Рыбацкое счастье

               

    Небольшая компания расположилась у теплого, как парное молоко, моря. За лето повзрослевшие подростки беззаботно болтали, спасаясь от дикой жары на берегу. Уплетали сочные кукурузные початки, посыпанные крупной солью, отхлебывали из горлышка ледяные напитки.
    Вечерело. Легко вздыхал прибой. Сквозь туманы  опустились мягкие лучи,  будто паук на красноватых длинных ногах заскользил по горизонту.
  Загорелая девушка вбежала в воду.  Лихо пронзая руками отутюженное  с паром  полотно, она поплыла в сторону горизонта.  Крепкое тело сжалось пружинкой и, ринувшись в глубину, исчезло.
- Вот рванула, - бросил один из приятелей.
- И кто она? – якобы равнодушно отозвался Матвей.
- А ты не знаешь? Это ж Лариса, в нашей школе училась, потом уехала в областной центр вышку получать, вот недавно вернулась.
  Девушка неожиданно вынырнула далеко за буйками посреди апельсиновой дорожки.   
       
   После полуночи прохлада так и не наступила. Горячий воздух давил на грудь, вымокли волосы на затылке и наволочка под ними. Матвей, проснувшись от духоты, выскочил в распахнутое окно, выходившее во двор, надеясь что хоть тут станет легче.
  Только все в пустую. Ни ветерка. Ноги как ватные, плелся еле-ели, чтобы вдохнуть морской свежести. И вот перед глазами шумящее, остужающее воздух, пространство.

  Рассеянный луч коснулся залива и Матвей заметил, как вихрастый гребень рухнул и помчался мимо снежной лавиной. Когда же он иссяк, в неярком свете показался знакомый силуэт. Это была Лариса. Ее будто увлекало быстрым течением.
  Почему она здесь в такой час? - промелькнуло в голове. 
  Что-то необычное угадывалось в ее скольжении. Присмотревшись лучше, Матвей с удивлением заметил, что тысячи серебристых спин несут ее вдоль пляжа. Рыбы длинными косяками тянулись ото всюду.  Как ручные, тыкались в колени и щиколотки, ласкаясь, послушно следовали за девушкой. Кого тут только не было: и крупные пузатые окуни, и остроносые ставридки, и жирная черноморская камбала – и так много, как лунных бликов на воде.
  Все звенело, шелестело, хлюпало.  Разбегались  водяные змейки  . Игривая чуларка щекотала девичьи ступни – Лариса, негромко хохотала, облизывала мокрые блестящие губы.
  Матвей, не шелохнувшись, лишь глубоко дыша,  наблюдал за нею, скрытый во мраке.
  Она же легко покачивалась, запрокинув лицо кверху, весело глядела на соленые звезды.
  Вдруг девица, будто что-то почувствовав, резко обернулась. Встретились взглядом –  и тут же окатило с ног до головы холодным прибоем. Месяц в вышине  затрепыхался кефалью, соскользнул с ночного неба в глубокие воды. Разом стемнело, и нет никого.

 - Кто же она такая? – покидая пляж, думал Матвей – Нет, это не обычная девушка, да и не девушка вовсе, а, может, и не человек. Это сама душа южного моря.
  Парень рассеянно возвращался домой, с трепетом храня в сердце нежную тайну.


  Рассвело. Матвей опустился на не тронутый с ночи,  почти ровный, лишь покрытый тонкими морщинками, песок. Впереди плыл, отбрасывая лиловые тени,  старый  причал. Там, на его краю, свесив длинные загорелые ноги, устроился рыбак. Расположив рядом добротные снасти, он хитро щурился на поблескивающую гладь.
  Что-то враждебное  почудилось парню в этой склонившейся над водой поджарой фигуре.  Густые,  похожие на галок брови, казачий с орлиной горбинкой профиль резко отталкивали. Рыбак развернулся к берегу в пол оборота и стало видно, что узкие губы незнакомца чему-то усмехаются.
  Матвей уже несколько минут настороженно разглядывал его. Тот же , как будто не замечая повышенного к себе  внимания, залихвацки отбросил назад  черный волнистый чуб и терпеливо выжидал поклевки.
  На пляж слетелись суетливые, похожие на базарных торговок, чайки. Одни из них важно прохаживались у зеленой кромки, другие с раздраженными криками взлетали и, словно поднятые ветром бумажные листы, носились над бухтой.
  Мирно покачивался  парусник у горизонта. Вдруг леска натянулась, вздрогнул, заметался  поплавок, всколыхнув нежную розоватую поверхность, и рыбак приготовился выдернуть добычу.      
  Белоснежная чайка неожиданно вспорхнула возле сидящего на дюне
Матвея, чуть не задев его лица крылом, заслонила на мгновение крупным телом утренний простор.  Когда птица умчалась, парень увидел на пристани Ларису.  Разбежавшись, та бросилась с мостика в воду, подняв над собой целый фейерверк огненных брызг, и нарочито шумно поплыла вдаль .
 Рыбак, нахмурясь, покачал головой, буркнув себе под нос:
- Вот шальная, всю рыбу распугала, - и блеснул вслед исподлобья бездонным и жгучим.


Лежал Матвей на постели, в вязкой дремоте, ворочался с боку на бок.
- Бросилась с причала Лариса, - проносилось в мыслях, - уплыла и косяки рыб с собой увела. Остался рыбак не с чем, так и пошел сердитый домой, с пустым ведерком без улова.
  Долго не спалось Матвею. Думал он, как злиться теперь рыбак,  как  зреет в его голове коварный замысел: хочет удильщик похитить, забрать себе безбрежную душу моря, чтоб всегда ему в лове везло. Вот тогда сельдь и хамса пойдут косяками прямо к нему в руки и станет он полноправным хозяином здешних мест, от бездонных молчаливых глубин до мелких, поросших осокой, лиманов.

  Вдруг сердце у Матвея беспокойно заныло. Горькое предчувствие заставило метнутся из дома прочь.
  Он спешил по безлюдным улочкам, продирался сквозь колючую ночь, как будто слышал зовущий его издали голос.
  Приблизился к причалу. Тонкогубый месяц  растянулся в злой усмешке, закачал рысьими кисточками густой тростник, заскулил, словно пёс, мост за барханом.
  Во тьме послышалось слабое прерывистое дыхание, что-то совсем рядом отчаянно трепыхалось, а после, устав, затихло. Матвей сделал еще несколько шагов и увидел, как среди зеленой мути стонала, билась в крепких рыбацких сетях Лариса.
 Лицо бледное, как пена на камнях, все в налипших чешуйках, черные круги от удушья под глазами,  в которых зияет страх и отчаяние.  Лежала она в прочном коконе вместе с мелкой рыбешкой, попавшейся заодно, жадно хватала  ртом влажный воздух.
 Все внутри Матвея  сжалось, запекло, бешено застучало в висках.  Кинулся он к воде, начал судорожно распутывать веревки, обдирая пальцы в кровь, потом вспомнив о складном ножике, спрятанном в кармане, разрезал им крепко связанные узлы.   
  Девушка охнула, будто легкую волну о скалы бросило. Еще секунда и
ловушка пуста, а Лариса исчезла, унесло ее легким дыханием моря, только жижа плещется в порезанном неводе.

  Прошло около недели. Привычная компания околачивалась на углу торгового центра.
- Ну что в кино или так погуляем?
-  Давай в кино, сегодня, пишут, фильм классный.
  Подростки подсчитывали вытащенные из карманов купюры.
  Матвей равнодушно стоял с края  оживившейся кучки подростков. Когда же все ринулись в кинотеатр, он задержался и остался снаружи.
- А ты что ж? - крикнула ему Тося, собираясь войти в помещение.
- Настроения нет, лучше прогуляюсь.
- Я с тобой, - Тося отстала от горстки ребят
- Как хочешь, - без особого желания ответил парень.
  Он молча шагал по раскаленному городишке, думая о том, что за последние дни, видел Ларису всего лишь однажды, да и то мельком: она проскользнула  бледная, словно тень, даже не поздоровавшись, сделала вид, что ничего не случилось.
 Матвей, остановившись рядом со спасательной станцией, плюхнулся на горячий  бархан, рядом с ним присела о чем-то болтающая Тася. Парень делал вид, что слушает истории одноклассницы, а сам ненароком поглядывал на собирающего в лодку снаряжение рыбака.
- Куда это ты все смотришь? Следишь что ли за кем?
- Может и слежу. Вон видишь того рыбака...
- Егора что ли? И зачем он тебе?
-  Зачем, зачем... Не нравиться он мне...понятно
  Тася хмыкнула и пожала плечами.

  И, конечно, Лариса снова неподалеку. Села на причал, распустила волосы темные, словно ночь, начала причесываться, а сама косится потихоньку на рыбака.
Видит Матвей, а глаза у нее то зеленые с серебром, а то с огненными
змейками в радужке, ну точно, как морская глубина.  Длинные пряди так и развиваются на ветру. Парень залюбовался девушкой, но в голове засело:            
- Нет, неспроста чешет она свои иссиня черные волны.
  Вот опустились они так низко, словно густые тени, коснулись ленивой поверхности. Та всколыхнулась, мелкая дрожь пронеслась до самого горизонта, раскатистым гулом огласилась даль.
 Проснулась тихая гавань. Побежали, покачивая в такт плечами задорные гребни, весело подталкивая друг друга, поднимая  белые кружевные рукава, неистово заплясали на просторе.                Такой шторм разыгрался , что тут уж не до рыбалки.               
- Это мстит душа моря за то, что Егор расставляет на нее свои сети, тревожит дремотную пучину, ловит без меры ее верных слуг, - смекнул Матвей.
 Из-за сильной непогоды пришлось рыбаку поворачивать свою лодку назад и убираться восвояси. А Лариса лишь быстро взглянула на него с берега и  направилась домой, будто она здесь вовсе непричем.
                ___________
               
  Легко, словно парусник в синеву, уплыл август. Похолодало, и как-то по особенному, грустно и пронзительно, зашумела  осень.
  Матвей  вернулся домой раньше обычного, в голову никак не лезли уроки. Он набросил на себя легкую куртку и шагнул из прихожей.
- Смотри-ка занятия давно начались, а ты все без дела мотаешься. Выпускной год, лучше б учебу подтянул, - крикнула мать ему в след.
  Парень слонялся по городу в унылый непогожий день. Моросил дождь. Постепенно темнел от влаги  пыльный асфальт, мелко дрожали подернутые ржавчиной листья.
 В небе раскатисто громыхнуло, Матвей поежился от сырости, но домой возвращаться не хотелось. Случайно или нет, но вскоре он очутился у  дома Ларисы, долго смотрел в ее окна, топтался у невысокого с облупившейся краской забора. Холодные, скучные капли заколотили с новой силой, так что голова и одежда промокли насквозь, но Матвей все стоял отчего-то и не мог заставить себя уйти.
  Вдруг его окликнул знакомый голос. Из-за раскидистых веток растущего во дворе дерева появилась Лариса:
- Уже давно заметила, что по пятам за мной ходишь. Что под дождем стоишь? Смотри-ка продрог сосем.
  И правда, оказавшегося под ливнем начала пробивать крупная дрожь, но от неожиданности Матвей не знал, что ответить,  девушка же открыла калитку, и после препроводила гостя в дом.
- Проходи, проходи, а то простынешь еще.
  Она поставила на плиту чайник, пока тот вскипал, протянула Матвею зеленый шерстяной плед.
  Закутавшись в него и выпив пару чашек горячего чая, парень наконец-то согрелся.
  В окно ударил солнечный луч с внезапно прояснившегося неба.
- Не знаю, чем угостить.. - задумалась Лариса, - а ты вишню любишь?
Матвей в знак согласия кивнул головой.
  Они вышли наружу.  Бродили по сырому, сумрачному из-за густых крон, саду, срывая темные спелые ягоды. Стайка воробьев тарахтела на ветках, как горох в решете, взлетая, обрушивала на гуляющих тяжелые кали. И в груди у Матвея было тяжело и горячо. И бордовые вишни блестели, также, как губы у Ларисы.
  Матвей обнял ее, но тут мелко зашелестело по листьям. Заморосил серый осенний  дождь.
- Ладно беги домой, - улыбнулась она, - Пока снова не разыгралось, -   девушка  кивнула головой в сторону еще  сильнее набухшего тучами небосвода.
  Матвей все-таки простыл. Больше недели провалялся с температурой.
- И как же тебя так угораздило, - слышал он сквозь жар материнское причитание и проваливался в кромешный ватный сон.
  Наконец  хворь отступила.
  Еще чувствуя  небольшую  слабость, Матвей высунулся из дома, похудевшее лицо обдало яркое белое солнце. У дверей парня поджидала Тася:
- Ну как ты? Поправился уже?
  Неожиданно  улицу заполнил веселый безудержный гам. Пестрая толпа  выкатилась из-за угла, горланя песни, опрокидывая искрящиеся в лучах бокалы. Из автомобильных колонок громко зазвучала  музыка.
 - Что за шум такой?- Матвей мотнул головой в сторону разгулявшейся  публики.
- Так это Егор с Лариской женяться.
«Как же так!» - больно резануло у него внутри,  будто провело острием рыболовной снасти.    
- Как он смог! Как заставил ее?
- Ну ты скажешь тоже, - девушка пожала плечами, -  Весь город знал, что они влюблены друг в друга, давно ждали их свадьбы.
Толпа так же внезапно схлынула, как и появилась, унося с собою счастливую пару.
  Матвей с обидой отвел в сторону взгляд, плотно сжал бледные губы.
    - Вот еще выдумщик, - Тася улыбнулась и  потрепала его по взлохмаченным волосам. 




  Старшеклассник сидел на выгоревшем одиноком холме, подставив лицо сильному, но еще неостывшему за сентябрь ветру. Щемило в груди, мучительно и сладко покалывало, Матвей глядел на мчащиеся куда-то, словно испуганные зайцы, облака, рассеянно слушал далекий грохот прибоя.
  Он думал о том, что все проходит, улетучивается как брызги с горячей ладони, и никогда уже не повториться это странное, пронизанное лучами и нежностью, лето и умчавшееся за ним вдогонку детство.