На душе у нас тревога

    В спортзале Сергей изрядно повозил меня по ковру.Все мои проходы он пресекал,
 наваливаясь сверху.
  - Голову включай, Саня, голову. Не спи на ходу, - волновался Абрамыч.
 Но голова не включалась. В конце концов я врезался Сергею в колено и расквасил
 нос.Тренер обречённо махнул рукой.
  - Ступайте с глаз моих, недотёпы.
  Вернулись в общежитие. Тётя Поля сделала знак задержаться и зашептала горячо.
 - Василису ночевать не оставляй. Не дай Бог, явится отец, он нам такой разгон устроит.
 - Вы знаете её отца?
 - Кто этого Ирода не знает? Столько лет нас в лагерях охранял, а теперь и на
 воле от него покоя нет. Вертухаем был и помрёт вертухаем.
 
    Вовка спал на моей койке, зарывшись лицом в подушку. В ногах у него,
 свернувшись калачиком, тихо посапывала Оля. Света сидела у окна и вертела
 настройку "Океана".
  - Вражеские голоса слушаешь?
  - Какие голоса. Хрип один.
  Она прошлась по комнате, остановилась у стола. Взяла полупустую бутылку,
 покачала в руке и поставила на место.
  - Водку ты не пьёшь, спать не укладываешь, что делать будем?
  Она старалась говорить равнодушно, но в голосе чувствовалось напряжение.
 Вдруг захотелось обнять её, погладить по волосам, успокоить. Я слегка
 разозлился и спросил грубо.
  - С Лидкой Артеевой не подруги случайно?
  - Здесь половина населения Артеевы, а вторая - Пастуховы.
  - Ладно. На месте разберёмся. Бери свою шубейку и пойдём.
  - Рубашку снимать?
  Она взялась за пуговки. Я чуть не убил её. Вот зараза, нашла пацана.
 - Оставь. Считай, подарок.
 На улице "румыны" сосредоточенно лупили мяч.Света остановилась, не зная
 куда идти. Я взял её под руку и повёл по аллее к реке.
 - Тоже мне, кавалер. Даму не хватают в охапку, а предлагают ей руку.
 - Поучи меня галантности, леди захолустная,- пробурчал я, но руку отпустил.
  Она впервые посмотрела на меня с интересом.
 - Не сердись. Я так просто.
 Артеевы жили у самого берега. Лидкин отец, Иван Егорович, сидел на крыльце и
 чинил какие-то рыбацкие снасти.
  - Лида дома?
  - Дома, телек смотрит. Проходите,- он слегка подвинулся.
 Лидка и Света оказались знакомыми. Они о чём-то пошушукались, и хозйка вышла
 из избы, наверное спросить разрешение у отца. Света тронула меня за плечо.
  - Спасибо за помощь.
  - Женька говорил, подруга у тебя в Ухте. Просил проводить завтра.
  - Хорошо. Рано не приходи, дай выспаться.Воркутинский после обеда идёт,
 на нём и поедем.
 Вошла Лидка.
  - Свет, я баню протапливала, ещё тёплая. Пойдёшь?
  - С удовольствием.
 Я испугался, что она при мне начнёт раздеваться, и выскочил на улицу. Лидкин
 отец всё ещё сидел на ступеньках и вязал свои узлы.
  - Огоньку не найдётся?
 Я похлопал себя по карманам.
  - Не курю.
  - Ну и правильно. От табака только кашель и вонь.
 Он достал из штанов спички и прикурил беломорину.
  - Поговорить не с кеи,- догадался я и присел на ступеньку рядом.
  - На рыбалку собираетесь?
  - На неё самую. Только где рыбы взять? Всю реку загадили. Три завода на
 километр течения.В лютый мороз вода не замерзает.
 Машинально глянули в сторону сажевого завода. Из четырёх труб клубами валил
 чёрный дым. Стоящий рядом факел подсвечивал его красным светом. Картинка
 апокалипсистическая.
  - Вот такая у нас теперь рыбалка.Старики рассказывали, сёмга на нерест
 шла - весло не воткнёшь.
 На крыльцо вышли Света и Лидка с шайками и полотенцами.
  - Ты ещё здесь? Не проспи завтра.
  - Вас разбужу, сони.
 Девчонки, посмеиваясь, прошли мимо.
  - Это чью дивчину ты привёл к нам ночевать?
 Я смущённо заёрзал.
  - Познакомились случайно.Зовут Света, а фамилия, вроде, Макеева.
 Отец присвистнул.
  - Вот оно что. А я гадаю: на кого похожая? Вылитая мать.
 Он собрал своё рукоделие и поднялся.
  - Пойдём к лодкам, там покурим. Не будем девкам мешать.
 
    На берегу он открыл крохотную будочку, сложил в неё снасти, достал
 таганок и чайник. Спать он, видимо, не собирался.Мне тоже не улыбалось
 маяться в общежитии одному.Развели костерок.Когда чайник закипел, Иван Егорович
 высыпал в него большую пачку заварки и, дав настояться, разлил чёрный,
 как нефть,напиток в жестяные кружки. С непривычки я обжёг губы. От горечи
 язык стал шершавым и в горле запершило. Иван Егорович сокрушённо заметил.
  - Не выйдет из тебя путного бродяги. Для бродяги чифирок слаще мёда.
  - А я и не собираюсь быть бродягой
  - Не зарекайся. Судьба баба капризная, неизвестно каким боком повернётся.
  - Судьбы нет. Человек должен сам строить своё счастье.
  - Ну да, ну да. Сам должен.Человек рождается весь в долгах. Должен Богу,
 должен родителям, должен государству. Бог до смерти о тебе не вспомнит,
 мать простит, а вот государство долг потребует вернуть. Оно тебя и построит.
    Он сделал мелкий глоток и прикурил от уголька очередную папиросину.Северное
 небо продолжало свою непонятную игру:то ли поздний вечер, то ли раннее утро.
 Тишину нарушал треск сосновых веток в костерке.
  - Мы прибыли сюда в тридцать втором, летом.Спецпереселенцы с Украины,
 раскулаченные.Мне ещё и пяти не было.Ехали на подводах, на поезде, плыли на
 пароходе и баржах. В пути умерла младшая сестрёнка.Её даже похоронить не дали.
 Забрали на станции и унесли куда-то. Жили в землянках у Ижмы, где сейчас
 мастерские.Старших гоняли на лесоповал, а мы сидели в норах и боялись нос
 высунуть.Зверьё бродило, как вороны по помойкам. В первую зиму умерли от голода
 оба старших брата. Мама пошла в лес за дровами и замёрзла в сугробе.Может из сил
 выбилась, а может устала за жизнь цепляться. Позже стали строить бараки,
 обтягивать их колючей проволокой. Мужчин и женщин разделили. Нас, горсть
 уцелевших, оставили с женщинами. Топили печи, таскали воду с реки, ухаживали
 за больными.Когда началась война, отцу удалось каким-то образом записаться
 добровольцем. Брали только уголовников и бытовиков.Завидовали им по-чёрному.
 Они ушли и как в воду канули. Видно, отдали свой долг сполна. Вскоре меня
 перевели к мужчинам и, как положено, впаяли срок. Дальше топтал зону на
 законных основаниях.
   Я сидел на обрубке сосны и прихлёбывал из кружки остывший чай. Он уже не
 казался таким горьким. Разум отказывался верить услышанному, но это была правда.
 Мастерские, в которых я работал,обнесены колючей проволокой. Столбы покосились,
 вышки сломали, но дух зоны сохранился до сих пор.Старые бараки приспособили
 под многочисленные склады.Однажды мы с Петром Ивановичем, слесарем из бригады,
 получали скобы для крепежа,и он указал на надпись, вырезанную на двухдюймовой
 доске. "Хрущ П. 1949г."Только тогда до меня дошло, что двухэтажные стеллажи
 - бывшие нары, а Пётр Иванович был обитателем этого барака.
  - У нас на участке Хрущ Пётр Иванович тоже сидел.
  - Петька-хохол? Матёрый уголовник. За горсть сахара семь лет лагерей. Да пять по
 ногам и пять по рогам.
  - По каким рогам?
  - По обыкновенным. Пять лет без права голосовать, чтобы не забодал вождя на выборах.
   Он разгрёб прутиком потухший костёр и выкатил на песок несколько картофелин.Взял
 одну, побросал из руки в руку, подул на неё и протянул мне.
 - Угощайся. Лучшей еды на свете нет.
  Я разломил хрустящую корочку и задохнулся от вкусного горячего пара. Иван Егорович
 высыпал на газетку крупную соль из спичечного коробка.
  - Вкуснотища. Может по одной девчатам отнести?
  Он засмеялся.
  - Время-то сколько? Они дрыхнут давно.
 Я посмотрел на небо.Оно было безжизненно бледным.Стрелки показывали час ночи.
  - Засиделся. Вам, наверное, на работу утром?
  - Я уже на работе.За лодками приглядываю.
  - На пенсии?
  - По здоровью. До пенсии мне ещё три года трубить.
   Я удивился. Человек столько пережил, а лет ему едва за пятьдесят перевалило.
 Помыли руки в речке. Мутная вода пахла бензином.Стало прохладно, но костёр больше
 не разводили.Иван Егорович надел телогрейку, а мне дал старый бушлат.
  - Света в маму такая красивая?
  - Как их сравнивать? Светка птичка вольная, следователем не мордованная, конвоем
 не битая.
 Он смял пустую пачку "беломора" и бросил её на кострище. Достал из кармана новую.
  - Для красивой женщины лагерь хуже смерти.Всякая сволочь считает её своей добычей,
  каждый норовит отщипнуть сладенького. Вертухаю не откажешь, от опера не
 отобьёшься. Алёну, Светкину маму,пригнали с этапом по "ленинградскому делу",
 в пятидесятом. Хлебнула горячего полной ложкой. Меня уже расконвоировали, и я
 "вольняшкой" работал в женской зоне, электриком с понтом.
  - Как это "с понтом"?
  - Делал вид, что соображаю, а сам только лампочки вкручивать умел.
  - И сходило?
  - В подручные инженера из зэков дали, шпиона английского. Он в войну  союзникам
 помогал разгружаться в Мурманске. Англичане его наградили, а наши за орден
 десятку дали. Чтобы не зазнался.
  Иван Егорович неожиданно улыбнулся и покачал головой, словно заново удивляясь
 такой метаморфозе. Лицо его, выдубленное морозами, чуть разгладилось. Я ожидал
 воспоминаний в шутливой форме, но ошибся.
  - Алёне повезло поначалу. Приглянулась молодому лейтенанту из охраны, Макееву.
 Он выхлопотал для неё освобождение от тяжёлых работ, пристроил в больничку полы
 мыть. Не Бог весть что, но не кайлом на железке махать и не лес валить. И харч
 приличный и защита от погани разной. Но покровитель оказался сволочью редкой.
 Мало ему было женского тела, любви добивался. Лютовал страшно. Синяки с её лица
 не сходили, неделями пластом валялась после таких ласк. Куда женщине деваться?
 Только в петлю. Но успели верёвку обрезать, откачали.  Живая осталась, но глаза
 потухли. Словно свечку внутри задули. Когда усатый загнулся, политическим дали
 волю, но Алёна осталась. Может ехать было некуда, или разуверилась в жизни.
 Макеев забрал её к себе, то ли прислужницей, то ли наложницей. Когда в конце
 пятидесятых взялись за моральный облик офицеров, оформили брак. Последний раз я
 видел её в роддоме. Светка и Лидка родились в одно время. Может и отогрелась
 бы Алёна рядом с ребёнком, но не дал Бог счастья. Умерла при родах.
  - А Вы почему не уехали?
  - Куда? Я даже дома своего не помню. Только черешню за окном.
 
   В общежитие вернулся часов в шесть. На крыльце столкнулся с Сергеем.
  - Тебе что не спится? На тренеровке опять дремать будешь.
  - В этом сумасшедшем доме выспишься. Ночью "полкан"отставной приходил,
 дочь искал.
 - Макеев?
 - А кто же ещё, Всю общагу обшарил, под каждую койку заглянул.Хорошо,тётя
 Поля его отправила.
  Я испугался. Сергей посмотрел на меня подозрительно,усмехнулся.
  - Не боись.Тётя Поля знает, куда недоумков отправлять.
  - Рыжий не барагузил?
  - А как без него? Рвался морду вояке набить, да я притормозил малость.Была
 нужда за это дерьмо в тюрьме сидеть. У тебя какие планы на сегодня?
  - Вздремну пару часиков, а днём в Ухту поеду.
  - К себе не ходи,там Рыжий со своей принцессой отдыхает.Ключи от моей комнаты
 на вахте.Я по лесу побегаю и часов в одиннадцать тебя разбужу. Годится?
 Глаза мои слипались, и я только мотнул головой.
 
  Сергей, как и обещал, разбудил меня ровно в одиннадцать. Он уже принял душ
 и выглядел посвежевшим.
  - Умывайся и садись завтракать. Я яичницу с салом пожарил.
  - Ешь её сам,а мне сделай бутерброды с сыром. И чаю.
  - А устриц подать не прикажите?
  Я побрёл в свою комнату за полотенцем и зубной щёткой.Рыжий и Оля спали,
 обнявшись, в чём мать родила.Байковое одеяло в казённом пододеяльнике
 валялось на полу.Хоть бы дверь на шпингалет закрыли, бесстыжии.