Мой Тургенев. Заключение

Постараемся отвлечься от мелких деталей, чтобы понять главное в жизни и характере великого русского писателя Тургенева. Ведь сам Тургенев писал: "К живописи применяется то же, что и к литературе,- ко всякому искусству: кто все детали передает - пропал; надо уметь схватывать одни характеристические детали. В этом одном и состоит талант и даже то что называется творчеством" (Полонскому, 10 сент 1882 года).

Жизнь Тургенева была действительно необычайно богата событиями, переменой мест обитания, встречами, расставаниями, сильными переживаниями, большой любовью и  гениальным творчеством. Однако, надо признать, что жил он как перекати-поле, оторвался от родных корней, перебрался жить в Европу и примостился на краешке семейного гнездо французской певицы Виардо. Здесь он благоденствовал, чувствовал себя приятно и комфортно, по собственному выражению "резвился как форель в ручье". Конечно, за эту приятную жизнь во французской семье надо было платить, и он с лихвой оплачивал свое пребывание во Франции, пользуясь своими доходами от русских имений и распродавая унаследованные от матери земли, леса и дома. Иногда деньги нужны были срочно и тогда приходилось одалживать деньги в издательствах, с оправданием: "Париж не Петербург: там люди только деньгами и живут".

Вот кусочек из письма, написанного В. Боткиным в 1856 году, который дает ключ к пониманию характера писателя: «Отзыв твой о Тургеневе мне усладил душу. Может ли быть он не добрым и не отличным человеком! Да, легкомыслен, ребенок, барич, — сколько хочешь, — но спустись поглубже — фонд удивительный...». То есть, и в 28 лет вел себя Тургенев как добрый, но легкомысленный, избалованный ребенок, однако несмотря на это окружающие его любили и готовы были все ему простить. Ведь, по свидетельству современников, нечеловеческое у него было обаяние: "За улыбку этих маленьких светлых подслеповатых глаз женщины обожали его, как мужчину, мужчины, – почти как женщину".

Об этом с недоумением и горечью писал Льву Толстому А. Фет: "Тургенев вернулся в Париж, вероятно, с деньгами брата и облагодетельствовав Россию, то есть пустив по миру своих крестьян… порубив леса, вспахав землю, разорив строения и размотав до шерстинки скотину. Этот любит Россию. Другой роет в безводной степи колодец, сажает лес, сохраняет леса и сады, разводит высокие породы животных и растений, даёт народу заработки - этот не любит России и враг прогресса".

Афанасий Фет, превосходный поэт, оставивший после себя множество прекрасных вдохновенных строк: «Шепот,  робкое дыхание..», «На заре ты ее не буди..», «Я пришел к тебе с приветом..» и др., вышел в отставку с военной службы в чине гвардейского штабс-ротмистра, женился и купил заброшенную усадьбу. Из полуразрушенного дома под соломенной крышей, который издевательски высмеивал Тургенев («плоский блин, на блине – шиш, вместо природы – одно пространство»), труженик Фет создал образцовое имение. Он выращивал зерновые культуры, проектировал конный завод, держал коров, овец, птицу, разводил пчел, рыбу. Показатели урожаев с его полей поднимали статистику губернии, а яблочную пастилу Фета доставляли прямо к императорскому двору. Он был избран мировым судьей и в течение 11 лет переизбирался на этот пост. А Тургенев, который в 40-е годы служил коллежским секретарем в ведомстве В. Даля по выработке положений для отмены крепостного права, несмотря на «аннибалову клятву», тяготился своей службой, и уже через полтора года уволился, чтобы отправиться в Европу вслед за Виардо.

Силу тургеневского обаяния испытывали и издатели, со многими из которых у Тургенева сложились приятельские отношения. В то время как бедный Достоевский получал 150 рублей за печатный лист, богатый Тургенев получал по 400, а то и 500 рублей. Объяснялось это, по-видимому, не только дружбой Тургенева со издателями, но и тем, что, нуждавшийся в деньгах Достоевский, как правило, составлял договор на еще ненаписанные произведения и получал деньги авансом, в то время как состоятельный барин Тургенев имел возможность работать над своими произведениями без спешки и продавал уже готовые сочинения за хорошую цену.

По мнению современников душевная мягкость и доброта составляла основу личности Тургенева, однако эти прекрасные свойства часто проявлялись в отсутствии твердости позиций и убеждений, то есть слабости характера. Д. В. Григорович даже писал: "Недостаток воли в характере Тургенева и его мягкость вошли почти в поговорку между литераторами".

Погружаясь в жизнь писателя, действительно замечаешь свойственные ему нерешительность, двойственность, противоречивость поступков, отсутствие чёткости гражданской позиции. Тургенев говорит о величии русского языка и ратует за необходимость образования для крестьянских детей, и в то же время закрывает единственную школу в Спасском, чтобы сэкономить на зарплате учителям, потому что ему нужны деньги на приданое дочерям Виардо. После смерти Гоголя он демонстративно надевает траур, резко осуждает равнодушие светских знакомых и публикует некролог «Гоголь умер..", подчеркивающий заслуги писателя перед Россией. Однако, оказавшись под арестом за опубликование этой статьи, он тут же падает духом, и в письме цесаревичу просит смилостивиться и смягчить его наказание. Во время французской революции он бегает по Парижу в качестве любопытствующего наблюдателя, в то время как друг его М. Бакунин сражается на баррикадах. Он ссорится с Добролюбовым, обзывает его очковой змеей и изображает в образе циничного нигилиста Базарова, но когда сталкивается с резкой критикой революционной молодежи, то отступает и начинает уверять, что это был единственный положительный герой "Отцов и детей". Писатель переметнулся в "Отечественные записки", напечатал там главные свои произведения, но заметив, что консервативные взгляды редактора не пользуются поддержкой у молодежи, порвал с ним. Он - умеренный либерал, который выступал за постепенные преобразования и против всякого насилия, втайне ссужал деньгами крупных революционеров и террористов- Бакунина, Лаврова, Лопатина и поддерживал материально их издания, все с той же целью, чтобы завоевать симпатии революционной молодежи. Он - непревзойденный певец русской природы и светлой тургеневской девушки, говорящий о любви к Родине - в то же время две трети своей жизни прожил за границей. Любовь для него была самым высоким и прекрасным чувством, он говорил, что даже не был способен творить, не будучи влюбленным, а увлекшись очередной красавицей, и влюбив ее в себя, через некоторое время пропадал, растворялся, боясь взять на себя ответственность за женщину и за семью. Он обещал, что его дочь Пелагея никогда не узнает нищеты, но завещал всю свою недвижимость и доходы от издания произведений богатой Виардо, а дочь с внуками оставил ни с чем. И таких примеров из жизни Тургенева можно привести великое множество.

Его взгляды часто зависели от эмоционального, душевного настроя: в самый счастливый период жизни в немецком Баден-Бадене он выступает в романе "Дым" с резкой критикой варварской России, которой якобы надо всему учиться у Запада, и даже заявляет Достоевскому, что считает себя не русским, а немцем. А в другие, менее счастливые периоды жизни за границей пишет своим корреспондентам: «Нет счастья вне семьи – и вне родины: каждый сиди на своём гнезде и пускай корни в родную землю». А уж в 70-е годы, когда болезни начинают одолевать и творческий потенциал ослабевать, то поучает русских эмигрантов: «Будет вам шататься за границей, поезжайте в Россию. Здесь вы только истреплетесь и изверитесь.. Поезжайте; вы еще недостаточны стары, чтобы вполне оценить разрушительное действие жизни вне родственной среды, вне общественных связей и обязанностей, без определенной цели и деятельности... Я лучше вас был приспособлен к жизни за границей, да и то, в сущности, прозябаю и все чего-то жду... и не дождусь уж теперь".

Вспоминается его яростный спор с Львом Толстым, который еще в 50-е годы отрицал наличие у Тургенева и его приятелей настоящих убеждений, а замечал лишь ненужную, затемняющую суть вещей риторику и фразу. И с возмущением говорил: "Я не могу признать, чтобы высказанное вами было вашими убеждениями. Я стою с кинжалом и саблею в дверях и говорю: "Пока я жив, никто сюда не войдет!" Вот это убеждение. А вы друг от друга стараетесь скрыть сущность ваших мыслей и называете это убеждением".
А после смерти Тургенева Лев Толстой написал: "Тургенев прекрасный человек (не очень глубокий, очень слабый, но добрый, хороший человек).. И потому воздействие Тургенева на нашу литературу было самое хорошее и плодотворное".  В слабости характера упрекали писателя почти все литераторы - Некрасов, Катков, Достоевский, Флобер и др. В этом признавался и сам Тургенев, называя себя "овечьей натурой".

Однако это же свойство характера - отсутствие непоколебимых убеждений, позволили Тургеневу развить в себе замечательную широту интересов, с живым участием относиться к самым различным, порой чуждым друг другу лицам и явлениям, выработать предельную объективность взгляда и диалектичность подходов к многообразию и богатству жизненных впечатлений, и впоследствии отразить все это богатство и разноплановость в своих произведениях. Тут приходят на ум слова Бертрена Рассела о том, что проблема этого мира состоит в том, что дураки и фанатики всегда уверены в себе, а умные люди полны сомнений.

***
Много было противоречивого не только в характере Тургенева, но и в его судьбе. На его жизненном пути встречались достойные и прекрасные женщины, которые его искренне любили и были бы счастливы связать с ним свою жизнь, а он всегда возвращался к одной из них, к выдающейся, "дьявольски умной" и властной французской певице Полине Виардо. Она была некрасива, но обаятельна, умела создать в своем доме возвышенную атмосферу музыкального искусства и привлекала в свой салон самых известных композиторов, музыкантов, художников, писателей.. Тургенев наслаждался царящей в этом доме атмосферой и забывал здесь обо всем и обо всех- о Родине, о родных и друзьях, даже о своем творчестве. Хотя казалось, что писательство стояло для Тургенева на первом плане, но это было не так, со временем на первый план встали Виардо и ее семья, с которыми он сжился, и ради которых жертвовал даже своим призванием.

О бесконечной преданности семейству Виардо Тургенев признавался в свой последний приезд в Россию Л. Нелидовой  и В. Топорову, соотечественникам, которые самоотверженно выхаживали его во время тяжелого приступа подагры. Он им показывал карточки Виардо и ее дочерей и говорил о своей бесконечной привязанности к ним. Интересы их, по его словам, были ему дороже и ближе всяких других интересов - собственных, общественных и литературных. Он уверял, что простое письмо с известием о состоянии желудка маленького ребенка Клауди (дочери Виардо) для него несравненно любопытнее самой сенсационной газетной или журнальной статьи. И когда Нелидова удивилась и не поверила его словам, то он подтвердил: "Да вот вам пример: предположим, что каким-нибудь образом мне было бы предоставлено на выбор: быть… ну, скажем, первым писателем не только в России, а в целом мире, но зато никогда больше не увидеть их (он поднял и обратил к нам карточки, зажатые в ладони). Или же наоборот: быть не мужем – нет, зачем! – а сторожем, дворником у них, если бы они уехали куда-нибудь… на остров Вайгач или Колгуев, – я ни одной минуты не колебался бы в выборе".

А ведь незадолго до этого Тургенев сообщал Л. Толстому и Я. Полонскому о своем намерении вернуться в Россию, но, по-видимому, это были несерьезные, легкомысленные слова, которые отражали какие-то временные размолвки с Виардо. И в целом производил Тургенев впечатление ребенка, который держался за подол своей мамки Виардо, и оторваться от нее надолго был неспособен. Хочется привести другие известные слова, сказанные 40-летним Тургеневым Некрасову: "Я и теперь, через 15 лет, так люблю эту женщину, что готов по её приказанию плясать на крыше, нагишом, выкрашенный желтой краской!" Ну, уж это определенно слова не мужчины, а жалкого раба! Такие слова никогда не мог произнести ни Л.Толстой, ни А. Фет, ни Ф. Достоевский!

Тургенев прижился в семье Виардо, где певица царила, сознавала свою власть над домочадцами, и с русским писателем особо не церемонилась. Поэтому не чувствовал Тургенев себя в этом семействе полностью счастливым и гармоничным, и нередко жаловался на свое одиночество и неприкаянную жизнь "на краюшке чужого гнезда". Признавался: "Вы себе представить не можете, как тяжела одинокая старость, когда поневоле приходится приютиться на краешке чужого гнезда, получать ласковое отношение к себе как милостыню и быть в положении старого пса, которого не прогоняют только по привычке и из жалости к нему".

Мечтал о собственной семье и до последних лет жизни серьезно увлекался, влюблялся, мечтал ускользнуть из этого "гнезда" и построить собственную жизнь. Но не хватало душевных сил, чтобы взять на себя ответственность за другого человека, и всего легче было остаться в привычном, хотя ложном и мучительном положении, у ног властной и выдающейся женщины. И опять все возвращалось "на стези своя", жил он вдали от Родины и чувствовал себя одиноким, лишним, мешающим и досаждающим своей индивидуальностью человеком. Этим объяснялись нередкие приступы хандры у писателя, которые наблюдали его друзья. Дочь Толстого отмечала: "Этот контраст между его веселым характером, живыми манерами, блестящим разговором и внутренней грустью, которая иногда проскальзывала в его речах и часто сквозила во взгляде и выражении глаз, был самой характерной его чертой".

"Виардо,- писал выдающийся революционер Герман Лопатин,- экспроприировала Тургенева у России... Для русских очень заметна разница в произведениях Тургенева до встречи его с ней и после нее. До — у него был народ, а после — уже нет... Да и чем жил Тургенев? Как поглощала она его и влекла из России туда, где была она? Почитайте его письма к Виардо. Это одна тоска, один порыв к ней и к ней. Она отняла его у России. Любопытно было бы почитать его дневник. Он должен быть в семье Виардо, если только они не продали его из жадности".
Но ведь хорошо понимал сам Тургенев, что живя во Франции, он постепенно теряет тот дар, которым отметила его природа- талант писателя. В последние двадцать лет, которые Тургенев прожил в семье певицы, он не смог написать ничего выдающегося. Он признавался Я. Полонскому: "Я очень хорошо понимаю, что постоянное пребывание за границей вредит моей литературной деятельности, да так вредит, что пожалуй и совсем ее уничтожит: но этого изменить нельзя". Он чувствовал, что неспособен написать роман, повесть, главными действующими лицами которых не были бы русские люди. Для этого нужно было поменять душу. Но возникает вопрос- почему же «этого изменить нельзя»? По-видимому, опять-таки не хватало силы характера.

Действительно, как могла Виардо там безгранично поглощать Тургенева? Ведь его собственные стремления и чувства - любовь к Родине, к русскому народу, к друзьям, к литературному творчеству, к женщинам- все это разбивались о стену дьявольского ума и железной воли выдающейся певицы. Многие современники задавали вопрос, почему Тургенев раз за раз отворачивался от обожающих его женщин, оставлял Россию и уезжал к некрасивой Виардо в чужую Францию? «Нет, тут явно не обошлось без колдовских чар, приворотного зелья», - судачили современники писателя. Об этом же писали и его биографы: "Эта версия действительно была популярной и в Петербурге и в Париже, - подтверждает наш современник писатель Николай Старченко, большой знаток жизни и творчества Тургенева: – Недаром его мать, барыня Варвара Петровна твердила: «Околдовала тебя проклятая цыганка!» И грозила лишить наследства.

Да, и сам Тургенев в своих произведениях и признаниях друзьям высказывал такие подозрения. Во время своей последней тяжелой болезни он называл Полину Виардо "страшной женщиной, перещеголявшей леди Макбет и уверял врачей, что его отравляли в ее семействе. Говорил он в "Вешних водах" о присухе, которая поразила Санина и навсегда привязала его к мадам Полозовой. А что, если получила Полина Виардо-Гарсия определенные магические знания от своего отца? Ведь, как известно, семья ее отца Мануэля Родригеса-Гарсия, испанского оперного певца, происходила от мавров, евреев или цыган. Они жили в Испании, где в это время было широко распространено иудейское учение Каббала, содержащее в себе магию, оккультизм и астрологию. Впрочем, получило оно распространение и в Европе, даже на камне пушкинского кольца-талисмана стояли каббалистические тайные знаки. Быть может, именно эти тайные силы, грозные и недобрые, околдовали и покорили писателя той, около которой (в неравной борьбе) прошла его жизнь? Овладели им и приковали его на всю жизнь к "краюшку чужого гнезда"? Возможно, что чувствуя себя во власти непонятных сил, и обратился Тургенев во второй половине жизни к созданию своих таинственных повестей и рассказов, в которых он изображал загадочные психические явления, как правило, не поддающиеся объяснению.

***
Известный юрист Кони с возмущением писал о нравственном облике семейства Виардо, которое долгое время существовало на содержании Тургенева, а после его смерти стало распространять клеветнические слухи о его, якобы, иждивенчестве. Он имел в виду лживые наветы, вышедшие из-под "злоречивого пера" старшей дочери Виардо Луизы: "Можно лишь удивляться, что эта дама, по-видимому, "знобимая,- по прекрасному выражению Пушкина,- стяжанья лихорадкой", ждала почти четверть века, чтобы заявить о своем недуге и начать пред немецкой публикой оплакивать поруганные русским прихлебателем интересы своей семьи. Но есть нечто, внушающее еще большее удивление. Молчание - знак согласия, а сама госпожа Полина Виардо, столь чувствительно письменно благодарившая после смерти Тургенева "дорогих ей русских, истинных друзей ее дорогого и незабвенного Тургенева",- молчит! Она, тогда же писавшая Людвигу Пичу: "Ах, дорогой друг, это слишком, слишком много горя для одного сердца! Не понимаю, как мое еще не разорвалось!.. Боже мой, какое страдание!" - молчит... Таким образом, заключительным аккордом грустной повести о личной жизни Тургенева является попытка почтенного семейства, отнявшего у него родину и близость друзей, отнять и доброе имя и из человека-альтруиста в слове и деле сделать жалкого приживальщика, заплатившего за оказанные ему благодеяния лишь рыжим париком на забаву чрезвычайных гостей и побегушками для исполнения поручений.."

Художник Алексей Петрович Боголюбов, который хорошо знал Ивана Сергеевича и Полину Виардо и встречался с ней после смерти писателя высказал свое мнение об этих необычных отношениях более примирительно: "Много людей русских бранят м-м Виардо, ругая её цыганкой, грабительницей Тургенева, жадной тварью, воспользовавшейся его состоянием и пр. и пр. Я не стою на их стороне и не думаю так, благодаря тому, что, бывая в их доме, мог вглядываться в интимную жизнь Ивана Сергеевича... Что можно было лучше поступить при его кончине, оказать более внимания его друзьям - это другое дело...
..Жизнь Тургенева и Виардо не есть жизнь обыкновенных людей. Полина Виардо, по-моему, была с Иваном Сергеевичем истинная пара по умственным достоинствам. Что у нее нет души, что все расчет – это другое дело, хотя и недоказанное и, опять по честности, не наше дело. Был бы недоволен покойный всеми этими порочными оттенками великой певицы и трагической актрисы, он не пробыл бы под одной с ней крышей более сорока лет, не сносил бы ее дикого характера и обид (как это говорится другими) и даже унижений. Нет, все это было для него ничтожно перед теми высокими достоинствами, которые приковали его к дивной женщине – безобразной красавице... Ивану Тургеневу надо было жить и любить своеобразно, так, как он своеобразно бросил взгляд на все, что сотворил, и тем себя увековечил. А деньги, дачи, дома, имущество, оставленное им, – все это вздор, все это бледно перед 42-летним чувством привязанности и хоть единым мигом наслаждения ума и сердца, который ему дала m-me Виардо."

Существовало два разных взгляда на сложные взаимоотношения писателя и певицы. Среди русских современников Тургенева было широко распространено мнение о Полине Виардо, как о «проклятой цыганке», жадной и расчетливой, которая чуть ли не колдовством держала при себе великого русского писателя и медленно, но верно обирала его, а после его смерти прибрала к рукам даже и наследство. О  равнодушной женщине, которая холодно владела пылким, влюбленным сердцем… Современные же нам публицисты и беллетристы представляют эти отношения мелодраматично, в духе мексиканских сериалов – как обжигающую обоюдную страсть двух влюбленных, которую они пронесли с первого взгляда до гробовой доски.
Но как и во всем, очевидно, верной окажется золотая середина. И рассматривать надо эти отношения не только, как результат происков "дьявольски умной" мадам Виардо, но и как проявление "не очень глубокого и очень слабого" характера писателя. И надо прислушаться к словам Виардо, сказанным ей после смерти писателя: «Какое право имеют так называемые друзья Тургенева клеймить меня и его в наших отношениях. Все люди от рождения свободны, и все их действия, не приносящие вреда обществу, не подвержены ничьему суду! Чувства и действия мои и его были основаны на законах, нами принятых, непонятных для толпы, да и для многих лиц, считающих себя умными и честными». 

Современники Тургенева в своих суждениях исходили из веры в любовь к Родине русского писателя, и им было трудно воспринять его изменившиеся взгляды на Россию, которые сформировались у него с течением времени в результате долгой жизни в Европе и в семействе Виардо. Он их ясно высказал в середине 60-х годов в своем явно антирусском романе "Дым". Словами Потугина он выразил преклонение перед Западом, отрицание всех русских достижений. Основной тезис его Потугина был: „Если бы провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве". И Тургенев подтверждал это мнение в своих письмах: «И представьте себе, что я нисколько не конфужусь: словно с гуся вода. Я, напротив, очень доволен появлению моего забитого Потугина, верующего единственно в цивилизацию европейскую, в самый разгар этого всеславянского фанданго с кастаньетками.."

Но русские люди всему этому не верили, не хотели верить, и объясняли эти слова не изменой писателя Отечеству, а гипнотическим воздействием со стороны мадам Виардо. Исходя из фактов, действительно приходится признать, что в последние годы писатель «уже не имел своей собственной воли и, как.. слабое дитя, покорялся тем, кто окружал его»,  а все его увлечения, порывы, метания и стенания были лишь отражением характерной для него двойственности,  непоследовательности и противоречивости. Ведь трудно было ему, выросшему в России, полностью отмежеваться от русского прошлого, от Родины, от друзей, от русской литературы, от прекрасных и возвышенных русских женщин. Но у Тургенева, по-настоящему, за Родину душа не болела, и потому ради симпатий революционной молодежи, даже во времена отвратительного разгула в России терроризма, поддерживал он тех, кто  находился на «нигилячем» положении в Париже, как материально, так и в издании произведений. Ведь Иван Сергеевич в последние годы в России практически не жил, а лишь наезжал туда, как гость, а сам прочно устроился на краю чужого семейного гнезда в мирной и процветающей Франции. Патриотическая консервативная газета «Московские ведомости" обвиняла Ивана Сергеевича «в низкопоклонничестве и в заискивании и в «кувырканье» пред известною частью нашей молодежи», и  все это - из жажды популярности».

***
Некоторые биографы даже полагали, что внутренняя раздвоенность, с которой жил Тургенев в течение многих лет, явилась причиной его тяжелой раковой болезни - саркомы. Ведь, хотя причины рака до конца не выявлены, но всё более и более склоняются исследователи к тому, что источником злокачественных образований является психическое напряжение, стресс, не находящий решения внутренний конфликт личности с собой.
 
У тяжело больного Тургенева не было желания быть похороненным на Родине, а, по свидетельству князя Мещерского, хотел он быть погребенным в семейном склепе Виардо, но не получил на это согласия. Но, даже зять Виардо  Дювернуа понимал, что "Тургенев принадлежит России, а не нам одним. И ежели бы мы вздумали хоронить его у себя, то заслужили бы справедливый гнев всего русского общества". Согласился писатель на захоронение своего тела в России, но не хотел быть погребенным поблизости от матери или брата, а решил упокоиться рядом с Белинским на Волковом кладбище.

Хоть и понимали многие, особенно после опубликования романа "Дым", что Тургенев, по-настоящему, не любил ни русского народа, ни России, но великодушные русские люди его простили. Они сочли его заблуждения и ошибки результатом многолетнего влияния мадам Виардо. Известие о смерти Тургенева было осознано в России как событие национального значения. Этот человек, которого некоторые, по справедливости, осуждали при жизни, после своей смерти оставлял ощущение невосполнимой пустоты. И похороны его превратились в величественную процессию. Нескончаемые колонны почитателей Тургенева сопровождали его к последнему месту успокоения- до Волкова кладбища в Санкт-Петербурге. В России перед писателем соотечественники преклонялись и были счастливы возвращению на Родину даже его мертвого тела. Как долго бились за это русские люди, и вот, наконец-то, он вернулся домой, хоть и мертвый, хоть и в гробу.

Иван Сергеевич Тургенев еще при жизни стал широко известным писателем  в Европе. Сразу после его смерти художник Боголюбов писал:  «Да, утратили мы навсегда нашего гения-художника, великого писателя Ивана Сергеевича Тургенева! Это был не только наш человек, но и собственность Европы. Он первый понят ею дотла. Он читан на всех её языках, как Байрон, Шиллер, Гёте, как Данте, как Шекспир и Диккенс. До такой чести никто ещё не доживал из русских людей. Велик Пушкин, слово его звучит в сердцах наших, но глухо и непереводимо для других».

Однако прошло около двух десятилетий и все переменилось. Суд истории вынес свой приговор. В 1880–1890-е года  в Европе появились переводы крупнейших романов Толстого и Достоевского, и популярность этих писателей, конечно же, потеснила Тургенева на периферию европейского внимания. К началу ХХ века многие критики и в Европе, и в России говорили, что на фоне Толстого, Достоевского и Чехова Тургенев выглядит бледно, его проработка человеческих характеров, его стиль стали представляться читателям слишком простыми и старомодными.

Тургенев был забыт, а Лев Толстой и Федор Достоевский, творчество которых было мало известно на Западе в 19-м веке, стали знаменем и гордостью русской литературы. Произведения этих писателей были переведены на все европейские языки и невозможно встретить там образованного человека, который бы этих великих писателей не знал и не читал... Это я могу подтвердить, как человек, многие годы проживший и проработавший в Европе. Лишь в одном суперинтеллигентном доме на полке я увидела маленькую антикварную книжицу с переводом «Первой любви» Тургенева, но нигде больше.. В основном имя Тургенева и его творчество предано забвению. На магазинных книжных полках и в библиотеках его произведений не увидишь, в то время как книги Достоевского и Толстого переведены на все языки и стоят везде на видном месте.

И хотя ЮНЕСКО включило в перечень юбилейных дат 2018 года три русских имени: И.Тургенева, М.Горького и А.Солженицина, однако произведения Тургенева в современной Европе практически не издаются, и его былая популярность ушла в лета. Значит, оказался Тургенев писателем глубоко национальным, русским, а два литературных гиганта Лев Толстой и  Федор Достоевский превратились в писателей наднациональных, и их творчество вошло в сокровищницу мировой культуры! Но Ивана Тургенева не забыли в России, напротив, восторженное отношение у нему, как к прекрасному писателю, воспевшему русскую природу, русскую женщину и возвышенную любовь сохранилось, о чем говорит поистине всенародное празднование 200-летия со дня его рождения в юбилейном году.

Библиографическая справка

Аргамакова О. В. Семейство Тургеневых. (Отрывок из воспоминаний) // Исторический вестник. 1884. Февраль. С. 323–336.
Белинский В.Г. Собр. соч. в 9 т. Т. 9. С. 549.
Белоголовый Н. А. Воспоминания и др. статьи. СПб., 1901. С. 409–419.
Боборыкин П. Д. Воспоминания: В 2 т. М.: Худож. лит., 1965.
Верещагин В. В. И. С. Тургенев. 1879–1883 // Верещагин В. В. Очерки, наброски, воспоминания. СПб., 1883. С. 127–141.
Герцен А.И. Собрание сочинений в тридцати томах. М., Издательство Академии Наук СССР, 1954-1965.
Гоголь Н. В., т. 13, с. 263-265.
Де Гонкур Эдмон и Жюль. Дневник в 2-х т. — М. Художественная литература, 1964
Гончаров И. А. Необыкновенная история // Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Худож. лит., 1980. – Т. 7. С. 350–410.
Григорович Д. В. Литературные воспоминания. Приложения: Из "Воспоминаний" В. А. Панаева / Сост., подгот. текста и коммент. Г. Елизаветиной и И. Павловой. Вступ. ст. Г. Елизаветиной. М.: Худож. лит., 1987.
Достоевский Ф.М. Письма. 23. M. M. Достоевскому. 16 ноября 1845. Петербург.
Достоевский, Собр. соч., 30 т., 1972—1990.
Житова В. Н. Воспоминания о семье И. С. Тургенева. Тула, 1961.
Зайцев Б.К. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2. Жизнь Тургенева.М. Русская книга, 1999.
Каревин А. Тарас Шевченко: оборотная сторона медали. "Малоизвестная история Малой Руси", 2014.
Карташов А.В., Карташов В.С. "Крепостной лекарь госпожи В.П.Тургеневой". Журнал "Актуальные проблемы современной науки", ISSN: 1680-2721, 2015.
Колонтаева В. Воспоминания о селе Спасском // Исторический вестник. – 1885. Т. XXII. Октябрь. С. 41–66.
Ковалевский М. М. Воспоминания об И. С. Тургеневе // "Русские ведомости", 1883, № 265, 27 сентября.
Кони А. Ф. Воспоминания о писателях / Сост., вступит. ст. и коммент. Г. М. Миронова и Л. Г. Миронова. М.: Правда, 1989.
Лебедев Ю. Тургенев Иван Сергеевич. Биография, изданная в серии "Жизнь замечательных людей", Молодая гвардия, 1990. - 608 с.
Леонтьев К. Н. Собрание сочинений. Т 9. Воспоминания. М. 1912.
Литературное наследство. Т. 76. И. С. Тургенев. Новые материалы и исследования: В 2 кн. М.: Наука, 1967.
Любовь и страсть. Странное родство. Часть 1.Варвара Тургенева. 23 августа 2018 года. https://turbina.ru/authors/grau59/journals/3465/
Майков Л. Иван Сергеевич Тургенев на вечерней беседе в С.-Петербурге 4-го марта 1880 г. // Русская старина. 1883. Т. XI. Октябрь. С. 201–216.
Марко Вовчок — Википедия
Молева Н. М. Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева. — М.: Алгоритм, 2008. — 232 с. — ISBN 978-5-9265-0603-4.
Мопассан Ги де "Иван Тургенев". 1883 год.
Назарова Л. Н. Тургенев и О. А. Тургенева. - Т сб, вып. 1, с. 293 - 299).
Анненков (Анненков, с. 391)
Ободовский К. П. Рассказы об И. С. Тургеневе // Исторический вестник. – 1893. № 2. С. 359–366.
Островский А. Г. Тургенев в записях современников. Воспоминания. Письма. Дневники. М.: Аграф, 1999.
Панаева А.Я. Воспоминания. Исторический вестник, 1889.
Письма В.П. Тургеневой к И.С. Тургеневу (1838-1844). Тула: Гриф и К., 2012. - 584 с.
Письма И.С.Тургенева к графине Е.Е. Ламберт. Москва, 1915, 245 с.Переписка И. С. Тургенева. В 2 т. Подгот. текста и коммент. В. Н. Баскакова, Т. П. Головановой и др. М.: Худож. лит., 1986.
Песни русских поэтов: Сборник в двух томах. — Л.: Советский писатель, 1988. — Т. 1. — С. 642.
Полонский Я.П. И. С. Тургенев у себя в последний его приезд на родину. Нива, 1884, № 1-8.
Розанов А.С. Полина Виардо-Гарсиа. 1969.
Ромм С. Из далекого прошлого // Вестник Европы. 1916. № 12. С. 95–132.
Русское общество 40–50-х годов XIX в. Часть II. Воспоминания Б. Н. Чичерина. М.: Изд-во МГУ, 1991.
Сербина Т. А. Флобер и Тургенев: к истории взаимоотношений // Молодой ученый. — 2012. — №1. Т.2. — С. 27-31.
Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. Иван Сергеевич Тургенев. Рим. 1908.
Толстая М.Н. Воспоминания о Тургеневе.(В пересказе М. А. Стаховича)
М.Стахович. " В 1903-м году о 1853". "Орловский вестник", 1903, №224.
Толстая С. А. Дневники. В 2 т. / Сост. и коммент. Н. И. Азаровой и др. Вступ. ст. С. А. Розановой. Т. 1. 1862–1900 гг. М.: Худож. лит., 1978.
Труайя Анри. Иван Тургенев
Тургенев И.С. Мемориал.  Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 342—345.
Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. М.: Наука, 1982. Т. 11. С. 7—10.
Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников. М.; Л.: Academia, 1930.
И. С. Тургенев в воспоминаниях современников: В 2 т. / Вступ. статья С. М. Петрова. Сост. и подгот. текста С. М. Петрова и В. Г. Фридлянд. М.: Худож. лит., 1969.
И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. М.: Правда, 1988.
Тургеневский сборник / Под ред. Н. К. Пиксанова. Пг.: Огни, 1915.
Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. 1848–1896 / Ред. и примеч. Ю. Г. Оксмана. Л.: Прибой, 1929. С. 1–45.
Флобер Густав. О литературе, искусстве, писательском труде: письма, статьи : в 2 томах, сост. С. Лейбович .  Москва : Худож. лит., 1894.
Фокин П. Е. Тургенев без глянца. М. 1861.
Фридлендер Л. Воспоминания о Тургеневе // Вестник Европы. 1906. № 10. С. 95–132.
 Фет А. Мои воспоминания. Ч. I–II. М., 1890.
Чивилев Б.Л.. Отрывочные воспоминания о Тургеневе. - "Русские ведомости", 1883, № 270, 2 сентября.
Чуйко В.В.. На конгрессах. Из литературных воспоминаний. - "Труд", 1892, № 11, с. 382.
Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя. М., 1898. Т. 4, с. 526--528.