Театральная колода. Глава первая

Увертюра.
   Пульсирует. Фонарик пульсирует на той стороне улицы. С двенадцатого этажа видно только эти мягкие всполохи теплого света. Ветки от ветра мечутся, фонарик, тополь. Если долго смотреть на огонек - впадаешь в своеобразный транс, сердце начинает засыпать, боль отходит от тебя.

   Вчера было...нехорошо. Нет, не весь день, только к вечеру - навалилась давящая мерзкая подушка, обездвижила, обессилила, вымотала. Ни книг, ни музыки, ни тренировки, ни работы - ничего в такие моменты не получается. Длится это состояние каждый раз непредсказуемо - может, час, а может и месяц продлиться. Последний "подушечный" период длится с середины сентября. С возвращения из морской поездки, как с лучшего света - на этот, московский, что горек от мутных дождей,  гниющей листвы, кислого запаха в транспорте, тяжелых ароматов дешевых духов.
   Москва. Зачем, в который раз, зачем я вернулся? Зачем так бездарно всё - жизнь, что я веду, подушка эта, болезнь, лекарства, счета, мертвые рукописи, битком набитый кошелек - чеками, чеками, расписками.
   Что я забыл здесь? Почему я его не вижу, белого света, ясного электрического света в зале, винного бархата ложи, потертых подмостков, алчного кровавого занавеса, расшитого потускневшим золотом.

   Я не могу вернуться туда, к Маркони, Ингвару, Чаровнице, Солнечному Камню, Базилевсу. Не могу. Меня изгнали. Кто? Патрули культуры. Доброволки всемирной сети ИИ.
Но в наше проклятое время, именно им дали погоны и электроплетки, они – Патрульные культуры. Даже гражданская Полиция Морали не имеет право им препятствовать. Но эти бактериально опасные организмы – они теперь власть.
Посередине любого концерта, любого спектакля, по одному звонку или сигналу – врывается в зал или на сцену Патрульный. Страшный удар электроплетки, рассекающий кожу или обжигающий – в зависимости от силы тока. И несчастного уволакивают прочь…


   Фонарик погас. Оборвался где-то провод, упало ли дерево, обрубили жилку, прекратили подачу?
Нет. Просто уже утро. Базилевс звонит в дверь.
Открываю. Он входит и заполняет собой всю квартиру, огромную для меня, просторную, пустую…
- Ну, зачем? - гремит его голос-гром, голос-правда. - Я знаю, они мне сказали. Только сегодня сказали. Но ты-то взрослый! Ты здоровый психически, почему ты не сказал мне сам? Да ты понимаешь, что они это специально? Им, тварям, не нужен я, не нужен театр, не нужно искусство! Они ведь не люди уже, они - болезнь, тяжкая болезнь. Плесень! Патрульные! Ты отравлен этой плесенью. Ты, мой лучший друг, мой любимый друг, как ты мог позволить себе так отчаяться? И зачем ты уезжал из страны? Зачем? Почему не сказал мне, не поговорил?
- Базилевс. Не кричи, люди спят.
Он проходит к окну, распахивает створки, закуривает и садится у кухонной плиты. Приказывает:
- Иди сюда. Сядь и расскажи. Расскажи мне, как все вышло.
- Хорошо. Но ты разрешишь мне курить.
- Кури. Но говори. Только не молчи. Тебе нельзя молчать.
- Кто тебе сказал?
- Гиена. Та, с мерзким крысиным лицом. Командующая патрулем.
- Она стреляла при мне в человека.
- Что?
- Она ударила одну из девочек электроплеткой по лицу... На улице, ни за что. Полиция просто отвернулась. Я зашивал, потом отвозил в приемный покой.
- Не знал. Бедная девочка. Кто?
- Катаржинка. Она выжила. Потом Гиена сожгла твой выходной плащ из "Кармен".
- Он же вручную соткан был, ему сто с лишним лет!!!
- Ей плевать. Она хочет твою Карту. Карту Владинка она получила, теперь хочет твою.
- Владинк отдал свою Карту?
- Скорее всего украла. Или шантаж.
- Вот почему он такой. - Базилевс откидывает назад буйную свою гриву. Волосы его - переливаются на свету, как волны крепчайшего кофе, темные и густые, непокорные волны моей судьбы. Он и есть моя судьба, Базилевс.
У них нет имен, поступая в театр, они получают новые. Базилевса прозвал так народ - за царскую роскошь дарования, за величие, за добрую и справедливую душу. А  я привез ему из первого путешествия бирюзу - под цвет волшебных его глаз. С тех пор мой друг носит на шее этот камешек на простой веревочке. И говорит, что нет сильнее талисмана.
- Владинка надо вытаскивать. И в этом мне нужна твоя помощь. Подумаем, может, сможем выкупить карту. Или отнять. Или...я не знаю, как. Но он умрет, если Карту не вернуть.
- Базилевс. Я сломан. Патрульные не дают мне талонов на билеты. Талонв на бумагу и карандаши кончились месяц назад. Они конфисковали все рукописи. Они заставили меня носить электронный браслет. Я под колпаком.
- Сиянец. Свари нам кофе.
- Расскажи мне пока о Владинке. Кто он такой, почему патрульные ополчились на него?
- Хорошо. – Базилевс расстегивает пуговку свитера, откидывается к стене и закрывает глаза:
- Владинк приехал из-за гор. Он не говорит о том времени, никогда. Там, за горами - сплошные руины и каторжные поселения. Что он делал там, потомок польских королей - никто не знает.