто говорил с ней за стеной. - Мне невыносимо слышать аромат блаженства и не иметь возможности пребывать там, где его источник.

- Знаю, Душа, и скорблю вместе с тобой. Но ты не сохранила свои черты, и вот, препятствие, которое ты создала, не позволяет тебе следовать дальше.

-Но я не была такой, как сейчас, я находилась в человеке, который своей волей сотворил со мной такое. Разве я виновата?

- А разве ты не одно целое с этим человеком? Разве ты не была ею? Разве она - это не ты??

И тут обличение накрыло её:
да, в той земной жизни она, Душа, была человеком.
Теперь она понимала, что всегда знала, какие изменения в ней происходили, с чего началась её деформации, с каких желаний, намерений, решений, что за мысли и слова сопутствовали этому.

Перед ней, будто кино, предстала вся её жизнь.
Она вспомнила, какие оправдания придумывала, чем поступалась ради выгоды, на какие уступки шла без всякого сопротивления.
Она не хотела конфликтовать с собой, а стремилась к удобству и упрощала значимость всего на свете, тщательно поддерживая комфорт любой ценой.

Возможно, вступив в борьбу за своё достоинство она бы проиграла, стала бы изуродованной калекой, но кто бы осудил её за это?
Ведь там, за чертой, где подводят итог, оценивают не за достижения, а за мужество в борьбе.
И её непременно узнали бы и приняли в Обитель, потому что там, где царят Блаженство и Вечная любовь - исцеляются все увечья!

Душа смолкла. Все слова утратили смысл. Да и не знала она таких слов, что могли бы выразить всю мощь океана сожаления, который оглушил её гигантской волной, и если бы она могла плакать, то слёзы солёным ливнем обрушились бы с неба на Землю.

-Не отчаивайся так, Душа, - услышала она знакомый голос за невидимой стеной, - может быть, есть решение для тебя.

- Может быть?.. Это возможно?

Душа рванулась вперёд, но снова наткнулась на препятствие.
Нет, по-прежнему её не пускают за стену.


- Что мне нужно сделать?

- Не знаю, согласишься ли ты?..

- Ну, говори же!

Душе не терпелось узнать, как можно исправить непоправимое, она была согласна на всё, потому что уже знала, что хуже обезличивания ничего не может быть.

- Ты вернёшься обратно на Землю и проживёшь другую жизнь...

- О, я согласна!!

Только что ей будто бы протянули тоненький лучик надежды, на самое дно отчаяния, куда она была низвергнута недавней неотвратимостью приговора.

- Подожди, подожди, - произнёс Голос, - есть одно обстоятельство, о котором ты должна узнать сейчас.
Когда ты вновь появишься на земле, воплотишься в новом теле, память о том, что происходило с тобой здесь, будет заблокирована. Ты все забудешь. На земле со всеми так происходит. Всякая душа имеет немалый опыт, но использовать его не может в полной мере. Только лишь какая-то его часть открывается, да и то, лишь в особенные знаковые моменты и только тем немногим, кто имел правильные цели и делал правильный выбор.
Так что, Душа, тебе нужно будет сделать правильный выбор!
Только так ты сможешь вернуть себе первообраз.
Это очень непростая задача.
Особенно, в твоём случае... Ох, как это будет сложно сделать...

- Я попробую, можно, я попробую! Что мне для этого нужно сделать, чтобы вернуться на Землю?

Ей не терпелось всё исправить.
Теперь-то она была уверена - никакие искушения не собьют её с верного пути, ведь то, что она пережила здесь, манящий аромат Благодати останется с ней навсегда.
Она впитала этот опыт и теперь он часть её.

- Ты , действительно, хочешь вернуться на Землю и прожить ещё одну человеческую жизнь заново ? - спросил Голос.

- Да.

- И это твоё волеизъявление?

- Да.

- Ты уверена, что готова?

- Да. Я готова.


          Часть II


В 5.30. утра появилась на свет девочка.
Это были тяжёлые роды и мать не смогли спасти.
Её привезли в больницу с ножевым ранением в живот.
Бытовая потасовка. Соседи долго не хотели вмешиваться, но под утро, не в силах больше терпеть крики и шум, вызвали полицию.

Дверь не открывали и её пришлось выбить.
Повсюду бутылки от водки, вонь и грязь.
Посреди кухни сидел пьяный невменяемый мужчина, а возле него лежала окровавленная беременная женщина с ножом в животе.
Одна рука обнимала низ живота, другая находилась возле рукоятки, словно пытаясь вытащить нож. Женщина была без сознания.
Когда скорая привезла её в больницу, оказалось, что рожать ей ещё через три месяца. Но ждать было нельзя и ребёнка сразу извлекли из неё.
К счастью, ножевое ранение не задело плод.

Женщина умерла от кровопотери.
Девочка долго находилась в больнице. Она родилась очень маленькой и слабой.
Как выяснилось, у неё не нашлось других родственников, кроме алкоголика-отца, которого осудили за убийство на пожизненный срок, поэтому её отдали в Дом малютки, куда попадают одинокие и никому не нужные новорожденные дети.

Церебральный паралич у девочки обнаружили не сразу.
Она долго не могла держать голову, переворачиваться, сидеть, не могла ползать и ходить. Позже у неё проявились судороги и косоглазие. Врачи поставили страшный диагноз и очень скоро девочку определили в Дом детей-инвалидов.

Жить там было тяжело, а иногда просто невыносимо.
Этот Детский дом, увы, не принадлежал к числу посещаемых благотворительными организациями с подарками и концертами по праздникам.
Он находился на самой окраине, словно невидимый и всеми оставленный, как и те дети, которые в нём жили.

Очень скоро девочке стало понятно, что не только этот ветхий дом является тюрьмой для неё, но и её собственное тело - более страшная тюрьма,потому что это её данность, на которую никак невозможно повлиять,только смириться.

И она пыталась.
Если бы она жила в атмосфере любви и домашнего тепла, у неё, возможно, получилось бы. Любовь даёт много силы для преодоления тяжёлых испытаний.
Но судьба уготовила ей другую реальность.

В детском доме работали довольно суровые люди.
Они не испытывали жалости к своим воспитанникам. В лучшем случае, были безучастны. Но чаще всего, жестоко наказывали маленьких калек за любой проступок, неосторожность, ошибку.
Возможно, люди иного, более чувствительного душевного устройства не смогли бы работать там?

Детям выдавали старые инвалидные коляски, которые много лет использовались в этом Детском доме, но их было мало, на всех не хватало и приходилось делить их по очереди.

Как-то раз девочка попыталась выбраться из своей кровати, чтобы по полу доползти в туалет, потому что в тот момент все коляски были заняты, а на зов чаще всего никто не приходил. И вот, добравшись до коридора, она утратила силы и долго пролежала так, в одиночестве, неподвижно.
В конце коридора она видела окно, свет лился из него. Такой радостный свет из внешнего мира, недосягаемый и прекрасный.

Впервые тогда подумала она :
«за что мне всё это?»
и таким свинцовым укором наполнилось её сердце! Это был укор той Высшей воле, которая со злой усмешкой бросила её, будто безвольную гуттаперчевую куклу, в тёмный погреб земной жизни исключительно для страданий.

Девочка росла, а вместе с ней и обида на всё мироздание.
Она считала себя в праве злиться на себя, Бога, здоровых людей, солнечный свет...
На эту злобу уходило много сил.
Лишь пасмурные дни приносили ей временное успокоение. Дыхание становилось размеренным и внутреннее напряжение спадало. Это была радость для неё, подобие состояния блаженства, когда абсолютно всё равно, где ты и что с тобой. Недолго, но и этого хватало, чтоб ухватиться за хрупкую мысль о ценности жизни.

Иногда приходили особенно тяжёлые моменты, в невыносимо-ясные солнечные дни, когда боль душевная объединялась с физической, и тогда она по-настоящему задумывалась, - а не отрезать ли себя от мира, раз и навсегда покончить с жизнью и больше ничего не испытывать, никаких чувств?
Однажды она даже попыталась наглотаться таблеток, которые тайком взяла со стола медкабинета, воспользовавшись отсутствием медсестры.
Почему-то она подумала, что это снотворное, и она заснёт и больше никогда не проснётся.

Но таблетки оказались какими-то поддельными, либо это были витамины, она не посмотрела на упаковку, просто схватила со стола, пока никто не видит, тут же извлекла все до единой, и эту горсть отправила себе в рот.
Долго не могла их проглотить, потому что запить было нечем.
А потом... ничего не случилось. Она ожидала, прислушивалась к себе, но нет, ничего, никаких реакций.
Так она поняла, что от этой жизни ей никуда не деться. Жизнь не хотела отпускать её.

Но свобода всё-таки снизошла к ней.

Её 18ти летие прошло, как любой другой день. Никто не дарил ей подарков и не предлагал хоть как-то отметить праздник.
В том детском доме было не принято проявлять простые человеческие чувства.
Воспитатели вели себя отчуждённо, иногда раздражительно, будто инвалидность детей могла быть заразной и перешла бы на них. Воспитанники почти не общались между собой, каждый был будто законсервирован в собственном увечье, сосредоточен на своём страдании. Младшие дети ещё как-то неуклюже пытались играть друг с другом, но те, кто чуть по-старше - замыкались на себе и утрачивали всякую потребность делиться хоть чем-то с другими.

Только она одна помнила, что сегодня её 18ти летие, и то лишь по тому, что после этого дня её должны перевести из детского заведения в дом для взрослых людей-инвалидов.
Она боялась таких перемен.
Что будет в этом новом доме?
Как она приживётся там?
От каких людей придётся зависеть ей?  Злые они, жестокие или просто безучастно-отстранённые?

Тревога подступала от этих мыслей по мере приближения знаковой даты.
И вот, время настало.
В ней странным образом поселилось чувство кого-то тихого ожидания.
Словно подарок на День Рождения, погода решила порадовать её.
 День выдался непроглядно пасмурный.
Он даже не тянулся истошно долго,он не был привычно нестерпимым,а незаметно так перекатился в тихий вечер.
Она удивилась, что всё так совпало,идеально, именно так, как ей нравится.
Если бы кто спросил её, чего она хочет на своё 18ти летие, она бы выбрала самый пасмурный из дней, какие только бывают у неба.

Спать она легла раньше обычного и заснула очень быстро, без всяких обычных мыслей и тревог.
Этой ночью она получила освобождение.
Так крепко и сладко впала в сон, что и не почувствовала, как сердце её остановилось и жизнь окончилась.

Её не спросили на входе в Обитель, чья она.
Да и не было ни входа, ни выхода, ни преграждающей стены.

Душа беспрепятственно влетела в Сад Блаженства, она знала дорогу туда, всегда знала, и вдохнув чудесный аромат нездешних цветов, растворилась в сонме душ, таких же, как она, пронизанных светом и божественно цельных в своём первообразе.