В поисках княжны Таракановой. 10

   Эпизод 10

   Обещать – не значит жениться.

   С приходим в ноябре 1741 года к власти дщери Петра I Елизаветы Петровны внешняя политика России начала переживать новый ренессанс. Укрепились позиции страны на европейской сцене, и императрица Елизавета стала непременным участником ярмарок тщеславия, которые затевал то один король, то другой император, то турецкий султан, то, на худой конец, какой-нибудь немецкий курфюрст. Поэтому у императорской Коллегии Иностранных Дел этих самых дел прибавилось, что называется, в разы.
   Тем более странным может показаться один документ от 12 апреля 1746 года, принятый - как указывалось в протоколе заседания Коллегии, - «пред полуднем, при докладе у Ея Императорского Величества чрез канцлера о делах происходило» (здесь и далее сохраняется орфография оригинала). Среди рассмотренных 16 вопросов о российской внешней политике и вынесенным по ним решениям оказался один, касающийся приватных матримониальных планов одного подданного иностранного государства. Причем российскому посланнику в этой стране предписывалось в неофициальном порядке известить этого господина, что обстоятельства изменились, и теперь, мол, ничто не препятствует его бракосочетанию с одной из российских подданных. Впрочем, цитата из выписки из решения Коллеги не займет в нашем изложении много места, поэтому судите сами:
    «14) Докладывано, что, всемилостивейшему Ея Императорскаго Величества повелению, писано от канцлера к обергофмаршалу графу Бестужеву-Рюмину, в Дрезден, чтобы он старание приложил, дабы Саксонский министр, бывший напред сего здесь, граф Линар к чужестранному двору послан был… И Ея Императорское Величество всемилостивейше на то соизволила с таким повелением, чтобы он обергофмаршал, якобы от себя, в разговоре у него Линара наведался, не похочет ли он невесту свою фрейлину Менгден за себя взять, рассуждая будто собою же, что понеже принцесса, при которой она до сего времени удержана была, скончалась, то чаятельно и ея фрейлину здесь далее удерживать не похотели бы, и что он скажет, о том бы сюда отписал. (О сем к обергофмаршалу писано)».   
    За высоким канцелярским стилем того времени не сразу можно разглядеть произошедшую несколькими годами ранее трагедию. Причем состояла она, конечно же, не только в том, что «Саксонский министр» - а так называли полномочных послов при российском императорском Дворе, - граф Линар не смог в свое время сочетаться браком с фрейлиной Менгден. За канцеляризмом «… понеже принцесса, при которой она до сего времени удержана была, скончалась», - следует понимать, что к моменту этого заседания Коллегии Анна Леопольдовна, почему-то названная принцессой, уже почила в Бозе.   
    При этом императрица Елизавета Петровна всемилостивейше соизволила напомнить графу Линару, что он собирался жениться на фрейлине покойной «принцессы», и теперь никаких препятствий к достижению его личного счастья уже нет…
    Чтение сего документа возвращает нас к событиям 1740-41 годов, когда, благодаря волевым усилим фельдмаршала Миниха, мать малютки-императора Анна Леопольдовна вдруг, неожиданно для неё самой, становится самодержавной Правительницей-регентом.
    При этом Правительница, которая только накануне устранения Бирона жаловалась фельдмаршалу Миниху на свою несчастную судьбу и, даже, высказывала намерение покинуть страну, вдруг обретает возможность продолжать ту неупорядоченную жизнь, которую она вела до замужества. Как мы уже указывали ранее, дипломатическим ведомством сразу же предпринимаются шаги, чтобы вернуть любезного Правительнице графа Линара в качестве саксонского посланника к российскому Двору. Но граф несколько подзадержался с возвращением в Россию. В Санкт-Петербурге он вновь появился лишь в январе следующего 1741 года. 
    Историографы, трактующие историю краткого царствования малютки Ивана Антоновича под регентством его легкомысленной матушки Анны, с интересом исследуют продолжение, как они уверяют, по-прежнему пылкой любовной связи Анны Леопольдовны с графом Линаром. А именно: по прибытии в столицу Линар поселился в доме, ближайшем к дворцу, занимаемому семейством Правительницы. Часовые стерегут калитку, ведущую в покои Анны Леопольдовны. Никто, даже супруг Антон Ульрих, не имеет право пользоваться этой тропинкой в апартаменты, где любовники, якобы, проводят ночные часы. Причем проводят втроем – фрейлина Юлиана Менгден также участвует в этих вечеринках. Ну и так далее…
    Следует однако вспомнить, что ко времени повторного прибытия Линара в качестве посла Саксонии в столицу Российской империи Анна Леопольдовна, стараниями своего законного супруга принца Антона Брауншвейгского, была на половине срока беременности. Второй ребенок (это была девочка) в браке Правительницы и ее мужа-брауншвейгца родился в июле 1741 года. Каково женщине на этой стадии «интересного положения» заниматься амурными удовольствиями?
     Незамужняя камер-фрейлина Юлиана Менгден, будучи близкой подругой Правительницы, считалась также «нянькой» малютки-императора. А императору было несколько месяцев от роду. Так значит фрейлина вместо того, чтобы няньчиться с Его Величеством-младенцем, проводит время в обществе графа-посланника и Правительницы? Да уж, странное времяпрепровождение...
     Историографы также настойчиво обращают внимание на хитроумный замысел Анны Леопольдовны:
 она вдруг решает женить графа Линара на своей подруге-фрейлине! Устройству этого брака Анна Леопольдовна посвящает вторую половину своего правления, которое, напомним, длилось ровно год. И, действительно, в июле 1741 года состоялась помолвка девицы Юлианы из остзейского рода фон Менгденов с саксонским подданным графом Линаром.
В исторических трудах на разные лады трактуется сюжет с этой помолвкой. Якобы, таким образом русские вельможи, которые продвигали проект женитьбы саксонца на фрейлине-подруге Правительницы, пытались ослабить влияние графа-посланника на Анну Леопольдовну, а через нее на внутреннию и внешнию политику России. Среди исследователей той эпохи бытует мнение, что граф выдвигал некие политические идеи и планы, которые были неприемлимы для российских сановников, да и вообще-то им уже в свое время хватило Бирона при Анне Иоанновне.
Но если взглянуть на затею женить своего сердечного друга на близкой фрейлине с точки зрения Правительницы, то все вполне логично и без придворных интриг. Анна Леопольдовна тем самым лишь повторяла ту семейную конфигурацию, которую использовала ее покойная тетка - императрица Анна Иоанновна. Сердечный друг - в первом случае это был Бирон, - женится на женщине, коей можно полностью довериться, при этом брак является весьма формальным. Однако же, прижитый от фактической связи Анны Леопольдовны и Линара ребенок воспитывался бы в этой семье.  А если вспомнить портрет фрейлины Юлианы фон Менгден с ребенком на руках (смотри эпизод 5), то становится ясно, что будущим молодоженам уже было кого, собственно, воспитывать...
  Последующие события хорошо известны: в ноябре того же года Брауншвегское семейство было свергнуто елизаветинской «лейб-компанией» - гвардейцами, не желавшими менять комфортную, а часто и вполне праздную, столичную жизнь на суровые будни в боестолкновениях с шведской армией, вторгшейся в северные пределы Российской империи… Здесь, кстати, можно отдать должное прозорливости графа Линара - одним из его советов, данным им возлюбленной Правительнице, было так или иначе, вплоть до пострижения в монахини, изолировать принцессу Елизавету...
     Оказавшись в результате устроенных новой властительницей империи перемещений по российским просторам под крепким караулом в Холмогорах, бывшая правительница Анна Леопольдовна умирает после очередных родов в марте 1746 года. Её фрейлина-подруга Юлиана Менгден была разлучена с Брауншвейгским семейством и провела два десятка лет в городе-крепости Раненбурге.
     Некоторая странность того, что Брауншвейгское семейство попало в Раненбург, который распологался в тогдашнем Рязанском наместничестве, имеет, видимо, анекдотичную подоплеку. Офицер, которому было поручено перевезти все Брауншвейгское семейство со слугами и фрейлинами в приуральский Оренбург, неправильно понял название города. А был он также из иностранцев на русской службе - что с них взять?! Так или иначе, Анну Леопольдовну, чтобы не везти сопровождавших её лиц в северные края – в новом предписании местом ссылки указывался Соловецкий монастырь, - разлучили с её фрейлиной-подругой Юлианой.
     Произошедшая затем череда событий и привела к появлению процитированного выше решения Коллегии Иностранных Дел от апреля 1746 года. Да, но ведь мы совсем забыли упомянуть о том, что вскоре после помолвки с девицей Менгден, состоявшейся за четыре месяца до свержения Брауншвейгского семейства, граф Линар спешно покинул Россию. С собой он увозил не только значительные активы в драгоценностях и наличных деньгах, но и, по всей видимости, то, что составляет счастье любого человека, не зависимо от его статуса и состояния... Жених-граф  конечно же обещал вернуться к своей невесте Юлиане, но не сложилось.
     А как же Княжна!? Где и при каких обстоятельствах пребывала искомая нами таинственная особа до того, как уже в зрелом возрасте оказалась в Ивановском женском монастыре? И почему она, почив в Бозе, удостоилась чести быть погребенной в родовой усыпальнице Романовых?
     Наверное, наш внимательный Читатель, а таких, конечно же, большинство, уже всё понял…