Лес. Часть 8

- Я так думаю, что наша жизнь состоит из сотрудничества со стихиями. Мы как привыкли? Стихии огня, воды, воздуха, земли и все? Вот уж нет! Я проектировщик и моя стихия - цифры и законы физики и математики. Попробуй, нарушь, мало не покажется. Вам с Мишкой еще труднее, ваши стихии - живые существа. И ведь, вдумайтесь, вы на равных позициях. С одной стороны человек сложнее, но так он и рассказать может, что там у него болит, или не может, что тоже симптом. А возьмем, к примеру, кошку или собаку. В черепушке все попроще, но так они и молчат, как рыбы. Я до сих пор не могу понять, как определяют, что там они видят или понимают. Вон, Бульку возьмите, как посмотрит так задумчиво, мурашки по коже. Вот ведь, тварь бессловесная, казалось бы, а соображает иногда лучше меня.
Валентин неспешно резал мясо и развлекал Валентину Николаевну досужей беседой. В свои слова он особо не вслушивался, пересказывая ей их разговор с Михаилом несколько месяцев назад. Они тогда здорово напились, что было для них редкостью. Но причины были. Валечке была годовщина, а Михина Женька в очередной раз уехала в командировку. "Командировку," сказал тогда ветеринар и пальцами изобразил кавычки. "Разведемся мы. Все к этому идет" Валентин начал его утешать, но сосед лишь головой покачал. Вот тогда и напились они до философских мыслей о жизни и ее смысле и есть ли он на самом деле, о строении мира и, как это часто бывает, почти ухватили суть всего происходящего на планете Земля, но, увы, не смогли, сон сморил раньше. Вполне возможно, что и познали они весь смысл бытия, но алкоголь милостиво стер скорбное знание из памяти, оставив только эту теорию стихий, которую и объяснял Валентин Валентине.
- Ты, главное, разговор правильно начни, дальше уж само покатится, - говорил ему утром того дня ветеринар.
А как его правильно начать, если сообщить надо было страшные вещи. Уже четвертый день не было никаких вестей о Валечкином отце и о Бульдозере. Под огромной елкой никто больше Валентина не ждал, а принесенные накануне продукты растаскивали звери. Свежих следов человека и большой собаки не было.
- У Машки истерика, - вздохнул Михаил. - Бульдозера давно нет, ей приснилось, что его волки порвали. И не знаю, как утешать, что врать, девчонка она умная.
Пока Валентина Николаевна ездила в город и улаживала дела в больнице, Валентин и Михаил бродили по Лесу. От той самой елки, под которой в последний раз видели Николая Григорьевича, вели еле заметные следы в чащу. Они пытались по ним идти, да вот только возвращались все к той же елке, кружа, когда час, когда пару часов, а когда и целый день. Они ходили в Лес вот уже 3 дня подряд, с того утра, когда за продуктами никто не пришел.
- Миш, что делать будем? Пора спасателей подключать. Ты представляешь, как ему там, на морозе?
- Про мороз уверен? А помидоры?
- Дались тебе эти помидоры, - Валентин начал раздражаться. - Ты веришь во всякую дребедень, а человек там один, человек не приспособленный ни к чему, а мы его бросили.
- Но ты же сам мне помогал, сам был уверен, сам видел!
- Что я там видел!
Валентин начал думать, что все, что происходило раньше можно объяснить. Подумать и объяснить: и помидоры, и землянику, и грибы. А Валечку так жалко, что сил нет на нее смотреть и вот теперь именно ему надо сказать ей, что пора вызывать спасателей и что уже 4 дня от ее отца нет вестей. И что виноваты в этом они с Мишкой, все тянули кота за хвост и ждали неизвестно чего.
- И у каждой стихии свои правила, сказки и легенды, особенно вот у вас, врачей. Я Мишке если удачной смены пожелаю, так он меня посылает очень далеко, такие пожелания к крови и смерти приводят, у вас так же? - он наконец-то поднял голову и увидел, что Валентина Николаевна плачет.
"Мишка уже все рассказал," промелькнула у него мысль.
- Валентина Николаевна, милая, простите нас, мы...
- Что вы, Валентин, это вы меня простите, мне Михаил Михайлович сегодня утром про вашу жену рассказал, я ведь вспомнила и ее и вас. Только после его рассказа и вспомнила. Вы простите, не смогла я ее спасти.
Валентин хотел что-то сказать, но она его остановила.
- Подождите, я еще не договорила. Вы правы в том, что мы очень суеверны. У меня такая примета есть - съесть до работы маленькое пирожное, "три орешка" называется. И с каждым орешком я всегда загадываю желание. С первым всегда загадывала, чтобы смерти у меня на столе не было, а второе и третье по мелочи. Чтобы отец не буянил, чтобы премию дали. А в тот день, я хорошо запомнила, я о чем-то задумалась и пирожное съела просто так, не загадав желания. Вы знаете, Бог ведь временами бывает очень капризным, вот он тогда наверное и подумал: "Ничего не желаешь? Совсем ничего? Ну, так получай!"
- Валя, вы взрослая женщина, ну что за чушь вы несете! Валечка умерла не из-за того, что вы как-то там неправильно сжевали эти несчастные орехи. Такова жизнь. Люди умирают. - он отвернулся к плите и подумал, что вот он, отличный шанс сказать ей, что и ее отец, скорее всего в беде или даже умер.
- Простите меня, - она заплакала тихо, подвывая так тоненько, что непонятно было, то ли она плачет, то ли смеется.
- Прощаю, - Валентин подошел к ней и крепко обнял.
"Черт бы побрал Мишку, пусть сам с ней разговаривает, я не могу," подумал он. а вслух сказал:
- Давайте все-таки соус сварим, Машку покормить надо будет, Миша на смене, ребенок сегодня на мне.
- А ее мать?
- Евгения? Странно, что вы раньше о ней не спрашивали. Они с Мишкой разводятся. Маша - папина дочка, тоже зверье всякое любит, хочет с ним остаться. Вот, воюют за ребенка. Вроде бы ей с матерью лучше, но с другой стороны Женя - такая фифа, помешана на шмотках и маникюрах, кошек, собак терпеть не может, один раз даже приблудного кота завезла далеко. У них такой скандал был. Вот тогда сразу и разводиться надо было, нет терпели зачем-то.
- Мои тоже терпели. Как вспомню, вот бывает же такая любовь, как болезнь, по-другому и не назовешь, когда все человек видит, все мерзости и борется с ними даже, вернее пытается, потому что ничего уже не помогает, а вот все равно, чуть ли не молится на любимого.
- Это вы о маме?
- О ней. И в могилу ее отец загнал, а все равно перед смертью только о нем думала и мне его торжественно завещала. И я его люблю, вот только не нужна ему ничья любовь и мне она тоже жизнь портит. Была бы я пожестче, может быть, что-нибудь и изменилось бы, но он меня давит. Не знаю, как это объяснить...
- Любовь всегда нужна.
- Вы уверены? Евгении нужна любовь Михаила?
- Тут другое...
- Все то же самое, уж поверьте.
- Мы с вами затеяли тяжелый и ненужный разговор, давайте сменим тему.
- Давайте лучше соус сварим. Есть хочется.
* * *
Эта белая скотина уже была дома, дома у лесника, конечно, но вдруг Николай понял, что и ему эта деревянная изба с удобствами во дворе стала роднее его квартиры, где все под боком и не надо воду греть, чтобы умыться.
- Ах ты падаль такая, я тебя вторые сутки ищу, - хотел было пнуть эту тушу, но Волк схватил его за штанину и коротко рыкнул. Бульдозер, утомленный долгой прогулкой, измазанный засохшей кровью лишь сонно посмотрел на них. - тебе морду порвали, что ли? Ну-ка, дай я погляжу, - Николай было сунулся к алабаю, но тот недовольно встал и лег в другом углу. Кровавый след за ним не тянулся, больным он не выглядел, а с другой стороны, как поймешь, что он болеет? Молчит, паразит, слова не выдавишь, скотина, одним словом.  Николай коротко выругался, поставил на табуретку рюкзак и аккуратно стал вытаскивать грибы. 
- Ты смотри, не помялись! Один в один!
- Посолим? - Антек, оказывается дремал на печи.
- Лучше пожарим завтра, доживут, как думаешь?
- Почистим, отварим слегка и доживут, а то и запечь в сливках можем.
Николай сглотнул слюну и почему-то, сам не понял почему, постеснялся спросить об ужине.
-А эта зараза когда пришла?
какая зараза объяснять не стал, да и так было понятно.
- Днем объявился, видно зайца все-таки догнал и съел, сытый пришел и грязный, хотел я его помыть, да он отказался.
- Как отказался?
- Да вот так и сказал, не надо меня мыть, дяденька!
- Так и сказал?
- Точно, слово в слово.
Николай посмотрел на спящего бульдозера, на румяного Антека и рассмеялся. Он хохотал, взвизгивал, слезы катились из глаз, а он все никак не мог остановиться и не мог понять, что это с ним. Почему его так разбирает хохот, рвется наружу и никак не успокоится.
Антек коротко хохотнул и сказал:
- Вот видишь, а ты говорил, природа не подействует! Ты смейся.  Кто плачет, кто смеется, кто вешаться пытается, кто в колодец топиться лезет.
- И как? - еле-еле, сквозь смех спросил Николай.
- Что как?
- В колодце утопился кто-нибудь?
- Нет, конечно, а воду тогда где брать, оттащил я того хлопчика, он, главное, русалкой себя представил, именно русалкой, а не водяным и вот...
Николай не дослушал и захохотал еще громче, а Лесник, только что выдумавший эту байку с удовольствием смотрел, как черный осьминог, обвивавший грудь гостя не выдержал громкого и счастливого хохота и распался на капли, которые еще пытались удержаться в человеческой душе, но не смогли и попадали мусором на пол. "Дом надо будет почистить," буднично подумал Лесник, глядя, как чернота мечется по дому, пытаясь зацепиться за печку, занавески, столы и стулья, даже к собакам сунулась, но на них такая зараза не живет, собаки лишь зубами во сне щелкнули, да Буля немножко заскулил, но того волки накануне сильно напугали, ему простительно.
- Легче тебе, Николай Григорьевич? - Лесник впервые назвал его вежливо и уважительно.
- А ведь легче! Вот как кирпич с души упал.
- Осьминог то был, ты его сам туда пригласил, когда отца проклял. Когда между близкими родственниками вражда идет и злоба, страшные дела твориться начинают. Вот ты свою жизнь на ненависть и злобу и растратил.
Николай, только что счастливо улыбавшийся враз помрачнел.
- И ничего нельзя исправить?
- Что именно? Жену твою я из могилы не подыму, мог бы свою бы позвал, да не волшебник я. С дочкой сам разберешься, повинишься, прощения попросишь, замуж ее выдашь.
- За кого?
- Есть уже кандидат, ты не волнуйся, то не завтра будет.
- А завтра что?
- Завтра ты начнешь учиться жить по-человечески, как тебе и судьба была. Ужинай и спать.
Лесник достал из печки чугунок с кашей и пока Николай ел, сноровисто и быстро почистил и помыл грибы, порезал их, покидал в меньший чугунок и залил густыми желтоватыми сливками.
- Печку я как раз протопил, вот к утру грибочки и приготовятся. Сами съедим, а может угостить кого хочешь?
Николай по привычке хотел сказать, что хорошо бы эти грибочки к отварной картошечке с укропчиком, а ко всему этому благолепию рюмочку сорокоградусной и даже представил себе это все, но вдруг понял, что действительно хочет кое-кого угостить.
- Утром Валюшке отнесу, можно?
- Нет, - Лесник неожиданно жестко и тяжело посмотрел на гостя. - Тебе пока рано, вон, провинившийся отнесет, его там уже потеряли. - Он кивнул на спящего Бульдозера. - А ты ложись спать. Завтра огородом надо заниматься. Дождя давно не было, утречком полить бы надо.
Николай сначала подумал, что в десять вечера он ни за что не заснет, подумал, что телевизора нет, а жаль, кино бы какое-нибудь посмотреть, подумал, что можно и книжку прочитать, что ему передавали, подумал о Валюше, подумал, как она завтра обрадуется грибам, а еще он подумал, что невероятно хочет спать, а зубы после еды можно и не чистить. Не сильно они и испачкались.
* * *
- Ты с ней поговорил?
- Нет.
- Мы же договаривались!
- Миша, ты вообще представляешь, как это тяжело. Или мне надо было сказать, почистите картошку, а, кстати, ваш отец пропал, а мы уже несколько суток в затылке чешем, вместо того, чтобы искать его?
Ветеринар выругался и вытащил телефон.
- Звоню в МЧС, когда приедут, ей все и расскажем. Черт! Связи опять нет!
- Пошли к трассе, там поймает.
Они вышли из дома и сначала не поняли, что это за темный предмет тяжело, рывками движется от Леса. Михаил понял первым.
- Бульдозер! Ползет, ранен, побежали!
Они не успели, дверь дома хлопнула и Машка пролетела мимо них, на ходу надевая куртку.
- Буляяяя! - закричала она и большая собака, враз исцелившись, помчалась навстречу девочке.
- Фу, напугал, паразит. Подожди, а что он тогда тащил?
Валентин с Михаилом переглянулись.
- Если это он, то лучше бы собаку ранили. Побежали!
Прибежали они к большим санкам, в которые был впряжен Бульдозер, да упряжь в лесу порвал, но груз не посмел бросить, потому что ему было дано важное поручение и выполнить он его должен был во что бы то ни стало, вот и тащил он санки, как умел. На санках стояла знакомая корзина, надежна привязанная и укутанная старым одеялом.
- Что там? Или кто?
Они развернули одеяло и в нос ударил вкусный запах тушеных грибов, печеной в печи картошки, укропа и земляники.
- Как думаешь, Валентина Николаевна поделится с нами царским завтраком? - спросил ветеринар, доставая пакетик с письмом, на котором корявым почерком было выведено: "Валечке от зайчика."
- Я в этом уверен. Зови Машку, завтрак стынет.
И они поспешили в дом.

Продолжение следует.