Юбилей

Моё 50-летие решено было отметить в ресторане. Как ни как, дата круглая, значительная, неповторимая. Хочется хоть раз в жизни собрать всех родных, друзей, сотрудников, выразить им своё уважение. Тем более, что, наконец, мы можем себе позволить такую роскошь. Памятуя печальный опыт с Вовиным юбилеем, я решила обо всём позаботиться заранее. В тот раз над нами шефствовал наш сосед, отец Витиного товарища. Он работал в ресторане «Москва». Мы полностью положились на него. В результате у нас был хороший зал, блестящая посуда, но содержимое надо было искать на дне её. Прошло пять лет после юбилея Вовы, но я не забыла пережитого конфуза и заранее нервничала, не представляя, с чего начать.


Я никогда не могла найти линию поведения с тружениками быта. Во мне они безошибочно узнавали чужака. И я старалась обходиться во всём без них. Сама себя обшивала, стригла и т.д. С ресторанами дел не имела. Я даже ремонт сделала сама после двух неудачных, сделанных мастерами. И этим ремонтом я была довольна, хотя второго такого я бы не пережила. Спустя десять лет мне довелось разменивать квартиру, и она была в прекрасном состоянии. Вобщем, я спрашивала совета, у кого только могла, и тут мне повезло.   Сама "Любка" предложила мне свои услуги. Всю жизнь она имела дело с общественным питанием: столовые, рестораны, кафе и т. д. были её «угодьями». Она славилась необычайным   гостеприимством, что вытекало из специфики её работы. А ещё она была родственницей моих родственников, т. е, хотя и не была мне родственницей, но и не совсем чужой. Она мне сказала: «Ты ничего не будешь знать, я всё беру на себя. Придешь, как гость».
Я почувствовала, что  жар-птица сама явилась мне, и расслабилась.


Шло время, но никаких сигналов от Любки не поступало и я решила ей напомнить о моём деле.
– Что ты волнуешься, я сказала, что всё будет нормально.
– Но я хочу знать и меню, и цену.
– Тебе это обойдётся очень дёшево, а будет всё, что нужно.
Настаивать – значит проявлять недоверие. Мне было неловко и я отставала. Время, между тем, шло, я сдерживалась, но внутренне нервничала. Несколько раз заговаривала о предмете, но Любка неизменно пресекала мое беспокойство, повторяя, что мне не о чём волноваться. Уже были упущены сроки, когда можно делать официальный заказ, да и не смогла бы я рисковать отношениями с кланом, в котором у нас были общие связи. Оставались считанные дни до торжества, а я не знала ни меню, ни стоимости, ни даже ресторана, где будет торжество.
Я звонила Любке на работу, но меня с ней не соединяли, пока я  с металлом в голосе не потребовала позвать её немедленно.
Спокойно говорить я уже не могла:
– Могу я, наконец, узнать где всё будет? Мне гостей   пригласить надо!
– В «Динамо», – спокойно произнесла Л.
– В каком зале?
– Зачем тебе это? Я буду в вестибюле и поведу тебя в зал.
– Что это значит, я должна знать!
– Ну что ты тревожишься, я же тебе сказала.. – снова противопоставила Л. благодушно-спокойный тон моей взъерошенности. Что я должна была делать, что могла?

Я умолкла, но тревога уже не покидала меня. В назначенный день я с трудом вызвонила Любку чтобы узнать, сколько я должна взять денег. Она назвала сумму – 900 рублей. Не знаю, это много, мало или нормально – я не ориентировалась в этих вопросах. Взяла 900 рублей..Когда в назначенный час мы были в ресторане, Любки там не оказалось. Я никогда не была в ресторане «Динамо», как, впрочем, и в других, кроме злополучного ресторана «Москва». Оказалось, ресторан «Динамо»  стоит на высокой горе. Чтоб подняться к нему, надо одолеть несколько крутых маршей лестницы. Среди моих гостей много немолодых и нездоровых людей, для которых такой подъём противопоказан. В самом ресторане несколько этажей (три или четыре). И здесь нестандартная крутизна лестниц. Видимо, при его постройке расчёт был на спортсменов. Ведь ресторан находится на территории одноименного стадиона.


Стрелка часов приближалась к началу торжества, уже все гости на месте, вернее, в крохотном вестибюле, а Любки нет. Моё состояние описать не берусь, я близка к истерике. Гости успокаивали меня, как могли. Мне вручали подарки, цветы, говорили добрые слова.. Я не воспринимала ничего, металась в тесном вестибюле. Несколько раз взлетала на третий этаж , но не могла ничего узнать, потому что не знала, к кому обратиться, не знала даже, какой у нас этаж. Я задыхалась, кровь стучала в висках, сердце выскакивало из грудной клетки..  Я желала провалиться сквозь землю, умереть, исчезнуть.. Никогда в жизни я не испытала такого позора.
Меня упрашивали не убиваться. Ничего, мол, страшного, подождём.
Я же снова летела наверх, ни за чем, просто, чтоб не оставаться в проклятом вестибюле.. Прошёл час.И вот является улыбающаяся с сияющими невинностью глазами Л. в сопровождении племянника.

– В чём дело, что, собственно, случилось? Тот, кто   должен был за мной приехать, задержался с машиной.  Сейчас, сейчас всё будет..
В то время в нашем лексиконе ещё не было всеобъемлющего «ОК».Я впала в ступор. Кто-то повлёк меня наверх. Мы  вправду оказались на самом верху. Не в зале, а в отсеке галереи, которая на этом этаже шла по периметру зала. Иными словами, это была часть балкона, нависшего над вторым этажом, узкого, как кишка. Было трудно рассадить гостей. Моя мамочка уступила место Надиным родителям во избежание обиды. О том, что на столе, я не имела понятия. Освещение было тусклое, и нельзя было видеть друг друга.  Нехватало воздуха, и почти непрерывно гремела музыка. Музыканты размещались тоже на балконе, а играли для первого этажа, где только и было  место для толчеи танцующих.

Элла Чечик  в несколько приёмов между громом оркестра пыталась прочитать адрес от сотрудников. Естественно, никто не слышал ни слова. Надеюсь, что так дурно, как мне. не было никому, но абсолютно уверена, что уносили ноги с облегчением все..
Для меня всё слилось в сплошной кошмар.
Я множество раз в жизни удивлялась своей выносливости, когда казалось, что по всем законам логики я должна пасть, тем более, что была нездорова. Я даже хотела этого, не видя другого выхода из невыносимой ситуации, и всё же выдерживала каким-то чудом, чтоб снова и снова подвергаться испытаниям. Этот раз и был таким.
Одно яркое впечатление  завершило событие.

Любка за весь вечер выглянула пару раз на минутку с тем, чтоб тут же исчезнуть в недрах. Дотянуться до неё было невозможно, как и удержать. Я порывалась вручить ей деньги, но бросив односложное «потом», она ускользала. Уже разошлись гости, а мы остались в ожидании Любки чтоб рассчитаться. Наконец, она появилась. Я протянула деньги.
– А ещё ?   Сбезвинными глазами она смотрела на меня.
– Я взяла столько, сколько ты мне сказала.
 
И тут я вспомнила – мне дарили конверты! Я сказала маме, которая складывала конверты в сумочку. Мама протянула мне сумочку.
– А ещё есть?
Я вынула следующий конверт. Это повторялось до тех пор, пока я с отвращением не сказала: «Всё, больше нет!».
– Теперь хватит, –  с характерной улыбочкой сказала Любка.
Да простят меня мои родные и друзья, с подарками которых я обошлась таким образом. Ведь, кроме денег, там были, я не сомневаюсь, трогательные слова.
Мне очень хотелось бросить последний конверт в улыбающееся лицо, но воспитание не позволило мне сделать это. Теперь бы я не поручилась за себя.


Как ни странно, связь с этой женщиной не оборвалась решительно.
Примирение состоялось благодаря добродушию Вовы. Любка отличалась неравнодушием к сильному полу, к Вове в частности. Это выражалось в избирательном внимании, ухаживании за столом:
– Вовочка ты пробовал то? (это?). Возьми, это специально для тебя..
Слаб человек, поддаётся на ласку. Муж простил легко. Что оставалось мне ? 
Я постаралась простить. Худо-бедно мне это удалось и связь, как ни странно, продолжалась даже после смерти Вовы.  Несколько раз в сложных ситуациях отчаяние бросало меня в неверные объятия. Любка могла всё, я – ничего. В таких случаях она помогала, но всякий раз в этом было что-то «юбилейное».


Я не оправдываю себя в том, что после  того, что произошло, обращалась к Любке Но в то же время, что мне было делать?  Хорошо судить, будучи в безопасности. А моя судьба просто испытывала предел выносливости, проявляла изощрённость и многократно доводила меня до отчаяния. Выгнанный огнём из леса зверь бежит, не разбирая дороги, навстречу охотнику. Да и втягивание в ситуацию происходит не сразу, а постепенно, шаг за шагом. Эта история подтвердила меня во мнении что полагаться можно только на себя. Установка  "Ты мне я тебе', как и прочие способы
достижения благополучия не входили в мою психологию 
Может, главное, чему научила меня эта история – опасаться тех, кто всё может, сторониться их.
               
  1995 г.