Пленные поляки в Грязовце

Пленные поляки в Грязовце избежали бойни в Катыни

Андрей Иванов

Старший улан 16-го уланского полка Войска Польского Генрик Гожеховский в 1940 году попал в лагерь № 150 в Грязовецком районе Вологодчины. В Катынском лесу расстреляли его отца.

«Конец польскому государству!»
18-летний Генрик был взят в плен осенью 1939-го, когда в составе небольшого отряда пробивался в Румынию. Поляки отбивались от гитлеровцев и вошедших в страну советский войск.
- Я был ранен в ногу, потерял сознание, - рассказывает Гожеховский.
- Очнувшись, увидел красноармейца, который, сняв с меня часы, принялся за ремень. Я закричал по-русски, что ранен. Подошел командир: «Оставь его, это пленный». Потом нас погнали в Ровно. Еврейки и украинки выплескивали на нас нечистоты, крича: «Конец вашему польскому государству!». Мы были ошеломлены: сражаемся с немцами, а тут на нас нападают русские.
Затем был пересыльный пункт в Шепетовке, где Генрик встретил отца, который тоже попал в плен. В октябре Гожеховские оказались в лагере в Козельске (в 250 километрах к юго-востоку от Смоленка).
- В Шепетовке следователь Сироткин спросил меня: «А сколько у вас было земли?» - вспоминал старший улан. – Я ответил: «У меня была земля – в горшках на подоконнике». Моя язвительность однажды разозлила следователя, он маузером ударил меня по лицу и выбил зуб.
28 февраля 1940 года Генрику исполнилось 19 лет. Отец вручил ему подарок: барельеф Остробрамской Богоматери, вырезанный на доске, отломанной от нар. На обороте он написал: «Козельск 28 II 1940». Отец и сын обнялись, и Генрик впервые увидел на глазах у папы слезы.

Рулетка судьбы
С апреля 1940-го поляков начали увозить из Козельска. В лагере говорили, что их вывозят то ли для передачи немцам, то ли на территорию бывшей Польши. Никто и представить не мог, что пленных ждет расстрел.
- 11 мая зачитали фамилии лиц, предназначенных к отправке, - продолжал рассказ Гожеховский. – Когда прозвучало: Гожеховский Генрик Генрикович», я спросил: «Отец или сын?» (они с отцом были полные тезки – ред.). На минуту воцарилась тишина, а потом я услышал: «Все равно. Давай отца». Тогда я не понимал, что эти слова для меня означали жизнь, а для отца – ужасную смерть.
Гожеховского-сына спасло от гибели, вероятно, то, что он уезжал из лагеря с последней группой пленных 12 мая. Насчет этих людей у НКВД, видимо, были другие планы.
- Вначале энкавэдэшники обращались с нами прилично, но на станции Гнездово, в трех километрах от Катынского леса, при выгрузке из вагонов пустили в ход приклады, - вспоминал Генрик. – Нас привезли в туберкулезный санаторий, из окон был виден сосновый лесок. Однажды за проволочным ограждением мы увидели старичка. Дед сказал нам: «Ну, вы счастливцы». Ничего больше сказать не успел – его отогнали.

Лагерь в Грязовце
В конце июня 1940 года Генрик Гожеховский оказался в лагере № 150, расположенном в бывшем монастыре примерно в 6-7 километрах от Грязовца (сейчас это территория Ростиловского муниципального поселения). Сначала сюда привезли около 400 поляков, в июле 1941-го из лагерей, находящихся рядом с линией фронта, в Грязовец отконвоировали еще 1500 польских пленных.
Генрика определили в бригаду, которая занималась лесозаготовками. Кто-то из пленных обслуживал пекарню, кто-то - баню.
- Среди польских офицеров в Грязовце была большая группа выдающихся интеллектуалов, профессоров, - рассказывал Гожеховский. – Они даже читали нам лекции. Профессора Шарецкий, Сеницкий, Комарницкий, полковник Гробицкий, доктор Гутовский и профессор Мисюро. Музыковедение читал всемирно известный музыкант Гжибовский, лауреат Шопеновского конкурса. Настоящий лагерный университет.
Высшим авторитетом в лагере был генерал Ежи Волковицкий – герой Цусимского сражения, к нему уважительно относилось даже советское командование. Среди пленных находился и полковник Зигмунт Берлинг – осенью 1940-го его перевели в Москву, в дальнейшем он командовал Польской армией в СССР. Был среди пленных и священник: отец Каамиль Кантак, иезуит. Поляки тайно ходили к нему исповедоваться.
- Помню рождественскую мессу в 1940 году, - вспоминал Гожеховский. – В 21 час к нам пришел дежурный политрук Петухов. Мы сидели на нарах и пели колядки. На столе был торт из белого и черного хлеба, политый растопленным сахаром. Елочка украшена бумажными гирляндами. Изумленный энкавэдэшник заорал: «Что это такое?» Ответа не последовало. Он с минуту смотрел на нас, на елочку. Потом протер глаза и сказал: «А, черт с вами, … вашу мать!»
По словам Гожеховского, в лагере однажды даже показывали спектакль:
- Ставили знаменитого «Овода». В ту минуту, когда игравший Овода актер начал топтать крест, мы все встали и покинули зал…
Конечно же, полякам не давала покоя судьба тысяч пропавших товарищей – в Грязовце думали, что они в других лагерях. По воспоминаниям руководителя Польской военной миссии, генерала Зигмунта Шишко-Богуша, в Грязовецком лагере было около 15 офицеров, которые прежде сидели в Старобельске и видели, как поляков группами вывозили оттуда. Сами они лишь по счастливой случайности избежали расстрела – из-за аварии на железной дороге не попали на место назначения и оказались в небольшом лагере Павлищев Бор. Пока выясняли, что с ними делать, прошло время – и их отправили в Грязовец.
- Я спрашивал об отце у майора НКВД Александровича, который после Козельска оказался в Грязовце, - вспоминал Гожеховский. – Он сказал: «Оставь, молодой человек. Туда, где твой отец, ты всегда успеешь».
О гибели отца Генрик узнал только весной 1943-го в Англии, где очутился после освобождения (в Грязовецком лагере была сформирована первая воинская часть Польской армии на территории СССР). После лагеря он служил переводчиком в штабе Польской армии в Куйбышеве, был матросом на британском крейсере «Тринидад», где получил новое ранение.
Трагическое известие о расстреле польских пленных сотрудниками НКВД передало германское радио.
- Мы были потрясены, - рассказывал Гожеховский. – Слушали коммюнике, в которых перечислялись фамилии идентифицированных жертв. Я еще надеялся, что отца среди них нет. Но в мае 1943-го услышал: «Поручик Генрик Гожеховский. Две зашитые в воротнике фотографии, малоразборчивые, и крест Виртути Милитари». Все сходилось. Фотографии и орден отец зашивал перед отправкой из лагеря.
Сам Генрик выжил в той страшной войне, в мирное время активно занимался общественной деятельностью. Был председателем Общества ветеранов Польских вооруженных сил на Западе при Гданьском Союзе борцов за свободу и демократию, почетным гражданином бельгийских и голландских городов.

Источник: газета «Красный север», г. Вологда, 2011, 14 апреля (в сокращении).