Подарок

     Жила-поживала больница. Да, да. Больницы тоже рождаются, растут, вернее, развиваются, стареют и умирают. Эта больница вполне соответствовала своему названию. Там людям действительно делали больно. Иногда еще как! Потому что эта больница на самом деле называлась хирургия. Несмотря на самые современные обезболивающие средства, суперсовременные инструменты и приборы боли в этом здании было вольготно.

     Но не это было главное. В этой больнице еще вольготнее чувствовал себя страх. Его было так много, что он не помещался в больнице. Охватывал людей на самых дальних подступах. И не отпускал. Иногда так глубоко внедрялся, что выгнать-удалить его не удавалось даже при успешном лечении. Пациент выписывался, покидал больницу и уходил, унося с собой частичку, нет, не частичку, а большой кусок страха, как бы сюда снова не попасть.

     Врачи в этой больнице боялись главврача, а он разного сорта контролирующих и проверяющих. Медсестры боялись сделать укол не туда и ввести не то лекарство. Нянечки боялись главврача, хирургов и медсестер, а больше всего вредных больных. Одни уборщицы никого и ничего не боялись. Наоборот. Все боялись, что они обидятся и уйдут-уволятся.

     Давно замечено и широко известно: на должность главврача, тем более завхоза претендентов достаточно. А исчезновение уборщицы — катастрофа, сопоставимая с десятибалльным землетрясением и извержением вулкана одновременно.

     Но уборка операционных студий и больничных палат, не говоря уже о туалетах и коридорах, не главное в их работе. Уборщицы, или менеджеры по уборке помещений, как их стали величать, лишь бы не поднимать зарплату, — это единственные островки здравого и здорового смысла в царстве кошмаров и ужаса.

     Лежит-дрожит какой-нибудь захворавший, размышляет, как его резать-отрезать будут. Картины рисует одна страшнее другой и сам от этого еще больше пугается. Плакать начинает, кричать, а то с койки больничной спрыгнет и бегом к дверям — домой хочет. А тут подходит тетя Даша со шваброй и деловым суровым голосом требует одеяло подтянуть, тапки задвинуть, с тумбочки пищу-еду убрать. Больной сначала резко обижается — он умирает почти, трагедия мирового масштаба надвигается, а тут о таких низменно-приземленных вещах рассуждать себе позволяют. Но с тетей Дашей долго спорить никому не удавалось. Голос у нее, что у генерала пехотного, да и швабра как-никак оружие настоящее. Больной займется делами, а страх-то, тети Дашиной швабры тоже испугавшись, отбой играет. Вот такая психотерапия.

     Однако, у каждого правила должно быть исключение. Вот и у тети Даши однажды осечка вышла.

     Поступила в больницу дамочка-женщина. Кричала, плакала, стонала, выла диким голосом, а потом опять рыдала. Без остановки. Тряслась так, что успокоительное дать невозможно было. Тети Дашины эффективные методики тоже не сработали.

     Тут поступил в больницу один привычный пациент. К нему зрелый персонал привык — он первый раз на стол загремел еще двадцать лет тому назад. Потом еще каждые пять-шесть лет по три операции подряд выдерживал. Главврач нынешний свою первую операцию на этом пациенте провел. Спрашивает вновь поступивший больной, кто это спать не дает, мешает людям и врачам к операциям готовиться.

     А как узнал, говорит: «Нельзя позволить страху всю больницу поработить». Пошел. Через пятнадцать минут вышел, а крики и плач, рыдания и вопли прекратились, даже всхлипывания исчезли.

     На следующий день операция у дамочки-женщины успешно прошла. А еще через день она уже в коридор вышла. Как раз на операцию привычного пациента на каталке мимо провозили. Она ему успеха пожелала, он ей рукой приветственно помахал.

     Вечером главврач уходил хмурый-хмурый. Тетя Даша, хоть у нее нервы и покрепче были, с мрачным лицом применяла свои навыки и методики особенно жестко. Услышав всхлипывания из палаты, где лежала успешно прооперированная дамочка-женщина, она решила немедленно пресечь такое вызывающее поведение.

     «Он меня убедил, что операция не такая уж опасная, — доносилось сквозь рыдания, — что он двадцать лет их выдерживает, что это почти, как зубы каждый день чистить. Что у хирурга руки не просто золотые, а такие, что он может уснуть, а они сами все сделают как надо. Он… он… Он мне надежду подарил, а сам… а сам…»

     Тетя Даша тихонько вышла и уже за дверью сказала: «Он тебе не надежду, он тебе своего ангела-хранителя подарил».