Сказки о Бохайском царстве. Часть 4

Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2019/12/13/786


Глава 32. Место у руля


Наступило лето. Мангули вырос и окреп. Всю зиму он пилил и колол дрова, весной вместе с Гогсигой пахал на волах участок деда, а после уже самостоятельно – огород и поля Гобо. Почти ежедневно он упражнялся в стрельбе и теперь мог попадать в цель даже на скаку. Гогсига не прекращал обучать Мангули грамоте.

Ранней весною на пролёте водоплавающей дичи ездили бить гусей. Брали Андара, ставшего огромным послушным псом. Он лежал в траве тихо, лишь чуть поскуливая от нетерпения, после выстрела сразу бросался в ледяную воду и приносил подбитую тяжёлую птицу, а после отыскивал стрелы с тупыми деревянными наконечниками.

– И вот в кого он такой уродился? – каждый раз удивлялся Гогсига. – Все собаки в округе некрупные, и мои не великаны, да и ума у них немного, потому и держу на мясо. А этот непонятно в кого такой умный пёс.

– Да он в меня, мапа! – смеялся Мангули

– А, ну тогда всё понятно. Конечно, кто у нас ещё такой же умный, как пёс Андар? Только Мангули.

Как только заполыхали оранжевыми кострами цветы гила* на пойменных лугах, Гогсига велел готовиться к морской поездке. Готовились тайно. Перед отъездом все участники, семь человек встретились на дальнем покосе под огромной развесистой ивой.

– Все мы давно знаем друг друга, – сказал Гогсига. – Давайте посмотрим себе в душу и в глаза друзьям, и ещё раз скажем, готовы ли мы к задуманному – перебить киданей и их верных собак?

– Я готов, – высказался первым нетерпеливый Киинчи.

Мангули гордился, что пойдёт на ответственное задание рядом с таким известным человеком.

– Мы готовы, – сказал за себя и за брата Ли Потео.

Мангули сначала был удивлён, что бороться против киданей пришли когурёсцы, но быстро сообразил, что они, прожив всю жизнь здесь, по сути давно бохайцы.

– Готов! – воскликнул задиристый Афонгу.

Этот человек очень нравился Мангули своей горячностью и готовностью воевать, не щадя себя.

– Я тоже готов! – звонко сказал Мангули.

– Я готов, – сказал Гогсига. – А ты что молчишь, Тукса*?

– А чего говорить? Раз пришёл, значит готов. Верно, воин? – Тукса потрепал Мангули по волосам. – Повоюем, а, малыш?

– Я не малыш! – Этот Тукса не нравился Мангули, потому что всё время подчёркивал, что он маленький и как-бы не совсем мужчина. Но желание Туксы бить киданей перевешивало все его минусы.

– Тогда попросим духов помочь нам в доставке оружия. Гогсига открыл баклагу, принялся угощать духов. Мангули уже знал порядок ритуала и стал мысленно просить духов о помощи в предстоящем серьёзном деле, которое ему всё-таки представлялось больше приключением. Глоток араки ударил в голову, но вместо ожидаемого веселья перед взором Мангули возникло лицо отца. И лицо это было сердитым, и было ясно, что отец недоволен сыном. Мангули не мог понять, в чём его вина, пытался улыбнуться отцу, но лицо стало ещё строже и пропало.

– Пусть помогут нам духи! – закончил Гогсига. – Предупреждаю ещё раз, никто, даже самые близкие родственники, даже другие люди из нашего отряда не должны знать, куда мы идём. Придумайте каждый себе причину для отлучки дней на пять. Встречаемся завтра на рассвете у изгиба правой протоки, где впадает мутный ручей. Возьмите еды и своё оружие. Всё. Расходимся в разные стороны.

В эту ночь Мангули ночевал у Гогсиги, который сам договорился с Гобо об отлучке внука. Вечером весёлая Кочилта сытно накормила мужчин, уложила Мангули под тёплое одеяло и даже спела песенку, как пела ему в уже далёком детстве нянька Андали*, а после долго шепталась с Гогсигой за занавеской на женской половине.

Поднялись до света. Наскоро проглотили по лепёшке с молоком. Шли в предрассветных сумерках по росным травам, затем по коровьей тропе под пологом старых ив. В устье мутного ручья собрались все, не было только Туксы.

Гогсига проговорил просьбу лёгкого пути духу реки, опустил в воду кусок лепёшки. То же сделали остальные. Мангули взял кусочек у деда, тоже бросил.

– Река, отвези нас до моря и пропусти обратно без препятствий!

Туксы всё не было.

– Ладно, ехать всё равно надо, – сказал Гогсига. – Спускаем лодку.

Из зарослей приволокли большую долблёную лодку с широкой доской впереди носа.

– Мапа, зачем эта доска?

– Чтобы волны не заплёскивали. Некогда сейчас разговаривать, Мангули. Садись.

– Эй, меня забыли! – раздался голос Туксы. – Что же вы главного бойца оставляете, как без меня справитесь?

– Полезай, давай, балагур. Проспал, что ли?

– Есть маленько, проспал. Зато согрелся, пока бежал, – Тукса раскачивая лодку забрался на среднее сиденье. – Где моё весло? Подай, малыш.

– Сам возьми. Я малыш, мне тяжело.

– Ладно, не сердись. В одной лодке нельзя ругаться, верно, командир?

– Заткнись, Тукса! – оборвал его Гогсига. – Едем молча и без плеска. Если рыбаки случайные есть на берегу, лучше, чтобы нас не заметили. Всё, поплыли! Оттолкни, Киинчи.

Вода после дождей была довольно высокая. Лодка быстро плыла по стремнине. Мангули смотрел, как качались в струях воды притопленные концы веток и вспоминал, как ехали по этой реке зимой на лошадях. Грести ему не дали, да и вообще гребли только Тукса и Киинчи. Иногда встречались поваленные в воду поперёк реки деревья, тогда лодка прижималась к противоположному берегу.

До устья доплыли задолго до полудня. Вышли в море. Гогсига сунул палец в воду, попробовал на язык.

– Солёная. Постоим немного, надо Море задобрить.

Он снова обошёлся лепёшкой, но говорил дольше и проникновеннее. Море было больше, непривычнее, а потому страшнее, и требовало большего почтения. Гогсига передал гребцам ещё лепёшку, которую, каждый по кусочку, скормили хозяину морской стихии. Крупная рыбина выпрыгнула высоко из воды и плюхнулась неподалёку – добрый знак.

Свернули влево, на юг. Здесь был встречный ветер и неприятные волны, которые плескали в правую скулу лодки. И если бы не отбойная доска, воды в лодке было бы много. Но и так холодные брызги быстро всех намочили. Теперь гребли четверо, Гогсига подправлял веслом корму, чтобы не сбивало с направления.

– Вот ты, командир, время выбрал! Не знал, что в эту пору южные ветра дуют? – бурчал вымокший Тукса.

– Что, может, до осени подождём, а то лучше следующей зимой по льду на лошадках сбегаем?

– Что ты насмехаешься, Гогсига? Тяжело грести против волны, не видишь?

– Я тебя успокою, если подскажу, что гружёную лодку поведём обратно по ветру? Об этом я ещё зимой подумал, когда договаривался с владельцем лодки. Я верно время выбрал. Теперь сомневаюсь, что верно выбрал гребца.

– Да ладно, командир, пошутить нельзя? Веселее с шуткой, правда, Мангули?

– Шутить над командиром не положено, – ответил Мангули. Ему обидно было за деда, который столько воевал и столько всего знает и умеет.

– Сердитые все, скучно с вами, – отболтался Тукса. – Эх, давайте подналяжем! Быстрее доплывём, быстрее поедим.

После полудня ветер усилился. Стали прижиматься под высокий берег. В одном месте, где не было опасности побить лодку о камни, подошли к берегу отдохнуть. Перекусили, пошли дальше.

– Мапа Гогсига, почему ты не позволяешь мне грести?

– Потому, что у тебя силы меньше, гребок слабее, и лодка будет всё время поворачивать в сторону твоего борта. Потерпи, на обратном пути погребёшь, если погода позволит.

– Долго нам ещё? – спросил Афонгу.

– Вон за тем мысом будет малая бухта. В ней остановимся. По расстоянию от устья до бухты меньше, чем по реке плыли. Ветер нас держит. Ничего, потерпим, там отдохнём.

Добрались. Мангули замёрз. Остальные взмокли от работы.

Тукса принялся разводить костёр, но Гогсига остановил.

– Ни к чему привлекать внимание.

– Хоть горячего похлебать, – сказал Тукса.

– Прилетит стрела из кустов, будет тебе горячее. Переживём в сухомятку, – ответил Гогсига. Позвал Мангули. – Пошли, прогуляемся к тому мысу, заодно согреешься.

Стали подниматься сквозь заросли на крутой перешеек.

– Мапа, зачем мы туда лезем?

– Посмотреть надо.

– Что посмотреть?

– Так, пришли, не высовывайся. Надо посмотреть, нет ли ненужных людей и есть ли нужные.

С мыса открылся обширный залив.

– Мапа, смотри, вон там лодка!

– Ага! Лодка-то нам и нужна. Не узнаёшь посудину?

– Нет. А почему я её должен узнать?

– Это же морская лодка Согдямди.

– Ничего себе, это он так далеко приплыл! Его лодка зимой больше была…

– Так теперь ведь она наполовину в воде. Приплыл, значит, ожидает. Это хорошо. Пошли обратно. Надо плыть к нему.

Столкнули лодку, поплыли. Мангули сидел на носу, смотрел на скалистые берега, на чаек и бакланов, сидящих на уступах, на стремительных чистиков с рыбками в клювах и стрижей, пронзительно кричащих над головой. Гребцы слаженно гребли вёслами-лопатками через одного – слева-справа. Мангули особенно нравились жёсткие скуластые лица братьев когурёсцев, которые за весь поход не проронили ни слова.

Повернули, волна стала шлепками бить в правый борт, иногда заплёскивала в лодку. Гребцы снова вымокли, но терпели.

– Смотрите, лодка! – крикнул Мангули.

От берега им наперерез ходко шла лодка с тремя людьми. Гогсига дал команду. Натянули тетивы на луки, приготовили стрелы, пошли не так быстро в прежнем направлении. С лодки помахали. Сошлись.

– Доброго Солнца! – прокричали встречные. – Малой волны и слабого ветра!

– Духи вам в помощь! – ответил Гогсига.

– Не вы ли промышляете золото на этих берегах? Наш командир купил бы в обмен на оружие и продукты.

– Моё золото у меня вот здесь, – Гогсига показал на свою голову. – И его мне вполне достаточно. Кому не хватает, пусть в земле роется.

– Если золота у тебя полная голова, тогда поплыли на нашу большую лодку, у нас есть арака, которой в твоей голове явно недостаточно.

– Вот от араки мы не откажемся!

Борт-о-борт, рядом, соревнуясь в скорости, подошли к большому судну. Конечно это была лодка Согдямди, и сам он стоял на палубе в халате, весёлый, улыбающийся, подпоясанный широким ремнём с большим ножом и кошелем с огнивом.

– Ага-га! Вот и встретились! Гогсига, дружище, рад тебе! Мангули! Ну, ты-то, понятно, приехал, чтобы остаться на моей морской лодке до конца лета. Прощайся с друзьями, выбирайся на мою палубу, поплывём с тобой в жаркий Нипон!

Гогсига подсадил Мангули, влез на палубу сам. Морская лодка лишь чуть покачивалась на волнах, на широкой палубе можно было стоять и ходить.

– А это у вас парус, да? – не мог удержаться Мангули.

– А, узнаю бесконечно любопытного Мангули! Сейчас. Сейчас мы с твоим дедом выпьем по глотку араки за успех нашего дела, а после пройдёмся с тобой под парусом!

Согдямди дал команду, его люди принялись передавать в лодку тяжёлые мешки и свёртки.

– На дно под ноги кладите, ровно посредине, – распорядился Гогсига.

Согдямди с Гогсигой скрылись в напалубном домике и довольно продолжительное время оттуда слышались весёлые возгласы. Мангули гулял по лодке и всё разглядывал. Было интересно. Наконец, друзья появились на палубе, оба улыбались. По команде Согдямди малую лодочку с его судна подняли на борт. На лодку Гогсиги подали длинную верёвку, привязали позади.

– Ну что, Мангули, пройдёмся по морю под парусом? Эй, готовьсь! – крикнул он своим людям. – Якорь выбирай! Парус поднимай! Беги, Мангули, помоги вон тому морскому человеку тянуть верёвку. Отлично! Теперь беги сюда. Держи вот эту штуку, это руль. Правь вон к тому мысу. Сейчас мы с попутным ветерком доставим вашу лодку почти к вашей речке. Чуть левее держи, а то там камни, как бы нам не зацепить. Хорошо идём, а, Мангули?!

– Хорошо… – Мангули задохнулся от радости. Двумя руками он вцепился в рулевой рычаг – длинную палку, отполированную широкими ладонями Согдямди, толкал то от себя, то к себе, прицеливаясь по постоянно смещающемуся носу, чтобы пройти мимо скал. Иногда оглядывался назад, на свою, кажущуюся малюсенькой, лодку, бурлящую носом позади. Ему было страшновато за односельчан, сидевших в заплёскиваемой лодке. Но весёлость стоящего рядом Согдямди и беззаботность на лице сидящего на палубе Гогсиги давали Мангули уверенность, что всё будет хорошо.

Постепенно напряжение спало. Мангули понял поведение судна в зависимости от движений руля. Он мягко отстранил ладонь Согдямди.

– Можно, я сам?

– Ай, мореход! Уважаю! Давай, рули сам.

У Мангули получалось! Огромный квадратный парус надулся широким пузом, лодка слегка завалилась на правый борт и шла в таком положении. Пенные волны разбегались с шипением от носа и бортов. И всё вместе вызывало непередаваемый восторг!

Справа, очень близко проплыли жёлто-коричневые скалы мыса с пронзительными воплями чаек.

– Дай-ка, помогу – Согдямди положил ручищу на руль. – Тут поворачивать будем. Эй, готовсь! Правый отпускай, левый тяни! Поворачиваем, Мангули. Всё, держим. Стоп парус! Так пойдём! Смотри, Мангули, видишь вон ту острую горку на берегу? На неё носом держи, понял?

И снова Мангули сам вёл огромную морскую лодку по настоящему морю! Он совершенно не заметил, как прошло время, и сколько его прошло.

– Готовьсь! Парус – на палубу! Якорь – в воду! Приплыли, Мангули.

Мангули с трудом разжал затёкшие пальцы, отпустил рулевой рычаг.

– Это так… Это так здорово!

– Пойдёшь со мной в Нипон?

Мангули жестом попросил нагнуться, прошептал на ухо:

– Я очень хочу! Но у меня дело, я должен... Перебьём киданей, я к вам приеду.

– Ты честно поступаешь, парень. Помни: твоё место у руля всегда свободно. Духи тебе в помощь!

Река в приустьевой части была широка, шагов сто или больше. Гружёная лодка тяжело шла против течения. Гогсига стоял на корме и помогал гребцам длинным шестом, упираясь в дно. Дважды пришлось отдыхать у берега. Мангули видел вспотевшие лица, просил весло, но никто не уступил. Лишь Тукса протянул своё:

– На, тренируйся. Это не рулём в стороны шевелить. А то ты у нас вместо большого булыжника прокатался без толку.

– Тукса, закрой рот и греби! – рыкнул Гогсига.

Тукса больше не разговаривал.


*Гила – лилия даурская (удэ)

*Тукса – заяц маньчжурский (удэ)

*Андали – кабарга


Глава 33. У рыжей собаки и щенки рыжие


Под вечер пристали к левому берегу в излучине. Невдалеке нависали скалы с чёрными обрывами. Выгрузили багаж, взвалили на плечи и понесли в гору. Афонгу шёл впереди – он знал дорогу. Вообще тут никакой тропы не было – сплошные заросли кустов и полыней. Выше пошёл дубняк с ольхой. Подошли под скальную стену. Афонгу взял немного в сторону, поднялись по уступам и оказались около узкой горизонтальной щели. В эту нишу и сложили тяжёлые свёртки, в которых при шевелении брякало железо. Щель заложили камнями, так что стало совсем незаметно, что тут есть полость.

Спускались другим путём, часто меняя направление. Гогсига ещё на берегу предупредил, чтобы следов не оставляли.

– Что же, по воздуху лететь с таким грузом? – усмехнулся Тукса.

– Ты всё смеёшься, Тукса. Хочешь, чтобы кто-нибудь случайно наткнулся на склад, и мы потеряли всё, что добыли? Кто у нас больше всех кричал: «изгнать завоевателей»? Чем изгонять будешь? Ещё раз всех предупреждаю: даже траву не мять, чтобы ни единого следа!

На обратном пути Мангули почувствовал, как сильно устал. Ему понадобилось отстать по малой нужде, он сделал пару шагов в сторону, его обогнали братья Ли. Мангули поглядывал на их спины, чтобы не потеряться. И тут увидел Туксу, который шёл последним. Каждые несколько шагов он подламывал веточки или вершинки трав в направлении тайного склада.

– Эй, Тукса, зачем ты?..

– А, Мангули, иди сюда, что покажу. Иди скорее, – позвал Тукса, помахал призывно рукой и стал разглядывать что-то под ногами.

Мангули нехотя подошёл.

– Ну, что там?

Тукса разогнулся, широко улыбнулся и вдруг ударил. У Мангули вспыхнуло перед глазами, и он потерял сознание.

Очнулся от того, что задыхается. Над ним нависло сосредоточенное лицо Туксы – он старательно душил мальчишку. Мангули было ужасно больно в горле и почему-то в глазах, он хрипел, брыкался под тяжёлым Туксой, и вдруг понял, что теперь умрёт. И тут увидел лицо отца. И всё стало просто. Рука сама потянулась к ножнам, рукоять сама легла в ладонь, рука сама вонзила нож в бок Туксы – раз, потом ещё, потом ещё. Лезвие попало в какую-то особенную точку, Тукса вдруг отпустил горло Мангули, покатился кубарем и завизжал так, как визжат свиньи, когда их неумело забивают на мясо. Тут же появились братья Ли.

– Что случилось?

Мангули не мог говорить, горло ломило, душил кашель и текли слёзы. Он показал пальцем на сломленную ветку и помахал: «там ещё». Подбежали остальные. Тукса вскочил, хромая, попытался бежать. Киинчи ударом свалил его на землю, наступил на руку с ножом.

Запыхавшись подошёл Гогсига. Ему объяснили. Он склонился над Мангули, пощупал шею.

– Лежи тихо, пиктэрэн. Ты молодец, ты всех нас спас. Даня Гобо тебя быстро вылечит. Лежи пока.

Гогсига подошёл к Туксе, который то улыбался, то лицо его перекашивала злоба.

– Афонгу, вытащи ему глаз.

Афонгу вынул нож, наступил ногой на косу Туксы.

– Нет! Стой! Зачем глаз? Что я сделал? Я ничего не сделал! Ваш этот Мангули прыгнул на меня из кустов, я думал рысь…

– Зачем отмечал путь?

– Да я ничего…

Афонгу медленно вонзил остриё под веко.

– Вы – глупцы! Зачем вам война? Вы сдохнете под пытками киданей. Они всё давно знают и ждут вашего нападения, чтобы всех переловить и забить палками на главной площади. Отдайте им оружие, и они вас простят. Я с ними договорюсь, я знаком с командиром… А-а-а!

– Отпусти, Афонгу. Да не ори ты, Тукса! Цел твой глаз. Пока. Рассказывай, по порядку. Всё без утайки.

– Я украл у них лук. Вернее, я хотел украсть. Эти, которые на рыбалку ездят, они в реку полезли сеть проверять, оружие и одежду на берегу оставили. Потом третьего, который охранял, тоже позвали помочь. А я подкрался, лук, колчан схватил, потом думаю, второй возьму, а этот увидал, сразу на лошадь и за мной. Сбил конём. Притащили в крепость, сказали повесят. А что мне было делать, а? Что мне было делать? Сдохнуть?

– Что ты им сказал?

– Я сказал, что скоро привезут оружие, чтобы напасть на гарнизон. Что я постараюсь узнать, у кого будут хранить. Мне сказали, что убьют всю семью, если не узнаю.

– Так, с тобой ясно. Киинчи, Афонгу, свяжите его покрепче. Вы, братья Ли, отыщите камни, которые к ногам привязать можно.

– Зачем? Зачем камни Гогсига? Я же всё сказал.

– Ай, Тукса, ну что ты верещишь? Ты – предал. Ты на нашем месте как поступил бы?

– Друзья, вы что, мы же всю жизнь рядом! Наши дети вместе по улицам бегают. Как вы моим родным в глаза смотреть станете?

– А ты как смотреть нашим родным собирался, если бы нас всех убили? Так вышло. Будь мужчиной, прими смерть как подобает. Ну что, связали? Несите к реке.

– Стойте! Стой, Гогсига! Я знаю, чем искупить!

– Чем?

– Я приведу их на вашу засаду. Скажу, что привезли оружие, спрятали в лесу. Поведу по заметкам, вы их перебьёте. Я помогу. Искуплю!

– А если соврёшь?

– Ну куда я денусь, куда? От вас же не сбежишь… Всё сделаю как надо, только простите.

– Мы бы и без тебя справились, Тукса, меньше переживаний, вдруг предашь снова. Твою семью жалко. Как жить будут, если отец предатель, весь род опозорил? Ну что, друзья, как поступим? Доверимся обещаниям предателя или утопим и дело с концом?

Мангули лежал и слушал, и наблюдал боковым зрением. С последними словами он попытался встать, но рука подвернулась, он рухнул, замычал. К нему подбежали.

– Что, Мангули?

– Убейте, – прохрипел мальчик.

– Кто ещё скажет? – спросил Гогсига.

– Я бы утопил, – сказал Афонгу.

– Думаю, можно поверить. От этого выиграет дело, – сказал брат Ли Потёо.

Мангули подумал, что так и не узнал имя этого молчаливого человека.

– Я согласен с братом, – сказал Ли Потёо.

– Убить, – сказал Киинчи.

– Гогсига, друг, – заверещал Тукса, – не убивай! Ты же меня знаешь, я честный в душе, просто случай… Я искуплю, искуплю. Мы всех их перебьём, как мечтали. Мы победим!

– Заткнись! Запомни, только ради дела я даю тебе возможность ещё пожить. Не сделаешь, что обещал, я тебя скормлю своим свиньям. Живьём. Развяжите его.

В село пришли под звёздами. Мангули по очереди несли на руках, дольше всех нёс брат Ли Потёо, и Мангули всё силился спросить, как его зовут, но кашель не давал произнести слова, а боль в горле была такой, что в голове становилось темно.

Мангули проболел долго. Даня Гобо вылечить его не смогла. Пригласили самана. Тот указал вынести больного во двор, уложил на специально подготовленную лежанку из тонких жердей со светло-зелёной корой, долго ходил вокруг с огнём, с бубном. Потом обмотал шею Мангули какими-то листьями, обвязал нанизанными на два шнурка костяными палочками и снова ходил, стучал, что-то говорил.

После этого Мангули полегчало, он стал подниматься, выходить из дома, даже понемногу жевать и разговаривать. Правда, разговор получался шипящим и негромким, но всё же.

– Где мапа Гогсига? – первое что спросил Мангули, когда смог говорить.

– Дома, наверно, где ему быть?

– Ты точно знаешь, что дома?

– Как я могу точно знать? Может, вышел куда или поехал по делам.

– Позови мапу, – Мангули не мог говорить длинными фразами, и короткие-то давались болью.

Гобо сначала не придала значения словам мальчика, но когда он в третий раз попросил «Позови мапу», пошла к деверю. Вернулись вдвоём.

– Мапа, как я ждал! – просипел Мангули. – Расскажи, как наше дело?

– Ай, пиктэрэн, ну что ты переживаешь, всё мы сделали.

– Расскажи! Я тоже участник, я должен знать. Скажи, Тукса выполнил, что обещал?

– Выполнил, привёл на следующий день отряд из крепости. Туда же, на берег, к запрятанной лодке.

– И что?

Гогсига не хотел рассказывать всю кровавую историю мальчику, но исхудавший Мангули так смотрел ввалившимися глазами, что отказать было неправильно. В конце концов, Гогсига сам назвал его мужчиной.

– Было так. Мы заранее выставили там самострелы – несколько с разных сторон, чтобы не разбежались. Люди там сидели, ждали, бедняги без еды больше суток. Ну вот, сразу всех порешили. Кто убегал – догнали. Только одного отпустили, убежавшего с самого начала.

– Зачем отпустили?

– Второй наш отряд у дороги на лошадях в скрытном месте поджидал. Из крепости второй отряд на подмогу ринулся. Его там у дороги весь перебили. Они не ожидали просто. Там Киинчи отличился на своей умелой лошади. Помнишь, как он в мяч играл? Вот он с ними и сыграл – сразу троих обыграл – насмерть.

– Здорово, мапа, жаль, меня там не было. А как же Тукса? Он, получается, выполнил, что обещал? Он сам бился с киданями?

– Выполнил, привёл врагов. Но он предал, поэтому потерял покровительство своих духов. Его нашли со стрелой в груди.

– Чья стрела? Кто его убил, наши?

– Налетел на самострел. Сам виноват. По крайней мере, его семья будет думать, что их отец погиб в бою с киданями. И это хорошо. Кстати, его сын тебе хорошо знаком.

– Кто он?

– Гаямэ.

– Мапа, почему так: отец предатель и сын такой же?

– Знаешь, пиктэрэн, как говорят: у рыжей собачонки и щенки рыжие. Порода такая.

Мангули закашлялся, надолго замолчал. Гобо принесла тёплого молока.

– Попей, пиктэрэн. И хватит уже разговаривать. Вредно тебе.

– Даня, я ещё немного с мапой поговорю. Мне уже хорошо. Мапа, а что ты тогда, на лодке говорил про золото в голове? Я ничего не понял.

– А, это были секретные слова.

– Как это?

– Чтобы они нас узнали. Если чужие, они таких слов не додумались бы сказать, стали бы спрашивать, в каком месте там золото добывают.

– А ты знаешь, где добывают?

– В том-то и дело, что нет на тех берегах золота и никогда не было.

– Я понял! Так они узнали, что это мы идём за теми свертками с оружием. Как хитро, мапа! Это ты ещё зимой договорился? Я теперь такой способ тоже буду применять, если понадобится.

– Ладно, пиктэрэн, выздоравливай. Пойду я.

– Погоди! Так что выходит – мы теперь совсем без киданьского отряда? Мы снова бохайцы?

– Мы и были бохайцами. От отряда осталось три человека вместе с командиром. Мы их отпустили.

– Зачем?! – вскрикнул Мангули и закашлялся.

– Теперь мы точно знаем, что они приведут большой отряд, чтобы наказать нас. Нам ведь мало, Мангули, освободить от киданей одно село, одну крепость. Нам надо освободить весь Бохай!

– Но как мы победим большую армию?

– Это дело мы готовим давно, и готовим с другими отрядами из других сёл и городов. Теперь все вместе встретим тех, которые придут нас усмирять. Больше им это не удастся.

– А где будет бой, мапа? Я хочу!

– Думаю, это будет нескоро. Пока лёд не станет, дорога сюда трудная и дальняя. Идти они будут через другие уезды, и нас предупредят. Сейчас люди готовятся. Достали из того груза, что мы с тобой закупили, бронебойные наконечники, прилаживают к древкам, железные накладки пришивают к войлочным нагрудникам. Мечи точат, учатся ими рубить с лошади. Копья с острыми наконечниками приготовили. Всё делается как нужно, пиктэрэн, не волнуйся за это.

– Мапа, я уже здоров. Мне тоже надо тренироваться.

– Вот что, пиктэрэн. Ты ещё болен. Счастье, что ты вообще жив. Если ты сейчас застудишь горло или сделаешь резкое движение шеей, ты можешь умереть. Так сказал саман. А ты нам нужен. Лечись. Когда от дальних уездов сообщение поступит, я тебя позову. Отдыхай. У меня забот полон дом.


Глава 34. Сказка о бохайском семени


В конце лета пришёл зной. Ручьи стали тонкими прерывистыми струйками, реки превратились в ручьи. Листва на деревьях обвисла, травы стояли сухие. Домашняя скотина все дни напролёт пряталась в тени у водопоев. Оводы, слепни и мелкая мошка облепляли животных сплошным шевелящимся слоем. Люди попрятались в дома и под навесы с дымокурами и не выходили без необходимости.

Было тревожно. Никто об этом не говорил, но все ждали. Ждали прибытия карательного отряда. В том, что кидане не оставят без наказания гибель целого гарнизона уездной крепости, никто не сомневался. Угнетало отсутствие вестей. Ходили слухи, что отпущенные не дошли до своих, что их убили по дороге. Или, что они испугались нести такую весть и отсиживаются в лесу.

Наконец, прискакал гонец из села на реке Майхэ. Сообщил, что очень большой отряд в пятьсот всадников с обозом перешёл бродом реку и движется в восточном направлении. Не останавливаясь, кидани переловили скотину, выгребли запасы зерна, какие отыскали. Жителей не тронули, кроме одной семьи: хозяин не отдавал запасы, его избили, а дом сожгли. Сурен Намиямди разослал гонцов в соседние сёла с указанием готовиться к битве, стягивать отряды к крепости Саинбар.

Отрядом села командовал Тохто Гогсига. Он собрал всех мужчин на площади в полном боевом снаряжении. Проверил, осмотрел. Конечно, далеко не у всех всё было ладно. Те, кто на войне не бывал, не могли знать всех тонкостей. Одним посоветовал, других поругал за небрежность.

– Хочу всем сказать. Не держите киданей за олухов. Они завоевали не только Бохай. Они с рождения и до смерти в седле, и в открытом бою нам их не победить. Тем более, что их много больше, чем нас. У киданей каждый боец имеет трёх лошадей, слугу и человека, который добывает пропитание воину, слуге и лошадям.

– Ну, слугу и того, кто жратву ищет нам учитывать не нужно, – послышалось из толпы.

– Слуг можно и не считать, хотя они, как правило, тоже бою обучены. Но нельзя не учитывать, что каждый тяжёлый воин защищён железными латами и его лошадь тоже.

– Вот у нас железа будет вдоволь!

– Сначала отними! У каждого киданина четыре лука и четыре сотни стрел! Плюс, два копья – длинное и короткое. И ещё топор, и ещё булава. Да, железа у них много. И они обучены всем этим железом владеть.

– Что ты, Гогсига, нас пугаешь? Может, пока не поздно, детишек с жёнами на повозки посадить, да в тайгу податься?

– Я вас не пугаю. Я предупреждаю, что битва будет нешуточная и подготовиться нужно серьёзно. Очень важно, чтобы каждый командир малого отряда мог знать, где находятся соседи и как у них дела, чтобы команда старшего командира доходила до всех и каждого. Назначьте посыльных. О местах расположения отрядов договоримся позже. А семьи спрячем, когда враги подойдут. Нужно приготовить в тайге схроны с запасом еды. И чтобы недалеко от воды было. Всё.

Мангули был на площади и слышал слова деда. Вечером пришёл специально поговорить.

– Мапа Гогсига, я мужчина, воин, здоров и готов воевать! Определи меня в отряд и скажи, что делать.

– Пока будешь при мне посыльным для связи. Где живёт сурен Намиямди знаешь?

– Да.

– Где живёт саман, где Афонгу, Киинчи – знаешь?

– Знаю.

– Буду тебя посылать к ним с указаниями.

– А воевать? В бой я пойду?

– Дорогой мой пиктэрэн, знаешь ли ты, что броситься на врага с ножом большого ума не надо – убьют и всё. Исход боя решают командиры. У кого умнее командир, те и выиграют бой.

– Но почему, мапа?

– А иначе получается, что мы точно проиграем. Смотри: киданей больше, они лучше вооружены, у них лучше защитные доспехи, и они лучше обучены биться. Кто победит? Что молчишь? Победит тот, кто лучше думает. И победить нам необходимо, иначе нас просто всех убьют. И ещё. Побеждают те, у кого бойцы точно и быстро выполняют задания командиров. Понял? Не беспокойся, думаю, тебе тоже достанется пострелять, тут каждый лук на счету. Сейчас пойди к Узами*. Знаешь его? Скажи, пусть вместе с сыном готовят много самострелов. Они в этом мастера. Иди. Нет, погоди, на, передай ему наконечники для стрел. Всё, беги.

Мангули расстроился, что ему снова дали самую скучную небоевую работу. Но скучать оказалось совсем некогда. Он бегал целыми днями от одного дома к другому, ездил к передовым постам у реки на дальних подступах к Саинбару. Однажды там и заснул у костра. А ранним утром уже снова был у командира Гогсиги.

Битва уже разгоралась на дальних подступах. Из донесений посыльных отрядов других сёл Мангули уяснил, что они пока наносили урон продвигающимся киданям, не имея потерь. По пути движения киданей заваливали деревьями тропы, ставили самострелы, от которых чаще страдали лошади. Всё это сильно задерживало киданьский отряд.

Гогсига приказал готовить бой в самом узком месте у реки под скалами, где в начале лета прятали в пещерах оружие. По донесениям других отрядов стало известно, что на самострелы и другие опасности первыми натыкаются разведчики киданьской армии – самые опытные и наблюдательные, специально подготовленные воины. Они часто обнаруживают и снимают самострелы. Основной отряд идёт за разведкой в расстоянии примерно трёх-четырёх ли по уже очищенной, безопасной тропе. Гогсига позвал Узами.

– Вот что надо сделать. Набери себе ещё несколько умелых охотников, кто может толково и быстро настораживать самострелы. Возьми ещё людей на лошадях, разбей их на «разведчиков» и «воинов», расставь на 3 ли друг от друга. Пусть идут по тропе вдоль берега. Как только разведчики пройдут, пусть твои люди насторожат самострелы. Только без стрел. Надо посмотреть, успеете вы выставить самострелы до подхода основных войск. Действуй.

Мангули не заметил, сколько дней прошло в суете подготовки. Усталый Гогсига всё чаще сердился на людей, которые делали не так, как он говорил.

Прискакал мальчик-посыльный с окраины:

– Дым! На горе дым!

– Это сигнал – кидани пришли, – сказал Гогсига. – Мангули, лети по командирам малых отрядов, пусть выдвигаются на места с оружием и в доспехах.

Село пришло в суетливое движение. Забегали мужчины и женщины, почему-то заревели волы, залились лаем собаки. Мужчины на лошадях выехали вниз по долине. Женщины с детьми, с узлами и котелками на лошадях и волах двинулись вверх по реке, где в полусотне ли в зарослях одного из распадков были подготовлены шалаши. Скотину отогнали в луга и бросили на произвол духов. Село опустело. Но не все уехали. Мангули заметил, что в одном дворе сидят в тени под стеной дома старенькие дед и бабушка.

– Вам уходить надо. Кидани идут, – крикнул Мангули, придержав лошадь.

– Мы киданей не боимся, пиктэрэн. Поезжай, не беспокойся о нас. Сберегут тебя духи!

Мангули заехал домой. Гобо не спешила.

– Даня, все уже поехали, что ты возишься?

– Куда спешить, пиктэрэн, вы с Гогсигой всё равно не пустите ненавистных в село. Не волнуйся, я успею, вот соберу с собой еды да одёжку потеплее. Ты не голоден, хочешь, сварю тебе чумизы?

– Что ты, даня уходи скорее. Ты возьми с собой Андара, ладно? Он тебя охранять будет.

– Конечно, возьму я твоего Андара. Всё хорошо будет. Езжай, воюй, Мангули. Духи на твоей стороне!

Теперь Мангули выполнял задания, всегда имея при себе лук и колчан, ну а любимый нож, если ночевал не дома, и на сон не снимал. Гогсига теперь находился на основных позициях перед селом. Мангули послали в передовой отряд. Там командовал рассудительный Ли Потёо. Он в свою очередь послал Мангули ещё дальше, чтобы сообщил, когда приблизится разведка. Но дойти до места Мангули не успел, навстречу бежал мальчишка:

– Едут! Разведка едет! Бежим, надо сказать!

И они вместе побежали обратно.

Ли Потёо приказал затаиться за камнями и не шевелиться. Мангули приготовил лук, стрелу с бронебойным наконечником. Послышался хруст, стук копыт, показались всадники. Страшные всадники! Они казались широкими и могучими в своих защитных доспехах. Скуластые, почти чёрные лица были спокойны и суровы. Ехали не спеша, внимательно вглядываясь в тропу, останавливаясь на любой шорох. Первый часто нагибался, чуть не ощупывая путь. Остальные ехали позади со стрелами на тетивах. «Как им не жарко в такой амуниции?» - подумал Мангули, размазывая мошку по щекам.

Раздался сухой щелчок, и передовой киданин медленно, без вскрика повалился с лошади со стрелой в боку. Остальные вскинули луки, но куда стрелять, не знали. Второй щелчок – и задний из десятка разведки закричал громко, захлебнулся и рухнул на землю. Кидани сбились в кучу на узкой тропе. Развернулись в сторону, откуда прилетела стрела – теперь они это заметили.

Мангули оглянулся на Потёо. Тот потянул длинную верёвку, и в стороне зашатался куст. Все стрелы киданей в тот же миг градом пронзили это место. И в тот же момент встали в рост бойцы отряда Потёо и разом всадили стрелы в разведчиков. Мангули не успел. Всё было кончено слишком быстро. Двоих раненых дорезали. Трупы утащили в обрыв, кровь прикрыли мхом и прелой листвой, лошадей угнали в тыл.

– Мангули, беги к Гогсиге, скажи, разведку убрали в полном составе.

И Мангули побежал.

Больше Гогсига внука не отпускал, держал рядом. Через небольшое время в лесу у реки послышались крики, шум. Потом стихло. Потом снова закричали сразу несколько голосов поблизости. Гогсига приказал изготовиться. Люди, затаившиеся в зарослях, за камнями, за стволами деревьев, зарядили стрелы.

Послышался грохот, будто бежал табун. Показалось сразу много всадников, полностью закрытых латами – кидани шли напролом.

– Тяжёлых пропускаем! – крикнул Гогсига.

Четыре десятка бронированных киданей сотрясая землю ускакали в сторону села, и Мангули представил, что они там натворят! И тут пошла лёгкая конница с луками за спиной и копьями наперевес. «Добивать раненых и разбежавшихся», – догадался Мангули. Гогсига пустил стрелу со свистком, и дождь стрел накрыл киданей. Заржали пронзительно раненые лошади, закричали раненые люди, всё смешалось.

Мангули тоже стрелял. Два раза он точно видел, что его стрелы попали. Один раз в плечо киданину, который выругался, обломил стрелу и пришпорил коня. В другой раз стрела угодила в лошадь, та споткнулась и повалилась вместе с седоком. Остальные стрелы отследить было трудно, да и некогда – нужно было заряжать новую. Очень быстро стрелы, которых было так много в тяжеленном колчане, закончились! Мангули не стал выстреливать последнюю, оставил на самый ответственный случай. Он затаился за камнем и выглядывал, что делается на поле битвы.

Делалось нехорошее. Погибших и раненых было много, но всадники всё прибывали, и казалось, конца им не будет. Они даже не останавливались, отстреливаясь на ходу, погоняли лошадей сквозь летящие стрелы, которых становилось всё меньше.

Кидани прорвались. Отряд самых сильных лучников перед селом перестрелял почти всех бронированных киданей, но и у них кончились стрелы. Лёгкие ворвались в село.

Гогсига предусмотрел и это, в крайних домах сидели люди с луками, и их атака оказалась последней каплей – кидани отступили. За окраиной раздался свист сигнальных стрел, собирающий всех в одно место. Забрав раненых, кидани организованной колонной, снова с разведкой впереди поехали обратно. Добивать их было уже нечем.

Отойдя не несколько ли, кидани пустили по ветру огонь. Вся долина заполыхала и выгорела дочерна. В селе сгорело несколько домов.

Несколько дней приходили в себя, лечили раненых и подсчитывали убытки. Мангули не понимал, почему ему не радостно от победы.

– Мапа, скажи, мы же победили, правда?

– Конечно, пиктэрэн, – отвечал с тяжёлым вздохом Гогсига. – конечно победили.

– И теперь наш кэду может снова править Бохаем?

– Нет, пиктэрэн, нашего кэду вывезли из столицы ещё в прошлом году, и неизвестно, жив ли он. В лучшем случае, он в плену, и до нас ему не добраться.

– А кто же будет?

– Говорят, сын кэду Да Гуансянь ушёл от киданей в Тхэбон. Может быть, он станет править. Но ведь Саинбар – это ещё не весь Бохай. Надо надеяться, что по команде нашего друга из Янь-города теперь восстанут все округа.

– Так значит, тот высокозначитальный человек Исура, с которым ты играл в Шоу-тань – командир всех бохайцев?

– Да. Теперь ты можешь это знать. Но никому не говори. Неизвестно ещё, как всё дело повернётся.

В бою погибли люди. Мангули особенно жалел Киинчи. Когда смотрел на огонь погребального костра, в ушах стоял крик болельщиков из той последней игры в мяч на лошадях: «Киинчи взял хотон! Киинчи – воин!»

Погибли и те дедушка с бабушкой, которые сказали «мы киданей не боимся». Их нашли у стены своего дома с луками в руках и с порубленными головами. Напротив, под деревом лежали убитый киданин и боевая лошадь со стрелой в шее.

Сгорел дом Гогсиги. Энлэй, Кингжао и Кочилта пытались спасти хозяйское имущество. Энлэй сильно обжёгся. Гобо приготовила целебную мазь, сама наложила на листья лопуха, привязала к спине и плечу Энлэя. При этом, к удивлению Мангули, Гобо Энлэя ругала:

– Чего вот ты полез чужое добро спасать? Оно тебе нужно было? Так покалечился!

– Как же, госпожа, а мы чем будем жить, если у хозяина ничего не останется? Хозяин наш добрый, почему не помочь хорошему человеку? А это заживёт. У хозяина половины лица нету, и то он не горюет. Мы ему новый дом построим.

Добрый хозяин Гогсига эти слова услыхал.

– Энлэй, я тебя отпускаю. С этого дня ты не раб. И жена твоя Кингжао свободна.

– Энлэй упал на колени.

– Хозяин, не выгоняй! Разве мы плохо тебе служили? Не выгоняй, пропадём, умрём на морозе голодной смертью, подержи нас хоть до весны!

– Эй, ты что, Энлэй, с чего ты взял, что я тебя выгоняю? Буду рад, если останетесь с женой работать у меня как прежде. Так же кормить стану, ещё и платить буду. Только теперь ты волен будешь уйти, когда пожелаешь.

– Спасибо, хозяин!

– Эй, Энлэй! Поднимись. Смотри на меня как свободный. Я тебе – не хозяин!

– Спасибо, господин! Пусть духи будут к вам справедливы! – и тут же бросился обнимать здоровой рукой свою Кингжао. – Ты слышала – мы свободны! Господин Гогсига нас отпустил! Теперь мы сможем завести ребёнка!

При этом Мангули сильно захотелось плакать, и он поспешил уйти к лошадям, привязанным под деревом с обожженными, скрученными листьями.

Дом Гобо сохранился в целости. Огонь не добрался до построек несколько десятков шагов. Чёрная выгоревшая плешь двумя языками вытянулась в сторону дома, но не дотянулась. Куры всё так же ковыряли в канаве прелую листву. Андар в своей меховой шубе тяжело дышал с высунутым языком, распластавшись брюхом на прохладной земле в тени дуба.

В доме теперь стало тесно: «временно», а значит, на всю предстоящую зиму вместе с хозяйкой и Мангули поселился Гогсига со своими работниками и улыбчивой, старательной Кочилтой.

– И то хорошо, – говорила Гобо, – не надо будет самим кан топить, еду готовить. Слуги теперь у нас есть, Мангули! Господами мы с тобой стали. Потерпим тесноту ради такого высокого звания, правда?

– Я всё равно дрова рубить буду.

– Да я шучу, пиктэрэн. И я свои дела не заброшу. Беда – ведь она общая. У других вон, хуже, родные погибли. А мы переживём, главное – живы. И ещё поживём!

– Даня, наверно, теперь всё станет по-другому?

– Как это по-другому?

– Раньше хорошо было, весело…

– Ах, пиктэрэн ты мой дорогой! Иди сюда. Вот смотри, видишь, сгорело всё на этой поляне, пеплом покрылось. А смотри сюда: вот росточек, и вот. Снова зазеленеет всё, заполнится жизнью, станет земля снова радостной. Так и бохайские земли прорастут молодым бохайским семенем, покроет бохай-трава всё пространство и затопчет, задавит, уничтожит киданьскую сажу. Будет так! Нужно только дожить.


* Узами – следопыт (удэ)


КОНЕЦ


В заключение.

Ах, уважаемый читатель, как хотелось бы автору угодить вашей надежде на счастливый конец повествования! Но реальную историю невозможно изменить, мы обязаны следовать произошедшим событиям.

Наивны мечты героев этой книжки. Нет, не подняться Бохаю из пепла Истории. Но с исчезновением государства не исчезли его граждане, среди которых во множестве были истинные патриоты отечества. Вассальное государство Дундань просуществовало всего 56 лет. Попытки киданьских властей заигрывать с бохайским населением или применять карательные меры успеха не имели – восстания продолжались. Не желали бохайцы подчиняться иноязычному народу, чуждому по традициям и жизненному укладу.

Тогда ляоский император был вынужден пойти на крайние меры. Он издал указ о переселении непокорных бохайцев на территории, населённые киданями. Около двух третей бохайцев согнали с родных мест и поселили в западных районах Ляо. Тут, в окружении коренного киданьского населения активно выступать против власти было гораздо труднее. Тем не менее, восстания случались и в последующие годы, и даже не единожды были попытки восстановить государство Бохай. Недаром потомков бохайцев прозвали чжурчжэнями, что означает «непокорные».

Прошло неполных два столетия, и вновь повернулась монада народов Дальневосточной Азии, снова одержали верх бывшие мохэ-бохайцы, покорили своих покорителей киданей и создали новое государство, ещё более могущественное, чем Бохай – Золотую империю чжурчжэней!

Так что, уважаемый читатель, ваши надежды, хоть и не сразу, всё-таки оправдались – бохайцы одержали верх!

Книга о Золотой империи чжурчжэней «Последняя крепость империи» вышла два года назад. Несмотря на это, её можно считать в некотором роде продолжением «Сказок о Бохайском царстве». Тем более что хронологически это продолжение истории одного и того же народа. Внимательный читатель заметит в ней знакомые имена, узнает потомков бохайского антикиданьского сопротивления.

Для тех, кто заинтересуется, предлагаю ссылку: https://ridero.ru/books/poslednyaya_krepost_imperii/

Увлекательного вам чтения!

Книга "Сказки о Бохайском царстве" уже вышла в издательстве "Ридеро". Электронная версия доступна бесплатно, за бумажную придётся заплатить типографии. Книга тут: https://ridero.ru/books/skazki_o_bokhaiskom_carstve/