Ноль Овна. По ту сторону. 7

Глава 7. «Просящему дай…»

– Чего такая грустная, сестра? – Розен не встал из-за компьютера – просто приветственно помахал тётеньке, которая вернулась домой и шуршала сумками в прихожей.

– Да троллотётки совсем страх потеряли! – пожаловалась она, входя в комнату и начиная стаскивать юбку. – Они решили, что мне нужен новый телефон. Прикинь? Но сказать по-человечески правила их дурацкой игры запрещают. И, знаешь, что они придумали?

– Что? – живо поинтересовался Розен, не отлипая, тем не менее, взглядом от экрана компьютера.

– Во время занятия слайды показывают. Так они уговорили преподавателя не ждать, пока отдельные отсталые личности перепишут текст с экрана в тетрадь, а просто быстренько их пролистать. Мол, они их перефотографируют и всё. Типа всем удобнее. Угадай, кто оказался в пролёте?

– Тот, у кого старая кнопочная «Nokia»? – хохотнул Розен.

– Да! – тётенька плюхнулась на кровать, стягивая колготки. – В итоге половина важнейшей темы прошла мимо меня. Понимаешь? Вот как до такой гадости можно было додуматься? Ненавижу. Ненавижу тех, кто отнимает у меня главную радость моей жизни – знать! – с чувством припечатала она, отбрасывая колготки туда, где уже осела бесформенной кучей юбка.

– Не плачь, сестра, – утешил её Розен. – Я тебе всё расскажу и объясню. Я же лучше каких-то там слайдов! А телефон я бы после такого наезда нарочно ещё несколько лет не стал бы менять. В воспитательных целях.

– Можешь не сомневаться, что именно так я и собираюсь поступить, – заверила его тётенька, – вытаскивая из рукава предварительно расстёгнутый лифчик.

– На люстру его повесь, – ехидно подсказал Розен.

– Зачем? – тётенька не сразу поняла, что над ней издеваются.

– А чего ему в кресле валяться?

– Это наезд?

– Это намёк. Что ты не лучше Ветрова в этом плане.

– Не лучше? – прищурилась тётенька. – Я-то выгляжу прилично! Как все. Фрак с костюмными брюками другого цвета не надеваю и зимой в мороз в крылатке летней не хожу!

– Ну, это, допустим, я постарался, – снисходительно обронил Розен. – Сделал тебе асцендент в Стрельце, чтобы ты чувствовала, что прилично, а что нет. Чтобы не выделялась.

– Я и не выделяюсь! – возмутилась тётенька. – В отличие от Ветрова. Я вот про него всё-о-о напишу…

– Обязательно, сестра. Обязательно напишешь, – заверил её Розен. – Только сначала котлеты пожарь.

Тётенька, которая направлялась в этот момент уже в ванную с домашним платьем в руках, притормозила и подозрительно прищурилась.

– А ведь Ветров мяса не ел… – начала она.

– Вот поэтому и пожарь, – мило улыбнулся ей Розен и снова уткнулся взглядом в экран.


***
Григорий Кодэ был хмур и раздосадован, поднимаясь по лестнице в номер, где остановился Ветров. Он был так поглощён своею новой заботой, что споткнулся о верхнюю ступеньку, обтянутую красной ковровой дорожкой, над которой в солнечном столбе вихрились пылинки. Упасть ему не дала чья-то крепкая рука, надёжно схватившая его под локоть и вздёрнувшая кверху. Кодэ узнал сначала стойкий сосновый запах скипидара, а после и вчерашний сюртук, в который практически ткнулся носом. Приосанившись с достоинством, он мрачно поднял взгляд, чтобы обвиняюще посмотреть Ветрову в лицо и растерялся. Константин светился от счастья и другу был, похоже, искренне рад.

– Осторожнее, Гриша. Чуть не убился ведь! Какими судьбами?

– Я… к тебе… – Григорий Алексеевич попытался восполнить недостаток приличных слов жестами.

– Нашёл меня? – растрогался Ветров. – А я хотел на неделе к тебе заглянуть, новый адрес свой сообщить. – И тут же принялся возбуждённо трясти Григория Алексеевича, восклицая, – Вообрази, «Вестник» берётся печатать мою статью о национальном вопросе! В ближайших трёх выпусках она будет. А я уж не чаял найти в этом деле союзников! – Константин в порыве чувств крепко обнял товарища и стиснул его как младенец несчастную кошку. – Авксеньтьев-то теперь от меня нос воротит, – пояснил он на всякий случай, отстраняясь и счастливо блистая глазами.

– Ну, это, положим, неудивительно, – проворчал разом оттаявший Кодэ, которого Ветров, приобнимая за плечи, уже вёл куда-то вглубь коридора. – После того как ты побратался с гнусными либералами, было бы странно рассчитывать на его благосклонность.

– Да разве можно быть таким мелочным! Разобиделся, как ребёнок. Где его христианское достоинство? Где любовь? Я разве сказал что-то противное Истине? Лично его-то я никак не обидел! Почему честная полемика в прессе должна мешать нам остаться друзьями? Я не понимаю!

– Я знаю, что ты не понимаешь, – сочувственно глянул Кодэ. – Но другим этого не объяснишь. Свет живёт по другим законам.

– Свет? Что знают эти люди о свете?! – искренне возмутился Константин. И вдруг с разлёту остановился перед дверью очевидно снятых им апартаментов.

Его озадаченный взгляд обеспокоил Кодэ. Стало понятно, что Ветров то ли заблудился, то ли ключи потерял.

– Заперто. – Константин с досадой подёргал дверную ручку и беспомощно обернулся к Григорию Алексеевичу.

– Так отопри, – осторожно посоветовал тот.

– Понимаешь… – Ветров потёр лоб и завесился роскошными своими волосами, погружаясь в размышления. – Ко мне приходил Картелёв. Мы выпили кофе, поговорили. Потом он отправился по своим делам…

– И что с того? – не понял Кодэ.

– А я оделся и пошёл вместе с ним. Машинально, – растерянно поморгал Константин, с надеждой глядя на Григория Алексеевича. – Забыл, что теперь здесь живу. И я вышел из номера и попрощался с ним в коридоре, а потом… потом понял, что мне никуда не надо.

– Так почему же ты не вернулся? – всё ещё недоумевал Кодэ.

– Так заперто же оказалось! – развёл руками Ветров.

Григорий Алексеевич в ступоре несколько секунд просто хлопал глазами, пока не сообразил, что следует делать. Он молча развернул Ветрова к себе, обыскал его карманы и нашёл ключ. Константин потаращился на него изумлённо, а потом расхохотался. Да так заразительно, что через минуту хохотал вместе с ним и Кодэ.
– Подумать только! Я запер дверь! Сам! – заливался Ветров. – Гриша, ты мой спаситель! Дай я тебя поцелую! – и он с чувством расцеловал краснеющего от смущения Григория Алексеевича в обе щёки. – Проходи, – он отпер и распахнул злополучную дверь. – Сейчас попросим чаю…

– Да зачем же чаю? Может, пойдём пообедаем уже? Который теперь час?

– Четверть третьего, – прищурился на каминные часы Ветров. – Не рано?

– Да ты сегодня завтракал ли? – возмутился Кодэ.

– Кажется, что нет, – задумался Константин. – Я как утром встал, так сразу вещи собрал и за извозчиком послал. Потом попросил Глашу сделать мне завтрак и отправился маменьку предупредить, что съезжаю. А она устроила форменную истерику, так что я не чаял, как унести оттуда ноги. Какой уж тут завтрак!

– А она сказала, что это ты учинил грандиозный скандал, хлопнул дверью и сбежал, – нахмурился Григорий Алексеевич.

– Женщины! – отмахнулся Ветров. – Вечно всё по-своему перетолкуют… Так мы идём?

– Идём, – вздохнул Кодэ и снова взялся за шляпу.

На улице он сначала хотел взять извозчика, но быстро передумал. Ветров имел дурную привычку переплачивать вознице вчетверо, а иногда и больше. У родительского дома, где щедрость «барина» была всем известна, извозчики устраивали натуральную свалку, стоило Константину появиться на крыльце. Григорий Алексеевич пытался как-то дознаться, зачем Костя так поступает, на что получил ответ, что совестно мелочиться – у кучера-де тулуп худой, и целый день он проводит под дождём и под снегом и может заболеть, а лечиться он станет на что? И вообще, он брат во Христе и это гадко не поделиться, когда можешь. В другой раз Ветров отшутился, что ему лень считать сдачу. Кодэ подозревал, что правда где-то посередине между этими двумя резонами. В любом случае на новом месте слава блаженного, по мнению Григория Алексеевича, Косте была не нужна, да и прогуляться им, решил Кодэ, не мешает.

Город вызолочен был солнцем и осенней листвою. Малейшее движение воздуха вызывало сказочной красоты листопад. Казалось, что лёгкий блестящий шёлк скользит сверху вниз и яркими волнами ложится на жухлую траву. Ветров замирал и восхищался. Читал стихи, блестел восторженно глазами. Особо расчувствовавшись, тискал Григория Алексеевича и целовал его чуть ли не взасос. Тормошил излишне, по его мнению, сдержанного друга, подшучивал над ним и хохотал на всю улицу, собирая любопытные взгляды. Наверное кто-то мог подумать, что Ветров пьян. Наверное. Возможно поэтому к нему устремилась вдруг старуха, бормоча что-то про «Христа ради» и про своё желание поклониться святым местам славного города Киева. Константин выслушал её сочувственно и тут же выгреб всё из карманов, куда имел обыкновение запихивать деньги одним комком. Сгоряча он сунул старухе всё, в том числе и ключ от номера, но Кодэ вовремя его заметил и выловил из вороха мятых облигаций. Григорий Алексеевич попытался и деньги хотя бы частично вернуть, но тут к Ветрову, оттирая старуху, подсунулся какой-то хмырь в рубище с жалобами на свою горькую долю, голод и холод. Константин распереживался, принялся ша-рить по карманам, но денег там больше не было. Тогда он торопливо расстегнул сюртук, стянул его и набросил нищему на плечи, сбивчиво поясняя, что ничего больше не осталось.

– Ты на будущей неделе приходи, братец, я тебе сейчас адрес скажу, куда, да спроси Константина Ветрова. Я тогда тебе помогу.

Нищий закивал, попятился и скрылся среди прохожих.

Ветров оглядел себя, улыбнулся ободряюще разгневанному Кодэ и вздохнул, разводя руками:

– Обед отменяется!

…

– А что у Ветрова было со вторым домом? – осторожно поинтересовалась тётенька у Розена, который растянулся на постели с книжкой в руке.

– Луна у него там была. В квадрате к Юпитеру. Юпитер, естественно, в Стрельце, – не отрываясь от чтения, ответил Розен. – Луна в Деве. Весь второй дом в Деве. Думаешь, у тебя просто так южный узел в шестом доме?

– Я думала потому, что у него Солнце там было.

– Солнце, да. В соединении с Марсом. В точнёхоньком. В квадратах к Сатурну, Урану и Плутону в десятом. И Солнце управитель гороскопа… – мечтательно припомнил Розен.

– А в восьмом что?

– А восьмом – Нептун. В верхушке бисекстиля с Венерой и Сатурном.

– А в одиннадцатом у такого филантропа чего?

– Северный узел, – усмехнулся Розен. – Думаешь, твоя Луна туда просто так укатилась?

– То есть его только до одиннадцатого допинать удалось, а меня уже в двенадцатый?

– Это само собой. Но ты не оценила главную фишку, – обиделся Розен. – Солнце в изгнании – господин гороскопа. Почему мне не аплодируют?

– Кодэ тебе аплодирует. Улыбается и машет.

– Дремучая ты, Тётка, – отмахнулся Розен. – Пиши, давай, лучше дальше.

…

– Котя! Да как же так! – рассердился Кодэ. – Да ведь тебя же облапошили! И Бог бы с ним! Но в чём ты ходить теперь будешь? Сюртук ты зачем отдал?

– Мне Зиновьев на днях гонорар за книгу должен выплатить! – принялся оправдываться Ветров. – А сюртук у меня старый есть – я ведь тебе говорил!

– Это который ты выбросить собирался?

– И хорошо, что не выбросил! – радостно откликнулся Константин.

Кодэ припечатал его мрачным взглядом. Сжал зубы, чтобы не начать браниться, и решительно повернул назад. Он посчитал, что приключений на сегодня довольно. Поэтому они сейчас заберут из гостиницы вещи и отвезут их туда, куда следовало изначально – в дом Григория Алексеевича. И Ветрова ставить об этом в известность вовсе необязательно. После того, что тот начудил…