Иномирье Часть 1

Началось все с того, что еще в детстве дядя Андрей, родной брат моей бабушки, показал мне одну странную вещицу.

Старику уже в ту пору было лет под восемьдесят.

Бабка его, вечно чем-то недовольная, сварливая старуха, померла еще прошлой осенью. Детей у них не было. Вот и сидел старик, предоставленный сам себе, летом целыми днями на завалинке во дворе своего дома.

Мать часто отправляла меня к нему. Иди, мол, проведай деда, может в магазин или за лекарством надо сбегать в аптеку.

По правде сказать, я и сам любил заскочить к старику. Уж больно интересно он рассказывал про старину. Да и дед неподдельно радовался моему появлению, принимая меня за своего внука.

И вот однажды он и говорит:

- Жить-то мне, Васька, недолго осталось, наверно скоро помру. Есть у меня вещица одна. Заберешь ее себе. Только до поры, до времени про нее никому не говори, не показывай.

И достает из кармана своего потрепанного пиджака маленькое, с завитушками по краям, круглое латунное зеркальце.

Удивился я еще тогда, почему стекла-то нет на зеркале, а оно блестит, пуская вокруг себя солнечные зайчики.

Направил дед лучик на землю. Сидит и бормочет чего-то, постукивая пальцем по тыльной стороне зеркала, словно отбивая время.

Прислушался я к его словам и обомлел. Вызывает он кого-то из потустороннего мира.

Сижу я рядом с ним, не шелохнусь, наблюдая за его действиями. Чувствую, словно жаром меня обдало.

Я аж от неожиданности зажмурился. Открываю глаза, а у меня около ног курицы зерно клюют.

- Поймай-ка, Васька, вон ту серую несушку, что у твоих ног, - попросил дед.

Я нагнулся, пытаясь ее ухватить, а рука-то и провалилась, словно в пустоту. Повторно хватаю и снова то же самое.

А курица никуда не убегает, деловито разгребая лапами землю собирая последние зернышки. А поймать ее не могу.

«Что за чертовщина!», - мелькнуло у меня в голове.

И тут дед рассмеялся:

- Так нет же никаких курей. Час назад я их здесь кормил. Вон они в конце двора бегают.

Спала пелена у меня с глаз. И точно нет никого.

- Зеркало это не простое. Обладает оно магическими свойствами. С его помощью можно хоть в прошлую, хоть в будущую жизнь заглянуть, - поучал дед, - ну ладно, коль обещал я его тебе, расскажу и тайну этого зеркальца.

И поведал мне он такую историю, которая до сих пор будоражит мое воображение.

В позапрошлом веке вместо нашего города было большое торговое село, а около него еще десяток деревень. В ту пору принадлежали одному очень богатому помещику.

Не знаю, имел он дворянское звание или нет, но по рассказам, дошедших до дней моей молодости от живших в ту пору людей, знал я, что человек он был очень властный, самолюбивый и скупой. За копейку удавится.

По этой причине с соседскими помещиками дружбу он не водил. Никого к себе не приглашал и сам ни к кому не ездил, считая всех дураками, да бездельниками.

При этом был барин очень крутого нрава. Иной раз за малейшую провинность собственноручно порол он своих крестьян розгами, как сидоровых коз.

«Бога он не боится», - говорили про него люди. Хотя он и церковь посещал и лоб свой крестил.

А жена-то его, уже не молодая барыня, была ему полная противоположность.

Тихая, богомольная женщина, не смеющая и слова сказать поперек своему мужу, хоть и старше была она его на несколько лет.

Поговаривали даже, мол, и женился-то он на ней по расчету из-за большого приданного.

Так это или нет, никто уж не знал. Только редко она выходила из дому. Видели ее лишь иногда, гуляющую по саду, дающей наставления садовнику, да на церковных службах.

Их единственный сын, молодой барчук, парень лет семнадцати, хоть был умный и воспитанный в старых традициях, но тоже не проявлял никакого интереса к отцовским делам.

Была у него тайная страсть к оккультным наукам, которую он тщательно скрывал от своего родителя.

Сколь ни поучал его отец, что с людьми надо обходиться по строже, иначе распустятся, а через это убытки хозяйству будут, барчук, молча выслушивал его наставления, а сам думал о чем-то своем.

- Ничего, скоро отправлю его заграницу набираться уму-разуму. Пусть посмотрит, как там хозяйство ведется, да за одним прикупит ихние механизмы для развития производства. Обучил поди за десять лет его немец-гувернер, специально выписанный из далекой Голландии для воспитания, языкам, да различным наукам? Недаром ел мой хлеб, да жалование хорошее получал. Вот и отправлю сына с ним на его родину, - размышлял про себя старый барин.

Так и случилось.

Отправил он барчука через год под присмотром немца в далекую Голландию.

Получает от него изредка письма. Мол, жив, здоров, а чему конкретно обучился, сын не пишет. Только просит, чтобы папенька денежку не забывал почаще высылать, а то, мол, расходы заграницей большие и покупка ихних механизмов не дешевая.

Кряхтит, чешет затылок барин, расходы-то не малые. Но делать нечего, на четыре года контракт с тамошней академией подписан, чтобы обучили значит ведению дел барчука.

Всего лишь год остался доучиться, а тут, как на грех, барыня то ли от тоски, или по другой какой причине зачахла, да и стаяла, как свечка.

Еще год прошел. Пишет барин письмо своему отпрыску. Приезжай, мол, поскорей, а то мне, старику, уже с людишками тяжело управляться. А от того ни слуху, ни духу.

Приехал лишь спустя полгода, разодетый, как заграничный франт. В модном сюртуке, на голове парик с напудренными кольцами, на ногах кожаные башмаки с блестящими бляхами, а в руках черная трость с серебряным набалдашником в виде демона.

Зашел в дом с гордым видом, этакий петух гамбургский.

Занесла за ним прислуга дорожные сундуки, да чемоданы, доверху набитые одеждой, книгами в черных переплетах с золотыми звездами, бронзовыми зеркалами разных форм и размеров, да прочими магическими атрибутами.

Хвастается отцу.

Увидел все это барин, схватился за голову:

- Вот чему тебя там обучали?! Как же ты в таком виде покажешься в обществе? Да тебя за такой наряд все местные помещики засмеют!

А молодой барин ему и отвечает:

- А мне, папенька, на них глубоко наплевать. Я теперь являюсь членом тайного общества и магистром черной магии первой ступени, и жить буду по-другому.

Побагровел отец, да как рявкнет, в не себя от ярости:

- Так вот ты на что, сукин сын, тратил мои капиталы?!

Еще что-то хотел добавить, да закашлялся, захлебнувшись от бешенства слюной. Вытаращил глаза, схватился за горло, пытаясь расстегнуть ворот рубахи, и упал замертво.

И сейчас можно увидеть в ограде местной церкви его могилу, накрытую порыжевшей от времени массивной чугунной плитой с отлитыми на ней словами, да именем покойного.

Не очень-то горевал по родителям молодой барин, закатывая черные оргии с приезжавшими к нему невесть откуда магами, да колдунами.

А в промежутках между колдовскими обрядами не выходил он целыми днями из своей комнаты, запретив прислуге близко подходить к дверям.

Или гулял по своему саду, вдыхая ароматы цветов, слушая щебетание птиц, радуясь погожим денькам.

В общем проживал молодой барин жизнь в свое удовольствие.

Но и его крепостные, почуяв слабину, тоже охладели к работе. А тут и указ зачитали по отмене крепостного права.

У молодого помещика и так дела шли ни шатко, ни валко, а теперь и вовсе покатились под гору.

А он на это никакого внимания не обращает, благо капиталы прежним барином были скоплены не малые, и лишь посмеивается над другими. Говорит:

- Зря люди суетятся, да всю жизнь изворачиваются, обманывая друг друга. На самом деле земная жизнь – все тлен и прах. Смертный человек в один миг может лишиться всего.

Да, как в воду глядел.

От неурожаев, да недородов и новых реформ в конец народ обнищал, хоть и воля была дарована, и земельные наделы выделены.

Тут и там вспыхивали крестьянские восстания.

Много тогда помещичьих усадеб погорело. Не обошел красный петух и нашего барина.

Ночью кто-то запалил усадьбу с двух сторон. Дом-то деревянный был. Его, как корова языком и слизнула. Остались лишь фундаменты, да каменные подвалы, присыпанные головешками.

А барин исчез, словно испарился. И прислуга, когда выбегала из горящего дома, его не видела.

Земля-то и дом к тому времени были заложены в земельном банке на кругленькую сумму.

Поговаривали даже, мол, не сам ли барин свой дом запалил, а с денежками заграницу сбежал?

Да только все это были догадки.

Исчез человек, словно испарился.

- Так и стояли заросшие бурьяном развалины от барского дома до нашего времени. Ребятишки там часто в прятки играли. Вот они и приглядели какой-то обвалившийся ход, - продолжил свой рассказ дед.

Дело-то по весне было. Мне и моему дружку Егорке в ту пору по восемнадцать лет стукнуло. И какой черт нас понес глянуть на этот ход? До сих пор не знаю.

Только вооружились мы фонариками и залезли в тот проход.

Смотрим, впереди какая-то кованая дверь на толстенных ржавых железных петлях.

Поднатужились, толкнули плечом.

Издав страшный скрип, дверь наполовину отворилась.

Продолжение следует…