Вечная память не вечна

                Повесть
               
Он пришел в себя от страшной боли во всем теле.  И еще от собственного крика от этой боли. Дальше ее терпеть уже совсем не было сил. Он не просто желал. Он страстно мечтал, чтобы смерть забрала его немедленно. А пока изо всех сил стремился зажать внутри себя этот страшный нечеловеческий крик. Кажется, два или три дня назад его жена Нина сказала, что от этого его крика все соседи по многоквартирному дому разбежались по родственникам, и  домой приходят лишь за тем, чтобы посмотреть, все ли у них в порядке.
В обрывочном его сознании сохранилось и еще одно событие. Его сын Митя вчера и позавчера долго «воевал» в больнице, чтобы добиться отцу сильных обезболивающих уколов. У отца на пятках  стали отпадать куски мяса. Происходит  это со страшнейшей болью. Отец впадает от нее в беспамятство и при этом страшно кричит. Крик этот переносить стало совсем не вмоготу.
Настойчивость Мити ни к чему не привела. Врачи сказали, что положенное по болезни отца уже все выписано и отпущено. Особо сильные болеутоляющие согласно инструкциям выписывать больному не положено. И это люди, которые работали сейчас в больнице, в которой Алексей Матвеевич Савичев проработал многие годы. Было время, когда его знали очно  и заочно практически все жители района. Люди гордились тем, что районной больнице очень повезло. Ведь у них работает такой замечательный хирург. Очень многие, кого он оперировал, с гордостью говорили: «Меня оперировал сам Савичев». А это значило, что человек прооперирован и вылечен  очень надежно.
В комнате, где так невыносимо мучился Алексей Матвеевич, послышались голоса. Жена Нина подошла к нему погладила его ладонями по щекам и хриплым, севшим от многих дней переживания голосом попыталась утешить:
— Потерпи, милый. Сейчас тебе сделают сильнейшее болеутоляющее. Может, на этот раз тебе станет полегче. Митя, наконец, добился.
Но Алексей Матвеевич уже принял окончательное решение. И категорически не хотел никаких уколов. Он страстно ждал своего полного и вечного беспамятства. Он много раз видел умерших безнадежных больных. Их лица выражали полное спокойствие и умиротворение. Он изо всех оставшихся у него сил стремился затихнуть и успокоиться. Он смертельно устал жить в эти последние дни. С  него довольно:
— Ко всем чертям эти уколы. Не надо мне уже ничего. Дайте мне, наконец, уйти из жизни. Тогда мне так нестерпимо больно не будет.
И он не допустил к себе приехавших медиков. И на следующее утро, наконец,  покинул этот ставший для него невыносимым, мир.

                •    •     •

Этим же утром жена Савичева позвонила его двоюродному брату Владимиру Ивановичу Баеву и сообщила о кончине Алексея.  Она была осведомлена о том, что он тоже обременен серьезными болезнями: онкологией и гипертонией. Поэтому особенно и не настаивала на его приезде на похороны. Сказала лишь, если сможешь приехать, приезжай.
Владимир Иванович был потрясен трагическим известием. Он всегда чувствовал, когда у него подскакивало артериальное давление. И сейчас без тонометра прикинул, что скачок приблизился к двумстам. Он все  это объяснил Нине. Тогда они решили, что выедет немедленно в Богучар сын Баева Павел.
Баева всего трясло. И у него все время крутился в голове его недавний с братом разговор. Недели за две до этого трагического дня ему вдруг вздумалось позвонить Савичеву по телефону. Они давно не связывались. И он решил узнать, как у брата самочувствие. Этой весной погода резко менялась. То вдруг приходило резкое потепление. То шли занудливые  дожди. То вдруг прихватывали ночные заморозки.
Телефон быстро соединился. Трубку взяла Нина. На вопрос, дома ли ее Алексей, она ответила:
—  Да вон он лежит на кровати и не поднимается.
 Владимир Иванович насторожился:
— Что плохи у него дела?
— Очень даже. Да я ему сейчас передам телефонную трубку.
Баев настроился услышать голос больного человека. Но он у брата звучал бодро и чисто. Без всяких признаков, говорящих, что человеку плохо.
— Ну как твои дела, Леша?
— Неважны мои дела. Лежу вот. Ходить совсем не могу. Пятки сильно полопались.
— И что  же нам теперь делать?
— Что делать говоришь? Готовиться. Нам с тобой надо бы суметь уйти из этой жизни достойно. Это для нас лучший вариант
Причем все эти слова Леша говорил бодрым, да еще, как показалось Баеву, веселым голосом. Могло показаться, что брат слегка бравирует. Хотя и Нине не верить нельзя. Уж какая она ни была, но вруньей никогда не числилась. Если она говорит, что Леше плохо, значит, действительно у Алексея Матвеевича дела ни к черту,
Владимир Иванович, в который раз позавидовал своему двоюродному брату. Дела его, видать, хуже некуда. А он весь – бодрость и уверенность в своем самообладании. И в этом Баеву приходилось убеждаться много раз. Леша умел себя держать в руках.
Пока его сын Павел был в Богучаре на похоронах своего дяди, отец копался в своем прошлом и прошлом своего двоюродного брата Алексея Матвеевича Савичева. Брат свою страшную болезнь – сахарный диабет – обнаружил, когда она была уже  в поздней стадии. Ему тогда исполнилось 33 года. К своим тридцати он был довольно полным мужчиной. Но почему-то этой своей полноте никакого значения не придавал. Потом стал стремительно худеть. И вот тут-то выяснилось, что он уже давно живет с сахарным диабетом. А ведь замечал, что после каждой операции у него сильно чесались руки.
Пришлось от работы у операционного  стола отказаться. Алексея Матвеевича перевели работать в поликлинику. Надо бы поберечься, снизить нагрузку. Дабы восстановить силы и поддержать свой уже  основательно ослабленный организм. Но он работал много и напряженно. И довел себя до другой болезни.
Савичев, как, впрочем, и многие мужчины, был большим любителем футбола. Он не пропускал ни одного матча своей богучарской команды. Вот и на этот раз чувствовал себя неважно. День был даже для всегда душной середины лета очень жаркий. Но на матч своей команды он все-таки пошел. И там  почувствовал, что левая сторона лица внезапно онемела. Он обсуждал с соседями по скамейке на стадионе очередной забитый богучарцами гол. И вдруг понял, что ему стало трудно говорить. Слова у него зазвучали невнятно, непонятно для соседей. Те вдруг стали смотреть на него с испугом и изумлением. Кто-то сказал:
— Надо срочно «Скорую».
Кто-то спешно побежал в контору стадиона позвонить. И «Скорая помощь» быстро приехала.
Но Леша долго в больнице не залежался. Его двоюродного брата Володю о случившемся с Савичевым параличе  предупредили почему-то с опозданием. Володя тут же отпросился с работы и первым же автобусом поехал в Богучар. Автобус пришел туда часов в десять. Володя знал, что жена Леши уже на работе. Поэтому пошел сразу в хирургическое отделение больницы. И Нина его просто ошарашила:
— Домой к нам идти не надо. Он прием ведет в поликлинике.
— Как прием? Это с его-то инсультом?
—  Поди с ним поговори. Он твердо  убежден, что на работе ему намного лучше.
В поликлинике у кабинета хирургического врача сидело много больных. Когда Володя проходил туда, больные проявили недовольство:
— Тут очередь. Тебя это не касается?
Володя, молча, зашел в хирургический кабинет и с ужасом увидел перекошенное лицо брата. И это лицо довольно улыбалось. И лишь глаза выдавали истинное настроение Леши. В них просматривалась дикая тоска.
Когда бывший на приеме больной вышел из кабинета, Володя не удержался:
— Да что же ты, Леша, с собой делаешь? Тебе же надо серьезно лечиться. А у тебя за дверью чуть ли не взвод ожидает приема.
Леша посерьезнел лицом:
— В палате я лежать не могу. Пробовал лечиться дома. В одиночестве такая тоска давит. Тут я чувствую себя намного легче и здоровее. Считаю, что тут я  быстрее подлечусь, поднаберусь сил. Тут мне лучше.
Они немного поговорили. Потом Алексей извинился:
— Знаешь, люди ждут в очереди. Неудобно их мариновать за дверью. Ты у нас заночуешь?
Володя от этого предложения отказался:
— Что мне целый день скучать в твоей квартире? Ты, как я посмотрел, вполне работоспособный. Как-нибудь приеду на выходные. Вот тогда от души и поговорим.
Выходя из кабинета, Володя почувствовал не себя  недобрые взгляды ожидающих приема. Он хмуро отреагировал не их реакцию:
— Я брат Савичева. Он вас смотреть и слушать сейчас будет. Но вы к нему   внимательнее присмотритесь. Его самого лечить надо. Так что прошу вас. Будьте с ним повежливее. Поумерьте свою агрессивность.
Возвращался Володя к себе домой с двойственным чувством. В уме он называл двоюродного брата дураком набитым. Врач. Да еще какой опытный. А себя не бережет нисколько. С другой стороны восхищался. Другой бы в панику впал. За каждую соломинку бы хватался, чтобы поддержать себя в такой сложной ситуации. А этот живет себе полноценной жизнью. Без оглядки на свое неопределенное будущее.
          
                •    •     •
               
Сын Павел привез с похорон что-то среднее между ботинками и сапогами с очень короткими голенищами. Сказал, это дядя Леша, когда приходил в себя после беспамятства, просил передать эту обувь моему отцу.
Владимир Иванович внимательно осмотрел обувку. По его оценке она оказалась высочайшего качества. Носить ему такую изящную обувь было уже  не по возрасту. А его двоюродный брат нисколько не изменился с детства. Держа последний в своей жизни подарок брата в руках, Владимир Иванович весь отдался воспоминаниям. Он, сколько себя помнил, всегда считал, что Леша всю свою жизнь обретался в большем благополучии, чем, он,  Володька. И все объяснялось довольно просто. У него, Володьки, отец не вернулся с войны. Пропал, как было написано в казенной бумаге, без вести. У Леши отец с войны  пришел. У Савичевых Леша был единственным сыном. У Баевых на попечении матери осталось четверо детей: две девочки и два мальчика.
Отец  Леши, как и до войны, сразу после демобилизации стал  работать  в колхозе шофером. Какие-никакие по тем скудным временам, а все-таки заработки. Еще в начальных классах Леше были куплены коньки и вполне приличные  лыжи.
У Володьки были только санки. И те для катания с горки были плохо приспособлены. На них можно было возить лишь нарубленный где-нибудь по случаю хворост, да былки подсолнуха с убранного поля. Полозья имели в себе четыре стойки и в их конце две перекладины для укладки того самого хвороста и  подсолнечных былок.
Но Лешка никогда не ходил кататься один. Если он звал брата с собой на речку, сначала катался на коньках один. Володька послушно бегал за ним следом. Потом он снимал конек с левой ноги и разрешал какое-то время кататься брату на левой ноге. Правая служила для отталкивания и набирания скорости.
И пусть ликование Володьки длилось недолго. Но он был бесконечно рад. Брат им не пренебрегает. А то, что он больше катается, так коньки-то его. Ему и больше удовольствия.
С лыжами было сложнее. Володькина семья жила с большой проголодью. Сам он был ужасно худ. Отец Леши Матвей привез с войны в качестве трофея механическую машинку  для стрижки волос. Дядя Матвей всегда стриг их в один день. С сыном у него никаких сложностей не было. С Володькой все наоборот. За затылком у него была глубокая впадина. Она тянулась до самых спинных позвонков. Эту впадину дяде Матвею было трудно выстригать. Он начинал нервничать:
— Ну, что у тебя за голова. Не впадина на голове, а глубокий яр. Но что мне тут можно сделать?
И он брал  ножницы и выстригал эту впадину вручную.
От постоянного недоедания у Володи часто темнело в глазах. В голове наступала мутность.  Однажды  Леша дал Володьке лыжи, чтобы он ехал на них до самого оврага, где они довольно часто  катались. Дорога была все время на подъем. Метров через  двести  Володька почувствовал, что он вот-вот упадет в обморок. Он присел на колени, пока в голове не прояснилось.
Леша терпеливо ждал.
— Это у тебя потому, что ты такой худой, – подытожил он. – Ладно. Иди на лыжах. Так тебе легче. В снег не будешь проваливаться.
В овраге сначала катался, разумеется, Леша. Володька  стоял и отдыхал от дороги. Ему пока было не до катаний. Обрыв, с которого они катались, был очень крутой. Когда подошла очередь Володьки, он ни разу не сумел съехать, чтобы не упасть. Леша терпеливо сносил эти неудачные попытки брата. Хотя по лицу было видно, что все эти падения вызывали у него тревогу. Лыжи в любой момент от таких безобразных падений могут сломаться.  А на другие у отца денег уже не найдется. Но ни единого слова упрека Володька от брата не услышал. Лишь когда возвращались домой, Леша попытался утешить Володьку:
— Это тебя ноги плохо держат от малокровия.  Как только наше питание улучшится, ты окрепнешь. Может, и тебе со временем получится лыжи купить. Вот тогда мы вволю с тобой покатаемся.
Владимир Иванович встряхнулся от воспоминаний далекого детства. Раньше он как-то не задумывался о своих отношениях с двоюродным братом. Теперь  почувствовал к нему благодарность. Леша никогда не катался на своих инструментах без  Володьки. А мог бы дружить с другими ребятами, у которых тоже был спортивный инвентарь. С теми было бы играть интереснее. Но он никогда брата не бросал. Всегда брал его с собой.


                •    •     •

Был девятый день после кончины Алексея Матвеевича Савичева. Владимир Иванович  сидел на кухне за столом. Перед  ним стоял стакан, наполненный водкой до половины. Эту дозу он долго выпрашивал у своей жены Лены. Он ее убеждал, что Савичев, как хирург, водкой баловался, даже став диабетиком. Супруга Баева твердила свое. Ты, мол, свою дозу давно выпил. Теперь можешь доживать свой остаток века и без водки.
Когда жена все-таки уступила, Владимир Иванович выпивать поминальную дозу не спешил. Он все старался вспомнить одну, ставшую для него важной, деталь. Савичев, когда уже собирался покинуть этот мир, подарил ему на прощание сапожки, или ботинки. А что он сам дарил своему двоюродному брату? И со стыдом понял, что они с двоюродным братом друг друга такими вещами не баловали.
Что это, душевная черствость? Или их элементарная невоспитанность?  Теперь кажется, что ни того, ни другого между ними не наблюдалось. Ну, семья Владимира Ивановича жила заметно беднее Савичевых. Те были людьми более обеспеченными жизненными благами. А вот как-то обходились без подношений друг другу по разным юбилейным датам, или праздникам.
В конечном счете, Баев убедил себя в том, что встречались они не так уж и редко. То приезжали на выходные к себе на родину.  Но чаще – в обычные воскресения. Какой тут повод для преподношения подарков? То вообще съезжались случайно в будние дни. Тут уж все ограничивалось короткими беседами и быстрыми расставаниями.
Владимир Иванович почувствовал себя неловко. В их жизни, по теперешнему  его представлению, происходило как-то не по-людски, что ли. Он взял стакан и мысленно обратился к брату: «Прости,  Леша!  Пусть тебя не мучают такие мысли в могиле». Выпил поминальную дозу и немного зажевал выпитое свежим яблоком.
И тут же вспомнил, что однажды он все-таки подарил свой подарок двоюродному брату. Было это давным-давно. Тогда Леше исполнилось тридцать лет. И он пригласил Баева к себе в Богучар. Предварительно в телефонном разговоре сказал, что не собирается много гостей собирать. «Будешь только ты. Да еще один врач нашей больницы». Праздничный стол Нина накроет вечером после работы. Это значило, что времени для покупки подарка у Володи совсем не осталось.  Он  лихорадочно заметался по петропавловским магазинам. Но ничего путного не нашел.
В полной растерянности он пришел к себе домой. Сел на стул в нерешительности: может не стоит ехать в Богучар с пустыми руками? Как-никак у брата круглая дата. Юбилей. И тут его взгляд остановился на столе. Там лежала электробритва, которую он купил всего неделю назад. Не ахти какой подарок. Электробритва стоила всего пять рублей. В те времена бутылка водки стоила два восемьдесят семь. Но выбора у него не было.
Смущало Володю и еще одно веское обстоятельство.  В  те годы все мужчины, которые предпочитали бриться не  привычным лезвием, а электричеством искали для себя харьковскую электробритву.  Но эта новинка была в большом дефиците.  У Володи никакого выбора не было. В Петропавловке он человек новый. Знакомых почти никого нет. Поэтому продавщица в магазине подсунула ему электробритву  не с вращающимися, а плоскими вибрирующими ножами.
Володя опробовал свою покупку и впал в уныние. Вроде, на бритье затратил полчаса, а щетина, как колола ладонь, так и колет. Создавалось впечатление, что она в размере ничуть не уменьшилась.
У Володи была одна призрачная надежда. Они с Лешей были близкими родственниками. Но совсем не походили друг на друга. У Леши были густые русые полосы. Носил он буйную шевелюру.  Зато на щеках у него щетинка от щетинки, как колючки в пустыне.
У Володи на голове были жиденькие прядочки волос и уже начинала образовываться лысина. Зато борода  привлекала внимание довольно густой и жесткой щетиной. Может, для Леши эта электробритва окажется в самый раз? Поскольку другого выбора у него не было, поехал в Богучар с тем, что у него есть.
Тогда у них получилась очень уютная теплая компания. Володя с Лешей давно притерлись друг к другу. Но и приглашенный Лешей врач больницы оказался человеком их круга. Он сразу вписался в их компанию. Ни манерничал, ни чванился. Держался очень просто и естественно. Они и не заметили, как наступила полночь. Лешина жена Нина напомнила всем троим, что ее благоверный ныне числится дежурным хирургом. Мало ли что ночью может случиться. Вдруг его вызовут, а он будет пьян.
Ее предостережение оказалось своевременным. Володя проснулся на рассвете. Нина уже не спала и готовила пищу на кухне. Баев сразу обратил внимание, что именинника дома нет:
— Нина! Ты что Лешу уже успела куда-то отослать?
Нина махнула рукой:
— За ним еще в час ночи «Скорая» приехала. Женщину доставили на операцию.
Володя был крепко озадачен:
— Ну, у вас и работа. Даже свой юбилей отпраздновать не получается.
Нина согласилась:
 — Сами себе профессию выбирали. На кого теперь жаловаться?
Вскоре на короткое время домой возвратился Леша. Оказывается, у женщины, что доставили в хирургическое отделение, аппендицит. Ничего срочного не требовалось и хирург Савичев ввел больной обезболивающий укол. А сам лег спать в отделении на кушетке. Сейчас больную готовят на операционный стол. Леша пришел домой привести себя в порядок. Он тщательно умылся и взял в руки подаренную Володей электробритву:
— Ну, Володя, сейчас я твой подарок и проэкзаменую.
И он включил Володин подарок в розетку. К большому удивлению Баева, побрился Савичев довольно быстро. Потом позвал брат проверить результат. Володя был просто поражен. Брат был чисто выбрит. И управился он довольно быстро. Причем эта дешевенькая бритва очень надежно служила Леше долгие годы. И он всякий раз с гордостью говорил:
— Ну, брат, ты и подарок мне подарил. Бритве нет износу. И не тупится. А сколько лет я ею пользуюсь.
Владимир Иванович слишком хорошо знал своего двоюродного брата. Тот меньше всего был склонен льстить. Говорить неправду, чтобы сделать приятное. Алексей Матвеевич был действительно рад давнему подарку. В жизни, оказывается, бывают такие неожиданные удачи.


         

                •    •     •

Леша Савичев и Володя Баев были одногодками. Леша всего на  две недели моложе своего брата. Сколько оба себя помнили, росли они вместе. Как только просыпались, обязательно один к другому немедленно собирался. Быть друг без друга у них не получалось.
Но в те далекие детские  годы Володя никогда себя не чувствовал с Лешей на равных. Он привычно и послушно ходил вторым номером. Их бабушка по материнской линии всегда Володьку в этом упрекала:
— Ну, рохля рохлей. Как ты дальше жить собираешься? У тебя любой малец кусок хлеба из рук вырвет. И ты за себя не постоишь. Учись у Алешки. Тот из зуб любой кусок вырвет.
И действительно, Леша у них был, как тогда говорили, коноводом. Все инициативы на предстоящий день исходили только от него. Он определял, как они будут ныне играться. И во что играться.
Когда пришло время идти в начальную школу, они сели за одну  парту. Вот только учились по-разному. Володька на клочках газетной бумаги (Тогда с тетрадями было очень трудно) вместо палочек писал что-то непонятно-неопрятное. У Леши палочки были аккуратные. Он строго выдерживал линию строчки. У двоюродного брата Володи строка оказывалась волнистой. Учительница сразу определила: у Савичева будет отличный почерк.
С годами никаких изменений на обнаружилось. У Леши была отличная память. Он  сходу запоминал все грамматические и арифметические правила. Его память цепко схватывала текст стихотворений и он громко и уверенно их декламировал. Савичева все хвалили. Баева упоминали крайне редко, определив его в твердые троечники.
Это несомненное превосходство не вызывало у Володи ни зависти, ни обиды. Так было и так будет всегда. Что тут можно поделать, если таким уродился. Если бы  это случилось вдруг и сейчас – тогда другое дело. Было бы  неуютно на душе. Жил себе нормальный мальчик. Потом стал с отклонениями.
Но годы шли. Братья стали взрослыми. И Володя вдруг начал замечать, что Леша не всегда такой всезнающий и самоуверенный. И он  не всегда считает, что только для него открыта истина в последней инстанции.
Дня два Владимир Иванович вспоминал и обдумывал давний случай 1961 года. Тогда, после демобилизации  с военной службы, он устроился  в своем колхозе  электросварщиком и поступил на заочное отделение филологического факультета университета. После нового года ему предстояла зимняя сессия. Ехал он в Воронеж в полной растерянности и неопределенности. Где жить? Как получится сдавать экзамены и зачеты? Попытки найти нужные учебники
закончились неудачно. Он совершенно не представлял себе, то ли ему рисковать и пробовать проскочить на «арапа». То ли забирать документы в деканате и забыть о своей мечте учиться в университете.
Тогда в Воронеж можно было доехать только поездом. Ранним утром он вышел на железнодорожном вокзале. На перроне его встретил заблаговременно предупрежденный письмом Алексей. Тогда он учился уже на пятом курсе мединститута на педиатрическом факультете.
Когда они крепко обнялись, похлопали друг друга по груди и по плечам, Володя с тоской отметил для себя: его цивильная одежда для областного города выглядит просто смехотворно.
На голове Лени красовалась щеголеватая шляпа с модными в то время узкими полями. Туловище покрыто широкоплечим с короткими полами пальто, зауженное к коленям. Брюки брат, судя по всему, одевал на себя с мылом. Такие они были узкие.
А Володя что? Деньги ему на пальто дала сестра. Она работала дояркой в колхозе. И в покупке одежды сестра принимала самое активное участие. Она и настояла, что пальто надо обязательно приобрести длиннополое. Так зимой в нем будет теплее. Брюки Володе не покупали. Посчитали: у него пока очень прилично выглядят флотские клеша, в которых он пришел со службы. Тогда молодежь, несмотря на зимние лютые морозы, ходили в осенних туфлях. Ноги Володи украшали флотские ботинки. От такого своего несоответствия он при встрече с братом оробел и довольно неуверенно спросил:
— Ну что, начнем с поиска квартиры?
Леша лишь хмыкнул в ответ. Потом ответил своим вопросом:
— Ты что на своей сварке много в колхозе заработал?
— Да нет. Пока это плохо получается.
— Ну, вот и не рыпайся. Тебе квартира, зачем нужна? В основном, поспать. Спать будем вдвоем на моей кровати. Она у меня полутороспалка. Я у  этого хозяина уже пять лет квартирую. Обо всем с ним договорился.
Вечером Леша соседей по комнате собирался познакомить с братом. С этой целью Володя посетил ближайший магазин и взял две бутылки водки. Спросил было, что покупать на закуску. Но Леша объяснил, что закуска будет на паях. Их в комнате квартируют четверо. У каждого своя тумбочка. А в них в верхнем ящичке туалетные принадлежности. Внизу ребята хранят продукты. Обедают они в столовых, или в кафе. Ужинают – каждый из своей тумбочки.
К семи часам вечера все собрались в комнате. Леша поднялся со своей кровати и начал представлять  брата и своих соседей по комнате. Володя внимательно вглядывался в лица ребят. Первым он представил рослого, крепко сложенного рыжего парня. Тот сильно пожал Баеву руку и поинтересовался:
— К какой технике имеешь отношение?
Володя замешкался. Потом нерешительно ответил:
— Электросварщик я.
Как понял Володя, интерес рыжего парня к нему исчерпался. Для него было понятно, почему. Рыжий верзила учился в политехническом институте.
Двое других ребят при пожатии рук стандартно произнесли: «Очень приятно». Один из них учился на историческом факультете университета. Второй – в педагогическом институте. Раньше он помнил имена трех парней. Но со временем они стерлись из памяти.
Как только закончилась процедура знакомства, все захлопотали у стола. Леша достал из своей тумбочки водку, буханку серого хлеба. Володя подал ему привезенный из дому солидный кусок сала. Не жадничали и остальные ребята. Стол быстро обрел заманчиво зовущий аппетитный вид. Первый тост прозвучал за Володю. Все от души пожелали ему успешно сдать зимнюю сессию. Он за пожелания всех поблагодарил, но в душе мало верил в свой успех.
После выпитого все с большим аппетитом набросились на съестное. По всему чувствовалось: проголодались ребята. Обеды в столовых и кафе для них были явно недостаточными. Из всей компании внимание Володи привлекал один из парней. Тот, что учился на историческом факультете университета. У него был застенчивый вид. Володю, сколько он приглядывался к будущему историку, поражало его какое-то отстутствующее выражение лица. Сидел он, вроде бы, в их компании, а всем своим существом парил ото все в отдалении.
Природа наделила парня буйной прической, за которой он старательно ухаживал. Она у него, как, впрочем, и лицо парня выглядело интеллигентно. Когда все затравили свой голод, к нему  обратился Леша:
— Ну, как ваша полуподпольная организация?  Так и утверждает, что земля имеет форму чемодана?
Несмотря на смуглость лица парня, стало заметно, что он покраснел и весь съежился:
—  Зря ты так, Алексей. Я и сам с теми ребятами не во всем согласен. Но логика доказательств у них непоколебимая. Пытаются некоторые возражать. Но у них ничего не получается.
Володя настолько оторопел от услышанного, что невольно подумал: «Нахожусь ли я в реальной  действительности, или в бреду?  Леша повернулся к брату:
— Я с ним на эти скользкие темы каждый вечер разговариваю. Только он слишком мелко плавает для университетских оголтелых проходимцев. То ли играют от озорства. То ли получают удовольствие, когда заводят в кугу науки неопытных, но жаждущих знаний парней. Если судить по его пересказам, там все закручено доотказа.  Очень часто не знаешь, как и возразить. Только вот никак не пойму, зачем они тратят такое дорогое время своей молодости на откровенное шарлатанство?
Володя не удержался и спросил стеснительного парня:
— А как зовут того, кто главный в вашем странном кружке?
— На курсе он записан как Михаил Кудлаев. В кружке его все зовут Сократом.
— Дурак он твой Сократ. Ему надо бы выйти в море в ясный солнечный день. Он бы сразу убедился, что морской горизонт имеет еле заметную выпуклость к небу. А это значит, как нам еще в школе объясняли, что земля – круглая.
Леша снова обратился к стеснительному парню:
— Ваш Сократ хоть что-нибудь говорил о философии? Или он только и умеет пользоваться правилами формальной логики?
Стеснительный парень снова сильно смутился:
— Не знаю. Я там сижу и глодаю себя до костей. Какой же я тупой. Ребята слушают и все понимают. А я ни в чем разобраться не могу. Для меня все – темный лес.
Леша выслушал эту тираду самобичевания и спросил:
— Сократ – древнегреческий философ. Ваш нынешний тезка того древнегреческого философа о философии что-то говорит на ваших собраниях?
Застенчивый парень еще больше смешался:
— А что я в этом понимаю?
— Ну, он хотя бы называл в своих лекциях, или беседах, как там у вас принято говорить, имена древних философов?  Гераклита, Демокрита, Платона, например, Или Диогена, Аристотеля? Может быть Эпикура, или Плутарха?
Застенчивый  парень  растерянно развел руками и беспомощно произнес, что эти имена на их встречах не произносились.
Лицо Леши засветилось насмешливостью и расгаданностью:
— Ну, тогда все понятно.
Он разлил остатки водки всем поровну:
— Давайте по последней оскоромимся, и можно выйти покурить.
Так и сделали. Трое парней вышли на улицу. Леша и Володя на минуту задержались. Володя на своего брата смотрел с восторгом и восхищением:
— Ну, ты, Леша, даешь. Ты меня просто потряс. Откуда у тебя такие познания?
Леша благодушно улыбнулся и сказал:
— Нам ведь не только по медицине лекции читают.
Потом посерьезнел, подумал о чем-то и произнес:
— Ты учти. Те университетские парни – люди очень серьезные, с большими познаниями. Не спорю. Завиральных идей у них через край. Только нынешний наш разговор – не истина в последней инстанции. Я ведь палку перегнул, чтобы поерничать.
И позвал:
— Хватит про высокие материи. Пойдем и мы сделаем хорошие затяжки. Курить очень хочется.
На этот раз уже Володя, как и совсем недавно застенчивый парень, почувствовал себя полным идиотом.









                •    •     •

Прошло три месяца после кончины Алексея Матвеевича Савичева. Но Владимир Иванович Баев никак не мог  смириться с мыслью, что его двоюродный брат покинул этот мир. Трудно было привыкнуть к этой страшной  действительности. Леша все время вспоминался как живой. Их прошлая жизнь всплывала в памяти отдельными кусками. То вдруг из далекого далека являлось детство. То они вдруг в юности. То в годы зрелости. Этот хронический беспорядок нисколько не смущал Баева. Что вспомнилось – то вспомнилось. Главное, что они вместе. И. как прежде,  будто вместе живущие на земле.
Вот и прошлой ночью он проснулся от того, что они с Лешей зимой 1961 года жили на квартире и спали на одной кровати. В первое же после приезда Володи воскресенье Леша вечером предложил брату пойти погулять по Проспекту Революции. Тогдашние зимы не то, что нынешние. Стоял вполне приемлемый для прогулки морозец. Улицы были покрыты чистейшим, блестящим от электрического освещения снегом.  Вечер начинался в безветрии и тишине.
Они оделись вышли из  частного дома, что стоял совсем недалеко от берега реки Воронеж. Поднялись на взгорок и по короткой улице вышли прямо на Проспект Революции.  В те времена главная улица города была совершенно другой. Не все еще  было восстановлено после Великой Отечественной войны. Воронежцы в выходные дни предпочитали гулять вечерами  по центральной улице города. Преобладала молодежь. Но и люди в зрелом возрасте тоже были не прочь пройтись по Проспекту Революции.
Леша, когда они  оказались на проспекте, приобрел важность и солидность. К великому удивлению Володи, брат довольно часто снимал шляпу и почтительно раскланивался со   встречными мужчинами и сановитыми дамами.
— Леша! Что это у тебя так много знакомых? Ты что знаком с половиной жителей Воронежа?
 — Да нет, конечно. Только сегодня воскресенье. Многие  преподаватели нашего института вышли на проспект погулять. За пять лет я их хорошо узнал. А они мной, вероятнее всего, мало интересуются. Да только в лицо помнят. Так что мне приходится с ними раскланиваться. Я ведь себя отношу к приличным людям. Или ты считаешь иначе?
Оба весело засмеялись. И тут Лешу остановил средних лет мужчина. Он обратился к  нему, назвав брата по фамилии:
— Савичев? Доброго тебе здоровья. А я думал, ты уже где-нибудь на окраинах страны работаешь самостоятельно.
— Да, нет, Арсений Павлович! Я пока еще на пятом курсе. А вы, что вышли прогуляться?
— Да. Сегодня ведь выходной. Решил вот немного проветриться.
Они поговорили немного. Порасспрашивали друг друга учтивыми вопросами и  Арсений Павлович пошел своей дорогой.
Леша сказал Володе:
— Это профессор психиатр. Я с ним близко познакомился в психиатрической лечебнице. Блестящего ума человек. Я в прошлом году проходил там практику. Знаешь? Там я понял, что в человеке очень трудно разобраться. Арсений Павлович имел привычку посылать студентов в палаты. Но никаких пояснений при этом не делал. Помню и меня, как только я ему представился, послал в третью палату. Там лежали спокойные больные.  Мне Арсений Павлович посоветовал приглядеться к Викулову.
Я и начал  в палате с беседы с этим Вакуловым. Хорошая получилась беседа. Викулов читал мне стихи Твардовского и Симонова. И вообще, он инженер по образованию, прекрасно разбирался в современной литературе.
Обо всем этом я и рассказал Арсению Павловичу. Выразив восхищение своим собеседником. И тут же поинтересовался, почему они такого умного молодого мужчину держат как душевнобольного.
Арсений Павлович засмеялся. Потом начал меня допрашивать в таком смысле: а обратил ли я свое внимание вот на то. Потом, вот на это. И таких факторов, на которые я не обратил никакого внимания, оказалось очень много. Профессор раскрыл мне глаза на болезнь Викулова. Оказалось, что я разговаривал с серьезно больным человеком.
С тех пор при каждой встрече с Арсением Павловичем я почтительно с ним раскланиваюсь. Величайшего ума и глубоких познаний этот профессор.
Уже часа полтора они ходили по проспекту туда и обратно. Начинали от кинотеатра «Пролетарий». Доходили до памятника Петру Первому. Или, если уж говорить точнее, до железнодорожной башни. Потом поворачивали обратно. Следующий пункт поворота был у музыкального театра. Так они совершили несколько проходов на этой дистанции. На этот раз они  снова шли к железнодорожной башне. У старого здания университета им навстречу двигался  какой-то старик. По его походке и низко опущенной головы можно было судить, что этот пожилой человек витает где-то далеко от окружающего его реального мира.
Леша толкнул Володю в бок. Вот это настоящее мировое светило. Специализируется по мозговым болезням. Много его  статей опубликовано за рубежом. Есть и изданные книги
— Здравствуйте, Михаил Ефимович! – ласково и уважительно произнес Леша.
Но старик сильно вздрогнул. Даже, как показалось Володе, дернулся. И уронил портфель.
— А? Что? Вы что-то меня спросили?
Бумаги из затертого портфеля старика стал шевелить легкий ветерок. Леша и Володя ринулись их подбирать. Как только с этим управились, и портфель был возвращен ученому, Леша стал растерянно извиняться:
— Вы уж извините меня, пожалуйста, Михаил Ефимович. Я с вами поздоровался.
Профессор, наконец, возвратился в реальную действительность:
— Ничего, ничего. Я просто задумался. Я у вас лекции читал? Что-то лицо мне ваше кажется знакомым.
Леша объяснил, что профессор действительно читал лекции на их курсе. Он от них  в полном восторге.
— Ну, ничего, нечего. Я вас, кажется, задерживаю? – миролюбиво проговорил Михаил Ефимович.
Леша немного проводил профессора, поддерживая его под руку. Потом вернулся ошеломленный и взъерошенный:
— Вот это вляпались, так вляпались, – смущенно сказал он. – А ведь я помнил, что своими мыслями профессор часто вот так летает где-то далеко.
Леша вновь смутился и сказал:
— Я ведь тебя, брат, не просто на  прогулку пригласил.
— А зачем? Не пугать же своих рассеянных профессоров? По-моему, нам хватит и одного.
— Я хотел тебя познакомить со своей пассией. Только она что-то запаздывает.
Но именно в эту самую минуту к ним подошла среднего роста и с бледным невыразительным лицом девушка. Она смущенно поздоровалась. Леша тоже  смутился и представил ее Володе: « Катя».
Володя спешно поздоровался.  И тут же попрощался. Понял, что он тут теперь совсем лишний.
Леша возвратился со свидания в полночь. Володя к этому времени уже спал. Но приход брата его разбудил. Леша был возбужден и его тянуло на разговор:
— Ну как тебе Катя?
У Володи девушка Леши никакого восхищения не вызвала. Более того, по его впечатлениям,  девушка средней дурноты. Но такую оценку озвучить он не решился. Поэтому хриплым после сна голосом он тихо произнес:
— Нормальная девушка. Только мне к ней, зачем приглядываться? Это же твоя девушка.
— Разумеется, моя, – разочарованно произнес Алексей. – Ну, да ладно. Вижу, ты спать хочешь. Спи.

               
                •    •     •

 После окончания медицинского института Алексей Савичев получил направление в Хакасскую автономную республику. Так он стал педиатром в городе Абакан. Жизнь начиналась с нуля. Прежде всего, для Алексея Матвеевича изменилось время. Он уехал со своей родины на семь часов вперед. Уехал в совершенно другой климат. Да и люди его стали окружать, по большей части, другие. И это были не только хакасы. Нового педиатра встретили представители стольких национальностей, что на руках не хватит пальцев, чтобы все посчитать.
Лечить детей в Абакане Савичеву довелось лишь несколько месяцев. Главный врач больницы, где Алексей Матвеевич начал работать, вызвал его к себе в кабинет для беседы. Сначала разговор носил неопределенный характер. Потом главный врач перешел к конкретике:
— Алексей Матвеевич, вы довольны своей специальностью?
Алексей Матвеевич недоуменно посмотрел на главврача:
— Разумеется. Мне нравится работать педиатром.
Главврач развел руками:
— Странно. Такой высокий, статный, мужественный молодой мужчина – и ему нравится возиться с детьми. Зачем вам  описанные  пеленки и прочие прелести, связанные с периодом грудного возраста.
Алексей Матвеевич никак не мог разобраться, куда главврач клонит:
— Совершенно вас не понимаю. Я учился шесть лет. Как видите, за это время я мог взвесить и оценить выбор своей профессии. Считаю, что он был сделан удачно.
— Да в этом я нисколько не сомневаюсь. Только для вас у меня есть предложение намного лучше.
— Что вы имеете в виду?
— У нас в больнице два педиатра. Обе женщины. Вы с ними успели познакомиться. Нам двух педиатров вполне достаточно. А вот с хирургами просто беда. Нам предложили отправить на курсы именно мужчину. И мужчину примерно вашего возраста. Согласитесь, по вашим физическим данным вам бы более достойно переквалифицироваться. И, мне кажется, что  это для вас более достойно.
Савичев смотрел на главврача широко раскрытыми глазами:
— Для меня ваше предложение очень неожиданно Я не готов вам сказать ни «да», ни «нет».
Главврач заметно повеселел:
— Я разве тороплю вас с ответом? Тем более время терпит. Но не бесконечно. Даю вам три дня. Этого вполне достаточно. Думаю, для вас предложение очень заманчивое. Не упускайте эту редкую удачу.
Савичев не говорил главврачу о своем решении все три дня. Но решение он принял к этому же вечеру. Еще когда Леша поступал в мединститут, он предпочел бы специальность  хирурга. Но в тот год на этот факультет был такой конкурс, что надежды на успех практически не было. Поэтому и пошел Леша на педиатрический. Теперь удача сама пришла. Грех этим не воспользоваться. И через назначенный срок Алексей Матвеевич деловито и кратко сказал главврачу: «Да. Я согласен». И отправился на курсы.
Володя проснулся на рассвете. И через некоторое время понял, что уже не заснет. Сон покинул его окончательно. И он по привычке стал думать о покойном брате. Как-то он спросил у Леши, как получилось, что он, уезжал в Хакасию педиатром, а возвратился оттуда хирургом. И Леша рассказал, как это было. А потом  вспомнил о первых своих днях в роли хирурга.
В памяти Володи всплыли все детали того давнего разговора:
— Вернулся я, стало быть, в Абакан. Главврач довольно потирал руки: «Ну, теперь у нас в больнице в хирургическом отделении штат укомплектован». Я сделал несколько обычных операций. Все прошло благополучно. И я укрепился в убеждении, что все у меня идет, как надо. И вдруг неожиданность. У больного при предварительном обследовании я признал аппендицит. Стали готовиться к операции. Но когда я вскрыл полость, оказалось, что аппендикс у больного в полном порядке. И меня охватил ужас. Я совершенно не знал, что мне делать.
Больного немедленно отправил в реанимацию. Сам побежал к главврачу. Дело было утром. Где-то часа в три дня из Красноярска на самолете прилетел опытный хирург. Он зашел в отделение, спросил у дежурной сестры, где тот хирург, у которого проблемы. Сестра немедленно меня позвала. И я предстал перед мужчиной лет сорока с усталым лицом и мощно сложенной фигурой. Он не стал со мной знакомиться и сразу потребовал:
— Мне и пилоту по стакану спирта. И закусить что-нибудь. Больного через двадцать минут в операционную.
Я готов был  налить ему хоть ванну спирта. Только бы мой больной не умер из-за моей медицинской тупости. Я не думал, как он будет оперировать после стакана спирта. Верил ему так, как не верят многие верующие в Бога. Я был готов на все. Лишь бы не рухнула в самом начале моя хирургическая репутация и честь человека.
За мной тенью ходила хирургическая сестра. Она провела красноярского хирурга и пилота в ординаторскую. Я позаботился о спирте и успел собрать у работников отделения остатки продуктов, что у них сохранились после обеда. Ровно через двадцать минут опытный красноярский хирург уже готовился к операции. Я с большой опаской вглядывался в его лицо. Боялся, что он от большого стакана выпитого спирта и лыка не будет вязать. Но лицо моего спасителя было трезвым. У операционного стола он держался уверенно и привычно. Он осторожно ощупал пальцами в хирургических перчатках весь живот больного, обойдя лишь мой  мизерный разрез. Потом обратился к хирургической сестре:
— Скальпель!
Скальпель у него в руках. Он решительно распустил им живот больного от грудины до самого паха. Содержимое живота оказалось, как на ладони. Мой спаситель посмотрел на меня. Но я и сам уже воспрянул духом. Теперь я видел, что мне надо было оперировать самому. Теперь за меня это быстро и легко сделал красноярский хирург.
Зашивать распущенный живот он доверил мне, а сам ушел в ординаторскую. Вся наша работа длилась минут сорок. Больного снова увезли в реанимационную палату. Я пошел к своему спасителю. Он положил мне свою тяжелую ладонь на плечо и добродушно сказал:
— Ничего. Поначалу у многих так случается. Мы переночуем в гостинице. А ты просмотри своих больных. Тех, которые у тебя вызывают сомнения, я заберу к себе в Красноярск.
— Вот так я брат Володя становился хирургом. Это потом я оказался опытным и авторитетным. А сначала случались такие казусы, что хоть в петлю лезь.
За окном ночная тьма совсем растаяла. Владимир Иванович решил, что пора покидать постель и одеваться. Он подвел итог своим воспоминаниям. У всех трудным бывает начало. Но опыт и накопленный за годы работы багаж знаний дают человеку и уважение, и авторитет. Если, конечно, человек весь отдается своей работе.


               
                •    •     •

Уезжал Леша в Хакасию холостым парнем. Там он стал для всех только Алексеем Матвеевичем. А через два, или три года возвратился в свою родную область женатым человеком. И вот тут-то у Владимира Ивановича Баева в памяти образовался полный провал. Отец ставшего хирургом Савичева, дядя Матвей был обстоятельным сельским жителем. И, следовательно, соблюдал  прижившиеся с давних пор все сельские обычаи. У дяди Матвея был единственный сын. Ну разве мог он своего единственного сыночка, в котором он души не чаял, встретить из далекой Сибири без праздничного застолья для родственников и близких знакомых?  Да еще с молодой женой? Такого за ним  никогда не водилось. Он даже по событиям второстепенной значимости устраивал такие празднества, что их гости вспоминали не один год.
Но вот Владимир Иванович Баев празднования по случаю возвращения его двоюродного брата совершенно не помнит. Почему? Может быть, находился по какой-то важной причине далеко от села?  И не мог на торжествах присутствовать? Сколько ни пытался Баев напрягать свою память – все оказалось тщетно. И теперь он уже потерял надежду на свою склеротическую память. А узнавать об этом не у кого. Тех, кто мог об этом рассказать, уже не было в живых.
Помнит Владимир Иванович лишь скромное празднование тридцатилетия своего брата в Богучаре. Жена Нина была на этом юбилее хозяйкой. И еще помнил Баев, что жену Леши он тогда увидел впервые. Тогда они с ней и познакомились. Но подписаться под этим, как под истиной в последней инстанции, он бы уже не решился. Возраст – есть возраст. Они со своим двоюродным братом дожили до восьмидесяти одного года. Оба стали страдать забывчивостью. Владимиру Ивановичу доводилось отказываться от такого, что подтверждали с десяток человек. Они происшедшее когда-то хорошо помнили. И подкрепляли вескими доказательствами. У него в памяти не осталось ни капельки из того, что хорошо помнили другие. Такова жизнь в старости.
На том тридцатилетии Леши он внимательно присматривался, а Нине. Молодая женщина из Хакасии. Из того сибирского края, где чисто русских – в меньшинстве. Как ему тогда казалось, должна в чертах лица быть какая-нибудь особенность говорить, что жена брата не чистокровная русская. В ней примесь азиатской крови.
Но ничего подобного он тогда не заметил, сколько ни вглядывался с Нинино лицо. Единственно, на что он обратил внимание: Нина держалась на этом празднестве вполне уверенно. Создавалось впечатление: это она руководит скромным торжеством. А Савичев ей охотно подчинялся.
Но шли годы. Периодически проходили встречи двоюродных братьев. Нередко и с выпивкой. И именно на них, когда устанавливалась теплая родственная атмосфера, когда можно было говорить, не стесняясь, не опасаясь, что будешь неправильно понят, Нина иногда говорила:
— Да он такой настойчивый и упрямый. Попробуй ему сказать поперек. Долго не рад будешь сказанному. А он всегда настоит на своем.
Леша сидел за столом и благодушно слушал жалобы своей жены. Никаких возражений, высказывания обиды не наблюдалось.
Владимир Иванович даже как-то поинтересовался у Нины:
— Нина! После таких резких откровенностей у тебя неприятностей со стороны твоего благоверного не бывает?
  –- Нет. Он на это никак не реагирует.
Баев для себя тогда сделал вывод: любит он ее вот и не взвивается от ее резкости. А потом, они с братом были людьми своего времени. Прожили  долгую жизнь, и ни разу ни с кем не подрались.
Как-то Леша рассказал Володе об одной из причин, почему он не прижился в Абакане, а, отработав там положенный срок, возвратился к себе на родину. Так уж получилось: к его приезду в столицу Хакасии возвратилась из Нижнеянска Нина. Она там тоже отрабатывала свой положенный срок после окончания медучилища. Она устроилась медсестрой в той же больнице, где делал свои первые самостоятельные шаги хирургом Алексей Матвеевич. Они стали проявлять симпатию друг к другу. Вскоре поняли, что  у них возникла обоюдная любовь. Их отношения стремительно развивались. Вскоре Алексей Матвеевич стал запросто появляться в доме у Нины.
И тут выяснилось, что за Ниной еще со школьных лет настойчиво ухлестывает местный парень. На Нину он не произвел впечатление. Она не ответила парню взаимностью. Но он был очень настойчив. Считал, что все равно понравившуюся девушку рано или поздно покорит. Но его наступательный порыв с появлением в Абакане нового хирурга Савичева сильно осложнился. Дело кончилось большим скандалом. Однажды в воскресение Алексей Матвеевич днем пришел к Нине домой. Ее настойчивый претендент усек этот момент. Со своим другом они уже успели выпить. Поэтому преисполнились решимости отбить охоту Нининому кавалеру ходить к ней домой.
Как раз в этот самый момент Савичев вышел во двор покурить. И тут в воротах образовались два подвыпивших приятеля. Претендент на Нинину благосклонность кипел от злости:
— Ну, что, живодер, вот мы и встретились. Щас мы тебя свежевать будем. Оба пришедших подняли штанины и вытащили укрепленные там   бинтами охотничьи ножи. Леша окаменел от страха. Брат Нины Сергей колол дрова за домом. Вряд ли он слышал угрозы пришедших. Сам Леша никакого оружия при себе не имел. Да и как-то получилось так, что он за всю свою жизнь ни с кем не дрался. Не было у него на этот случай никакой подготовки. Он стоял закаменевший, ожидая самого страшного исхода своей жизни.
Но Сергей все-таки как-то почуял неладное. Он недавно демобилизовался с Тихоокеанского флота. Внешне  выглядел не наделенным большой силой парнем. В плечах не широк. На руках мускулатура не просматривалась. Но в этот опасный момент он не бежал, а летел из-за дома и страшно крутил над головой тяжелым топором. Нападающие не успели отреагировать на стремительное появление Сергея. А Сергей был уже рядом. И высоко поднял свой тяжеленный топор и со страшной силой  замахнулся не неудачливого жениха своей сестры. Еще бы секунда и топор вонзился бы в плечо парня. Но тот успел-таки отскочить в сторону. Оба нападающих одновременно вскрикнули от страха и рванули так со двора, что им бы позавидовали самые ретивые гривастые скакуны. Сергей пробежал за ними метров двести. Потом остановился. Он еще немного проследил за стремительно убегающими. Потом возвратился во двор. Леша, как застыл во дворе, так и на шаг не сдвинулся с этого места. Лицо его было, видать, белее мела. Такой вывод он сделал по выражению лица Сергея. Сергей хмыкнул и успокоил Савичева:
— Не бойся, Алексей Матвеевич! Они теперь тебя и Нину десятой дорогой обходить будут. Уж поверь моему слову.
Нина тоже что-то заподозрила. Она вышла из кухни во двор:
— Что у вас тут за шум?
— Да все нормально. Иди помогай маме на кухне. Она что-то жаловалась утром на сердце. 
На том скандал и закончился. Но в памяти у Алексея Матвеевича он  остался на всю жизнь.
Володя выслушал этот рассказ Алексея и высказал свое заключение о том, что в Хакасии живут люди жесткие. Не то, что у них на родине. И он напомнил, как у Леши, когда он был еще на первом курсе мединститута, на летних каникулах завязался скандал с Васькой Комаровым из-за Тамарки  Мязиной. Тогда Леша с Володей выпили и пошли в клуб. Там они разошлись. Леша все время танцевал с Тамаркой. Потом пошел ее провожать домой. Володька возвращался из клуба один. Когда приблизился к дому Тамарки,  услышал, что у Леши с кем-то крупный разговор. Он прибавил шаг. А когда подошел в скандалящим совсем близко, узнал, с кем разговаривает по крупному его двоюродный брат. Он тут же развел скандалящих:
— Вася, иди-ка ты домой. И мы пойдем своей дорогой.
Васька мигом сбавил тон. Скандалящие стояли очень близко друг к другу. Но рук для драки не поднимали. После слов Володи и вовсе разошлись в стороны. Володя с Лешей пошли домой. Володя поинтересовался:
— Что, из-за Тамарки звягались?
— Да он ее, оказывается, уже неделю обхаживает. Только она к нему не очень. Вот и завелись.
Теперь вот Володя и сравнил тот давний случай и случай из-за Нины в Абакане. И подытожил:
— Нет, у нас такие дела решаются совсем по-другому. Помягче, что ли.

                •    •     •

Владимир Иванович Баев наконец-то собрался к брату в Богучар. В последние годы они стали редко встречаться. То мешали болезни, то погода стояла неустойчивая. На этот раз все сложилось довольно удачно. Стояли на редкость нежаркие дни лета. Небо было затянуто светлыми перистыми облаками. И эта стабильность в природе держалась уже целую неделю. Баев приехал в гости с утра. Оба они  с братом были пенсионерами. Имели полную возможность побеседовать и среди дня.
По случаю приезда гостя Нина приготовила праздничный обед. Алексей Матвеевич достал из холодильника бутылку водки. Наливали помалу. Теперь они оба воздерживались от излишества со спиртным. Болезни укоротили былой аппетит по этой части. Но как ни воздерживались, довольно быстро разомлели. У Владимира Ивановича появилась потребность сказать брату приятное:
— Леша! Знаешь, о чем  я сейчас подумал? Вот мы с тобой давно живем на этом свете. Не часто, но все-таки встречаемся, общаемся. И как-то ни разу не нанесли друг другу обиду. Редко у людей такое встречается. Что мы с тобой такие покладистые люди?
Алексей Матвеевич согласился:
— Видать, так. Я и сам на эту тему не раз думал. Хотя, если честно сказать. В пору нашей юности было дело. Я на тебя однажды обиделся.
— Правда? И за что же?
Мы тогда с тобой учились в восьмом классе. Я в «А», а ты в «Г». Ты тогда пробовал поступить в горный техникум в Донбассе. Но по конкурсу не прошел. Вот и устраивался в среднюю школу, когда уже занятия вовсю шли. Потому и оказался в восьмом «Г» классе. Ты тогда стихами баловался. Однажды даже накрапал что-то вроде поэмы. Ну, и там что-то про любовь, про ревность двух юношей. Они  ревновали друг друга. И, конечно же, соперник главного героя выглядел не совсем привлекательно. Так вот тогда мне показалось, что отрицательным соперником у тебя оказался я. Глупость, конечно. Но тогда мне это было воспринимать обидно.
Владимир Иванович сначала даже не вспомнил, о чем у них разговор. В юности он мнил, что стихи у него получаются неплохие. Вот и строчил их в ученических тетрадях чуть ли не каждый день. Потом поумнел. И бросил эту юношескую блажь. Начал понимать, что не тянет он на настоящего стихотворца. И что-то похожее на поэму тоже, наконец, вспомнил. И не своего двоюродного брата он имел тогда ввиду.
В те годы был очень популярен писатель Владимир Тендряков. Володя Баев читал его взахлеб. Теперь он уже и не помнил, то ли он прочитал захватывающий роман этого автора, то ли повесть. Там начало этого произведения было связано с неожиданной смертью первого секретаря райкома партии. Ехал он в своем служебной виллисе и сердце у него остановилось. И остался у него юноша сын. С ним-то и были связаны и юношеская любовь, и сцены ревности.
И теперь, сидя с братом за столом, Володя рассказал, откуда он позаимствовал сюжет своей давней поэмы. Так что его он вовсе не имел ввиду. Повода для обиды у него не было. Алексей Матвеевич лишь беспечно махнул рукой:
— Да брось ты. Не  обращай внимания. Все это были детские заморочки. Если бы ты не затронул эту тему, я бы и  не вспомнил эту детскую глупость.
Потом Алексей Матвеевич весело рассмеялся:
— А знаешь? Это даже хорошо, что у меня в голове тогда укоренилась эта юношеская глупость. И мы, оказывается, как и все люди. Мы ведь в святые с тобой не годимся. Лучше уж оставаться, как все. Среди нормальных людей не выделяться.
Но Владимир Иванович ему мягко возразил:
— Нет, Леша! Мне приятней, что мы с тобой большую часть жизни прожили без скандалов. Будем отходить в мир иной, совесть хоть за это мучить не будет.
Алексей Матвеевич с ним согласился. День у них прошел в обмене новостями и воспоминаниями. И оба согласились, что лучше уж ладить, чем грызться по чем зря. У них приятных воспоминаний много. Слава Богу, что нет обидных.