Нюра

          Душный день нагонял тоску и острое желание просто испариться, забыв обо всём и вся. Тоска непроглядная. Стас с друзьями уехал в деревню на парное молоко и самогон. Как сказал Николай – самогон по умолчанию. Что с него взять. Компьютерный гений. У них всё по умолчанию. И то, что такая безнадёжная унылость, хоть волком вой, тоже по умолчанию.
          Стас спустился с пригорка на лужайку. Пряный запах трав и мелких цветов на них пьянили и расслабляли. Легко дышалось и совершенно не хотелось думать о городской суматохе.
          – Сколько же можно Вас искать? Вас все заждались. Без Вас опохмелиться не могут... – С пригорка, размахивая мне платком, прокричала девушка. – Идите скорей. Арбуз нагреется.
          Без особой радости Стас вернулся в беседку. На столе посреди белой скатерти на большом блюде гордо, можно сказать, возвышался огромный арбуз и ждал своего часа.
          – Где тебя черти носят спозаранку. Заждались. Смотри, какой битюг. – Юрка Горбачёв пару раз хлопнул по арбузу, а тот отозвался впечатляющим фальцетом. – Уже оставь свои изыскания хотя бы здесь. Нет, тебя надо женить. Давно пора. Коль, а у вас здесь не найдётся какой знатной барышни для этого без пяти минут доктора комбинаторных наук? Нюр, а тесак где? Ножом эту штуку не разрезать.
          С Николаем и Юрой лет десять Стаса связывают тесные отношения по кафедре прикладной математики. Друзья давно женаты. Дети, заботы, постоянная нехватка времени из-за них на диссертации. Но в общем и целом, они смотрятся куда более самодостаточно, чем он.
          Вернулась Нюра с огромным ножом. Точно, тесак. Лезвие сантиметров пятьдесят, красная увесистая ручка. Видимо, нож тяжёлый, но Нюра ловко рассекла арбуз на две половины безо всяких усилий. Удар был мастерский. От ножа разрез был лишь на треть, а дальше он раскололся, обнажив своё нутро, как вручную разорванный большой тёмно-красный помидор: заснеженная упругая краснота.
          – Какая прелесть? Вот это девка! Научи. Я тоже так хочу, – Юра не скрывал своего восторга. Он всегда такой. Без стоп-сигнала. Лишь маленькая дочка может его призвать к порядку. И только.
          – Прошу простить меня. Нюра, а как Ваше полное имя? – Спросил Стас без всякой задней мысли. Нюра смутилась, покраснела и выбежала из палисада.
          – Ну вот, смутил девушку. Какой же ты неотёсанный увалень. Смотри, какая девка ладная. Анной зовётся. Анна Саввовна. Что, книг мудрых не читал? – Николай пошёл за Нюрой. Он знал её с рождения. Когда подался в город, совсем ещё малой девчонкой была. Долговязая, рыжая, вся в крапинках... А смотри, какая стала – глаз не оторвать.
          Нюры нигде не было. Николай по инерции направился за околицу к большому камню, стоящему на лужайке у развилки трёх дорог. Вспомнилось детство. Хорошее было время. Дружная компания. Но без драк за девчонок, конечно, не обходилось. Савва никого не подпускал к Нюркиной будущей матери. Твёрдо решил добиваться её руки. Красивая она была и настоящий сорванец. За ней во все годы мальчишки гурьбой увивались...
          – Так вот ты где, – воскликнул Николай, прервав рой воспоминаний. – Глупышка. Стас ни о чём плохом и не думал. Он просто непонятно из чего сделан. Должен знать все мелочи. Одним словом: того, – и покрутил пальцем возле виска. –
Кстати, тоже вероятник. Без пяти минут доктор наук. Он и женился на этой комбинаторике, пропади она пропадом. Пойдём, пойдём – неудобно. Ты же уже не девчонка. Вот, и университет успела закончить.
          – Дядя Коля, я его боюсь. Как увидела, так и всё. Со мной такого никогда не было. А он почти твоего возраста. Не пойду я. Скажи, не нашёл. Отец прибьёт.
          – Нюра, ты ещё заплачь. Глупенькая. Это же хорошо. Чувств отгонять не стоит. Ладно, я пойду, а ты возвращайся, не задерживайся.

          А на веранде пир горой. Трети арбуза, как не бывало. Юрий и Стас, совсем обомлевши, не могли встать на ноги и глаза у них сверкали непонятным блеском. 
          – Что это с вами, братцы? Травки курнули? Стас? Юра?
          – А ты садись, поешь. Арбуз отменный. Что за сорт такой? – Юра нарисовал в воздухе пальцем непонятную фигуру. – Где бы часик прикорнуть?
          Николай хитро улыбнулся. Он загодя позвонил своему старому другу Савве. Ну, тот и впрыснул двадцати сантиметровой иглой сто граммов чистогана в сердце арбуза. Коронный номер для городских. Сбивает наповал: есть хочется, и за угол хочется, а вот встать – ноги не слушаются. Отрезал себе ломоть и с удовольствием, причмокивая от наслаждения, произнёс заготовленную фразу:
          – Слабаки!!! Это вам не перестановки считать! Аннушка, подойди. Подсоби их до кроватей дотащить на пару часов, а потом в баньку.
          Он подхватил Юру, уж больно он здоровый, и на согнутых ногах потащил его в дом. Нюра, улыбаясь, почти взвалила на себя Стаса, поддерживая его за талию, и тоже потащила в дом. Слава Богу его спальня на первом этаже, сразу же после её.
          – А, это Вы, Анна Саввовна. Рад познакомиться. Я – Стас. – Невнятно растягивая слова, он обнял её за шею, пытаясь помочь себя донести до кровати. Но, поравнявшись со спальней Нюры, вдруг соскочил с неё и ввалился всей своей тяжестью вместе с Нюрой в её спальню. После этого ”грехопадения”, надежды отвести Стаса в другую спальню у Нюры не осталось никакой. Она кое-как всё-таки уложила его на свою кровать, сняла обувь и устало легла рядом с другой стороны.
          О чём в этот момент Анна думала, не знал никто. Но выражение в её глазах выдавало какую-то информацию. Разглядывая Стаса, повёрнутого к ней лицом, она улыбнулась. Чему только, непонятно. И заснула с мечтательной улыбкой на лице. Два часа дня – время полуденного сна, особенно после арбузной попойки.

          Так незаметно проскочило около часа или чуть более того, как в доме раздались тяжёлые шаги от сапог, по-видимому, хозяина дома.
          – И куда это вы все запропастились? – Раздался хрипловатый бас Саввы – Он зашёл в дальнюю спальню, где в повал развалились посапывая, Николай и Юрий. Не закрывая двери, отправился в соседнюю комнату.
          На кровати в одежде спала дочь с каким-то парнем, ему незнакомым. Его рука безмятежно покоилась на ее талии. Савва замер, тихонько обошёл кровать и, долго рассматривая соседа дочки ко койке, прошептал: “А что ? Ничего так. Симпатичный и, наверное, умный.” Затем на цыпочках вышел из комнаты, не закрывая двери, и закурил.
          “Ну, дела?! Дочке уже двадцать два. Вокруг шаром покати. И тут тебе , как с
неба свалился. Стоит воспользоваться. Ну, хотя бы попробовать, пока матки дома нет. Чем чёрт не шутит.” Савва любил сам с собой поделиться здравыми, как он считал, мыслями. Зайдя в гостевую, растолкал Николая.
          – Пойдём, выйдем, тихо прошептал ему в ухо. – И, проходя мимо дверей комнаты дочери, вдруг громогласно, как от неожиданности, воскликнул: – А это ещё что такое? Нюрка, паршивка, что это значит? – Нюра вскочила и ошалело, потеряв дар речи, уставилась на отца. Стас, с трудом повернув в его сторону голову, пробормотал:
          – Вы Савва Иванович? Приятно познакомиться. Я с Колей вместе работаю. Стас.
          Он с трудом опустил ноги на пол.
          – Как я здесь оказался. Странные арбузы у вас произрастают. Я не выспался. Извините. – И снова лёг в прежнюю позу.
           Как в старину говорили – картина маслом: Нюра, с взъерошенными волосами и немигающими от страха глазами, Николай, остолбеневший от неожиданности, зная характер друга ещё с детства, и Савва, довольный создавшейся ситуацией, с хитрым прищуром глаз произнёс заготовленную фразу из какой-то в детстве прочитанной книги:
          – Как порядочный человек, он, – указывая на Стаса пальцем, – должен жениться на Анне Саввовне!
          – Я согласна, папа. – От страха перед отцом, промолвила Нюра, всё ещё не придя в себя. – Закрыв лицо глазами, выскочила из комнаты. Савва тоже вышел, пряча улыбку в усах, гордый произведённым впечатлением. Почему-то вспомнилось, как его сватали за Нюркину мать.
          Николай стоял в полной растерянности посреди комнаты. Он не мог понять: Савва шутил или всё всерьёз. Хотя этому холостяку давно пора остепениться. Статистика не жена, пусть и женского рода.
         А Стас уже видел девятый сон. Большой стол, накрытый белой скатертью, за столом детишки, а Нюра в кокошнике с огромным тесаком в руке разбивает арбуз на две половины безо всяких усилий. Удар был, как всегда, мастерский. От ножа разрез был лишь на треть, а дальше он раскололся, обнажив своё нутро, как вручную разорванный большой тёмно-красный помидор: заснеженная упругая краснота.         

12.18.2019.