У хороших людей набирался ума

О своем деде, Страдоне Лаврентьевиче Лаврентьеве, рассказывает череповчанин Павел Николаевич Галстуков, 1938 года рождения. Записала Людмила Ивановна Филатова.

Мой дед, Лаврентьев Страдон Лаврентьевич, родился 7 апреля 1883 года в д. Бор Петриневского р-на (ныне Череповецкого) Белозерского уезда.
Через месяц, 3 мая 1883 года, умер от болезни его отец Лаврентий Ефимов. Мать, Алевтина Никанорова, осталась с четырьмя детьми (три девочки и Страдон). В церковной метрической книге имя деду - Василий. Чтобы не умереть с голоду, мать со старшими девочками, ходила собирать милостыню по другим деревням. Семья страдала от нужды, а самый маленький страдалец получил имя - Страдон. Дед, я думаю, и сам не знал о своем церковном имени Василий.

С ранних лет он познал тяжесть крестьянского труда, а в 12 лет он уже работал на заготовке леса для сплава наравне со взрослыми мужиками. От раннего тяжелого труда у деда появилась грыжа. Болезнь проявлялась приступами сильных болей, особенно во время тяжелой работы.

Женился примерно в 1910 г. на Кузнецовой Александре Алексеевне из д. Прислон Дмитриевского сельсовета. У них родились три девочки: Мария - моя мать - в 1913-м году, Анна - в 1916-м, Евдокия - в 1920-м.
С новой экономической политикой (НЭП) жизнь в деревне изменилась в лучшую сторону. Дед и еще два крестьянина (Румянцев Дмитрий и Серков Тимофей) построили дегтярню и стали производить деготь. В те времена спрос на деготь был большой. Для производства дегтя приходилось работать в лесу, на болоте, обдирать кору с деревьев, везти ее на лодках, затем варить. Деготь сдавали по норме продналога, а оставшуюся часть продавали на рынке в городе.

В деревне зерна выращивали много, его нужно было перемолоть, а мельницы были у частников в других деревнях, не ближе 8-ми километров, поэтому дед решил построить ветряную мельницу и молоть зерно для всей деревни. Но достроить мельницу ему не дали. Началась коллективизация и его за дегтярню и за эту недостроенную мельницу причислили к кулакам.

В колхоз не принимали, увеличили продналог, а затем раскулачили. Отобрали все, что было нажито собственным тяжелым трудом: дом, лошадь, корову, дегтярню, мельницу и все, что было в доме, вплоть до мебели. Семья оказалась на улице. Деду от ареста удалось скрыться. Позднее родные узнали, что он находится в Ижоре в Ленинградской области, и бабушка уехала к нему для поддержки, зная о его слабом здоровье.

Дети остались одни. Старшей, моей маме, шел 18-ый год. Советские органы продолжали заниматься поиском деда и бабушки и какого-либо оставшегося имущества. Мою мать несколько раз вызывали на допрос в сельсовет. Он находился в д. Аннино, это в 8-ми км от д. Бор. Мама рассказывала, как проходил допрос: уполномоченный требовал сказать, где находятся родители и где спрятано имущество. Мать, конечно, ничего сказать не могла, кроме как «не знаю». Уполномоченный доставал пистолет, клал его на стол и с угрозами арестовать, расстрелять, продолжал допрос. Мама, деревенская девчонка, боялась, плакала, но держалась. И когда после допроса проходила через соседнюю комнату, где сидели, ожидая своей очереди к уполномоченному другие женщины, в основном, пожилого возраста, они ей говорили: «Машенька, что он с тобой делал?», так как стены в сельсовете были деревянные, и всем все было слышно.

Деда все же арестовали и судили в Череповце. Дали ему 10 лет лагерей. Предполагаю, что он был сослан в Кандалакшу на строительство Нивских ГЭС, т.к. многие высланные из нашего края трудились именно там. От тяжелой работы и недостатка питания дед заболел дистрофией. Больного, его освободили от лагеря, и он приехал домой. Ему удалось устроиться работать на Кадуйский винзавод разнорабочим. Дед мог выполнить любую работу: бондаря, столяра, плотника, кузнеца. Его там очень ценили. Здоровье его восстановилось.
Но органы ОГПУ за ним следили, а так как срок в лагере он отбыл не полностью, его снова арестовали. Он отсидел свой срок полностью. Дед говорил, что его спасло то, что он мог выполнить любую работу и тем самым избежать тяжелых работ.

Освободившись в войну, он сразу же включился в колхозную работу. В кузнице ремонтировал сельхозтехнику, подковывал лошадей, чинил сбрую. Лошадей в колхозе не хватало (были мобилизованы на войну), поэтому стали обучать быков выполнять работу за лошадей. Для быков потребовалась другая сбруя, дед сделал соответствующую упряжь в 3-х комплектах. В войну как раз в колхозе строили водяную мельницу. Дед активно участвовал в строительстве, а затем и молол зерно на новой мельнице.

Несмотря на все тяготы жизни, дед оставался лоялен к власти, ему очень нравилась жизнь в колхозе, нравилась работа в кузнице, был он человеком миролюбивым, добрым, никогда ни с кем не ссорился, всегда старался помочь односельчанам, если им требовалась какая-либо помощь. В свободное время любил рыбачить, тем более, что это была большая поддержка для семьи. Одно его угнетало, что он был лишен избирательных прав, и дед очень сильно по этому поводу переживал. Писал заявления в органы власти, Сталину, чтобы его восстановили в правах, и только в 1950-х годах, уже после реабилитации он был восстановлен. На первые в своей жизни выборы собирался, как на праздник, нарядился и был очень счастлив.

Вспоминая годы лагерей, всегда рассказывал о тех людях, которые отбывали наказание рядом с ним. Сколько было хороших людей, умных, образованных (особенно много было выслано из Ленинграда после убийства С.М. Кирова). Дед со многими дружил и, как он сам говорил, «набирался у них ума».
Умер дед в 1960 году. Был он человеком добрым и оставил о себе светлую память.