Хозяин слова. Глава 4. Танька-Танюшка

 Предыдущая глава 3. http://www.proza.ru/2019/12/16/1678

Наконец, мы остались одни.
–Давай, милый, допьем .Здесь еще немного «Киндзмараули осталось.
–Давай.– Будь, Танечка счастлива, насколько сможешь, не грусти. Ты хорошая, красивая  и заслуживаешь всего самого лучшего.
–Спасибо, но мое счастье – в тебе.
–Это уже, кажется, перебор. Так далеко мои планы не простирались. Надо тоже двигать домой. Я снял трубку нового телефона и позвонил маме.
–Я освободился и скоро буду. Видишь, звоню, как обещал, так что спи спокойно.
Танька начала упрашивать остаться, намекая, что я могу не сомневаться, что она не собирается меня «динамить», что она для меня готова на все.
 Но у меня хватило твердости, немного поцеловавшись и потискавшись, оторваться и выскочить на улицу, где ночная прохлада быстро остудила разожженный подругой пожар.
–Не, нельзя, –думал я.–Нельзя пользоваться влюбленностью этой девочки. Если бы не ее инвалидность, то ситуация была бы иной. Хотя, не исключено, что тогда вообще ничего бы и не было. Она бы пользовалась заслуженным вниманием многих ребят, ей бы не было одиноко и не возникло бы желания прислониться к первому, кто ее пожалел. А сейчас было бы подлостью  поиграть с ней в любовь, которой не было, а потом все равно уйти, сделав ей больно. Но и сейчас, если оборвать отношения, посчитав, что я сделал для нее достаточно, разобравшись с соседями и подонком участковым, для нее это будет лишним подтверждением того, что для нее не может быть счастья, что и я оказался таким же, как и другие парни. Ну, может, чуть лучше, но все равно… Так ничего определенного и не надумав, я продолжал мучать и Таньку, и себя проводя с ней много времени, но не поддаваясь на провокации, которые становились от месяца к месяцу все изощреннее.  Танюшка, вдруг, почувствовала боль в ногах. Она  не могла  залезть в ванну, ей было не вскарабкаться на специальную лесенку с очень широкими ступеньками, которую ей сделал папа, чтобы она могла самостоятельно подняться и перелезть в ванну, держась за поручень, который папа же ввинтил в стенку. Мне приходилось не менее двух раз в неделю, а то и чаще, брать ее на руки и , поддерживая под попу сажать в ванну. Сначала я делал это, когда она была одета, и уже в ванной она раздевалась, когда я закрывал за собой дверь. Но постепенно, как-то незаметно, Танюшка перевела этот процесс в следующую стадию.. Мы отправлялись в ванную, где она быстро сбрасывала с себя все. Обхватывала меня руками за шею, приговаривая:–– На меня, можно поднимать. А тебе не тяжело?
Это было не слишком тяжело, но это было очень трудно. Было трудно держать в руках это чудное тело, прикасаться  к различным его частям, вдыхать аромат нежной шелковистой кожи, получать по ходу действия благодарные поцелуи, а потом наблюдать, как она плещется и даже помогать ей.
–А потри мне спинку, а можешь мне еще сзади помыть, мне не достать.. Потом я заворачивал ее в огромную махровую простынь, тихонько промокал все самые потаенные места, стараясь не думать о том, какое именно место у меня под рукой. А она снова повисала у меня на шее, снова говорила «На меня» и я относил ее в комнату, клал в заранее приготовленную постель и соблюдая выработанный ритуал, еще долго выслушивал ее признания в вечной и несчастной, так как я, видите ли не отвечаю ей взаимностью, любви. Единственное чего Танька никогда себе не позволяла – это сказать, что, наверное, это из-за ее ног. Она боялась, я думаю, меня упрекнуть, так как я никогда к этому повода не давал. Иногда Танька, правда. плакала и жаловалась мне на меня, обзывая, бесчувственным бревном ( это меня!), толстокожим бегемотом, который не хочет( а может. не может? ) доставить радость несчастной влюбленной девочке, сделав ее, наконец, женщиной. Я неоднократно обсуждал эту проблему с Кирой, которая часто приезжала к Таньке либо одна, либо с Сашкой. Кира меня понимала, переживала за Таньку, сочувствовала моим мучениям. советовала найти какую-нибудь телку, чтобы снять напряжение. Но, это было для меня невозможно. При всей моей любвеобильности, я никогда не изменял женщинам. И новая любовь появлялась у меня не раньше, чем  были сожжены все мосты со старой. Обманывать Таньку я не хотел  - она этого не заслуживала.
Но и бесконечно продолжаться так не могло Уже прошла зимняя сессия, которая подтвердила известную истину, что бурные романы и учеба совмещаются плохо. У меня остался не сданным теормех, а Танька завалила какой-то специальный курс по фонетике шведского или исландского. У нее на филфаке была специализация на скандинавских языках.
 Я поставил вопрос ребром и исчез на месяц с улицы Тельмана. Через месяц я позвонил и спросил – Сдала фонетику?
–Ой, родненький, конечно сдала. Ты же сказал, что пока не сдам, не приедешь. Так я уже через неделю сдала, а ты все не едешь, и не едешь. И даже не позвонил ни разу. Я уже вся изревелась, решила, что ты меня совсем забыл и бросил.
–Ну, ну, не преувеличивай! Ничего же не случилось, отдохнула от меня чуток.
–А я никогда от тебя и не уставала! Приезжай, пожалуйста, скорее. А сам – то сдал хвост?
–Спихнул со второго раза только позавчера.
–А почему же сразу ко мне не приехал? Забыл, небось, меня совсем.
Короче говоря, все продолжалось по прежнему: и слезы, и поцелуи, и упреки, и настойчивые просьбы и все более откровенные попытки сломить мое упорство.
И однажды Танька победила, так раззадорив меня своими ласками, что я не удержался и, вопреки собственным моральным устоям, поступил аморально – сделал ее женщиной  Она  поплакала немного над потерянным, , пошепталась с Кирой,  но потом решила, очевидно, что потеря не так уж велика и стала все чаще ластиться и «требовать продолжения банкета». Поскольку теперь уже никакого смысла отказывать ей не было, то я и не отказывал, балдея от ее нежности.

Продолжение. Глава 5. http://www.proza.ru/2019/12/16/1703