Дед-Морозова любовь, или Почему зима тёплая

     Сидел Дед Мороз, расстраивался. Приключилась с ним напасть, которая обычно с людьми случается. Влюбился он и теперь страдал.

     А вышло так. Двигался к концу последний год 12-летнего цикла, дальние созвездия перестраивались, и как видно потому охватил Деда трудовой энтузиазм. Уже в октябре явился он к людям с первым заморозком. Хороший заморозок вышел, искристый, хрусткий, льдистый!
     Да вот беда – поскользнулась на этом льду красавица Осень. Ушиблась, конечно. Вскочила и кричит:
     - Ты что, дурень, творишь? Это моё время! Я сейчас в самой поре! Зачем в такую рань явился?!
     Начал было Дед Мороз извиняться, да вдруг увидел, какова она, Осень. Ну то есть, мельком-то они встречались на лесных да городских дорожках, но каждый был занят делом и разглядывать друг друга было некогда. А тут присмотрелся Дед Мороз.
 
     Ах ты, Господи! Не какая-нибудь Весна-тростинка или Лето, которое сушит себя диетами, чтобы влезть в купальник. Настоящая, сочная женщина: бёдра, талия, высокая грудь... а зад! Словно две кочки, когда их снег покроет – кругленькие. Глаза фиалковые, того цвета, каким небо только осенью бывает!

     Пока Дед Мороз глазами хлопал, подоспел его помощник Снег. Он крики услыхал, явился - и давай сыпать крупными хлопьями! Очень даже напрасно он это сделал, потому что Мороз разогрелся, разгорелся, и стала из заморозка оттепель.
     Стоит Осень, бок ушибленный растирает, а снег на неё падает – и тает, падает – и тает. Красочный наряд её вымок весь, грива роскошная, красно-жёлто-рыжая, повисла мокрыми сосульками, но ах! даже это не может ей красы убавить. Губы и щёки горят, глаза сверкают гневными фиалками.
     - Ты что? – взъярился дед Мороз на Снег. – А ну иди отсюда! Чтоб духу твоего не было!
     Снег тут же ретировался (и потом редко выходил, опасаясь на Дедову ярость нарваться, потому и зима вышла бесснежная).
     Страшно подумать, чего ждал Дед Мороз в ответ на эту его выходку, но случилось чудо: улыбнулась Осень. Кокетливо так улыбнулась – видно, заметила, как Дед на неё глаза таращил.
     - А вот этого не надо бы, Мороз Иванович. Всю причёску мне испортил твой Снег. Нехорошо так поступать с одинокой женщиной!
     - То есть как одинокой? Я слыхал, есть у тебя приятели, Дождь и Ветер.
     - Ну, Дождь! Он то там, то тут. К Весне заходит, да и Лето не забывает. А Ветер вообще ветреник. По всему выходит, что одинока я.
     Солнышко пригревает, гриву Осени сушит, а она поглядывает из-под рыжей пряди своими фиалками, вроде и не сердится.
     - Ой, да что это я! – спохватилась вдруг. – Ты-то, Мороз Иванович, не одинок. Есть у тебя подруга верная – Зима.
     - Да я...

     Сконфузился Дед Мороз. И правда, Зима была верная подруга, но суровая. Когда невмоготу становилось от её суровости, сбегал Дед то в весенние месяцы, то в осенние, устраивал там заморозки, а порой и Лету доставалось. Отдохнув душой, возвращался, конечно.

     - Понимаю, - кивнула Осень и ближе подступила. – Зима – она и есть Зима. Холодная.
     - А ты разве нет? – не удержался Мороз.
     - Я? – расхохоталась Осень, закружилась и брызнула во все стороны ослепительными, жаркими красками.
     Тем жаром обдала Деда Мороза так, что погода совсем потеплела. Словно в сердце ему те краски брызнули.
     - Не холодна я, Мороз Иванович. Ох не холодна! А хочешь в этом убедиться – заходи в гости. – Оглядела его внимательно, игриво. – Люди тебя стариком рисуют, а ты, как я погляжу, мужчина ладный, видный. Очень мне хочется знать, нельзя ли тебя согреть в объятиях...
     Блеснула фиалковыми глазами, усмехнулась и ушла, бедрами зазывно покачивая, округлыми кочками зада поигрывая.

     Такая случилась история.
     И вот Дед Мороз тоскует, страдает, представляет себе, каково в жарких объятиях Осени... а на дворе меж тем уже ноябрь.

     Сперва Зима к нему не цеплялась. Хандра – дело житейское. Когда схватит за  душу, уходит человек в себя, дела забрасывает. Да и не настало ещё, по законам природы, зимнее время. Но тут такое дело. Сезон – он наступать должен, не может он сиднем сидеть и ждать своего времени.
     Заглянет Зима к людям, остудит их своим холодом, но без Мороза беда, к холоду люди во всякое время привычны. И Снега не дозовёшься. Высунется, укроет землю – и опять затаится, бери его и тай.

     Не выдержала Зима. Подошла, встала перед Морозом. Спокойная, по-своему красивая (ведь кому-то и суровость по душе).
     - Вот что, мил-друг, хватит хандрить, - сказала строго, - нам наступать пора, ноябрь скоро кончится.
     И тут Деда прорвало. Выложил он всю правду. Так и сказал: люблю, мол, Осень и к ней собираюсь перебраться. Без неё не жизнь.
     - Ах вот что, - сказала Зима хладнокровно. – Что ж, против любви средства нет, надо ждать, пока сама не отгорит. Ждать буду у брата своего, Арктического Холода. Снег с собой заберу, нечего ему тут по углам прятаться. Как вспомнишь, что есть у тебя верная подруга, так я и вернусь.

     Как только Зима скрылась из виду, вихрем понёсся Дед Мороз к дому Осени. Не приметить его было нельзя: в самые лютые морозы вокруг деревья стояли в листьях, рдели яркими красками.
     Постучался, отворилась дверь – и приняла его Осень в жаркие свои объятия.
     А как наступил декабрь, тут и началась катавасия. Чем жарче любятся Дед Мороз с красавицей Осенью, тем непутёвее сезон. Заглянет Зима с севера, увидит, что они всё ещё вместе, призовёт подругу Метель и Снег – и воцарится на какое-то время. Думает, что при виде неё Мороз прошлое вспомнит. Потом махнёт рукой и опять на север.

     А эти двое по-прежнему вместе. Снова и снова сплетаются в объятиях -15-20 и +10+15, так что погода вокруг нуля ходит: чуть вверх – чуть вниз, чуть вверх – чуть вниз.
     И никто не знает, когда Дед Мороз свою красавицу разлюбит, даже Гидрометцентр.