О философии Спинозы

О философии Спинозы
               
субстанция, атрибуты, модусы

Спиноза ставит знак равенства между субстанцией, Богом и природой; для него они – одно, и принципиального различия между ними он не видит. Субстанция вечна, как вечен Бог; вечна и природа. Эта философская идея «избавляет» Спинозу и от креационистских установок, столь характерных, например, для Августина, и от каких бы то ни было эсхатологических мотивов. В творчестве Спинозы мы не найдём учения о «конце света» или, скажем, о «возвращении всего к Единому – ко Богу». По мысли создателя «Этики…», aeternitas*1 субстанции-Бога-природы совершенно исключает любые временны;е рамки; и, принимая во внимание философему Спинозы, гласящую о том, что существует лишь одна субстанция, являющаяся имманентной причиной всех вещей, мы должны признать: вечность субстанции-Бога-природы тождественна вечности универсума. Другое дело, что, с одной стороны, имманентный универсуму Бог, понимаемый как его причина, а с другой – универсум, «все вещи», по Спинозе, – вовсе не одно и то же.*2 Чтобы лучше осознать эту идею, остановимся и обозначим метафизическую архитектонику, обнаруживаемую нами в «Этике…» голландского, еврейского мыслителя.
Реальность Спинозы тройственна:

1   субстанция,
2   её атрибуты,
3   её модусы.

По философским меркам Спинозы, атрибуты совечны субстанции, они образуют понятие о ней и составляют её «сущность» (essentia).*3 Атрибуты неотторжимы от субстанции. Хотя их число бесконечно, Спиноза выделяет два главных атрибута субстанции: «мышление» (cogitatio) и «протяжённость» (extensio), и в свете этого субстанция-Бог-природа является «вещью мыслящей» (res cogitans) и «вещью протяжённой» (res extensa).*4 Таким образом, мы видим, что Бог Спинозы неразрывно связан с мирозданием и пребывает внутри него, Он – это в первую очередь истинное мышление и нечто протяжённое, явленное, данное в телесности. Подытоживая, мы должны сказать, что учение голландского, еврейского философа об атрибутах позволяет нам сделать вывод о том, что Спиноза трактовал Бога imprimis*5 интеллектуально и экстенсивно. Это бросается в глаза при рассмотрении триады «субстанция – атрибуты – модусы», и нельзя не заметить, что такое экстенсивное понимание Бога подразумевает сквозную для Спинозы идею интеллектуального всеприсутствия Бога. Конечно, сугубо интеллектуальная, интеллектуалистская трактовка Бога – дело в истории философии далеко не новое (и в связи с этим можно вспомнить, например, метафизические и ноологические построения Аристотеля), в то время как экстенсивная трактовка Бога выглядит (во всяком случае, по меркам 17 века) весьма оригинально, если не сказать экстравагантно. Впрочем, и в этом вопросе Спиноза, надо признать, не был первым: как известно, в эпоху эллинизма древнегреческие стоики выдвигали идею активного бога, пребывающего внутри космоса и движущего пассивную «материю» (з хлз). (Вспомним в связи с этим стоическую метафору бога-мёда, наполняющего соты.)*6
Что же касается модусов субстанции, то они, согласно Спинозе, являются её «состояниями» (affectiones), то есть, иначе говоря, состояниями Бога, природы. Важно понять: модусы не вечны; и если субстанция обладает полнотой вечного бытия, существования, то её модусы (модификации субстанции, её модифицирующиеся состояния, модальности) конечны во времени и пространстве. Индивидуализируясь благодаря своему движению, модусы переходят друг в друга, но их существование имеет предел sub specie temporis atque sub specie spatii.*7 Вне всякого сомнения, учение о модусах Спинозы повлияло на онтику Гегеля, в схожем ключе развивавшего свою философему «тут-бытия» (das Dasein) и чётко различавшего подлинную, истинную, целиком и сразу данную бесконечность от бесконечности «дурной» – от бесконечности снова и снова возникающего и снова и снова преодолеваемого, «снимаемого» предела. «Дурная бесконечность» (die schlechte Unendlichkeit) Гегеля – это отголосок учения о модусах Бенедикта Спинозы; и метафизика «тут-бытия», развёрнутая немецким мыслителем, является прямым продолжением философемы модусов, звучащей у голландского, еврейского мыслителя. Сопоставление философских воззрений Спинозы и философских воззрений Гегеля, как и их противопоставление, – плодотворное и перспективное дело, оно помогает нам выявить главные черты их умозрительных интерпретаций реальности и способно ясно указать на то, что же каждый их этих двух мыслителей ставил во главу угла не только в метафизике, но и, скажем, в антропологии.
Если Спиноза утверждает о том, что существует одна-единственная бесконечная субстанция (что, очевидно, в свою очередь свидетельствует о субстанциональной незамкнутости множественного мира единичных модусов и единичных вещей (и, следовательно, об их экзистенциальной неполноценности)), то Гегель постулирует бесконечное число субстанций и переносит столь значимое для него вопрошание о развитии на уровень понятия.*8 В мире Спинозы развития как такового нет: есть лишь извечная, безначальная и бесконечная перекомбинация модусов, начало которой укоренено в беспредельной субстанции и конца которой никогда не будет. Конец, крушение модуса или же его переход в иной модус развитием назвать никак нельзя; и не будет преувеличением сказать, что векторность философии Гегеля, подразумевавшей в конце «соединение абсолютного Духа с самим собой», принципиально отличается от свойственного Спинозе нецесситаристского понимания действительности, исходящего из идеи того, что в ней царит строжайший, монолитный и одномерный необходимый процесс, чуждый временных рамок и каких бы то ни было эсхатологических и «апокалиптических» итогов. Кроме того, если центральной осью философии Спинозы выступала его идея всеобщей укоренённой в Боге «необходимости» (necessitas), то для Гегеля такая философская позиция представлялась «плоской», односторонней и неверной. Немецкий мыслитель, как видно из его «Энциклопедии…», учил о диалектическом взаимодействии случайности и необходимости и был бесконечно далёк от того, чтобы «фиксировать» реальность каким-либо одномерным (и потому, по меркам Гегеля, косным, мёртвым, безжизненным) понятием. Спиноза же, изгоняя случайность из пределов своей реальности, утверждает о том, что её, случайности, нет и что мысль о ней – дефект нашего познания, порождённый, быть может, нашим «воображением» (imaginatio), которое, по гносеологическим меркам Спинозы, является, наряду с «мнением» (opinio), низшим и ложным уровнем познания. По Спинозе, нет ничего случайного, контингентного, но всё – необходимо. И метафизическая вертикаль «природа порождающая» (то есть субстанция и со-вечные ей атрибуты) – «природа порождённая» (то есть порождённые субстанцией и её атрибутами преходящие модусы) – вовсе не помеха для идеи всеобщей необходимости, а её яркая и продуманная иллюстрация. In rerum natura nullum datur contingens, sed omnia ex necessitate divinae naturae determinata sunt ad certo modo existendum et operandum («В природе вещей нет ничего контингентного, но всё определено из необходимости божественной природы к незыблемым образом существованию и действию»), – восклицает Спиноза,*9 и в другом месте своей «Этики…» он прибавляет: – Res nullo alio modo neque alio ordine a Deo produci potuerunt quam productae sunt («Вещи не могли быть произведены Богом никаким иным образом и ни в каком ином порядке, нежели они произведены»).*10 Осмысляя эти формулы в широком историко-философском контексте, мы не можем не вспомнить слова «тонкого доктора»,*11 который, задаваясь в 13 веке вопросом о творении Богом мира, утверждал о том, что primum causans quidquid causat contingenter causat («первое причиняющее, что бы оно ни причиняло, причиняет контингентно»),*12 то есть ненеобходимо, без необходимости, sine necessitate, но свободно и по Логосу. По мысли же Спинозы, «порождение» субстанцией-Богом-природой – процесс необходимый, бесповоротный, благой и логически оправданный. В этом пункте нам следует подчеркнуть важнейшую черту онтики Спинозы, принципиально отличающую её, скажем, от онтики Шопенгауэра: миросозерцанию и миропониманию Спинозы свойственен бескрайний и всепоглощающий оптимизм; и такое оптимистическое миропонимание опирается у голландского, еврейского мыслителя на серию основоположений, незыблемость и правота которых, надо признать, многим жившим до и после Спинозы философам показались бы неочевидными и весьма сомнительными. Одним из таких основоположений Спинозы являлась его идея о том, что зла нет. Malum («зло») – это, оказывается, дефект нашего познания; и, с точки зрения Бенедикта Спинозы, ставить знак равенства между, с одной стороны, болью и уродством, а с другой, злом – нельзя. Таким образом, страдания, боль, уродства, несчастья – не зло, et sub specie aeternitatis malum non adest.*13 В частности, в работе «Краткий трактат о Боге…» идея несубстанциональности зла иллюстрировалась у Спинозы идеей несуществования дьявола; и если, скажем, Плотин, отказывая злу в какой бы то ни было персонификации, отождествлял to kakon («зло») с бесформенной и беспредельной «материей» (h ulh), то Спиноза целиком и полностью отрицал его существование. Во всесовершенной, логически упорядоченной и «из необходимости божественной природы» следующей реальности Спинозы злу места нет; и расстановка «действующих сил жизни», присутствующая на картине реальности, написанной Спинозой, свидетельствует о том, что он – самый настоящий философ-оптимист.      
                *
Вернёмся к обозначенной нами выше тройственной архитектонике Спинозы «субстанция – её атрибуты – её модусы». Ось «субстанция – её модусы» имеет одновременно два аспекта: бытийный и познавательный. В бытийном смысле, с онтологической точки зрения, субстанция-Бог-природа выступает породительницей модусов, в познавательном же смысле, с гносеологической точки зрения, единая субстанция, порождая модусы, познаёт их и, познавая их, познаёт тем самым себя. Таким образом, извечный процесс порождения субстанцией своих состояний является её извечным когнитивным актом: бесконечное множество модусов субстанция «рассматривает» как путь к познанию – к самопознанию. Это, конечно, не значит, что субстанция себя не знала или не знает, вовсе нет: вечная и бесконечная перекомбинация и рекомбинация модусов единой субстанции является, во-первых, прямым следствием её вечного и бесконечного существования и, во-вторых, прямым следствием её бесконечного мышления, безграничность которого всё знала, всё знает и при этом вечно реализует, актуализирует свои мыслительные акты. Ex infinitate*15 имманентной универсуму субстанции не может не следовать бесконечного; и это бесконечное реализуется и бытийно, как бесконечное разнообразие порождаемых субстанцией модусов, и познавательно – как бесконечный и безначальный мыслительный акт субстанции. Легко догадаться, что сия «божественная ментальная архитектоника» представляет собой образец для человека, для его мышления; и в свете явственного гносеологического оптимизма, свойственного Бенедикту Спинозе, нельзя не признать, что безначальный и бесконечный акт мышления субстанции-Бога-природы задаёт некий беспредельный горизонт, стремясь к которому человек, secundum suam mentem*16 способен обрести (и обрести необходимо) интеллектуальную свободу и подняться на вершины счастья…
                *
            



                Примечания

*1   «вечность» (лат.).

*2   По меркам тео-онтологии Спинозы, универсум – не Бог, а «состояния» (affectiones) Бога, что, разумеется, вовсе не одно и то же.

*3   Идея единой субстанции соседствует у Спинозы с идеей бесконечного числа её атрибутов; и, с историко-филсоофской точки зрения, такую позицию можно охарактеризовать как субстанциональный монизм и атрибутивный плюрализм.

*4    То есть, с точки зрения своих атрибутов, Бог – это в первую очередь мыслящее и протяжённое существо.

*5   «прежде всего, главным образом» (лат.).

*6   По сообщению Тертуллиана, стоики считают, что бог так же пронизывает «материю, вещество» (materia), как «мёд соты» (mel per favos). (См. Тертуллиан «Против Гермогена», 44.)

*7   «с точки зрения времени и с точки зрения пространства» (лат.).

*8   «развитие» – die Entwiсklung; «понятие» – der Begriff (нем.).

*9   29 теорема 1 части «Этики…».

*10  33 теорема 1 части «Этики…».

*11  «Тонкий доктор» – Иоанн Дунс Скот.

*12   Иоанн Дунс Скот «Трактат о первоначале всего» (Tractatus de primo rerum omnium principio), 4 глава 5 заключение.

*13  «и, с точки зрения вечности, зла нет» (лат.).

*14  Следует настойчиво подчеркнуть: панлогизм Спинозы имеет и онтологическое, и тоеологическое, и антропологическое измерение.

*15  «из бесконечности» (лат.).   

*16  «посредством своего ума» (лат.).

               
                *   *   *   *   *