Как жизнь прожила Нинуха

               
Второй год пошел, как  не стало Дыжит Будаевой, старейшей жительницы нашего поселения «Ималкинское». В память о ней и всего  поколения, пережившего Отечественную войну 1941-45 годов, хочу рассказать о том, как она жила.
 
Родилась Дыжит в далеком 1922 году в селе Чиндалей Агинского округа. Одна дочка у матери, поэтому, как она сама говорит, с детства знала, что такое труд. С ранних лет хозяйничала девочка по дому. Мать, не покладая рук, работала за трудодни в колхозе, чтобы прокормить свою маленькую семью. Дыжит окончила четыре класса. С тринадцати лет стала она трудиться в колхозе. Не смотря на раннее начало работы, стаж в колхозе начислен с 1940 года. Так было во многих  колхозах до войны: работать дети начинали, как только переставали учиться, а трудовую книжку заводили,  когда им исполнялось восемнадцать лет. Образование в четыре класса очень помогло девушке в дальнейшей жизни. Меньше ломалась Дыжит на тяжелой работе, так как жалели ее за маленький рост и ставили работать, то учетчиком, то счетоводом, то почтальоном.
 
В лето 1941 Дыжит, в числе пяти колхозников, была направлена, до уборочной страды, работать на плотбище на станции Новой. Там, сплавленный с верховьев Ингоды лес, обрабатывали и распиливали на шпалы и столбы  телеграфные. Несколько дней Дыжит, которую среди русских стали звать Нинухой, пилила бревна в паре с дядькой, родственником, который присматривал за молоденькой девушкой. Пилили пилой-двуручкой. Мужчины-пильщики здоровые, могучие, размах рук под два метра, и пилы у них двухметровые. А у Нинухи с дядей Дамдином пила метровая. Девчонка мала ростом, а гонору в ней за двоих!  Выпросила Нинуха у бригадира пилу двухметровую, не смог отговорить вредную племянницу дядька-опекун. А руки у самой короткие, не опереться на бревно с длинной пилой. Вот и ходишь за такой пилой взад-вперед, взад-вперед. В общем, отработали с горем пополам полдня, с обеда бригадир дал другое задание. Назавтра, то  же самое происходит. Не отдает пилу настырная  Нинуха! Через несколько дней бригадир назначил девушку почтальоном, пожалел упрямую буряточку.
 
Однажды на почте услышала разговор Нина, что началась война. Отдавая бригадиру письма и газеты, сказала ему об услышанном. Тот велел пока молчать, ни кому ни слова не говорить. После работы собрали всех работавших в бараке, где жили начальство и женщины. Бригадир объявил о начале войны с Германией. Кто-то спросил, а где, мол, война идет? На ответ бригадира, что это далеко на западной границе, народ заговорил: без нас, забайкальцев, обойдутся. Бригадир стал объяснять, что война будет жестокой и всех коснется и без нас не закончится. Как звали этого бригадира, тетушка Дыжит, по прошествии времени не помнит, но по ее рассказу видно, что человечный мужчина был, умный и порядочный.
 
В колхозе Дыжит  трудилась на полевых работах: боронила на быках, сеяла, убирала выращенный урожай. В страду сенокосную работала, как и  все женщины и дети, от зари  до зари.  Гребла, копнила, метала сено в зароды, не смотря на малый рост. Ломалась на самой тяжелой работе, пока не покалечилась.  Бык-трехлеток, на котором сидя верхом, боронила девушка  поле, растащил свою наездницу. Когда Дыжит упала с быка, попала под острые зубья чугунной бороны. Остался на теле глубокий рваный шрам – напоминание о тех тяжелых военных годах, пришедшихся на золотую пору юности. После этой трагедии, когда девушка вылечилась, поставили ее работать учетчиком.

На лесозаготовках работала Дыжит еще в 1943-44 годах. С восточной стороны ст. Новой стоит сопка. Она вся была заросшая тополем, вспоминала бабушка Дыжит. И этот тополь вырубили весь в те годы. Никак не хотела бабушка вспоминать о тех тяжелых временах.  Помнила, что кормили затирухой,  да двести грамм липкого полусырого хлеба ежедневно выдавали. Почему сырой да липкий? Муки давали по норме мало, вот и добавляли все, что можно: лишь бы сытней и больше пеклась булка хлеба. Ловили работники гольянов, копали луковицы саранок, мангир – дикий лук.
 
  Оказывается Нинуха училась в школе снайперов, находившемся на разъезде Ясная. По окончании курсов, на построении вызывали из строя, тех, кто умеет хорошо говорить на русском языке. Хорошо знавшая русский язык, Нина не вышла из строя, послушавшись старика-бурята, который учил их стрелять. И вернулась в колхоз, кусая губы от досады на свое послушание старшим по возрасту, согласно бурятскому обычаю. Вышел в то время приказ Сталина, не брать на войну малочисленные народности, и не знающих русский язык. Кто знает, какие подвиги совершила бы на войне настырная, упрямая буряточка, не умевшая отступать перед трудностями? Об этом случае рассказал во время похорон племянник тетушки. Сама она об этом мне не говорила.

После войны тоже тяжко было. Мужчин-то мало вернулось с кровавой жатвы.  Да и засуха наступила в Читинской области по окончании войны. Летом полевые работы, а на зиму отправляли работать на стоянки. Пасешь отару овец, а с другой стороны волк сторожит. Вот и брала с собой Дыжит  дядину  двухстволку.  Ружье заряжено в два ствола, да еще в карманах патроны. Не  раз  убивала волков пастушка, даже с коня метко стреляла.

В совхоз «Красная Ималка» переехала Будаева в начале 60-ых. Позвали, жившие здесь+++, родственники.  В совхозах жизнь сельских тружеников всегда была легче, чем в колхозах. В те годы при директоре  Гевондяне Т.С. совхоз шел в гору. Работала тетя Нина дояркой несколько лет, надорвалась с сорокалитровыми бидонами молока. После операции перевели ее в сторожа в МТМ. Оттуда и ушла женщина на пенсию в пятьдесят лет - пятерых детей родила и вырастила Дыжит Будаева. Но не стала сидеть она дома. Надо было младших поднимать. Пошла сторожить нефтебазу, благо рядом с домом, где и отработала еще больше двадцати лет. Все годы держала многодетная мать животину во дворе.  Мясо свое: свинина, баранина и говядина, молоко, сметана,  творог, яйца от своих кур. Огород с зеленью, картофель свой выращивала все годы женщина. Как и любой житель нашего села, ни минуты без дела не сидела. В трудные 90-е на картофель выменивала сахар и муку, мешками брала, как и все. Пенсию ведь задерживали месяцами.  Так и прожила  те годы.
 
Ездила Д. Будаева, когда было ей далеко за пятьдесят, по путевке от совхоза на Черное море с остановкой в Москве. Сопровождала школьницу-дочь, награжденную за скоростную стрижку овец в ученической  производственной  бригаде.  Вся группа школьников звала тетушку «Наша  мама». По дороге на Черное море подвернула тетя Нина ногу. Медики наложили ей тугую повязку, так прихрамывая, объехала на поезде полстраны. А на Черном море, когда лежала «Наша мама» у берега в воде, почувствовала вдруг какую-то тяжесть на больной ноге. На ее крик сбежалась вся группа. Вытянули тетушку из морской воды. О-о, бурхан, что это такое? Оказалось, что медуза обернулась вокруг больной ноги! Знающие люди сказали, что такие в этих водах никогда не водились. Нога после ожога медузы перестала болеть, опухоль сошла совсем. Всю жизнь  гадала бабушка Дыжит, кто ей направил такого необыкновенного лекаря.

Грамотная бабушка до самой смерти была хозяйкой. Как  говорит молодежь, рулила всем домом, хотя прожившая с матерью всю жизнь, одна из четырех дочерей, давно уже тоже пенсионерка. Надоест бабушке в четырех стенах сидеть, наймет кого-нибудь с машиной и умчится гостить на родину в Чиндалей. Там у нее было много родственников, погостит у всех, одарит гостинцами, глянь, уже дома посиживает. Похоронила четверых из пяти деток, двух внуков, одного правнука. Властная, крутая нравом, так и прожила свою нелегкую жизнь Дыжит Будаева.  Ветеран труда и тыла, награжденная юбилейными медалями «За доблестный труд в Великой отечественной войне», ушла из жизни Будаева Дыжит на девяносто седьмом году жизни. Хотела бабушка пережить свою старшую сестру, умершую в 96. Так и получилось у нее – пережила сестру на несколько месяцев.

«Гвозди бы делать из этих людей, не было бы в мире крепче гвоздей» Н. Тихонов