6. Про переселенцев

Это грустный рассказ, полный трагедий и потерь. Я с детства знала о переселении своих  амурских родственников. Приходилось долго уговаривать бабушку Елизавету рассказать что-то о себе.
- Отвьяжися, николы! Ось пристала, як смола до пьят, не отшкрабаешь! Робити ничого тоби?  Тильки байки слухати горазда! Що пристала?

Но  поддавалась уговорам. Доставала из сундука  чистый белый платок, надевала не спеша его на голову,  садилась на лавку, натруженные больные руки клала на стол ладонями вниз, спиной прижималась к белой стене. Закрывала глаза. Бабушка становилась похожа на статую. Она замирала на несколько коротких минут. Морщины на её лице становились глубже, уголки губ опускались. Было такое впечатление, что она мысленно вызволяет из недр своей памяти ту информацию, которую я запросила. Затем оживала, открывала глаза, причмокивала губами, как бы набираясь сил для тяжёлых воспоминаний. Над головой тикали часы, напоминая о том, что время безвозвратно уносит назад все события и этот бабушкин рассказ о своём детстве, молодости, уплывает в прошлое всё дальше и дальше, унося каждое слово в далёкую неизвестность, где происходили эти события.
 
 Бабушка, тщательно перебирая, как мелкий бисер, воспоминания, складывая эту мозаику из множества фрагментов в одну картинку,  смешивая русские и украинские слова, не спеша, не замечая слёз, лишь , иногда, смахивая их кончиком чистого платка, рассказывала, повесть о том, как жили на западе, страдали от голода, потому что кроме яблок в этот год ничего не уродилось. О том, как родители двинулись на восток, о страшных трудностях в этом долгом пути. О том, как за длинную многомесячную дорогу потеряла всех своих сестёр.

Первая сестричка,совсем малышка, выпала из окна поезда, когда состав медленно  двигался мимо озера Байкал. Железнодорожные пути проходили так близко к воде, что казалось, поезд плывёт по воде. Ребёнок радовался, протягивал к воде ручонки. Не досмотрели за дитём. Не успели поймать малышку. Поезд шёл дальше, а девочка так и осталась там, в холодной байкальской воде. И никто не смог помочь бедным родителям. Никто! Кричи не кричи! Хоть все волосы вырви на голове - поезд движется без остановки. Вагоны заперты с внешней стороны. Словно скот везут. На станциях открывали, чтобы кипятку набрать, да в туалет сбегать. Рассказывала и о том,как убивалась в слезах её мать, но больше всех страдал отец.Мой прадед Тарас. Я уже была наслышана о нём: любили своего деда Тараса мама и её братья и сёстры.

Вторая сестра упала с плота, во время сплава по Амуру к месту распределения. Присела, чтобы набрать воды. Ведро перетянуло подростка, утащило за собой вниз. Так и унесло девчушку течением. Течение быстрое, вода темная. Горе, такое горе! Бабушка замолкает. Глаза прикрыла, лицо осунулось, потемнело. Я молчу, прижавшись к ней.

Третья сестричка сгорела.
- Дюже красивою дивчинкою була рукодильница, умелица!
У бабушки появляется улыбка , глаза оживают! Она смеётся, вспоминая свою сестру.И продолжает свои горькие воспоминания.
- Сестра любила плести из берёзовой коры разные поделки: браслеты, серёжки, бусы. И вот, уже прибыв на место, вечером пекли картошку в костре. Девочка доставала картофелину палочкой, браслет на руке её и вспыхнул. Девчонка испугалась, подскочила, опрометью побежала с визгом в лес, а пока стремительно неслась, пламя охватило её всю. Так и не спасли сестру. Гнались за ней! Пока она на землю не упала. Но было уже поздно.
И помнит бабушка это пламя, уносящееся в глубину леса, помнит крики, погоню и онемевшие от страха ноги. Потому что даже привстать не смогла, чтобы бежать за сестрой…
 
Остался брат. С братом Сидором  так и прожили всю жизнь бок о бок.  У бабушки Елизаветы и деда Марка было четырнадцать детей. Пятерых не стало маленькими, а из девяти выживших - почти все дожили до глубокой старости.

Я слушала, прижавшись к бабушке, и видела картину, как наяву: и поезд, и бурную реку, и лес, в котором сгинула её младшая сестра. Мы сидели в тишине ещё некоторое время, а часики на стене тикали и тикали, размеренно удаляя каждое слово и вздох вдаль. В ту далёкую и непонятную, в которой осталось столько неизвестного и непонятного мне.