Фините

вконец утомившись, я щёлкнул пальцами: голова коммивояжера синицына тотчас разлетелась веером растрёпанных синиц

птицы, дёрнутые из небытья, пернатыми снарядами влетают в макабр вокруг. сухопарое тело, лишившись головного царя, рухнуло мешком революционных мыслей

головы других протестующих также разрываются: всполохом конфетти, лепестками фиалок, брызгами росы — кипучим первородным всплеском подводя черту под их никчёмной жизнью, передавая непрошеную эстафету цепной реакции

сумасшедше-белое светило разрезает лучами до абсурда синий небосвод. на площади национального собрания остаюсь я один, стоящий на шерстистом ковре из груды обезглавленных тел. сотворение истории закончилось, не успев начаться

они бы всё равно погибли, так же безыдейно, но далеко не так изящно; история — спираль, гражданская война — её виток; одним витком больше, одним меньше — какая разница, если всё повторяется как с чистого листа; бог — графоман, тщащийся описать дверную ручку, а я — его неудачная метафора

ещё щелчок — история завершается и для меня. вместе со мной в истоме моего конца тонут и небеса, и солнце