Прости, валентина, не уберег я тебя

- Ну, вот. Была, значит, Валюха и нет ее больше. Прости, милая, не смог я тебя уберечь – вздохнув, огорченно подумал Сергей Владимирович, после того, когда он прочитал на ленте новостей городского сайта короткую информацию. О том, что сегодня рано утром на трассе, мокрой от ночного дождя, известная журналистка Валентина Гордеева не справилась с управлением своей машины и трагически погибла в аварии.

А ведь только тридцатник свой месяц тому назад, Валентина отгуляла. Поначалу, понятное дело, со всем коллективом в редакции, затем в ресторане. А потом уже за полночь, подвыпившая и веселая, заявилась без предупреждения к нему домой.
Сказала, что надоели до тошнотного состояния ей коллеги лживые и завистливые, которые тосты такие говорят, что заслушаешься. Какая она, мол, и умница и красавица. И талантливая. И прямо таки, что она самая яркая звезда в их городском журналистском сообществе.

- А я ведь знаю – проговорила тогда Валюха, покачиваясь и пытаясь прямо в коридоре, неловко стащить с себя платье. И упала бы она, дуреха пьяная, если бы ее Сергей Владимирович вовремя не поддержал. - А я ведь знаю, Сереженька, что все они, суки, завидуют мне люто. И меж собой говорят, что я тупая и бездарная курва!
Все еще возмущаясь коллегами-журналистами, Валентина, выбралась наконец-то из платья и не глядя, бросив его на пол, сказала со злостью

- Понимаешь, это я-то курва, Сереженька! А они-то тогда, кто?  Уроды, козлы безмозглые! А я, да.  Может быть я и курва. Но очень даже я курва красивая. Правда, Сереженька?

Расстегнув лифчик, Валюха кинула его в Сергея Владимировича со словами
- Лови, дорогой! Дарю тебе на память о курве!

А он, легко подняв Валентину на руки, отнес ее на кровать в спальню. Решил, что, раз у нее день рождения, то нужно доставать и шампанское из холодильника. Ну и сварганить по-быстрому, еще какую-нибудь закусь.

И, вроде бы, вскоре он со всем этим управился. Выложил на поднос и шампанское. И блюдца с бутербродами, бокалы. И даже несколько свечей туда поставил и зажег.
Но, когда с подносом в руках Сергей Владимирович в спальню к Валюхе вернулся, то спала она уже лежа поперек кровати.

Хотя, как он понял, не сразу Валентина угомонилась. И поэтому она стащила с себя, чертовка-выдумщица, свои красные изящные трусики. И аккуратно уложила их в виде маленького сердечка на его подушку.

Но после этого, судя по всему, ни на что больше сил у нее уже не осталось. Вот и, как говорится, отключилась именинница. И теперь ясно, что до утра точно, что она не проснется.

И пусть, подумал Сергей Владимирович, пусть поспит, накрыв голую Валентину бережно и заботливо одеялом. И подложив ей под голову не ту свою подушку, на которой алело кружевное «сердечко», а другую.

И усмехнувшись, пошел, захватив с собой поднос, на кухню.

Шампанское, конечно же, поставил обратно в холодильник. А, вместо него, налил себе водки. Взглянул на продолжавшие гореть свечи. И взяв в руку рюмку, представил себе, что Валюха не дрыхнет сейчас в его спальне, а сидит здесь, вот, на кухне за столом напротив него.

Сидит или совсем голая, как это у них прежде бывало. Или в какой-то из его рубашек, которые Валентина, зараза, никогда на пуговицы не застегивала, зная, что очень ему нравится видеть и ее груди, и плоский живот.

И зная, что будет он посматривать на нее с откровенным мужским восхищением даже в то время, если они станут, например, говорить о делах у нее на работе. Или обсуждать какие-нибудь городские сплетни и новости.

- За тебя, Валюха! – сказал он тогда свой тост, сидя без нее на кухне. – За то, чтоб этот твой день рождения, Валентина, не оказался бы для тебя последним.

Выпил водку и подумал с запоздалым недоумением о том, что тост этот вышел каким-то совершенно дурацким.

И даже разозлился на самого себя за то, что он, мол,  ни с того, ни с сего, как ворон каркает!

И сильно напрягся, помня о том, что были уже в его жизни несколько странных случаев, когда он заранее предчувствовал беду, которая затем действительно вскоре происходила в жизни близко знакомых ему людей.

Но после второй, а затем и после третьей, выпитых им тогда рюмок водки, отпустило его это нелепое вроде бы, напряжение. И даже смешно ему тогда стало, что он слишком серьезно поначалу к этому отнесся.

Ну, что, спрашивается, с Валентиной станется?

Тем более что журналисткой она работает не в отделе криминальной хроники. И не разоблачает она в своих статьях разных там начальников-коррупционеров или ментов-оборотней.

А пишет она в основном репортажи и рецензии о культурных событиях в жизни города. О театральных, например, премьерах, о художественных выставках. Бывает, конечно, что иногда критикует Валентина в своих публикациях этих самых местных деятелей искусства и культуры.

А публика эта, как не понаслышке знал Сергей Владимирович, ох, какая и обидчивая и злопамятная! Многие из них были у него, у специалиста-психолога, постоянными клиентами.

Так что при проведении консультаций, наслушался он об их многочисленных злобных фантазиях. И знал с их слов, как бы всласть они бы и душили бы, и вешали и резали бы своих обидчиков. Или более успешных и талантливых своих коллег.

Но языком-то болтать все эти гении местного разлива могут все, что угодно. А, вот, по настоящему могли они, всего лишь обматерить кого-нибудь из своих недругов при встрече. А чаще всего не в глаза, а, как говориться, за спиной, мерзко сплетничать, выдумывая про ту же Валюху такое, что нормальному человеку даже в голову не придет.

Тоже, конечно, нет здесь ничего приятного.

Но ведь от этого и не умирают, хотя, конечно, до невротических и депрессивных состояний дело дойти может очень легко. И ясно, что Валентина по этому поводу тоже часто переживает. Не смотря на то, что в ее журналистской профессии все это считается, ну, как бы, в порядке вещей.

И Валентина, хорохорясь и делая перед ним вид, что чужая брань ей нипочем, даже с гордостью любила повторять фразу о том, что ничего не говорят, не сплетничают и не злословят только о тех, кто ничего не стоит

Вот он тогда, в ночь ее тридцатого дня рождения уже после четвертой или уже после пятой рюмки водки, выпитой на кухне в одиночестве, и успокоился. И сильно пьяный пошел спать. Но не к Валентине в спальню, а улегся в гостиной на диване.

А она, дуреха поутру, как потом оказалось, не поняла, наверное, почему он так поступил. И, проснувшись раньше него, а затем, обнаружив Сергея Владимировича в гостиной, решила, вероятно, что он из-за чего-то вчера на нее обиделся.
Хотя о том, что вчера-то ночью между ними происходило, Валентина почти ничего не помнила. И не помнила даже того, а, как она-то оказалась дома у Сергея Владимировича после празднования своего дня рождения.

Поэтому и будить его перед своим уходом не стала.

Оделась и, как говорится, на скорую руку привела себя в порядок. Лифчик, однако, свой вообще не нашла. Ведь не помнила же, что в коридоре бросила его в Сергея Владимировича. И сама же с пьяным упорством настояла на том, что раз это ему от нее, от курвы, подарок, то пусть он его к себе в шкаф и положит

Ну, а без лифчика и ее красные трусики, свернутые «сердечком» на подушке, тоже ей этим утром оказались без надобности.

Так что, где они лежали с ночи, там их Валентина и оставила, понадеявшись на то, что даже, если ночью вчера они с Сергеем Владимировичем из-за чего-то и поссорились, то увидит он, когда проснется эти, вот, ее трисишки, «сердечком» сложенные. И сообразит, ведь не дурак же, а психолог, что это она ему оставила такой знак для их примирения.

Считай, месяц уже прошел с тех пор. И не узнать теперь никогда, а смог бы он, предположим, ее уберечь. Если бы, пусть даже и не поутру после ее дня рождения, а позже при встрече, рассказал бы ей о своем том тревожном предчувствии. И о том, что прежде он в таких, вот, случаях, прав, к сожалению, оказывался.
Но не рассказал, надеясь, что по ее поводу он ошибся.

А еще и потому, что Валентина бы не поверила и всерьез бы не приняла его слов. Да, к тому же, как-то все у них не заладилось после ее дня рождения, чтобы увидеться и заново у него дома встретиться.

То у Валентины были какие-то дела, то у него. Обычная, в общем-то, ситуация. Правда, теперь, после ее гибели, Сергей Владимирович, воспринимал все это иначе. Не дано, значит, было вмешаться ему в то, к чему Валентина летела, как говорится, на полной скорости.

Можно в это верить. Или, наоборот, отрицать.

Но есть такие странные случаи, когда даже, если бы и хотел бы вмешаться в то, что происходит на твоих глазах с другим человеком,  но не можешь этого сделать. Вроде бы, при этом, образно говоря, за руки тебя никто не держит. Но отводят тебя в стороны какие-то повседневные хлопоты и непредвиденные обстоятельства.

- И, ведь, именно так – подумал Сергей Владимирович – произошло с ним за два дня до гибели Валентины.

Предчувствие надвигающейся не нее беды становилось у него все сильнее, хотя и было совершенно непонятно. Ни откуда ее, беду, ждать, ни в чем беда эта может проявиться. А поэтому и неизвестно было, каким, спрашивается, образом можно было бы попытаться ему предостеречь Валентину. Как говориться, знал бы, где упадешь! Там бы, мол, заранее соломки бы подстелил.

Того, где и что конкретно с Валентиной может произойти, он действительно не знал. Но уже был уверен в том, что времени остается все меньше и меньше. Пытаясь успокоиться, Сергей Владимирович, уже в который раз начинал убеждать себя в том, что, если оценивать все, что его тревожит, например, с точки зрения логики, то все его опасения – это, конечно же, бред и чушь собачья.

Зная при этом, однако, что, вопреки здравому смыслу, он абсолютно убежден в безусловной верности своих предчувствий.

Тем более что даже при выполнении им расслабляющей практики медитации, он все равно продолжал испытывать нарастающее чувство внутренней тревоги и беспокойства за Валентину, которого и быть-то не может у человека, находящегося полностью в состоянии глубокой релаксации физического тела и мышления.

Нет, никак не должно было возникнуть у него в этом случае никакой обеспокоенности. Но она-то, как раз и была! И уже интуитивно он знал, что неспроста все это.

И, что нужно ему не игнорировать эту свою, как бы, беспричинную обеспокоенность. И не пытаться понять путем умозаключений, вызвавшую ее причину. А следует ждать,  продолжая медитировать, того времени, когда спонтанно придет и проявится значение этого предчувствия.

Но вышло, черт возьми, иначе!

Заявился тогда к нему не ко времени давний приятель, проездом оказавшийся в городе. И вроде бы, поначалу не собирался он у Сергея Владимировича надолго задерживаться. А, так. заглянул чтоб на часок-другой повидаться. Но засиделся до вечера, а потом и ночевать остался.

И спровадить его удалось и вовсе, только на следующий день после обеда.
 
Но к этому времени Сергей Владимирович уже интуитивно осознавать начал, что и незапланированный и такой нежданный приезд приятеля – это тоже одно из многих обстоятельств, явно, что не случайных.

И было ему уже понятно, что происходит то, что мистики и эзотерики называют «Закрытием». А, значит, не та это ситуация, которую он вправе попытаться изменить по своему желанию. А нужно ее принять и дать событиям происходить
И, если бы это не касалось бы Валентины, то давно бы он уже и признал, и принял бы все это.

Но прошлой ночью Сергей Владимирович решил все же исполнить тот специфический ритуал, без соблюдения которого не начинают оказывать помощь больному человеку опытные и настоящие целители-экстрасенсы. А, вот, скороспелые, неумелые и самоуверенные целители-дилетанты об этом и знать не знают. А из-за этого и результат их вмешательства оказывается, как правило,  печальным и зачастую трагическим для человека, которым им доверился.
Поэтому, предварительно глубоко расслабившись, выровняв ритм своего дыхания и находясь уже в измененном состоянии сознания, он мысленно обратился к Пространству с запросом на получение, всеми ему доступными способами и возможностями, информации о том, что уже вскоре должно было произойти с Валентиной. И о разрешении ему своими физическими или ментальными действиями оказать ей необходимую помощь.

А перед этим вспомнил одну из своих давних поездок в монастырь, где он тогда повстречался и познакомился с Похомычем

Так самого себя называл этот самобытный мастер-целитель. Имевший, как оказалось, высшее медицинское образование и много лет работавший хирургом. Но из-за травмы кисти правой руки, потерявший возможность профессионально заниматься своим любимым делом.

Запивший после этого всерьез. Бросивший работу. И вернувшийся из города в родительский дом в деревне для того, как рассказывал об этом сам Пахомович, чтобы там тихо умереть и быть похороненным рядом с отцом и с матерью.

Но вышло иначе.

Почти уже дойдя, как говориться, до самого края и считай, что, допившись до беспамятства, Пахомыч оказался в той убогой деревеньке единственным человеком, который мог оказывать ее немногочисленным жителям медицинскую помощь.
 
Ведь из-за осеннего бездорожья, а зимой из-за снежных заносов, врачи из райцентра были не в состоянии туда добраться. Да и, в общем-то, не видели они особого смысла в том, чтобы тратить время, жечь бензин и гробить на ухабах свои машины ради нескольких, оставшихся там стариков и старух...

- Я ведь еще до того, когда туда вернулся – рассказывал Сергею Владимировичу о себе Пахомыч -  то ли потерял, то ли пропил в городе свои документы. И в том числе, диплом об окончании медицинского института. Так что заниматься лечением людей я, если подходить к этому формально, никакого права не имею. А на бюрократическую волокиту, чтобы диплом этот восстановить, сам понимаешь, не было у меня тогда ни сил, ни денег. Да и крест я тогда на себе, как на враче поставил. Ну, какой из меня врач, если я к тому времени, считай, что стал забулдыгой и доходягой. Но, понимаешь, когда люди, живущие рядом с тобой, болеют и нуждаются в помощи и, если ты сам еще не сдох под забором, то идешь к ним и делаешь, что можешь. Хотя, а, что я мог-то, если почти никаких лекарств ни у кого, там практически не было.

- А, как же ты, Пахомыч, справлялся со всем этим без лекарств-то? – удивленно спросил его Сергей Владимирович.

- Ну, по этому поводу вообще разговор особый – ответил Пахомыч – Не уверен, правда, что ты меня поймешь. Хотя из наших с тобой прежних разговоров я могу сделать вывод, что ты ведь не только специалист-психолог. Но интересуешься и эзотерикой и мистикой. Поэтому, может быть, не посчитаешь меня сразу же сумасшедшим. Короче говоря, поначалу я и сам не знал, как все это тогда начало у меня получаться. Я ведь, когда наших местных старух и стариков лечить начал, еще продолжал выпивать. А ты, как психолог и я, как врач, оба мы знаем, что алкоголь вводит человека в измененное состояние сознания! Такой же, кстати говоря, возникает эффект, как и во время выполнения, например, практик медитацией!

- Есть такое дело – согласился с ним Сергей Владимирович.

- Ну, вот – продолжил Пахомыч – А измененное состояние сознания ведет к спонтанному и часто к кратковременному проявлению у человека некоторых, скажем так, не совсем обычных и специфических способностей.

- Да. И это объективно фиксируется во время различных научных исследований и экспериментов. И, какие способности, Пахомыч, ты начал отмечать у себя – с интересом спросил Сергей Владимирович.

- Ну, в первое время я за собой ничего этакого не фиксировал. Разве что голова плохо соображала и болела с похмелья. Ну и, кроме того, чувство безнадежности меня тогда сильно донимало. Я ведь прихожу, осматриваю пациента, диагноз про себя ему мысленно ставлю. И понимаю ведь, что без лекарств или даже без операции ничем я ему не могу помочь Вижу, ведь, что человек мучается и страдает. А, что, спрашивается, я в таком случае, сделать могу, а? Разве что посидеть с больным, поговорить с ним. Или, скажем, взять его за руку. Ну, это, как знакомая тебе психотерапия. Я ведь еще когда в городе у себя в больнице хирургом работал, тоже интересовался психологией, медитациями. Читал, кстати сказать, немало книжек восточных и западных авторов о способах энергетического воздействия на организм человека. Правда, в то время мне, как дипломированному врачу многое из этого казалось с научной точки зрения несостоятельным. Но это я теперь воспринимаю, как мою в ту пору профессиональную деформацию. В том смысле, что заверения обо всех возможностях  тонких энергий человека оказывать на пациента целебное воздействие, как мне тогда представлялось, не имеют под собой достаточного научного подтверждения.

- А теперь, Пахосыч, что? Ты тоже продолжаешь так считать?
 
- А теперь, Сергей Владимирович, я сам занимаюсь, так называемым «народным целительством» - усмехнувшись ответил Пахомыч. – Во, как, понимаешь, жизнь повернулась! В деревню ту я умирать приехал. А, оказалась, что новая жизнь там у меня началась. Да и нашим местным старикам и старушкам я тоже, с Божьей Помощью, жизнь продлеваю. Не думал, не гадал. А как-то все это, словно бы, само по себе вышло. Считай, уже больше двадцати лет знахарствую. Диплома своего медицинского, я, так и не восстановил. Хотя и деньги и время у меня теперь есть. Однако я уже просто не вижу в этом смысла. Тем более что за это время я много чему в целительском деле научился у разных опытных мастеров и здесь у нас и даже за границей. И, как мне кажется, много чего понял.

- Если ты Пахомыч, двадцать лет знахарствуешь, то возраст-то у тебя какой? – спросил Сергей Владимирович – По виду, так еще и шестидесяти нет.

- Мне семьдесят два года – ответил Пахомыч – а то, что выгляжу моложе, так я же не только других людей лечу, но и своим здоровьем занимаюсь. Иначе получится, что, как говориться, «сапожник без сапог». А это я считаю, что будет не правильно.

- А рак, например, что? Тоже беретесь лечить?

- О лечении рака спрашиваешь. А с какой целью интересуешься? Есть, кто-то из родственников больной раком? Или проверить хочешь, что я тебе на это отвечу?

- Родственники, Слава Богу, онкологических заболеваний не имеют. А о лечении рака спрашиваю потому, что за его лечение берутся многие из числа тех, что называют себя целитемями. Вот, только у большинства из них из этого ничего не выходит. Что вы по этому поводу, Пахомыч, думаете?

- Ты, значит, Сергей Владимирович, сам соображай – ответил Пахомыч – Вот, допустим, рак у человека. И, как, например, если у него такая болячка приключилась, человек к этому относится? Беда это для него и несчастье. И вроде бы, с этим не поспоришь. Но тут, понимаешь, как на это посмотреть. Ведь, если, скажем, вглубь взглянуть, да правильно ситуацию оценить, то рак этот смертельно опасный – может это, вовсе, и не несчастье. А, скажем так, что это последняя Милость Создателя. Чтобы больной раком этот человек изменил бы, значит, и отношение к самому себе и к миру, и к жизни.. И в этом случае, если человек действительно оказывается на это способен, то и бывает, что даже в безнадежной стадии заболевания, человек чудесным образом выздоравливает. Выздоравливает себе для новой жизни. А врачам на удивление. Правда, таких людей, к сожалению, очень мало.

Вот, так бывает, проговорил Пахомыч, а к чему я тебе об этом сейчас рассказываю, то это к вопросу о том, что нельзя без получения разрешения оттуда – подняв голову вверх, пояснил Пахомыч – нельзя целителю за лечение этой онкологии самоуверенно браться. И тем самым не от беды, а от милости Создателя избавлять больного раком человека. Вот, значит, как получается. Это, если не по верхам скользить, а в глубину заглянуть. А, вот, когда больной человек начинает заново понимать и про себя и про жизнь, то в это время и помощь целителя ему очень даже полезной окажется.

Но не целителю, Сергей Владимирович, решать, когда для этого время приходит, чтобы ему, значит, в эту ситуацию вмешиваться. А начинать действовать он может только тогда, когда получит на это особое и очень специфическое разрешение!
Так что говорил я тебе об этом Сергей Владимирович, но и снова повторить тоже будет полезно. В нашем целительском деле, да и в целом, при том, когда работаешь с особыми энергиями,  то без разрешения, ну, никак нельзя.

Ведь сам ты, уже понимаешь, что ни нам с тобой решать, кому, скажем, продолжать жить, а кому и помирать уже срок пришел.

И еще, Сергей Владимирович, накрепко запомни, что, если без спроса, а по гордыне своей или еще по какой-нибудь иной причине полезешь ты с помощью особых мистических обрядов и ритуалов, выручать по своему усмотрению кого-то из беды, то добром это не кончится.
 
Ни для того человека, которого ты без разрешения спасать удумаешь.

Ни для тебя, возомнившего о себе, что ты, чуть ли не вровень с Создателем уже поднялся.

Сначала, тебе предупредят Оттуда. По всякому, по разному. А, если ты, этого предупреждения не поймешь или решишь по-своему поступить и его проигнорировать, то просто сотрут тебя на хрен!

- Вот, такие-то дела, Сергей Владимирович. – сказал усмехнувшись, но при этом очень пристально на него глядя, Пахомыч – Не игрушки все это. Надеюсь, что усвоишь и хорошо запомнишь эти мои слова. Тем более, жаль мне будет, если тебя сотрут. Ведь человек ты, хоть пока еще и молодой по сравнению со мной, но есть, как я это понимаю, у тебя способности. Главное, поэтому, чтоб ты верную дорогу для себя выбрал.. И способности свои правильно использовал.

Да, Пахрсыч. Помню я твои наставления. И тебя, мастер, я тоже часто с благодарностью вспоминаю, думал той ночью перед началом медитации и последующего за ней мистического ритуала, Сергей Владимирович. Думал, все еще ожидая и надеясь на то, что ему будет дозволено помочь Валентине избежать смертельной для нее, а для него неведомой, опасности.

Но уже под утро ощутил и осознал, что не получил он от Пространства ни интуитивной информации о том, где, когда и в какую беду может попасть Валентина.
А, тем более, не пришло к нему ощущение того, что дано ему разрешение действовать для ее спасения. И использовать для этого сакральную силу и возможности ментальных практик и мистических обрядов и ритуалов.

Видимо иначе. И совсем не таким образом, как ему бы этого хотелось, была уже предопределена Судьба Валентины.

И знал уже Сергей Владимирович, странным для себя образом, что днем, а вернее сказать, еще до полудня, все и разрешится и разъяснится. Хотя и не представляя себе того, а каким именно образом это произойдет.

И произошло.

И разъяснилось, к несчастью, когда он, никогда прежде не заглядывавший на тот сайт городских новостей, увидел на мониторе компьютера его рекламный баннер.
И, как бы, ни с того, ни с сего, зашел на сайт этот проклятущий.

И стал там без всякого интереса просматривать ленту городских новостей.

И даже внутренне не удивился тому, им увиденному сообщению. И об аварии. И о гибели Валентины. А,  после этого, откинувшись на спинку кресла, долго сидел молча. И затем тихо проговорил:

- Эх, Валюша, Валентина. Прости, милая, не уберег я тебя.