фара

В её декабре, на окне, лежало нечто круглое, златое. Нет, апельсины в холодильнике, хурма в морозильнике, а этот овощ всегда, даже когда горечь доклёвана, шелуха оставлена. Лук, детская игрушка, память об отце. Папа Раф точь не дочь - белокуриха - Гуля. Он шатен, нос топором, по-гречески. Она блонд, нос лепёшкой, по-татарски.

Девочка часто болела, пугала болезнь. Садились они с папой в кухне, друг против друга. Он луковицы чистил, сдабривал горечь солью. Они хрустели, драконами дышали. Она заливалась слезами, пока два разных профиля, что отражались в зеркале напротив, не сливались.

- Я это ты? - папа актёрствовал в молодости. Cтав мужем, от дешёвой профессии отказался, пересел водителем в автобус.
- Ага.

В любое время года, дня, пара ехала в степь. Зимой, когда снег прикрывал землю небом, ветер бросался во все стороны, папа пел. Папа певец хороший. А дочь и тут подкачала, просто дышала.
Он её научил отдуваться загнанным зайцем, медведем пыхтеть, крутиться веретеном лисиц, веять треугольником птиц. Она выдыхала боль, вдыхала животную силу. Настоящая битва. Пение в ритме. Они пытались пережить друг друга: её болезнь и степь. Ждали от противника трещины - будь то потери воздуха, усталости, смеха. Потрясение это - сочетание вдоха зверя и выдоха человека. А вокруг слепая слепота - Луны пейзаж. Отец ритм задавал, дочь же заполняла промежутки звуками, расширяла границы жизни. Такой эксперимент.

Помните эксперимент с двумя дырами? В квантовой физике, когда свет делят две щели, а он остаётся целым? Настоящий свет при расчленении носом, глазами, ушами, собирается в нас не прямой дорогой, не путём с тропинками для ног, а многими полосами для взлёта - посадки ли книг. И однажды спичка - "чирк". В нашей жизни есмь: окислитель-восстановитель-задуватель-сушитель-воспламенитель. Шелуха.

Мама тоже помогала, как могла.

- Э, Галя, зачем Гуле в ноздри спички вставляешь? Коричками наружу. А, фото для мужа. Раф-то карий - подмечала подружка Алка матери семейства.
- Не для подобия девчонки. - втискивала Галка в носопырки ещё палки.
- Петарду в космос надумала совершить? Головки тогда надо фосфором обмыть.
- Не гадай, она до императора должна дожить. Я ей расширяю воздуха тоннели.
- Насекомые есть для такой цели. Вон, дынный цвет полосы у осы.

- ААААА.
- Чего орёшь? Рафаэль, её снова кто-то укусил.
- Ай, недоглядел, доо-чааааа. Держи по ветру носик. Дую, "фффф". Давай под воду, булькай, булькай. Оса? Откуда? Начало декабря. А, дыня. Чарджоуская, дозрела зимой. Сам ел. Вкусная и, может, жилье для ос.

- Мой огромный, блестящий нос. - Девочка прощупала. Позажимала глаза, покосила для исследования. - Похоже зеркало, но жаркое как чайник. Нет. Фара. Космический шар.
- Шнобель - перебила исследователя мама.

- Обычно, когда навзрыд проплачешься, потом легко и свободно. Тут же шнобель разросся, закрыл видимость, внутри раскочегарилось. Дым валит из ноздрей, я - дракон. Не летающий, потому, как сам огонь горит внутри безвыходно. А когда меня загасили, превратилась в сырую лепёшку.

- Это корм ты для меня принёс? У других мужья: розы, духи, шубы, а мне дыню, как лошади?
- Дынька - свет, фрау Галинка. Понимаешь, ласточка моя. - уговаривал Раф Уральскую гальку.
- Твой свет привлекает только мух. У девочки температура.

- Ещё хочу мальчика, она забавная.
- Ещё? Ооооо.
- А ты? Чего хочешь ты?
- Я? Колечко, с камушком.
- Тут и торшерчик не поможет. Дооо-чааа.

Здесь я. За щелью. Подглядываю. Куда они носы теряют, когда целуются? Я-то свой, разнокалиберный, за кольцо не отдам. Ууу. Да даже за Солнце в декабре.