Сплетни

                Клевета – оружие более ужасное, чем шпага,
                так как наносимые ею раны всегда неизлечимы.

                Генри Филдинг

          Вожатая пионерского лагеря, Шуайнат Шагидовна, отвергла бесцеремонные знаки внимания своего начальника, Мугутдина Муслимовича и пристыдила его в аморальном поведении. 
         Начальник лагеря долго злился на коллегу, искал случая отомстить ей. «Кто ищет, тот всегда найдёт», – запел Мугутдин, когда искомый случай представился.  Он заметил, что молодой вожатый Насрутдин с работы домой увозит «гордую недотрогу», как он называл Шуайнат. Начальник лагеря и не задумался над тем, кем приходится молодой парень вожатой. Для него важнее был факт, что Насрутдин увозит молодую женщину в своей машине.
        – Вот голубки, опять уехали вдвоём, – кивнул головой начальник лагеря в сторону отъезжающей машины, глядя с усмешкой на коллег, стоящих рядом. –  Ну и правильно. А сколько лет может вытерпеть молодая симпатичная женщина без мужика?
        – Это же её двоюродный брат, – отозвались коллеги. 
        – Знаю я этих двоюродных. До поры до времени маскируются под родственников. А потом норовят и на близкие отношения.
        – У Насрутдина есть дети, жена.
        – Жена – не стенка, отодвинуть можно.
        – Вы плохо думаете о Шуайнат. Она – порядочная девушка.
        – Знаю я подобных «порядочных разведёнок». На виду – святоши, за спиной – проститутки.
        – Злой, однако, у вас язык, Мугутдин Муслимович, – отвернулись от него коллеги.
        – Злой или не злой – это отдельный разговор. Лучше скажите, какого чёрта разведённая женщина разъезжает одна с молодым парнем?
        – Почему одна? Когда возникает необходимость, мы тоже садимся в машину Насрутдина. Он никому не отказывает в помощи.
        – Садиться в машину по надобности – одно. А постоянно разъезжать с молодым парнем – совсем другое. Как знать, что у них на уме? Чужая душа – потемки. Насрутдин очень хорош собой, чтобы не влюбиться в него.
        – Может быть, вы правы, –  как бы соглашаясь с мнением шефа, разошлись коллеги.
        «Удивительно, что Шуайнат до сих пор свободна, – со злостью прошипел начальник лагеря, радуясь тому, что некоторые коллеги усомнились в чистоте отношений Шуайнат и Насрутдина, – посмотрим, кому ты будешь нужна, гордая недотрога, когда все заговорят о том, как и с кем ты гуляешь».
        С лёгкой руки Мугутдина в лагере только и были разговоры о том, что Шуайнат разъезжает в машине молодого мужчины. Слух, пущенный начальником лагеря, обрастал былями и небылицами, увеличиваясь, как снежный ком.
        Дурная слава распространяется быстротой извержения вулкана, обжигая близких родственников, оглушая дальнюю родню. Слух всегда заставляет содрогнуться тех, кому дороги те люди, о ком распространяются сплетни. Но тяжелее всех тому, о ком пущены злословия.
        Шуайнат пыталась опровергнуть молву, но из-за всеобщего согласия, никто её словам не верил. К тому же жена двоюродного брата, Шарипат, на виду у всех устроила ей скандал. Она обвинила свояченицу в распутстве, дала пощёчину мужу и, забрав детей, уехала к своим родителям.
        Шуайнат терзалась из-за несправедливых слухов: «Почему же эти люди не понимают, что нет никаких оснований, подтверждающих слухи. С какой целью раздуты эти сплетни?». Она догадывалась, кто мог их пустить, но остановить их брожение не могла. Брожение всегда ищет способ прорваться, выбраться наружу. Обида за себя и боль из-за беспочвенных сплетен мешали Шуайнат быть рассудительной: она перессорилась со всеми, кто на неё косо смотрел.
       В один из тихих дней, когда на море властвовал штиль, оставив купающихся детей под присмотром напарницы, Шуайнат заплыла слишком далеко. Заметив её странное поведение, коллеги заподозрили что-то неладное. Когда голова девушки стала погружаться в воду, пловцы убыстрили скорость. Опытные спортсмены вовремя успели спасти утопающую девушку. Они откачали воду из её лёгких, восстановили работу сердца. Когда вожатая пришла в себя, коллеги окружили её.
        – Ты что, Шуайнат, решила свести счёты с жизнью?
        – А зачем она мне нужна, если в ней нет спокойствия ни днём, ни ночью?
        – Ты же ещё так молода…
        – Молода, но стоит ли ежедневно страдать? Не лучше ли уйти в мир иной и забыть обо всех мучениях? Ведь каждому живущему придётся рано или поздно покинуть этот бренный мир.
        Вскоре дети, отдыхающие в лагере, окружили вожатую, стали обнимать её и целовать:
        – Шуайнат Шагидовна, Вы – самая лучшая вожатая. Мы любим Вас.
        – Мои золотые ребятки, и я вас люблю.
        – Тогда… не заплывайте, пожалуйста, так далеко.
        – Ладно, мои хорошие. Я буду слушать вас.
        – Если можете, поднимитесь и пойдёмте играть. Без Вас нам будет скучно.
Шуайнат впервые за последние недели улыбнулась, дрожа всем телом, приподнялась.
        – Мои хорошие, мои золотые ребята, конечно, поиграем. Поиграем все вместе, как никогда не играли. И будем, мои хорошие, радоваться жизни, как никогда не радовались!
К чёрту всех сплетников! Раз моя совесть чиста, какое мне дело до чьих-то злых языков? Зачем мне переживать, когда я в помыслах и в поступках невинна? Пока есть силы, буду радоваться назло тем, кто выдаёт желаемое за действительное.