Глава 6

Паломники и посланцы продолжали идти к провидице. Первые просили за себя, вторые за других. И все несли дары. Нора, к которой приводили первых, как заведенная твердила в ответ на просьбы: «Не могу», «Не знаю», «Не уверена». Король Джав принял кардинальное решение — исключительно в интересах племени. Для разговоров с прибывшими к «той, что видит невидимое» он посадил собственную дочку в специальный контейнер, отведенный именно для таких встреч. Джаяна старалась. Прибывшие видели в приотворенной двери силуэт с рюкзаком за плечами и слышали вкрадчивый обволакивающий голос.
За труды король назначил дочке треть полученного дохода, треть забирал в казну, и треть приносили главной движущей силе этого бизнеса — Норе, от которой ждали новых снов. Как определялась стоимость разноплановых даров, в которых были еда, вещи и мелкий скот, и действительно ли король отдавал треть — неизвестно, при дележе никто не присутствовал. Но отныне Нора и Нодж не бедствовали.
Недели через три раздался долгожданный стук в стенку — в первый раз с прошлой вылазки. «Тук-тук». Если бы «тук-тук-тук», это значило бы «ждем на обычном месте, выходи». Двойной означал всего лишь «выйди, надо поговорить». Нора вышла в халатике и с рюкзаком — как ходила дома. Дверь теперь не скрипела:  Нора видела, как и чем папа смазывал люк, и то же самое сделала с входной дверью.
Оба приятеля ждали с менее просматриваемой стороны.
— Завтра мы идем в двухдневный поход, — сообщил Борас. — Отец Лека вместе с твоим будут на дежурстве, а своим я скажу, что буду ночевать у Лека. Хотим разведать дорогу и заранее подготовить еще один схрон в сутках пути от первого — когда уйдем, не хочется тащить все на своем горбу.
На последнем слове он похлопал Нору по рюкзаку. Она отпрянула раньше, чем рука коснулась ее второй раз.
— Не смей так делать!
— А то что?
Он глядел прямо, не мигая, на губах играла противная ухмылка — в ночи гримаса выглядела криво и устрашающе. Таким он Норе совершенно не нравился.
— Узнаешь!
— Как раз этого и хочу, — хохотнул Борас. — Я же спать не могу, все думаю: кто же ты по-настоящему, чокнутая или уродина?
«Ой, идиот…»
— Идиот, — подтвердила она словесно то, что уже сказал взгляд.
— Ребята, — взмолился Лек. — Не надо ссориться.
— Мы просто дурачимся. Но если тебе неприятно, Горбушка, прости, я неудачно пошутил. Скажи главное: ты пойдешь с нами или нет?
Ей очень хотелось. И было боязно. Борас ее привлекал и отталкивал. Хотелось постоянно быть рядом… и бежать от него со всех ног. Он то бросал ее в невыносимую пучину счастья, то нервировал — как, например, сейчас. Но черту никогда не переступал. К тому же, с ними будет Лек.
— Пойду, — сказала она. — Что с собой брать?
Борас глумливо выдал:
— Полный рюкзак воды и еды.
Его рука вновь дернулась, чтобы дотронуться до Норы, но она мимикой соорудила нечто такое, что его рука зависла и вернулась на место.
— У меня условие: пойду, если про рюкзак больше не будет ни слова. Поклянитесь.
— Клянусь, — первым выдохнул Лек.
— Я тоже, — нехотя протянул Борас.

В поход она собиралась как на праздник. От предвкушения ее кидало то в жар, то в холод: Борас будет рядом целых два дня. Кто знает, чем обернулся бы поход, если бы с ними не шел Лек — безвольный, забитый и вообще никакой. Почти слуга, что добровольно взвалил на себя эту роль. Вечно второй и всегда согласный пропустить других вперед. Да что там второй — последний! Как можно быть такой размазней, как можно соглашаться, чтобы тобой командовали все? Если б не книжки, о которых он говорил с горящими глазами, Нора воспринимала бы его как удобный в быту предмет.
Ладно, какой-никакой, а друг. Кроме него и Бораса у нее друзей не было. А друзей, как и родственников, не выбирают, и надо жить с теми, кто есть, и получать от жизни удовольствие. Если вспомнить, что у других девочек племени вообще нет друзей другого пола, то Нора просто счастливица.
На этот раз юбка и сандалии остались дома — в длительный поход нужно идти со всеми предосторожностями. В карманах брюк и рубашки заняли место все необходимые мелочи, на пояс вернулся ремень с ножом и флягой. Запас еды, о котором предупредили, вместе со второй емкостью она разместила в котомке — пакете из нешуршащего полиэтилена, подвешенном на палке. В походе палку перекидывали через плечо, а еще она могла послужить шестом в труднопроходимых местах и, при необходимости, оружием.
«Тук-тук-тук» — сигнал, что сбор за поселком. Выждав немного, Нора отправилась на встречу.
Только Лек почти не изменился — босой и в обычной одежде, он нес за плечами большой мешок, составлявший все отличие от обычного вида. Борас раздобыл для похода кольчугу и легкие сапоги, а вещи и припасы, видимо, переложил к Леку. Зато у него была сабля — такие Нора видела лишь у мужчин королевской семьи, Ферзя и нескольких гвардейцев. Роли определились: в поход отправлялись воин и два носильщика.
Направление Борас выбрал на Лесные земли. Путь до ближайшей площадки, где небесные люди пересекались с земными, был давно известен по карте из книги. Туда можно попасть и через земли азаров, но это очень непредсказуемое племя. Борас не хотел рисковать.
Сверток из первого схрона большей частью перекочевал в мешок Лека — кроме лука со стрелами, которые заняли место на плечах Бораса. Шли быстро, нигде не останавливались. Нора прекрасно знала расположение постов, а Борас к тому же разузнал о путях дозорных в этом районе. Но кроме обходов обязательными маршрутами дозорные ходили и бессистемно, по наитию — находясь на переднем крае, они лучше начальства знали, где на их участке слабые места, и что нужно патрулировать чаще.
— Если нас увидят свои, держитесь сзади и молчите, говорить буду я, — напутствовал бодро вышагивавший Борас.
Заметно, что затея с походом ему очень нравилась, взгляд сверкал, а кольчуга и сабля приводили в едва сдерживаемый детский восторг, отчего походка становилась прыгающей. Он то и дело поглаживал сталь ладонью.
Лек напомнил о забытой Борасом возможности:
— А если чужие?
— Тогда действуем по обстоятельствам.
Дошли до отравленного озера. Сюда дозорные уже не заглядывали — далеко и само по себе опасно для всех, как для прохожих, которых ловят, так и для тех, кто ловит. Озеро нужно обойти, для этого придется сделать огромный крюк. Нора не понимала, куда ведет Борас, и почему Лек не протестует — уж он-то, самый осторожный (если сказать мягко), должен понимать, что к чему.
Берег, к которому они вышли, навевал жуть. С этой стороны озера кости не валялись, но от мертвой почвы, где не выживали даже сорняки, становилось не по себе. По прозрачным водам гуляла рябь, блестела и разбивалась на мириады сгорающих светлячков лунная дорожка, и все это в тягостной невыносимой тишине: не слышно ни стрекота цикад, ни жужжания мошек. Здесь не жил никто.
— Переправимся вброд, — объявил Борас. — Лек, твой отец сказал, что идти надо от этого выступа?
— Да, справа от заводи, дальше на остров, а там на ближайшие руины.
Выходит, Лек расспрашивал отца. Норе пришла странная мысль: а не помогает ли Леон сыну в побеге от местной жизни? Эх, если бы папа Нодж думал так же…
— Нужно разуться и закатать штанины, — распорядился Борас.
— Но дальше за островом…
Борас оборвал Лека:
— Я знаю, не перебивай. — И продолжил давать указания: — Идти осторожно, ни в коем случае не падать в воду, а если упали — не глотать. И глаза сразу закрыть. Открытых ран, надеюсь, ни у кого нет? Это опасно, отрава попадет сразу в кровь. С чистой кожи она облетит, как только вода высохнет, проверено. Главное, повторяю, не глотнуть и не оступиться. Горбушка, дай палку. Идите за мной.
Прощупывая дно палкой Норы, он вошел в страшное озеро.
Пришлось идти за ним. Вода была прохладной, дно рыхло-илистым. Под утопавшими в грязи ступнями чавкало, между пальцев противно продавливалась темная масса. Ощущения не из приятных. Особенно если вспомнить, что это за вода, и что за грязь. Кожа пошла мурашками.
Маленькую процессию замыкал Лек. Помимо мешка он нес теперь и сапоги Бораса.
Островок, абсолютно лысый и безжизненный, располагался примерно посередине водной глади. Борас пересек его в несколько шагов и смело двинулся дальше.
Лек сбросил сапоги и мешок на землю.
— Подожди, — прячась за челкой, остановил он собиравшуюся последовать дальше Нору.
— Устал?
— Не в этом дело. Просто подожди.
Борас не прошел и трех метров. Промеривавшая палка ушла вниз намного глубже, и он вернулся.
— Выше колен.
— Я предупреждал, — тихо посетовал Лек.
Борас его не слушал.
— Придется снять лишнее, чтобы не намочить в этой дряни, а то потом она с ткани вотрется в кожу.
Он спокойно стянул с себя штаны и уставился на замерших спутников. Лек покорно сделал то же самое, оставшись в таких же, как у Бораса, длинных трусах. Маленькие мальчики бегают в таких по улице, как в шортах. Но здесь не улица, полная детворы, и они уже не дети.
Борас насмешливо ждал, на губах застыла тень высокомерия: «Вот что значит взять в поход девчонку — одни проблемы от нее». А поза говорила: «Ты одна из нас? Соответствуй!»
Смущенный Лек не знал, куда девать глаза. Даже челка не спасала.
— Я же говорил, — промямлил он, — лучше пойти вокруг. Нужно вернуться и…
Нора перебила его:
— Не нужно, все нормально.
Конечно, Борас все это специально подстроил — посмотреть, как она себя поведет. Сдастся при первой же трудности или докажет, что с ней можно ходить не только в походы.
Ее белья даже не увидели — после снятия брюк длинная, до середины бедер, рубашка, скрыла все, что выше. Лек стыдливо отвернулся. Борас приподнял левую бровь:
— А ты, Горбушка, умеешь удивлять. Думаю, я в тебе не разочаруюсь.
Да за такие слова она бы не только… гм, о чем это она вообще? Ни в коем случае нельзя показывать, как приятна похвала.
Бугрившиеся мышцами ноги Бораса вспенили воду, и Нора, не отводя взгляда от шествующей перед собой широкоплечей фигуры, шагнула следом.
— Нора, стой! — раздалось сзади.
Она застыла. Борас недовольно обернулся:
— Что еще?
— У нее мозоли на пятках. — Лек опустил лицо. — Если лопнет в этой воде…
Нора шарахнулась обратно на островок. Мозоли она чувствовала, но не хотела показывать виду. Худшее, что могло случиться — если ее отправят обратно. «Девчонка! Слабачка! Неженка!» Она почти слышала эти презрительные плевки в душу, с которыми ее выкинут из числа друзей.
— Покажи. — Вернувшийся Борас поднял ее ногу и рассмотрел со всех сторон. Затем вторую. — Только набухли, не лопнут. Дно мягкое. Пошли.
Норе не хотелось идти. Но все же — вдруг?!..
Она оглянулась на Лека. Тот втянул голову в плечи и отвел взгляд.
— Ну? — подогнал Борас.
Она пошла.
Уровень воды все поднимался. То, что крупному Борасу и тощему, но вытянувшемуся Леку выше колен, для более низкого роста получалось совсем по-другому. Когда вода достигла низа рубахи, Нора остановилась. Неужели Борас хочет, чтобы она…
Его ухмылка сказала, что да, именно этого он и хочет.
— Нора, — позвал Лек, — я знаю, что делать. Иди сюда.
Под сердитым взором Бораса они вернулись на островок, где Лек сбросил поклажу и подставил Норе плечи:
— Влезай.
Она поняла. Захотелось обнять парня и даже поцеловать от радости, но вылетело лишь сухое «Спасибо». Нора взобралась ему на шею, и двухэтажная пирамидка аккуратно двинулась вперед.
— А вещи? — из воды поинтересовался Борас с палкой в одной руке и саблей в другой — как бы намекая, что он защитник, а не носильщик.
— Потом вернусь и принесу, — сказал Лек.
Для сохранения равновесия Нора обнимала его за голову. Он держал ее за ноги. Как все удачно разрешилось. И любопытно, до какой черты Борас готов был дойти в испытании ее на прочность? Ситуация казалась безвыходной. Вернее, выход предполагался и откровенно навязывался, и если бы не Лек…
Какие у него крепкие и добрые руки. Как он смешно стесняется перехватить более удобно. Иметь такие руки, такое сердце и такой хребет, на котором что только не нагружено — и быть таким бесхребетным… Жаль.
А вот Борасу у приятеля можно кое-чему поучиться.
— Ты легкая, — сказал Лек.
— А ты сильный.
Впереди показались черные руины Города. Недалеко от берега окончательно разваливались мелкие и широко разбросанные остатки зданий, а чем дальше, тем сооружения становились крупнее, и многие даже не выглядели, будто готовы вот-вот рассыпаться.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Нора, когда Лек вынес ее на песок.
Он кивнул и побрел за оставленными вещами.
Борас тихо посмеялся:
— На твоем месте я бы не ограничился бесчувственным «Спасибо», а носил спасителя на руках.
— А на твоем месте я бы носила свои вещи сама, — отбрила Нора.
Лек вернулся, и некоторое время все двигались босиком, с вещами в руках. Обсыхали. Сейчас, когда трудность решения, перед которым поставили Нору, осталась позади, и каждый был в одинаковом положении, ситуация казалась простой и естественной. Так и должно быть у друзей. Она девочка, они мальчики… ну, девушка и парни. Но в первую очередь — друзья! Какая разница, что у нее ноги стройные, у Бораса накачанные, а у Лека тощие и мосластые, если все шесть ног дружно шагают в одну сторону?
Шагать становилось все трудней и трудней. Они оделись и обулись, и мозоли вновь дали о себе знать. Нора сняла мокасины, но острые камни под ногами не давали идти босиком, а очередной осколок стекла заставил быстро обуться. Как Лек ходит без обуви? Великое дело — привычка. Если бы Нора с детства не признавала обуви…
Тогда ноги у нее были бы такие же жесткие, натоптанные и некрасивые. А так Борас нет-нет да оглянется или покосится.
Все к лучшему, как говорит папа.
Город они, естественно, обошли по дуге — кто знает, что прячется внутри? Воды там нет, но сколько слухов о нечисти, которой вода не нужна! И шатуны, если хотели спрятаться, могли спокойно скрываться в Городе, пока принесенный с собой водный запас не истощится.
Зря рисковать не стоило. Темные громадины остались позади, и когда небо занялось розовым, Борас скомандовал:
— Привал.
Место он выбрал удачно: фундамент рассыпавшегося здания напоминал защищавшую со всех сторон крепостную стену. Других руин поблизости не было, незаметно не подберешься.
Следовало перекусить и немного отдохнуть перед новым переходом. Лек стал возиться с вяленой бараниной, Нора блаженно вытянула ноги и откинулась на осыпавшийся бетон. Борас снял с плеча лук и задумчиво повертел в руках.
— Постреляем в мишень на интерес? — спросил он, обращаясь именно к Норе. — Давайте на желание. Дам фору. Можно даже считать три к одному, иначе вы со мной не сравняетесь.
— Нет. — Нора покачала головой.
— Почему? Из-за обязанности выполнить любое желание? Но три к одному — достаточный перевес, у тебя будут шансы.
— Я могу проиграть, а ты поклялся не спрашивать о рюкзаке.
Борас хитро улыбнулся:
— Сейчас, заметь, не я завел о нем речь. А желание у меня было бы другое.
Нора покраснела.
— Тогда тем более.
— А вы знаете, — торопливо влез в разговор Лек, — я прочитал, что воздух — это вовсе не ничто, как думают многие, и если его нагреть, скажем, накрыв куполом из легкой материи, то получившийся шар поднимется, и чем больше шар — тем больший груз к нему можно прицепить. Когда охладится, он сам опустится. Если же полетит не туда или, скажем, на высоте что-то случилось, и спуститься нужно быстро, это можно сделать опираясь на воздух — просто развернуть над собой крепко привязанную за углы огромную простыню. А еще я читал…
Борас скривился:
— Не отвлекай, у нас завязалась любопытная беседа на очень животрепещущую тему.
— У меня ничего не завязалось, — пресекла Нора. — Давайте есть.

Дальше они шли сытые и усталые. Впервые они гуляли вместе днем. По небу неспешно плыли облачные стада, делая землю пятнистой от следовавших за ними теней, под ногами шуршали песок и сухие травы. Борас указал на одиноко стоявшую постройку, полузанесенную песком:
— Туда. Примечательное место. Не ошибемся, когда пойдем навсегда.
Навсегда.  Нора вздохнула.
Прошел еще час, прежде чем они доковыляли до длинного сооружения с пустыми проемами окон. Крыша давно обрушилась, как и стена, где раньше помещалась дверь. Внутри бывшее здание делилось на несколько отдельных помещений. Борас прошелся по пустым комнатам и удовлетворенно сообщил:
— Как раз день пути. Идеальное место для схрона и для основательного привала.
Оставив немного воды и пищи на обратный путь, остальное они спрятали в новый тайник — в песке недалеко от здания, в ста шагах по прямой от выбитой двери. Там чужие не найдут — просто не догадаются искать далеко снаружи. А внутри старых зданий часто что-нибудь прячут, и Борас даже заставил Лека покопаться в углах нескольких комнат. Нашлась лишь горсть проржавевших гильз. Кто-то держал здесь оборону от кого-то. Теперь даже костей не осталось, все съел песок и спрятала трава.
— Объявляю ночевку, или как это называется, если спать днем? Дневка? В общем, пора отдохнуть по-настоящему. — Борас показал руками вокруг себя. — Размещаемся прямо здесь, отсюда хорошо просматриваются окрестности.
— Я буду спать отдельно, — уведомила Нора, — в другом помещении.
Борас равнодушно пожал плечами. Сволочь. Если Нора ему интересна, мог бы не согласиться, предложить что-то другое, сослаться на грозившие ей опасности или непреодолимые обстоятельства. Пусть даже преодолимые, но на которые не захочется тратить времени или сил. Она, когда нужно, придумывает, чтобы получилось, как хочется. Выходит, ему не хочется?
Парни остались на месте, она вышла. За стенкой была такая же комната с небом вместо потолка. Лежа можно глядеть прямо в окно — столько песка и пыли за многие годы нанесло поверх рухнувших останков.
Как же красиво открытое небо! Век бы так лежать и смотреть, как плывут облака.
От небесных красот отвлекали земные проблемы. Ноги страшно болели. Никогда в жизни Нора столько не ходила пешком. Сшитые из старой куртки мокасины почти развалились, и обратно, видимо, придется идти босиком. По раскаленному песку, острым камням и колючей траве. С болючими прорвавшимися мозолями. Озеро, понятно, теперь придется обходить, а это лишние часы пути. Значит, в обратную дорогу нужно отправиться пораньше. Парням ничего страшного не грозит, если немного запоздают, а она обязана успеть до рассвета.
Тело первым среагировало на движение и машинально сдвинулось под защиту стены, а рука выставила нож.
Во внутреннем дверном проеме показался Борас. Он прижал палец к губам, глаза указующе скосились на соседнюю комнату.
Нора вернула нож на место. Борас присел на землю рядом с ней.
— Я пришел кое-что сказать. Это очень важно.
Нора замерла. Сердце гулко стучало в барабанных перепонках.
— Мы передумали. — Борас поднял на нее до предела серьезный взгляд. — Мы уходим сегодня.
Нора проморгалась. Наступил момент истины. Предложит ли Борас идти с ним? Если да — пойдет ли она, бросив отца, племя и всю знакомую жизнь, обменяет ли ее на пугающую, но манящую неизвестность с тем, к кому ее тянет?
И если она согласится идти с ним — то в качестве кого?
Самое обидное, что тело уже все решило. Неважно, в качестве кого она пойдет. Неважно, куда. Главное — с ним.
Ее нервное молчание он принял за сонливость, из которой до сих пор не выбралась, и пояснил:
— Ничего хорошего дома не ждет, зачем же время тянуть? — Он помедлил. — Получается, что эти часы — наши последние часы вместе.
Он прилег рядом — на небольшом расстоянии, потому что Нора отпрянула, как только оказалась в досягаемости его рук.
Она сделала это бездумно. На самом деле ее влекло к нему, в сладкий плен, в котором хотелось забыться…
К ней потянулась рука. Вовсе не к рюкзаку. К щеке. Ласково погладила. Губы, вкус которых она не могла забыть, нежно вышептали:
— Горбушка…
Сколько же чувства было в этом голосе! Только слово выбрано не то.
— Мне больше нравится, когда называют по имени.
— Нора…
Их руки переплелись сами собой, а тела с нарушением всех законов природы вдруг оказались рядом, хотя только что были далеко.
— Я держу слово: рюкзак не трогаю.
— Да…
Тишина бывает громче грома, она билась в ушах кровавыми волнами, бесилась ярким пламенем на щеках, гремела случайными  шорохами, будто ударами молота о подвешенный рельс.
— Бор!
Нора и Борас застыли.
Зовущий шепот сменился приближавшимися шагами. Борас резко отстранился.
— Я здесь.
Показался встревоженный Лек.
— Я тебя потерял. Думал, что-то случилось.
— А чего сразу сюда приперся? — не выдержал Борас. — Может, я в кустики отошел.
— Я ждал. Тебя не было. И за Нору я тоже переживал, поэтому пришел посмотреть, что с ней, — стал оправдываться Лек.
На Нору он не смотрел. Он все видел. И болтал от неловкости, которую застукавшие почему-то испытывают сильнее, чем те, кого застукали.
А Норе очень хотелось, чтобы он сгинул, исчез, провалился…
Но Лек сказал такое, что пелена упала с глаз.
— Раз уж все не спят, может, уже домой пойдем? Времени впритык, а у Норы ноги сбитые, и мало ли, что еще в дороге случится.
— Не накаркай,— протянул Борас и с удовольствием потянулся. — По-любому успеем до женского часа, а сейчас всем надо отдохнуть. Иди спать, сюда тебя не приглашали.
Ссутулившаяся спина Лека исчезла в проеме.
Нора подавила вспыхнувшую злость — это не поможет. Уже ничто не поможет. Из горла презрительно вылетело:
— Говоришь, уходите сегодня?
Борас хмыкнул:
— Пошутил. А вообще я хотел узнать: когда пойдем по-настоящему — ты с нами?
Слова, которых она ждала. Но не таким тоном. Не в такой ситуации.
Она молчала. Он продолжил:
— Можешь не отвечать. Очень возможно, что тебе придется идти со мной.
«Придется»?!
Он улыбнулся:
— Забыл сказать: мы теперь жених и невеста. Вчера отец сосватал нас.
У Норы заколотилось сердце:
— Что ответил папа?
— А как думаешь? Я — сын настража, второго человека после короля.
— Кто-то говорил, не помню кто, что «вторым быть не хочу».
Борас не принял сарказма:
— Король — это король, он просто есть, и с этим ничего не сделать. Вернее, сделать можно, но риск того не стоит. А второй после короля — это реальная власть.
— Ты — второй сын, иначе не собирался бы на Небеса. Власть не у тебя, а у отца. И настоящая ли это власть — у вечно второго? — Она поднялась и стала собираться. — Лек прав, время поджимает. Пойдем домой.
— А тебе, значит, нужны первые? Первых надо заслужить. Что ты из себя представляешь, чтобы мечтать о первых? Сны видишь, из которых каждый сотый сбывается? Это не достоинство, это — гадость, о которой в хорошем обществе лучше не упоминать. Никто не любит ведьм, их все века сжигали на кострах. А про твои сны уже полмира знает. — Он схватил Нору за руку и кинул обратно на песок. — Мой папаня посватался только потому, что думает, будто золотую жилу нащупал. Но он ошибся, сливки соберет король. От тебя никакого проку, кроме смазливой мордашки.
Нора вскочила, Борас с расставленными руками пошел на нее.
— Тебя прочат мне в жены. Папа и я желаем знать, с чем у моей возможной женушки проблемы — с головой или с телом.
Он пытался схватить ее, она пятилась, уклонялась и лавировала. Со стороны это выглядело игрой. Глаза Бораса говорили, что это не игра. Он тянулся к ней, Нора била по рукам. Он усмехался, делал шаг вперед, и все повторялось. Она отступала. Главное — не оказаться зажатой в угол, тогда — все.
— К тому же нечестно, когда ты знаешь нашу тайну, а мы твою не знаем, — продолжал глумиться Борас.
В неожиданном выпаде ему удалось схватить ее.
— Отпусти! — взывала Нора.
В проеме мгновенно появился Лек, будто никуда не уходил. Борас крикнул ему:
— Лек, не видишь, что ли, как пихается, хватай с другой стороны!
— Лек! — одновременно взмолилась Нора.
Лек застыл, лицо окаменело, взгляд остановился. Помощи от него явно ждать не стоило.
Бороться с состоявшим в основном из мышц противником невозможно, Борас сильнее. Многократно сильнее. И все же Нора сопротивлялась. В защите хорошо проявили себя ногти.
Вдвоем справиться с ней было бы легче легкого, и получать царапины в то время, как можно их не получать, Борасу не хотелось.
— Лек, чтоб тебя! — ругался он, требуя помощи.
— Лек! — молила Нора.
Лек не двигался.
Руки Бораса сдвинулись к ее шее, она успела отпрянуть, тогда он схватил ее за воротник рубашки и рванул в стороны. По ушам ударил треск рвущейся ткани, пуговицы полетели в песок.
— Пожалуйста! Не надо! — едва не плакала Нора.
— А ты ничего, когда злишься.
Сейчас Бораса не интересовали ее прелести, ему нужен был горб. В тесной возне Борасу почти удалось забраться под крепкие кожаные ремни. Когда он перехватывал руку, чтобы окончательно сдернуть рюкзак, Нора укусила его выше запястья.
— Ах ты ж… — Дальше полилась грязная брань. Борас с воплем упал на песок, баюкая прокушенную руку. — Убью!
Нора выскочила в дверной проем мимо стоявшего в ступоре Лека.
Она бежала во всю мочь. Надо бежать. Только бежать. И ни в коем случае ничего другого. Другое если и спасет, то временно, а потом погубит. Спасет только бегство.
Нет, не спасет. Ее настигал грозный топот. Борас пересилил боль и теперь несся следом. Песок под ногами проваливался и скрипел, глаза заливал пот, сердце выпрыгивало.
А Лек так и стоял, как вкопанный, в проеме обрушенного здания.
— Не надо, Бор, хватит, — жалко донеслось с его стороны.
И это все, на что он оказался способен.
Гулкий топот приближался. Через несколько шагов удар сзади опрокинул Нору, она кубарем прокатилась вперед и едва успела развернуться на спину, когда сверху навалилась неподъемная туша.
— Гадина. — Борас дышал ей прямо в лицо.
— Толстый урод.
— Что?!..
Рывком он перевернул ее под собой лицом вниз, прижал всем весом и, не давая вздохнуть, дернул никак не отрывавшийся рюкзак вбок.
Рюкзак сдвинулся совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы открыть правду — он оказался лишь накладкой без внутренностей. Прикрытием.
Борас на миг остолбенел.
— Действительно, горб.
Хватка ослабла, и Норе удалось провернуться под ним обратно. Борас глядел на нее застывшим взором:
— Погоди, дай посмотреть. Он такой огромный — под весь рюкзак? И тебе не тяжело с ним? Я…
От удивления он забыл обо всем, и Нора воспользовалась моментом. Спасибо, Борас, твоя учеба не прошла даром. Ты дал много уроков. Особенно жизненных. Взметнувшееся колено ударило промеж ног, а когда Борас отпал и согнулся, ему в висок прилетел острый локоть. Борас скрючился и взвыл, срываясь на визг.
Лек так и стоял в стороне. Нора запахнулась и помчалась назад — не глядя под ноги, подальше отсюда, под защиту железных стен и папы, который снова оказался прав…