Библиотеки и Мифы. Витгенштейн и Лайола

Ребёнок всегда вырастает среди мифов и библиотек.

Мифы – это рассказы о том, что такое хорошо и что такое плохо. А библиотека – это каталоги образцов, по которым человек определяет, что хорошо и что плохо, учит их наизусть, запоминает.

Разница между «мифами» и «библиотеками» только в одном – одни выдаются за правду, другие за образцы.

Но суть одна – правда выдается как образец, а образец предполагает, что он есть правда.

«Дать в морду – это плохо» учит ребёнок. «Да – да, нет – нет,  а всё остальное от лукавого».

Ребёнок учит «это хорошо, это плохо», и дальше – так и понимает. Учитель сказал!

И продолжает так понимать, когда вырастает во взрослого. «Это всегда хорошо. А это всегда плохо». Вариант: «Это всегда то. А это всегда это». 

Жизнь не всегда вписывается в каталог. И хитрые дети тогда сами придумывают хитрые образцы. Тупо по выученной схеме «одни направо, другие налево». Например: «Это различие, а это разграничение. Различать хорошо, а разграничивать плохо».

Дети! Любое «различие» – это и есть «разграничение»!

И то, и другое – это «проведение границы между одним и другим».

Другое дело, что все границы условны. Так на тебя и меня посмотри – мы совершенно разные, отдельные Вселенные. По-другому посмотри – мы совершенно одинаковые, и ни один китаец нас не различит.

Так что, «разграничений» бояться не нужно, они вовсе не есть «плохо». А вот, что нужно – так это понимать относительность этих «разграничений» и даже их эфемерность в нашем мире.

Границы закрывают на замок только пограничники духа. Да и то, только тогда, когда ими командуют злобные духи тоталитаризма. А так, давно уже известно, что «Застава без ворот» – всегда. Я имею в виду, что граница вроде есть, но ее и нет, одновременно. А если сознанье волчье, то ему и красный флажок – граница. Так их и ловят. А если сознание видит, что «Застава без ворот», или «Мумонкан», как этот феномен называют китайцы еще века с XIII-го, то как его поймаешь, это сознание, в скорбную обитель? Никак. А запутаться, конечно, можно. Вопросы-то сложные...

Категорический образец «дать в морду это плохо» вбивается ребенку в душу. «Или различия, или различение. Различение это плохо» – вбивают в душу мать и школа. Отец, как правило, не отстает, его суждения еще более категоричны. И тут даже неважно, что вбивают – в каждом обществе вбивают свою правду. Важно, что правда в голове у ребенка раскладывается по детской схеме: «одно всегда хорошо – другое всегда плохо».

А как еще учить малька? Особенно, если его учат точно такие же, только повзрослевшие философские мальки. Для которых то, чему их учили в детстве, это навсегда. Оно приросло к мозгам с обратной стороны, законсервировалось, и по-другому теперь видеть мир они... короче, в лучшем случае они испытывают личную неприязнь к потерпевшему.

Ребенок понимает твёрдо. Как учили. То есть навсегда. Ну, или ещё можно сказать – понимает тупо, по-ребёночьи.

Это потом, когда он вырастет, поймёт (если повезет), что сегодня дать в морду – это слабость и плохо, а завтра – это сила и хорошо.

«Да – да, нет – нет» – внимание! – это «в конкретный момент», а не «навсегда».

Это о том, что в конкретный момент, в каждый конкретный момент нужно проявлять четкость, определенность и решительность. А не просто тупо думать «вообще», что вселенная делится лишь на черное и белое.

Ненавижу слово «философствовать». По той причине, что «философствовать» может любой дурак. И то, что современная «философия» видит свою задачу в том, чтобы учить людей «философствовать» – это полная профанация. Это плохо. Хуже только слово «озвучить». Но философы его, кажется, не применяют. Уже хорошо.

В конкретный момент, с учётом всего-всего, всех обстоятельств и всех контекстов, конкретно, а не тупо, абстрактно, «вообще» – дать в морду это плохо. В другой конкретный момент, с учетом всего-всего – это хорошо. 

Разграничивать – тоже нехорошо в этот данный конкретный момент, с учётом всех обстоятельств и всех контекстов. А в другой момент – это хорошо, обязательно и только так и нужно!

Ребёнок этого не понимает. Он вырос в тени образцов и библиотек. Усвоил их примитивную, нужную специально для детей, схематологию и категоризацию. Ну, не рассказывать же ему, что когда «два человека говорят одно и то же – это совсем не значит, что они говорят одно и то же» (с) Языковые игры Витгенштейна.

Да, хорошо, это говорил не Людвиг Витгенштейн, а Игнатий Лайола. Но он, Людвиг, так думал. Почему я в этом уверен? Потому что в этом философская суть его, Витгенштейна, концепции «языковых игр». Или вы думаете, он шутки шутил, в слова игрался? 

А Игнатий Лайола за 500 лет до него – это говорил. Монахов учил, бдительность их развивал.

Но они с Витгенштейном это не изобрели, а только переоткрыли это.

За 2000 лет до них Будда говорил:

«Когда я проповедую о пылинках, я проповедую не о пылинках, это и есть, что я проповедую о пылинках».

Прости, Будда, человечество изменилось, поэтому я вынужден так переводить твои речи.

Поясню: Будда никогда так не говорил о себе. Он о себе говорил «Татхагата» – Так Приходящий. Почему он так говорил, почти никто не знает. Также как мало кто знает, почему орден иезуитов имеет два официальных названия – «Общество Христа» и «Орден св. Игнатия». Поэтому правильно переводить речи Будды так:

Когда Так Приходящий проповедует о пылинках, он проповедует о не-пылинках. Это и означает, что Так Приходящий проповедует о пылинках.

Витгенштейн и Лайола не понимали учения в целом. Будда назвал это «Учение, которое не-учение». По двум причинам:

Во-первых, это именно «Учение, которое не-учение».

Во-вторых, речь в нем идет о том, что все есть «То, которое не-то».

Все, а не только то, что «когда люди говорят одно и то же – это не одно и то же».

«То, которое не-то» – именно так воспринимает «недетское мышление» каждый объект и каждый процесс в мире. Именно так взрослое, созревшее мышление должно воспринимать этот «мир феноменов» – феноменальный мир, в котором и только в котором происходит вся деятельность человека и человечества. Правы были Гуссерль, Кант и Сократ.

«Учение, которое не-учение» – это подарок Будды человечеству. Это ключ, без которого оно не пройдет дальше. Оно умрет и скоро, если дальше пойдет без этого ключа-карты. По той причине, что в мире безудержно развивается и обостряется ситуация «Обезьяна с гранатой». Слышали слово «глобализм»? Оно означает, что «Обезьяна» становится глобальной, а «граната» еще глобальнее.

Эта ситуация опасна.

Не страшно, когда ребёнок, понимающий «это хорошо, это плохо, а то которое не-то это от лукавого», трудится в поле. Но когда ребёнок трудится на кафедре философии или помощником государственной кухарки – это страшнее, конечно.

Мифы от библиотек отличаются еще вот  чем:

Мифы никто учить не заставляет. А образцы – вынь да положь!

«Что там выдуманная Наташа Ростова выдуманному Пьеру Безухову делала? Не учил? Садись два!» И дома потом – плётка и без завтрака.

Так и учат молодое поколение образцам.

Мифам, то есть.

Что в них плохого? Ничего. Плохо начинается потом, когда ребенок, вырастая, переносит свое детское мировоззрение «это хорошо, а это плохо – всегда, вообще, абстрактно» из ненастоящего, учебного пространства классной комнаты на настоящий, взрослый мир. Молодой малек физически превращается в старого малька, а философски остается тем же самым мальком. Ну, «то, которое не-то», понимаете?

Этот переход в «философскую взрослость» никто не контролирует, не сопровождает.

Это и есть настоящая задача философии.

Иначе – детство, инфантилизм и Обезьяна с гранатой. И последствия.

Думать, что последствий не будет, это и есть инфантилизм высшей пробы.

Понимаете?


Александр Клейн
17 декабря 2019


Рецензии