2. 4 Дядя

   Родители бывают плохими, нормальными, хорошими... А вот идеальных я пока не встречал.
   Флоськины, например, не дотягивают до абсолюта потому, что ребенку уже два и четыре, а он все еще не приучен спать в отдельной кроватке. Хотя, если не кривить душой, то виноваты не «родители», а Мамочка.
   С другой стороны, на Мамочку валить легче всего, а «не кривить душой» тоже можно по-разному. Например, если совсем не кривить, то очевидно, что на мамочкином месте мало кто повел бы себя иначе... мне так кажется.
   Дело в том, что у Мамочки с Флоськой очень крепкая связь. Энергообмен идет постоянно. Еще раз: обмен не словами, не информацией, а именно флюидами. И он не прекращается даже во сне. И кто же по доброй воле оторвется от такого теплого комочка благости?
   Часов в восемь вечера Мама, обычно, укладывает отмытую в ванной девчонку в кровать. Хотя, точнее будет сказать «приносит на кровать», поскольку язык не поворачивается назвать укладкой то, что начинает твориться на необъятном прыгодроме. Засыпает Флоська так же творчески, как и проводит день.
   Сначала кажется, что эта мини-блондиночка вообще не уснет – мелькают розовые пяточки, смешная попка, хитренько-веселенькие глазенки. Как только Мама предпринимает попытку захвата шайтана, тот моментально производит кувырок или нырок в противоположную от Мамы сторону. При этом размеры ложа не позволяют просто дотянуться до того, кому уже положено спать. Пытаться оббежать и перехватить... ну вы понимаете. А однажды нырок и кувырок были совмещены. В результате – выше упомянутая попка оказалась чуть-чуть за краешком игрового поля и утянула за собой на пол всю Флоську целиком.
   Когда Мама подлетела к месту потенциального происшествия, утянутая стояла на полу, широко расставив ножонки и прислонившись спиной к матрасищу, достававшему ей до середины затылка.
   Все прокрутилось столь быстро, что даже сама Флоренс Александра не совсем осознавала свой пространственный статус в данный момент...
   - Это я упала с кровати?
   Мамочкино сердце успело опуститься в самый низ живота, однако голос сохранил плавучесть...
   - Ну-у... как тебе сказать...
   - Мне надо плакать?
   - Зачем? Ты же не плачешь даже когда падаешь. А сейчас ты не упала, а просто очень красиво прыгнула. Но больше так делать не надо – ты можешь удариться и тогда, действительно: тебе придется немного поплакать, а мне – поцеловать тебя и пожалеть.
   - Не буду.
   И действительно – больше подобный кульбит не исполнялся. По крайней мере по сегодняшний день.
   Но если вернуться к рутине, то, обычно, после минут пяти стояния на ушах кое-кто замечает у Мамы в руках любимую книжку (следует отметить, что у нас все книжки любимые). Наличие чтива примиряет Флоську с необходимостью сдаться властям, облачиться в веселенькую пижамку и улечься на подушку.
   Но улечься еще не значит заснуть. По ходу начинается обсуждение героев и ситуаций – оно никогда не слушает книжки молча-пассивно. Тем не менее затухание мыслительной и общей активности уже пошло.
   Минут через десять глазки закроются. Они не увидят как Мама тихонько встанет, выключит свет и пойдет бодаться с вечерним бытом. В то время, как Папа упирается лбом в лоб своего упрямого бизнеса.
   Часов в десять ложится Мама. Причем очень часто в это время Папы еще рядом нет. А ложится Мама в такое время потому, что просыпаться ей в шесть. После этого надо успеть приготовить завтрак остающимся, привести себя в порядок и не позже семи выехать на работу. Да, машина уютная и крутоватая... да, утренний кофе с круассаном и музыка... да, любимая профессия... но в один конец чуть меньше полутора часов!
   И вот опять вечер. Все положенное вечернее сделано. Папа будет только через час. Уже можно прилепиться к дитенышу.
   В комнате полные темнота и тишина. Только через маленькую щелочку в шторах пробивается узенький галоген фонаря.
   Совершенно случайно световое лезвие взблескивает на, похоже открытых, глазах Флоськи. Да нет, показалось. Спит. Мама устраивается рядом. Ровное сопение и тишина. Ну точно, показалось.
   Но Мама она на то и Мама. Все-таки приподнимается на локте, ловит лучик...
   - Флося, ты не спишь?
   - Я смотрю.
   - Куда же это ты смотришь? Спать пора.
   - Туда.
   Машет рукой в направлении стоящего в углу шкафа. По глазам видно, что смотрит она именно туда. Мама, напрягая зрение, пытается понять что же там интересного, но темень уж слишком кромешняя.
   - И что же ты там видишь?
   - Там стоит дядя.
   Чтобы там ни было, но Маме, почему-то, становится страшно. Она знает, что к дешевым мистификациям ребенок склонности не имеет. Поэтому на вопрос: «Это ты придумываешь?» ответ будет отрицательным.
   Но что-то сказать нужно, потому, что молчать просто невозможно. Попытавшись максимально зажать дрожь в голосе...
   - А что дядя делает?
   - Смотрит на нас.
   - А-а... он... хороший... или плохой?
   Пятисекундная пауза показалась вечностью.
   - Наверно... хороший.
   Минуты через три...
   - Все, хочу спать.
   Сопение стало еще спокойней. В полоске света больше ничего не блестит.
   Наутро Мама была совершенно разбита бессонной ночью. Завтрак себе и ребенку готовил Папа.
   Дядя приходил три дня подряд. А потом перестал. Это Мама поняла по очередной бесстрастной реплике, брошенной в темной-темной комнате: «А сегодня дядя не пришел».
   Всю неделю по утрам у плиты стоял Папа.
   Но не следует думать, что Мама просто голливудская истеричка. Дело в том, что...
   Три месяца назад молодое семейство ездило на родину Папы в Минск.
   Многочисленные белорусские родственники, помнившие и любившие Папу еще пацаном, организовали замечательный прием. В культурной части визита было посещение небольшого старинного замка.
   Ну что, замок как замок – чистенько, каменно, красочно. В подвале, как положено, уютные пытошные офисы. Именно сюда в какой-то момент и скатилось воссоединившееся семейство.
   В первой комнате всего-то и было – пара ржавых колец, заделанных в стену, с висящими на них такими же цепями, да добротная дубовая пыточная колодка.
   Флоську держал на руках сват, папа Папы.
   Когда одна нога свата коснулась подвального пола, а вторая еще оставалась на ступеньке, ребенок вдруг намертво вцепился в рубашку деда по отцовской линии, задрожал и придавленным, не своим голосом... «Дядю били... Сильно... Дяде больно...»
   Нескольких секунд всеобщего замешательства хватило для осознания того, что эмоции ребенка стремительно выходят из-под контроля.
   Вся процессия рванула на воздух. Помогло.
   Объяснить феномен флоськиной осведомленности ни «всухую», ни под рюмочку за оставшиеся пять дней так никто и не смог.
   Услышав эту историю от Мамы мы с серьезным видом покивали, однако потом решили переспросить Свата. Так, на всякий случай.
   Все рассказанное Мамой было повторено байт в байт, хотя и другими словами.
   То-есть у Мамы был повод относиться сейчас к словам ребенка более, чем серьезно. Хотя раньше бы...

   Мама попала в эмиграцию в возрасте юном, но уже в какой-то степени сознательном. Это было во времена, когда в школах не было обязательных уроков Закона Божия и «опиум народа» именно таковым и считался. Вместе с «опиумом» лишались права на существование и все оккультные ереси. Поэтому, если бы Мама-октябренок сохранила твердость в своей атеистической вере, то даже став взрослой не повелась бы на невидимого дядьку в темной комнате.
   Однако основы ее материалистической бескомпромиссности подорвал собственный папашка. Сделал это непреднамеренно, но наглядно.

   В смысле трудоустройства начало папиной заграничной жизни протекало не очень гладко.
   Имея союзное высшее техническое он, тем не менее, первые пять лет прозябал на работах, совершенно не требующих использования серого вещества мозга. Это жутко раздражало.
   Очередной «профессией» стала развозка оборудования для контроля чистоты воздуха при работах связанных с асбестом. Поскольку вдыхание даже малых доз этого материала может вызвать весьма неприятные заболевания легких, то контроль строг. А сами работы, в основном в помещениях, выполняются при минимальном присутствии людей, то есть – по ночам и в выходные.
   Поэтому в папины обязанности входило: на маленьком фургончике приехать вечером в контору, забрать специальные воздухозаборные портативные насосы с тестовыми фильтрами для трех-четырех бригад (восемь-десять насосов на бригаду) и развезти это добро по трем-четырем адресам соответственно.
   Утром требовалось собрать пропыленное оборудование и доставить его в контору на мойку. После чего пойти домой поспать, чтобы вечером «свеженьким» притащиться за следующей партией.
   Итог: заработки грошовые, работа напряженная и начисто исключающая возможности нормального общения с семьей.
   Естественно, предпринимались попытки разорвать порочный круг, но результатов пока не давали.
   Однажды ситуация сложилась так, что заехать днем домой поспать не получалось. Три часа до вечерней загрузки нужно было чем-то занять. Решено было посетить русский ресторанчик – спокойно посидеть  в пустом зале за солянкой и стопочкой, и достойно поскорбеть о жизни своей мизерной.
   Для этого было нужно найти в многочисленных карманах спецодежды заныканный когда-то сороковник.
   Сороковник нашелся. Но до этого нашлась мятая бумажка с адресом какой-то гадалки. Бумажку дал давно кто-то из своих, с комментарием: «Гадалки все врут, конечно, но эта хоть не старуха и на вид – ничего. Заскочи по приколу – может на что и уговоришь».
   Промысел судьбы все же существует. В данный момент папа находился как раз рядом с адресочком. А возжелать прикола – так и вообще не проблема.
   Вещунье было лет сорок пять. Приятная внешность с легким налетом Азии. Приятная, но на амуры папу, почему-то, не влекущая.
   Но раз лукавый под ребром не дергается, а время убить все равно нужно... Ну что ж – погадаем. Хотя солянка была бы уместней. Но только помогать этой шарлатанке ответами даже на самые невинные вопросы не стоит. Пусть что-нибудь насочиняет при полном молчании клиента.
   Однако придерживаться принятого решения не пришлось, поскольку никто никого ни о чем не спрашивал. Дата и место рождения не в счет.
   Было сообщено, что добыча информации пойдет с помощью египетских Карт Таро.
   И понеслось.
   Папе было сказано, что...
... его нынешняя работа связана с не очень далекими разъездами по трем штатам-соседям – Нью-Йорку, Нью-Джерси и Коннектикуту (абсолютно верно). Машина и то, что в ней развозится, присыпано какой-то пылью. Если работа связана с пекарнями, то это, возможно, мука.
   Папе работа не нравится, что абсолютно понятно и справедливо. Однако ничего предпринимать не стоит, поскольку это временный период в жизни и все само собой благополучно разрешится в течение полутора лет. При этом специальность придется сменить.
   Дергаться не нужно не по причине экономии сил, а по причине бесполезности, поскольку данное испытание бедностью предопределено судьбой и тут ничего не сделаешь.
   И выпало сие благо через жену. Поэтому, даже если бы по приезде в Штаты папа стал удачливым бизнесменом, то в какой-то момент разорился и начал все сначала.
   При этом жена ниспослана высшими силами и отказаться от этого подарка никак не можно. Случись, что папа и мама начали с других семей, то эти семьи распались бы, поскольку данная парочка должна жить друг с другом. Без вариантов.
   Излишняя роскошь в жизни папе не грозит, однако добротный средний достаток гарантирован пожизненно.
   Имеются две дочки. Обе очень привязаны к семье. По социальной лестнице поднимутся выше родителей.
   По поводу старшей можно посмотреть, если папа этого захочет.
   А вот по поводу младшей, Мамочки, можно сразу сказать...
   Умная, но чрезмерной работой себя не обременяет. В свое время слегка озадачит семью, однако все прекрасно разрешится (гадалка как в воду смотрела).
   В будущем младшенькая видится в униформе. Но почти наверняка не в военной, а, скорее, в белом халате.
   Замуж выйдет за очень хорошего человека, который будет лет на пять старше.
   Ну вот – это и есть основные вехи на обозримый период.

   Папа, имеется в виду мамочкин папа, сохранил привычку, выработанную в серьезном НИИ – тщательно фиксировать результаты всех экспериментов. Поэтому в тот же вечер все сказанное гадалкой было отражено в Бортовом Журнале.
   «Бортовым Журналом» называлась большая общая тетрадь, куда заносилась относительно важная информация, приплывающая в процессе жизни. При условии, что имелась хоть малейшая вероятность того, что данная информация может быть полезной в будущем. «Журнал» содержал имена, адреса, телефоны, краткое описание разговоров, встреч, событий, и был заведен еще до отъезда.
   То, что гадалка безответственно треплется, стало ясным с первых же слов, поскольку в жизни само собой не может измениться ничего. По крайней мере – в лучшую сторону. А то, что она наплела по поводу дальних жизненных перспектив... Когда-то еще эта бредовость станет очевидной, а свои сорок баксов она уже получила.
   Почему предсказательная болтовня была занесена в Журнал? Потому, что отрицательный результат – тоже результат. Так было объяснено папой. Хотя на самом деле – папочка просто педантичная зануда.

   Примерно через три месяца папа, естественно, с мамой, оказался в знакомой компании по поводу какого-то праздника.
   Настроение у всех было приподнятое, хотя только половина присутствующих могла на данный момент похвастаться тем, что приемлемо решила проблему трудоустройства.
   Именно к этой половине уже могла себя относить и наша училка русского и литературы, первые семь лет эмиграции нянчившая чужих детей и мывшая квартиры (тоже, понятно, не свои).
   Чуть больше года назад филологиня окончательно озверела от несправедливости судьбы. От того озверения пришло понимание, что лучше быть нормальным специалистом в востребованной професии, чем блестящим спецом в никому не нужной области.
   Именно поэтому девушка пошла на годичные курсы, не имеющие никакого отношения к русскому языку, да и ни какому языку вообще. Закончила обучение и обрела стабильное и непыльное рабочее место, на котором уже два месяца и восседала. К месту прилагался стабильный заработок, строго регламентированные рабочие часы и профсоюз. Легкие сожаления присутствовали лишь по поводу бездарно потраченной семилетки.
   Но один добронравный озверевший всегда поймет другого.
   Поэтому через два дня папа топтался в месте, где прививают навыки, не имеющие отношения ни к филологии, ни к его собственной профессии, ни к внутренним наклонностям. Хотя нет, главной внутренней наклонностью сейчас было – начать зарабатывать деньги. Именно это стремление курсы обещали удовлетворить.
   Все здесь было очень мило: группы по восемь человек, прекрасная «производственная база», набор два раза в год, вдобавок к этому – прекрасные отзывы на интернете бывших выпускников. Вот только... группы уже набраны на три года вперед.
   А как же с обещанными полутора годами?
   Хотя... какие «полтора года»? Кем обещанные? Ясно же, что сорок долларов ушли просто на дешевое шоу, а то, что выскочили эти курсы – чистейшая случайность.
   Эту мысль папа пережевывал в тот момент, когда вторая трубка еще не отключилась.
   А поскольку не отключилась, то продолжила: «Впрочем, можно сказать, что вам очень повезло. Учеба у нас стоит двадцать пять тысяч. Мы помогаем будущим студентам, при необходимости, оформить студенческий займ. Вчера случилась редчайшая вещь – одному человеку банк в займе отказал. Поэтому сейчас имеется одно свободное место в группе, которая начинает занятия через две недели. Если вы серьезно хотите учиться, то ответить должны прямо сейчас: две недели – минимальное время необходимое для оформления займа и остальных бумаг».

   Вот уже месяц папа имеет стабильную работу. Заработок в три раза больше, чем на развозке насосов. Никаких выходных и ночных смен.
   С момента визита к вещунье прошли год и четыре месяца.
   Семейство перечитало соответствующую запись в Бортовом Журнале. Перечитало и хрюкнуло: «Надо же, какие бывают совпадения».
   Не оказался поросенком только папа. А поэтому решил с тортиком зайти к гадалке. Случайность не случайность, а кого-то даже просто так поблагодарить – само по себе уже приятно.

   Звонок. Дверь открылась...
   - Здравствуйте. Вы меня наверно не помните...
   - Вы у меня уже были?
   - Примерно год назад.
   - Снова появились вопросы?
   - Новых вопросов нет. А со старыми все получилось так, как вы сказали. Поэтому – вот, просто пришел с тортиком, «спасибо» сказать.
   - За что спасибо-то? Это же не я делаю. А тортик – это всегда хорошо. Правда... полнеть уже немного начала... Ну да ладно – отмолю. Проходи... К такому-то красавцу кофеек положен... мне тут как раз земляки хороший привезли. Вот на гуще и посмотрим – может чего у тебя изменилось, убавилось-прибавилось... Напомни-ка когда и где родился... Та-а-к, чашечку-то на блюдце опрокинь. Дай стечь. Не тряси... Поднимаем. Смотрим... Ну что: как сказала – так все и идет. Вижу, что сейчас немного с бумагами возишься. Не то чтобы они были главными, но значение имеют. Вот прямо с завтрашнего дня будь с ними особенно внимателен... Хотя все равно – через три месяца с этой работы уйдешь. Новая будет лучше и надолго.

   Через месяц была допущена ошибка в этих клятых писульках.
   Если подойти формально, то за такое можно дать по голове. А если по сути – просто пальцем погрозить.
   Все решилось по сути.
   Но папа посчитал, что за второй ляп запросто припомнят и первый, а от рецидивов никто не застрахован. Поэтому нужно тактично соскакивать. Благо, с новой специальностью, найти что-то подходящее не было проблемой.
   Через месяц серенький райончик сменился на Манхэттен. Увеличение зарплаты вполне соответствовало престижности нового места.

   Младшая дочка, ныне Мамочка, закончила колледж и облачилась в белый халат стоматолога.
   Семья нашла в разбухшем Вахтенном Журнале нужное место и опять дружно перечитала. На этот раз без звукоподражательных эффектов.
   С момента первого визита к Гадалке прошло одиннадцать лет.
   Еще через пару лет Мама вышла замуж за очень хорошего Папу... который был старше нее на четыре года.
   Снова, уже с Папой, перечитали Вахтенный Журнал. С воинственно-нерассуждающим атеизмом Мамы было покончено.
   Именно поэтому, лишившись веры в единственно правильную ленинскую теорию материалистического мироздания, Мама оказалась напуганной каким-то безмолвным чучелом, спрятавшимся в темноте за шкафом.
   Какое-то время спустя в руки молодым родителям попала статейка, что кошки и некотрые дети в возрасте до трех лет видят то, чего в принципе не видят взрослые.
   А за последний месяц Мамочка три раза перехватила весьма необычный взгляд Флоськи: та смотрела на нее как-то уж очень мудро и снисходительно, как будто это она мама, а Мамочка – любимая дочка.
   Мамочка божится, что ошибиться в интерпретации взгляда не могла.

   То, что Мамочка совсем не разбирается в кошках – да и бог с ними. Но похоже, что и с детьми не все ясно.

     2019, Нью-Йорк