Глава 5 Знакомство. Первые впечатления. Первые про

— Прошу каждого назваться по имени, — сказал андрик.
— Соня.
— Матвей, — сказал похожий на богатыря высокий блондин.
— Анисья, — произнесла хрупкая негритянка.
— Сабрина, — сообщила синеглазая (в полном смысле слова) сиреневоволосая девочка, еще более худенькая по сравнению с Соней и Анисьей. Такому сложению подошел бы термин «тощая», но он несет негативный оттенок, поэтому лучше сказать «очень-очень стройная».
— Савелий, — сказал еще один высокий мальчик — с темным пушком на голове, будто недавно стригся наголо.
У него на лбу красовался нарисованный синей краской третий глаз. В прежние времена такое самоукрашение называлось татуировкой. Кроме бросавшегося в глаза рисунка на лице виднелись ожоги, синяки и ссадины, сломанный нос был с горбинкой и глядел чуть набок. Чувствовалось, что Савелия жизнь, мягко говоря, не баловала.
Последним, словно делая одолжение, представился наглый толстяк.
— Ингвар.
Андрик поинтересовался:
— Как будет называться ваша команда?
— «Дружба», — предложила черненькая Анисья.
— «Кометы», — вбросила Соня.
Дружба у них еще в далекой перспективе, над ней работать и работать, а яркие личности с хвостом собственных историй видны невооруженным глазом.
— «Варинги», — весомо высказал толстый Ингвар с ударением на «а».
— Что это? — спросила у него Соня.
— Просто слово красивое, — пожал плечами Ингвар
Взгляд у него был колючий, надменный и чуточку покровительственный. Самый маленький ростом, Ингвар умудрялся глядеть на всех свысока.
— «Дружба» и «Кометы» — слова обычные, а сколько было народу — вы сами видели, — нерешительно сообщил свое мнение Савелий. — Надо выбрать что-то особенное, ни на кого не похожее.
Кажется, ему понравились «Варинги».
— «Патология», — дал еще вариант широкоплечий светловолосый Матвей.
Больше предложений не поступило. Все умолкли, и чтобы дело сдвинулось, Соня предложила:
— Голосуем. Кто за «Дружбу»? Никто. За «Кометы»? Тоже никто. «Варинги»?
Она первой подняла руку — хотелось сделать приятное угрюмому, потрепанному жизнью Савелию. «За» проголосовали также толстый Ингвар, Савелий и синеглазка Сабрина.
Вот все и решилось. Но нужно довести дело до конца.
— Кто за «Патологию»? — спросила Соня.
Поднялись руки беловолосого Матвея и кучерявой черненькой Анисьи.
— Большинством голосов принимается название «Варинги», — объявила Соня.
— Поскольку имена в команде не повторяются, для простоты общения мы будем обращаться к каждому из вас по имени, которым вы назвались, — вновь заговорил андрик. — А сейчас — объединительная церемония. Поприветствуйте друг друга от всего сердца. Подарите каждому частичку души. У многих из присутствующих трудные судьбы, кто-то отправился сюда не в лучший период жизни, кого-то при возможном возвращении ждут неприятности. Когда мы говорим о возвращении как о чем-то возможном, но необязательном, имеется в виду, что перед вами может открыться другая дверь, и вы окажетесь в более подходящем для вас мире. Идите же к ближнему и дальнему, к своему и чужому, к шагнувшему навстречу и тому, кто испуганно отступит, потому что не видел от людей добра. Скажите что-нибудь ободряющее, обнимитесь, поделитесь теплом и любовью. Примите другого как самого себя.
— Вам легко говорить, — с некоторым пренебрежением выдал Ингвар, — вы все — одно и то же, а люди рождены разными.
— Мы не одно и то же, в остальном согласимся. Все люди — разные, и это прекрасно. И помните, что каким бы человек ни был, счастливым или несчастным его делают не обстоятельства, а собственные мысли.
Соня обернулась к стоявшему ближе всех высокомерному толстяку. Не лучшая кандидатура для выражения радости встречи, но выбора нет, частичку души нужно подарить каждому. Они с Ингваром обнялись.
Вообще, толстый человек — это невероятно. Соня видела таких только в потоке, в исторических хрониках. После победы над болезнями не заботиться о внешнем виде считалось безнравственным. Теперь родители планировали детям не только пол, но и определенную внешность, а те, по желанию, позже меняли ее с помощью телесной модификации. Но в разумных пределах — выглядеть так, чтобы оскорблять вкус окружающих, считалось невежливым. Работаешь в Арктике во льдах и под ними — так и быть, отрасти ласты и защитный жировой слой, но не пугай в таком виде людей в средних широтах. Кесарю — кесарево, как с незапамятных времен говорили до сих пор. Волна моды на телесную модификацию прокатилась и рассосалась, уничтоженная здравым смыслом. У темных же, как видно, эта технология только входит в моду и доступна еще не каждому.
Объятие вышло скомканным, хотя Соня очень старалась показать настоящую радость. Наверное, Ингвар ощутил ее старание и посчитал обидным. Или он сам не чувствовал радости. Или не умел ее дарить. Или не хотел. Могло быть все что угодно. Через пару секунд они вместе со всеми расцепились. Соня благодарно улыбнулась, а в глазах Ингвара мелькнуло запоздалое разочарование, словно хотел что-то сделать или сказать, но не успел или просто забыл.
Следующей была Сабрина, только что с удовольствием повисевшая на высоком богатыре Матвее. Теперь Матвей с радостью ринулся навстречу Анисье, которая перед этим едва дотронулась до ссутулившегося, съежившегося, точно его бить собрались, Савелия.
— Ты такая умная и деловая, — шепнула Сабрина, приветствуя Соню. — Давай дружить.
Сабрина улыбалась, ее руки обнимали, а глаза бегали, будто искали в ситуации подвох или старались скрыть собственный. Радость встречи получалась притянутой за уши. Как в плохом кино. Но теперь не по вине Сони.
— Конечно. — В отношении комплиментов Соня не осталась в долгу: — А ты — красивая и необычная.
У Анисьи с Матвеем, видимо, тоже нашлось, о чем поговорить. Ингвар Савелия даже не коснулся, лишь сухо кивнул в ответ на обильное словесное приветствие и поклон, как падишаху-императору. Все подмечавшая краем глаза, Соня вознегодовала: толстяк мог бы и поблагодарить татуированного приятеля за поддержку в выборе названия. К тому же, Ингвар с Савелием из одного мира.
Сомнений уже не было: в команде трое светлые и трое темных. Соня, Матвей и Анисья с одной стороны, Ингвар, Сабрина и Савелий — с другой. Об этом сообщали особенности внешности и отношение к окружающим. Открытость взглядов, поз и намерений светлых сразу бросалась в глаза. Темных, кроме физических особенностей, выдавали осторожность и опаска, с которыми они подходили к другим. И фальшивые чувства в глазах — показные, ни капельки не искренние.
После Сабрины Соне, наконец, достался богатырь Матвей. Увы, обнимая Соню и произнося положенные случаю слова, он смотрел в сторону. Там толстый Ингвар сграбастал хрупкую негритяночку и, казалось, собирался сломать. Ну вот, даже здесь слиться душами не получилось.
— Очень рада, — сказала Соня, отлипая от статного мальчика.
Перед ней оказалась Анисья. Марсианка расплылась в такой непосредственной радости, что Соня, наконец, ощутила чувства, о которых говорил андрик: восторг от существования рядом другого человека и настоящую любовь к ближнему. Они с Анисьей обнялись как старые друзья. Вернее, новые, которые сразу почувствовали себя старыми друзьями. Чудесные ощущения.
Последним Соня приветствовала Савелия. Высокий, как Матвей, он стеснялся своего роста и горбил плечи, словно боялся распрямить. Или боялся, что они не распрямятся, а треснут, и он как бы решил не рисковать. Застывший в ступоре взгляд прятал внутреннюю боль, и Савелия хотелось то ли пожалеть, то ли подбодрить, то ли успокоить. Сонины руки раскрылись, мальчик робко поднял свои и сделал шаг, будто на эшафот. Соня сочувственно прильнула, руки и тела переплелись на несколько мгновений. С той же силой, что страшился, теперь Савелий вознесся над собственным страхом.
— Не бойся, — прошептала Соня ему на ухо, для чего пришлось встать на цыпочки. — Что бы ни произошло в прошлом, оно осталось в прошлом. Здесь тебе рады, и теперь все будет хорошо.
— Спасибо.
На прощание Соня крепко пожала ему руку и повторила:
— Теперь все будет хорошо.
— Внимание, команда, задание первое, — сказал андрик. — Встаньте в шеренгу.
Шесть человек быстро разобрались между собой и выстроились, кто где стоял. Само собой получилось, что светлые и темные разделились: после Матвея встала Анисья, затем Соня, а за ней Савелий, Сабрина и, замыкающим, Ингвар. А если считать слева, то первым оказывался толстяк. Он постарался туда встать, когда понял, что возглавить шеренгу с другой стороны не получится.
Темные выполнили задание нервно, будто искали второй смысл и старались избежать неприятностей.
— Рассчитайтесь по номерам, начиная справа от вас, — продолжил андрик.
— Первый… — начал Матвей.
— А почему справа? — перебил Ингвар.
— Для задания неважно, с какой стороны начинать, — ответил андрик, — мы выбрали наиболее распространенный вариант.
Ингвар не угомонился:
— Мой вопрос не относится к категории заданных ради развлечения или для насмешки. Что заставило вас начать именно слева, где стоят светлые? Вы не любите темных?
— Наши действия определяются заданным протоколом и базируются на прецедентах. Мы не можем кого-то любить или не любить, мы каждому воздаем по заслугам. Ваш вопрос не из категории насущных, а информационный голод следует утолять в свободное время. Озвученные ранее правила гласят, что выполнять задания нужно незамедлительно, чтобы не создавать проблем окружающим, а попутные вопросы должны касаться исключительно выполнения задания. Повторная остановка занятий по вашей вине будет признана нарушением правил. Считаем вопрос исчерпанным и на будущее понятным для всех. Продолжайте задание.
— Первый, — повторил Матвей.
— Вторая, — отрапортовала Анисья
— Третья, — не менее звонко отчеканила Соня.
— Четвертый, — произнес Савелий. Хотя больше подошло бы слово «промямлил».
— Пятая, — выпалила Сабрина, словно за ней гнались.
— Шестой, — процедил Ингвар.
— Теперь поочередно каждый выполняет по одному заданию. Первый. Построить остальных по росту.
Матвей передвинул Анисью и Соню между Сабриной, оказавшейся чуточку выше обеих, и низеньким Ингваром. Толстяка пришлось чуть ли не отталкивать, он не хотел двигаться с места. Савелий с Сабриной сделали два шага в другую сторону, и Соня с Анисьей влились в шеренгу.
— Второй, — скомандовал андрик. — Расставить остальных по цвету глаз, от темного к светлому.
Задачка Анисье выпала непростая, особенно с Сабриной, но она справилась.
Соне досталось расставить остальных по цвету кожи, тоже от темного к светлому — видимо, андрик искупал вину за расчет по номерам.
У нее получилось так: Анисья, Сабрина, Савелий, Матвей, Ингвар. Толстяк был брюнетом, но по белизне кожи превосходил даже природного блондина Матвея. Ингвар, как всегда, смещаться по чужим приказам не захотел, остальные в передвижениях подстраивались под него. Савелий слушался беспрекословно, с ужасающей покорностью. Соня вновь посочувствовала его судьбе. Одни синяки и раны чего стоили.
Затем Савелий расставил остальных по цвету волос, тоже от темного к светлому: Ингвар, Анисья, Соня, Сабрина, Матвей. Впервые Ингвар оказался во главе шеренги и ради этого даже сделал шаг в сторону. Цвет волос толстяка был таким же, как у негритянки, но, видимо, в сочетании с белой кожей выглядел чернее. Спорить никто не стал. Приглашая занять определенное место в строю, Савелий в глаза не смотрел, опускал взгляд, что при его росте выглядело нелепо и жалко. Соня не понимала, как можно настолько себя принижать.
Сабрине андрик поручил расставить всех по длине волос, от коротких к длинным. Здесь первым оказался Савелий со своим коротким темным «ежиком».
Ингвар расставлял по стройности тела. Хорошо, что это досталось ему — единственному, к кому выбранная категория не применилась бы ни под каким соусом. Возглавила шеренгу тощая Сабрина, второй оказалась хрупкая Анисья, затем Соня, а после нее — Савелий, худой и жилистый, со спрятанной в мышцах силой, но внешне — кожа да кости. Сутулость и изможденный вид добавляли образу худобы. Богатырь Матвей сразу отошел назад — к нему определение стройности тоже не относилось, но по другой причине. Если представить Ингвара, Матвея и Савелия иллюстрациями в учебнике анатомии, то Ингвар символизировал абстрактного человека времен, когда существовали болезни, Матвей показывал его мышцы, а Савелий — скелет.
— Готово, — объявил Ингвар.
Соня не понимала: для чего эти детские игры? Смысла, кроме как ближе познакомиться, не видно.
Но теперь тот же Савелий не боялся подойти и иногда поднимал глаза. Наверное, в этом и был смысл — сделать из шести непохожих людей команду. Пусть не спаянную, но хоть какую-нибудь. Чтобы вся шестерка осознала, что отныне каждый не одинок, и любые тяготы можно делить с другими.
Соня вспомнила про мамино поручение.
Нет, не сейчас. Чтобы расспрашивать, нужно сойтись ближе.
В глазах снова вспыхнуло, как при разделении на команды. Когда зрение восстановилось, андрик исчез, а в стенах прорезалось шесть дверей — по кругу, на равном расстоянии.
— Переоденьтесь для активных действий, — поплыл бесстрастный голос. — Просим не забывать про обувь.
Шесть человек — шесть дверей. Комнаты переехали на новое место, прежний замкнутый зал превратился во внутренний двор.
— Как узнать свою? — одновременно спросили Анисья и Сабрина.
— Идите в любую, она окажется вашей.
Это не укладывалось в голове, но было правдой. Как в сказке: пожелал, и исполнилось. Хорошо, что на Луне нет взрослых, у них от такого мозги уйдут в отпуск, и пришлось бы лечить. Наверное, в училище берут двенадцатилетних именно поэтому — уже не маленькие, но не испорчены грузом непонятных забот и более открыты миру.
В отношении «на Луне нет взрослых» Соня слукавила. Андрики нисколько не походили на детей. Но андриков, наверное, можно не считать, они не люди. И у них другие отношения со временем. Кстати, зачем гадать, если можно спросить?
— Сколько вам лет? — поинтересовалась Соня, входя в свою комнату.
Голос андрика раздался мгновенно:
— Мы существуем вне ваших координат времени и пространства, поэтому вопрос не имеет смысла.
— А по вашей системе координат? Пусть не земных лет, а каких-нибудь других?
— Человеческими терминами, которые имеются на данном уровне, ответ о длительности нашего существования дать невозможно.
Объяснение не удовлетворило, но другого не будет, и Соня вернулась к вопросу, который занимал перед этим:
— Почему на Луну забирают именно двенадцатилетних?
— Мы лишь исполнители и не знаем причин, но логика событий показывает, что двенадцать лет — оптимальный возраст для выбора.
— Кого и куда отправить — можно выбрать без затратного содержания училища и полетов на Луну.
Сейчас Соня говорила совсем как мама или папа. Да, двенадцать — это уже взрослость, андрики все делают правильно.
Она привычно отдала мысленный приказ и скривила губки: одежда не осыпалась. Пришлось переодеваться вручную, как в пещерные времена.
— Выбирают не вас, — поправил андрик, — выбираете вы.
— Глупости. Каждый выбрал бы светлую Землю — и светлые, и большинство темных, которым у себя живется плохо. К тому же, мне кажется, на темной Земле плохо живется всем, даже тем, о ком думают, что они живут хорошо.
— Выбор определяется не желанием, а уместностью нахождения в определенном месте или на определенном уровне.
— Зачем же говорить о выборе? За нас решаете вы.
— Мы не умеем решать. Мы исполняем.
— Кто же тогда решает?
— Вы.
С досады Соня пнула снятую туфельку, и та ударилась о невидимую стенку, за которой плескалась речка.
Замкнутый круг. Андрик или не понимает, о чем его спрашивают, или нарочно делает такой вид.
В голову влезла кощунственная мысль: а если это Соня не понимает, что ей хотят сказать? Если просто не доросла?
И ответ стал неважен, поразило само ощущение взрослости этой мысли. «Какие все вокруг дураки» и «какой же я дурак» — разницей этих мировоззрений, оказывается, выражается возраст.
Сложенное платье вновь заняло место на полочке. Уже в шортах и майке Соня не удержалась и еще раз опробовала дальнюю дверь.
Та открылась. У порога серебрилась мелкими волнами вода, как продолжение речки… но противоположного берега не было! Пахло йодом и рыбой. Гладь моря уходила вдаль до самого горизонта, где сливалась с синевой абсолютно земного неба. Иллюзия? Скорее всего. А если нет? Кто знает, какова сила технологий будущего?
Надо опробовать. Но позже.
Соня закрыла дверь, прошла через комнату вдоль речки с привычными глазу берегами и отворила дверь в общий зал.
Замкнутое помещение с космосом вместо потолка исчезло. Как и за противоположной дверью, здесь плескалось безбрежное море, а на месте прежнего зала зеленел остров размером с футбольное поле. Посреди лужайки росли три сросшиеся кронами кокосовых пальмы, они создавали навес над деревянным столом с двумя длинными лавками по бокам. Там, где раньше стояли стены, лужайку окружало несколько метров пляжа из белого песка, на него накатывали изумрудные волны, и от берега к двери вела змейка торчавших из воды камней. Получалось что-то вроде рваной тропинки — до земли нужно было допрыгать. Дверь висела в воздухе над морем, как и расположенные вокруг острова пять других, к которым тоже расходились лучи каменных тропинок. Туда, где в проемах появились Анисья и тройка темных, дорожки вели сплошные и широкие — наверное, из-за неумения плавать. Как же андрики узнали, что Соня и Матвей плавать умеют? Следили за ними на Земле? А за Анисьей — еще и на Марсе? Соня обернулась внутрь комнаты:
— Вы умеете читать мысли?
— В вашем понимании — нет, но мы знаем о каждом все, что необходимо, — донесся ответ.
— Необходимо для чего?
— Для помощи.
— Для помощи в чем? — не сдавалась Соня.
— В выборе.
Опять пришли к выбору, которого нет. Ладно, отложим расспросы, пока что-нибудь не прояснится. Впрочем…
— Вы сказали: «мы знаем о каждом все, что необходимо». Откуда вы это знаете?
— Вы тоже знаете, — ответил андрик. — Проблема в восприятии. Чтобы услышать, нужно не слушать, а слышать. Для понимания на вашем уровне точнее выразить не получится.
— Как в потоке? — предположила Соня. — Чтобы получить информацию, нужно уметь подключиться?
— Хорошее сравнение.
Ну, хоть что-то узнала.
Прекрасно представляя, что увидит, Соня все же выглянула за косяк своего проема. Там было то же, что у всех: море без конца и края. Комнаты оставались где-то в параллельном пространстве, а двери напоминали порталы, где с разных сторон находятся разные миры. Возможно, двери и были порталами. Технологии будущего, которое андрики называют «следующим уровнем», пока непостижимы и кажутся мистикой, как, например, шкаф-рамка для средневекового монаха. Для Сони так же выглядела висевшая над водой дверь, что в одну сторону открывалась к острову, в другую — к морю, а комната невероятным образом оказывалась внутри.
Три мальчика и три девочки застыли в дверях, похожие в своих желтых майках и шортах на цыплят. Зато видно издалека, не потеряешься.
Ага. Где? Потеряться на Луне, которая стала морем? Ну-ну.
Соня прыгнула на камни и вместе со всеми направилась к берегу.
Освещало зеленый остров обычное солнце, как на Земле. Не знать, что находишься на Луне — и ни за что не отличить. Любопытно будет сплавать по виртуальному морю. На каком расстоянии оно кончится?
И еще интересно: внутри Луны нет инфопотока, но андрики между собой как-то общаются. Вот бы узнать как и научиться так же. С такой технологией жизнь на Земле сразу рванет к новым вершинам.
Кому бы рассказать, что на Луне можно очутиться на острове посреди океана. Кстати: а если — шторм? Куда деваться? Лезть на пальму?
Накаркала. Над головами разнесся голос:
— Внимание, следующее задание. Сорвите кокосы.
— Сколько? — спросила Соня.
Связанная с задаванием вопроса заминка решила дело — Матвей, Анисья и Савелий уже неслись к ближайшей пальме.
— По одному для каждого будет достаточно, — объявил андрик.
Три дерева, три человека. Лезть вторым — только мешать; лучше подстраховать снизу и ловить то, что скинут.
 Сабрина оглянулась на Ингвара и тоже побежала. Толстяк не шевельнулся. Лишь когда Соня двинулась к пальмам за остальными, он нехотя тронулся с места.
Негритянке бежать было трудно, мешала непривычная гравитация. Матвей притормозил перед деревом, там он оказался на пути Савелия, и татуированный темный сменил направление — помчался к пальме, которая слева. Сабрина направилась к третьему дереву. Матвей дождался Анисью, затем, как джентльмен, пропустил вперед и помог взобраться.
— Шесть кокосов легко соберет один человек, — крикнула Соня. — Всем лезть не обязательно.
С опаской глядевшая вверх Сабрина остановилась:
— Правильно. Это же задание для всей команды.
Анисья при поддержке следовавшего за ней Матвея еще взбиралась, когда Савелий уже скинул один за другим шесть мохнатых плодов. Пять из них Соня поймала на лету, шестой оставила подбежавшей Сабрине, но та упустила, и последний кокос грохнулся на землю мимо ее рук.
Савелий, обдирая руки и бедра, полез обратно. Инвар наблюдал за всеми со стороны. Матвей так же бережно, как поднимал, теперь спустил Анисью на траву.
— В следующий раз полезу только я, — заявил он ей.
— Ты намного тяжелее, — сказала негритянка.
— А ты с Марса, и я видел, как тебе трудно, — упорствовал Матвей. — В команде каждый должен делать то, что у него получается лучше.
— Нет, — помотала кучеряшками Анисья. — В команде каждый должен делать все вместе со всеми, иначе это не команда.
— А мне кажется, Матвей прав, — сказала Соня. — Лучшая команда — объединение людей, где каждый хорош в своем деле и в чем-то дополняет других.
Она слышала нечто подобное от мамы.
У Инвара на этот счет имелось собственное мнение.
— Команда — от слова «командир», — заявил он. — Без командира нет команды, есть толпа. У нас говорят: армия, где лев возглавляет баранов, всегда победит львов под управлением барана. Как думаете, почему я не побежал к деревьям за всеми? Потому что понял: для результата хватит, если наверх влезет кто-то один.
— Но если бы не Соня, на деревья полезли бы почти все, — сказала Анисья. — А без помощи Матвея я могла упасть. Предлагаю выбрать командиром Матвея или Соню.
— Предлагаю Ингвара, — тут же подал голос Савелий.
Он встал позади толстяка как верный оруженосец или телохранитель. Или как вассал при сюзерене. Соня недоумевала: тот его явно не любит, а Савелий прямо стелется и изо всех сил пытается угодить. Может быть, Ингвар — его родственник, о котором велели заботиться? Но заботиться — не значит пресмыкаться.
Вслед за Савелием за спину толстяка шагнула Сабрина:
— Я тоже за Ингвара.
— Мне кажется, хорошим командиром будет Соня. — Матвей скромно уклонился от выдвижения своей кандидатуры. — Она уже доказала, что видит на шаг вперед.
Толстяк фыркнул:
— Я видел на три, если не на четыре, но кто бы меня послушал, пока у толпы нет командира?
Все умолкли, и взгляды пяти человек сошлись на Соне.
Тройка темных смотрела с вызовом. Матвей глядел с напором: не вздумай, мол, как с названием, примкнуть к противнику. Черные глаза Анисьи говорили о том же.
Соня и сама понимала, что отдавать власть темным — глупо. Не потому, что Ингвар плох — первое впечатление обманчиво, он может оказаться отличным начальником. В нем чувствовалось что-то начальственное — в голосе, в позе, в глазах. Возможно, не поддержать его — ошибка. Не зря же Савелий и Сабрина безоговорочно отдали предпочтение ему.
А если ошибкой будет поддержать? И главное: зачем спешить, когда этого не требуется? Мама говорила: «Если от тебя с пеной у рта требуют немедленного выбора из двух — скорее всего, есть третье решение, намного лучшее, которое кого-то из присутствующих не устраивает по личным мотивам».
Соня еще раз оглядела располовинившуюся команду. Трое на трое, темные против светлых. Нет, споры ни к чему не приведут. Что-то решится, когда на первое место выйдут личные качества человека, а сейчас никто никого толком не знает. Может быть, позже Матвей с Анисьей сами выдвинут Инвара. Или Сабрина с Савелием так же сами от него отвернутся. Лучшее правило в мире — «Всему свое время». Соня крикнула в небо:
— Задание выполнено! Что делать с кокосами?
— Перед сном возьмете с собой в комнаты, это ваш десерт, — раздался голос невидимого андрика.
Соня задумалась: а в чем же был смысл задания? Ведь не в добыче еды и не в проверке, кто лучше всех лазает по деревьям. Скорее всего, андрики создали ситуацию, чтобы посмотреть, как с ней справятся члены команды: переругаются, придут к компромиссу или отложат решение на потом.
Отложили. Зато не перессорились.
Андрик объявил:
— Пройдите к столу. Время ужина.
— Может быть, обеда? — удивилась Соня.
Она не так давно завтракала. Впрочем, это «не так давно» было в другой жизни, на другой планете. То есть, на другом небесном теле, все же Луна — не планета.
— Внутри Луны день начинается по часовому поясу земной линии перемены дат, — сообщил андрик.
Пока спорили о командире, не заметили, как стол оказался накрыт. На шести подносах дымились тарелки, стояли полные стаканы, и на отдельных блюдцах лежало по оранжевому яблоку — Соня знала этот сорт, по сравнению с ним остальные — как безвкусная вода вместо лимонада.
Андрик известил:
— Для информации: посуда несъедобна, она одноразовая, после еды ее выбрасывают.
Странно. Обычно посуда — самое вкусное. И пить сок не хрустя лакомым стаканом — разве так можно? Но, как говорится, о вкусах не спорят. И спасибо, что предупредили, а то можно было попасть в неловкую ситуацию.
Светлые сели по одну сторону стола, темные — по другую. Анисья, Матвей и Соня — против Сабрины, Ингвара и Савелия. Рассадка показала различие в подходе: Анисья пропустила Матвея в середину, а Соня обошла скамью с другой стороны. У темных же толстяк первым влез в центр, предоставив Сабрине с Савелием моститься с боков.
Анисья заглянула в тарелку со вторым блюдом:
— Я не ем мяса, у вас есть что-нибудь вегетарианское?
— У нас нет мяса. На Луне не водятся животные. Также мы не выращиваем мясо из клеток животных. Все подаваемые на стол продукты исключительно синтетические, но они имеют все полезные свойства мяса, необходимые человеческому организму.
— И все же оно выглядит мясом, — колебалась Анисья.
— Привереда, — бросил толстяк. — Не хочешь — отдай мне, я не обижусь.
Но Анисья уже попробовала кусочек, и сомнения отпали.
Соня заметила, что Сабрина и Савелий глядели на сомнения негритянки с недоумением — видимо, в их мире мясо ели все. Или еще по какой-нибудь причине.
На время каждый уткнулся в свою тарелку. Кроме Ингвара. Не трогая основных блюд, он с наслаждением надкусил свое яблоко, отложил, затем его рука спокойно потянулась к яблоку Матвея, и вновь раздалось невозмутимое хрумканье.
Все опешили. Матвей вскочил, кулаки сжались, лицо окаменело. Он даже не смог найти слов, просто навис над толстяком и сверлил взглядом.
Ингвар с гадкой ухмылкой продолжал жевать его яблоко:
— И что ты мне сделаешь? Ударишь? Нет, у вас так не принято, вы должны подставлять вторые щеки, у вас это в крови. Вот и подставляйте.
Положив второе надгрызенное яблоко к себе рядом с первым, он потянулся к подносу Анисьи за третьим.
Анисья оглянулась на Соню, взгляд был жалобный и молил о помощи. Матвей так и стоял, не в силах что-то предпринять. Просто не знал, что делать, оказался не готов к такому. Возмущенная Соня тоже застыла в ступоре. То, что происходило, было запредельно по беспардонности и цинизму. Ингвар провоцировал на непотребство, он намеренно поднимал волну низких эмоций, а их проявление — прямая дорога на темную Землю. Вспомнился папин рассказ, слова андрика: «Вы оба поступками и желаниями доказали нецелесообразность дальнейшего здесь пребывания».
— Это мое яблоко! — пролепетала Анисья. Казалось, она сейчас потеряет сознание.
— Ага, — сочно причмокивая, согласился толстяк.
— Ты… — едва заговорив, Матвей умолк. Слова так и не нашлись.
— Я, — нагло признал Ингвар.
Матвей медленно потянулся к нему через стол, словно хотел удушить. Анисья перехватила соседа за майку и с непредставимой в ней силой усадила обратно:
— Не надо, не связывайся. Не стоит губить жизнь из-за какого-то яблока.
Из-за яблока? Нет, подумала Соня, проблема не в яблоке. Яблока не жалко, и стоило Ингвару попросить, с ним поделились бы — хотя бы из сочувствия к жившему в лишениях обитателю темной Земли.
Соне показалось, что решение есть.
— Тебе понравится, если с тобой поступят так же? — обратилась она к Ингвару.
Анисья и Матвей облегченно выдохнули. Средство найдено.
Толстяк презрительно скривился:
— «Относись к другим, как хочешь, чтобы относились к тебе» — это формулировка не моего мира, а вашего. Сейчас я вам доказал, что она нежизнеспособна.
У Сони не нашлось, что ответить. Все знания о мире полетели кувырком, один дикий, нелогичный и, как раньше казалось, невозможный поступок перевернул сознание с ног на голову, а на макушке стоять нельзя, и сознание покатилось, рассыпаясь на части, где отныне каждая часть противоречила другим и не стыковалась с ними.
Ингвар весело продолжал:
— Правило в жизни одно: человек человеку волк. С командирами, которые даже свое защитить не могут, каши не сваришь. — Положив перед собой третий огрызок, он протянул руку к Сониному подносу. — Команде нужен руководитель, который не только хочет, но и может.
Соня подавила желание схватить яблоко первой. Допустим, схватит, и что? А если толстяк обойдет стол и попросту отберет? Ростом он ниже, но он мальчишка и физически сильнее. Жаловаться андрикам, просить у них помощи? Возможно, Ингвара отправят домой, но ему это и надо. А как быть с учебой, которую папа называл школой жизни? И у кого потом просить помощи в реальной жизни — опять у родителей?
А ведь еще утром, когда ощутила груз двенадцати прожитых лет, Соня чувствовала себя такой взрослой…
Она медленно поднялась.
— Сядь, — потянули ее назад Матвей и Анисья. — Не ломай себе судьбу. Подумай о родителях, они же тебя ждут, они надеются на тебя.
Да. Ждут. Верят, надеются, любят.
И что же на вызов ответит воспитанная ими Софья, что в переводе означает «мудрость»? Вспылит и отправится на темную Землю, или, как просят Матвей с Анисьей, утрется, чтобы вернуться на светлую, под крылышко любящих родителей?
В душе полыхал пожар. Что-то предпринять — испортить жизнь раз и навсегда. Получается, выход один: оставить все как есть. Сдаться. А как жить после этого — морально правым, но словно в унитаз опущенным? Запах пройдет нескоро. Если пройдет.
Развалившийся на скамейке Ингвар не отводил от нее насмешливого взгляда:
«И что ты мне сделаешь, дорогуша? Ударишь добротой? Пырнешь вежливостью? Расстреляешь милосердием? Или запинаешь до смерти сочувствием и великодушием?»
Папа говорил: «Победить слабого — не сила. Не дать победить себя сильному — это сила». А еще папа напоминал, что добро должно быть с кулаками.
И Соня поняла, что надо сделать.