Баклан

Аннотация:
Простые рассказы о жизни Зоны, сотрудников милиции, пенсионеров МВД и просто обыкновенных людей. Жизни, когда в голове постоянно стучит фраза Марка Твена:
-На склоне лет мы постоянно будем жалеть, что мало любили и мало путешествовали.
Имена и фамилии героев вымышлены автором. Какие либо совпадения случайны. Рассказы для чтения +16, матерной лексики не содержат. Написано в Петербурге в 2017 году.


                Баклан

         Капитан Селезнев вошел в свой кабинет, и устало опустился в кресло. Ну, вот  вроде и совещались - то не долго, а сколько крючков шеф навешал, только поворачивайся. И в основном, все по несовершеннолетним. Капитан отрыл ящик стола и вынул большущую чайную чашку с золотистым вензелем «От сослуживцев на память», как тут же заливисто затренькал телефон. Селезнев с тоской посмотрел на блестящий чайник, что стоял на окне. «Ну, мать их! Чего там стряслось? Звонят из дежурки. У них, прямой телефон. А как же, - он зам начальника. Грузи что хочешь. Это к «хозяину» лишний раз не сунешься. Полкан таких навставляет, что и забудешь, зачем звонил». Капитан снял трубку:
-Селезнев у аппарата! Что надо?!      
-Дежурный помощник старший лейтенант Грунин. Товарищ капитан!  Тут, это… такое дело. В общем, из Исполкома, вроде как ну районная власть  Кировского района и мать несовершеннолетнего Хлызина просятся на прием. Я позвонил товарищу полковнику, а он сказал, что срочно уезжает в Управление, в Прокуратуру, в УВД. Сказал, что Вы их примите, это мол, Ваш вопрос.             
      Селезнев скривился. Конечно в изоляторе все, что по малолеткам  так все вопросы «Попа», то есть ему замполиту.               
-Ну, пропустите, - рыкнул Селезнев, - проводите их ко мне в кабинет. 
          Селезнев ткнул назад в стол кружку. Бросил на стол пару папок, с какими - то отчетами, сдвинул на край стола ежедневник и стопку постановлений, развернул газету «Правда» и, отвалившись на спинку кресла, принял вид  один в один, что и висящий у него за спиной портрета «Железного Феликса» главного чекиста и  борца с российской беспризорностью. 
     После робкого стука в двери его кабинета  капитан немого подумал, вынул из ящика стола очки с треснутым стеклом и, водрузив их на сизый запойный нос, прохрипел:
-Войдите.
     Первым зашел молодцеватый прапорщик Генка Рыжов за ним то и дело, хлюпая носом, комкая в кулачке платочек, вошла женщина лет сорока в светло-коричневом плащике, потом вкатился краснощекий пузан, судорожно приглаживая на потном лбу русый косячок и прижимая к своему боку черную кожаную папку. Замыкая шествие в кабинет, буквально проскользнула рыжая с черными подпалинами немецкая овчарка Астра. Звонко цокая по паркету когтями, она прошла к столу,  высунув язык, бесцеремонно улеглась прямо у ног капитана.       
-Ты что, прямо с поста? - посмотрел на прапорщика Селезнев.
-Я сегодня по «прогулке» в наряде. Вот водил Астру в вольер на хоз. двор похавать. Виноват.  Ее покормить надо было. Доктор  после такого, что с ней случилось, велел  все по режиму, по часам. Вот шел назад, а ДПНСи  виноват дежурный помощник начальника приказал к Вам вот этих проводить.   
  Селезнев постарался изобразить добродушную улыбку, что при отсутствии у него нескольких передних зубов и шрама во всю щеку выглядело вроде как  даже совсем наоборот. 
Прохрипел:
-Как там ее обормоты, от этого чемпиона всея Чехии растут сержант?
-Щенки – загляденье, - улыбнулся сержант, - Пушок первенький самый здоровый, шустрый так зашугал всех остальных, пятерых. Пока сам ненахавается остальных от миски гоняет,- пророкотал кинолог.
-Масть держит, - усмехнулся капитан.
    Потом вскинул взгляд на присутствующих, видимо соображая, как же ему к ним обратиться по нынешним временам и прорычал:
-Слушаю вас, господа.
-Я заместитель начальника департамента администрации Кировского…исполкома, - замялся пузан, - ну, в общем, района.   
-А я мама Сережи Хлызина, - промямлила дама.
-И что? - скривился капитан.
       Пузан опять судорожно пригладил свой чубчик и неловко, расстегнув свою папочку, степенно прогундел:
-По поручению главы администрации,  выполняя Постановление Правительства Российской Федерации, я должен вручить Хлызину Сергею Михайловичу Правительственную награду – медаль. Вот. - Пузан облегчено выдохнул, словно свалив с плеч тяжеленный мешок, положил на стол коробочку с медалью, удостоверение к ней и еще какой – то листок видимо, с Постановлением о награждении. 
Селезнев, удивлено открыв рот, смотрел на присутствующих, потом снял телефонную трубку, прорычал:
-Груня! Там это, лейтенант Грунин Андрей Иванович! С малолетки…. Из двести шестнадцатой хаты Хлызина поскорому ко мне!
-Алексей Васильевич, - удивился ДПНСи, - что там опять этот шмакодав утварил?
-Медаль ему вручать будут! Вот пришли! Привезли!
-За хулиганство? - изумился дежурный.
-У него статья 206 часть вторая? Вот ему второй степени и пришпандорят! - рявкнул Селезнев.
-Кино и немцы! - засмеялся старлей.
-Не совокупляй мне мозг, Андрюха. Тащи сюда срочно, пацана! Да не зацепите где его об угол орденопросца. А то предъявите мне этого хмыря при фонаре. Скандал! Перед прокуратурой, УИН, УВД, Районной администрацией отписываться,
- выпалил капитан и положил трубку.   
  Дама, опять шумно зашмыгала носом, а исполкомовский пузан стал приглаживать свой чубчик.
     Знает котяра, чью мясу слямзил, - зло подумал Селезнев, - департамент чего? Сам еще толком не заучил. Путается, падло толстомясое. Кончилась Страна Советов. А теперь страна? Мать ее! Глава страны вечно «под мухой» и даже Гимн Государства без слов. Ни тебе идеологии, ни тебе законов. Все через ….  ну, в общем, поперек. Все развивается по спирали. Что не сперли сейчас, сопрут верняком завтра. Вот и все приоритеты, перспективы.
                От высоких размышлений о политике замполита оторвал настойчивый стук в дверь.
-Войдите! – рявкнул  капитан.
    В кабинет сначала вошел лейтенат Дрожкин, инспектор с отделения несовершеннолетних и срывающимся от быстрой ходьбы голосом доложил:
-Доставил несовершеннолетнего Хлызина, товарищ капитан.
-Ну, заводи, - хмыкнул Селезнев.
       В кабинет несмело ввалился упитанный прыщеватый парняга, под два метра ростом, в черной робе, из которой смешно торчали «лишние» ручищи и длинные волосатые ноги.
-Ну, чисто Пат, но без Паташона, - скривился Селезнев, - на тебе б пахать, юноша. А ты шконку давишь,  да казенную пайку хомячишь. Как он, лейтенат? 
-Как, как, - скривился Дрожкин, - три дня как из карцера. Во время игры в теннис настольный, еще в субботу, неделю назад сцепился с подследственным Килиным. Тот что-то на счет его манеры подачи сказал. Вот Хлызин ему нос и сломал. 
-А пусть не подкалывает, защеканец. Профи - хренов, - проворчал парняга.
-А ну прекратить! - рявкнул Селезнев,  - сколько в карцере кантовался?
-Трое суток, - доложил Дрожкин.
-Ну вот, откормила мать балбеса. Ну да ничего. На нашей диете твоя ряшка спадет быстро. Кидаешься на всех кто тебе не в жилу, что скажет. Может, тебя в дурку определить? 
-Не надо, гражданин начальник, - взвыл Хлызин.
-Вчера с учителем на уроке истории сцепился, еле растащили, - загундел лейтенант, - видите ли, он считает, что Троцкий не трибун революции и организатор всех побед Красной Армии, а проститутка. 
-Так Ленин вроде так сам и сказал, - хмыкнул замполит.
-Так, когда это было, - пропищал с возмущением лейтенант, - да, этот Хлызин и  Ленина вашего лает. Мол, Ильич - то с матросиками на «Авроре» «квасил, квасил» да и поплыл потом  царя из пушки в Зимнем дворце мочить. 
-Учат вас, учат дураков. А вы! - прохрипел капитан, глядя на Хлызина, но потом вдруг перевел свой суровый взгляд на Дрожкина и завершил фразу, - либералы, демократы, реформаторы мать вашу! И откуда, только повылазили?! Ну, все! Хорош! Я понял так, что ты дубина стоеросовая на путь исправления вставать не собираешься. И даже здесь, под следствием, борзеешь. Нарушаешь режим содержания! Ну, вот. А вы ему медаль приперли, - хмыкнул капитан и уставился на взмокшего пузана.   
  На листке под коробочкой, оказалось описание подвига Сереги Хлызина. И капитан, сбросив с носа эти ненавистные очки  смешно оттопырив руки начал, наконец – то, читать эту, ранее отшвырнутую им бумажку.
  Еще по весне, 8 марта прошлого года, Сергей Михайлович Хлызин, юноша шестнадцати лет от роду, шел  с двумя своими собутыльниками со школьной дискотеки, проходя мимо дома №14, по улице Приозерной, где остановился, вроде как по «нужде».
         Капитан сразу вспомнил этот микрорайон серых приземистых панельных «хрущевок»- пятиэтажек.    
       Парни невольно уставились в окна одной из квартир первого этажа, залюбовавшись разноцветьем красок, сполохами играющих, в широком окне квартиры.      
-Вот это классная цветомузыка! - восхитился один из парней.
-Ага, прикольно! - заорал Хлызин, заметив в окне язык пламени. Серега, тут же схватил какую-то ледяную глыбу и засадил ею в окно. Из окна сразу повалил дым, и пламя с ревом стало лизать внешнюю сторону панельки. Серега даже и не заметил, когда и куда разом пропали его друзья - одноклассники. Он почувствовал лишь какой-то сумасшедший порыв, азарт. Вероятно, подогретый теми тремя бутылками портвейна, что они «залудили» по ходу праздничного вечера, Серега в лихой растяжке, воинственно кхекнув, засадил ногой по трухлявой раме, натянув на голову капюшон куртки,  влетел через окно в квартиру. В комнате, заполненной дымом, он с трудом разглядел деда.  Заснувший старик в линялой ковбойке и трикотажных спортивных штанах, полулежал  в кресле, перед самовозгорающимся чудом советской электроники - телевизором «Радуга».  Тщедушного деда Серега без особого труда сразу отволок к окну и вывалил за подоконник на улицу, в сугроб. Собрался, уж было и сам выпрыгнуть наружу, как услышал какой - то писк из угла комнатенки. Серега рванул в дальний угол  и из-за дивана выволок трехлетнего пацана, который сразу вцепился в него, прижавшись к  груди. Хлызин кинулся опять к окну и выпрыгнул на улицу, где и предстал перед толпой соседей,  прибывших  пожарных, как тот воин - освободитель с дитем на руках. И всех делов - то. Вот и весь подвиг.            
   Произошло это все почти больше года назад. Серега успел и забыть обо всем, если б не эта статейка в «Молодом сибиряке». Друганы стали его подначивать, что вот он дурак.  Не «отжал» сразу с «деда - ветерана» бабло, (у ветеранов нынче пенсии хорошие), а теперь вот этой статейкой да «Грамотешкой» от «окочурившегося», нынче комсомола только подтереться. А то побухали бы. Серега разозлился и саданул самому вредному, первому сдриснувшему с пожара в тот  вечер Витьке, в нос. И сломал ему носяру. Видать, так у Сереги удар поставлен - носы ломать. Нет, Витька без предъяв, он пацан правильный. Это все его родаки, да директор школы все затеяли: его, Серегу Хлызина, под суд сплавить, да на зону упечь.   
Ну вот, а теперь и эта медалька, «За отвагу на пожаре» приплыла. Когда разродились! Теперь на «киче» прохода не будет, засмеют. Будут доставать: - «Ба, да ты у нас «красный», как пожарная машина! Когда ж так ссучиться, успел? Медаль - то от кум части, поди, опера накатили?!»
   Вот так «торжественно» и прошло вручение Правительственной награды герою Сереге Хлызину.
Зареванная мамка Сереги  сунула коробочку с медалью в свой ридикюль, а начальник спец. части капитан Антонов, задумчиво хмыкнув, подшил постановление о награждении в личное дело подследственного Хлызина.
  Через два месяца состоялось заседание суда, на котором Сергей Михайлович Хлызин был признан виновным по статье 206 части второй, но с учетом того что это его первая судимость и в целом положительные характеристики,  да и Правительственная награда Сергея приговорили к двум годам лишения свободы – Условно! Конечно же, с испытательным сроком.
        В коридоре отделения несовершеннолетних капитан Селезнев столкнулся со старшиной Степкиным.
-Какие проблемы, старшина? - спросил капитан.
   В общем – то, совсем еще не старый старшина, погладив свои буденовские усы, задумчиво сказал:
-Да вот, каптерку смотрел. Хлызин так на волю рванул,  что и свой сидор с барахлом оставил.
-Нда, свои вещи на киче оставлять - дурная примета, - почесал переносицу капитан.    
    Жарким летнем днем Серега вышел на свободу. Мамка, словно бы ее сынок пришел с войны иль с долгой военной службы, приехал с таежных заработков,  закатила широкое застолье, собрав всех Серегиных друзей и соседей. Как всегда, по старинному русскому обычаю, водки нехватило. И самым хожалым из окосевших гостей оказался сам виновник застолья. Серега весело загоготал, взял у мамки денег, авоську и отправился до магазина. В магазине он легко, почти без очереди прикупил три флакона водки - «Коленвала» и отправился домой. Срезая путь до ожидающего застолья, он опять пошел через микрорайон этих хрущевок. Свернув за угол, он узрел, как мужичонка в линялых «джинсах» и клетчатой рубашонке в кустах у дома, на покосившиеся ящики ладит какую - то лесенку, прямо под балкон второго этажа. Мужик уж было взобрался почти до конца лесенки, как Серега подскочил к нему, и саданул ногой по ящику. Заорал:
-Куда, сука, лезешь?! Ворюга подлая! Думаешь, в тюряге в кайф?! Хрен на рыло! Я там два месяца на шконке подушку грыз, ничего хорошего! Тебе это сворованное не на пользу, а людям горе! Падло запойное! Сука! Ремок вокзальный!      
  Лесенка со скрежетом поехала по шершавой стенной панели,  Сереге даже показалось, что из-под  ногтей мужика брызнули искры. Во,  как хотел, гад удержаться, зацепиться. Мужик звонко, по - бабьи охнул и кулем рухнул на асфальтированную дорожку, замерев на ней без признаков жизни.
 А Серега отлетел к стене под ударом, толчком в спину. Здоровенная баба  в темном застиранном платье мешком, которая орала ему, брызжа слюнями:
-Ты, что гад творишь?! Фулюган! Пьяньчуга! Злыдень! Бугай сопливый! Люди добрые! Вот мы с мужем Гришей, с  базару пришли, да ключ в двери и сломали! Гриша хотел в фатеру через балкон залезть, что б снутри открыть! А тут этого Аспида черт принес! А…! Милиция! Убили! Покалечили! Гриша не встает!
    Серега, зло сплюнул, повернулся и вышел из-за кустов на дорожку, где с удивлением увидел  спешащий на крики тетки патруль из трех милиционеров.       
    «Опять попал!» - пронеслось в его возбужденном мозгу.
Двое молоденьких ментов,   сразу повисли у него на руках,  а третий, чернявый, с маленькой звездочкой на погонах, засопел ему прямо в нос неприятным запахом гнилых зубов:
-Документы!
  Серега разом взмок и прохрипел:
-Во!  В нагрудном правом кармане.
  Мамлей развернул справку, и, казалось бы, с явным торжеством прочитал:
-Привлекался по статье 206 части второй УК РФ, находился под следствием  в  ИЗ 53\1. Только откинулся гад  и опять за старое?!
-Ну, что, его в отдел тащить? -  скривился один из ментов.
-А куда ж? - просипел лейтенант, - там опера ему еще может что «примерят». Ранее судимый ведь!      
-Дохлый номер, - дернулся Серега, - я только вчера откинулся. Я ни на что больше не подпишусь.
-А давайте его к Кузьмичу, на опарник сунем там и покалякаем, - встрял третий милиционер.
-Во - во. И туда машину вызовем, - кивнул лейтенант, - вон, сумку его не забудьте.
    Когда один из ментов взял Серегину сумку, в ней предательски звякнуло стекло. 
Милиционер заглянул в сумку и удивленно простонал:
-Мама моя! Водка! По фанфурику на рыло.
    В опорном пункте участкового милиции Серегу закрыли в какую-то кладовку, а потом, вероятно «раскатав» одну из его бутылок, решили выгнать Хлызина вообще: «Чего с бумажками, протоколами, постановлениями мудохаться»?
  Прерывисто икая, мамлей, сидя за заваленным какими-то бумагами столом, сказал:
-Надо б протокол по хулиганке на тебя составить, ну и за мужика этого  менее тяжкие телесные оформить, возбудить дело. Ну да мы решили, вали на хер! Не попадайся больше! Участковый, капитан Кузьмин, тебя на контроль возьмет. Может в «барабаны» к себе сфалует!
-А водка, моя?! Три пузыря?! - Выдал удивленно Серега.
   Его возмутило даже не столь бесцеремонное обиралово! Его больно резануло то, что его, честного пацана, как дешевку, даже не вербуют, а так по пьяне фалуют в стукачи.
                Итогом последующий «беседы» стал подбитый глаз младшего лейтенанта, сломанный нос капитана Кузьмина и разбитый стенд «Будни нашего микрорайона»,  погром в опорном пункте милиции.
Через неделю Хлызин вновь шагал по коридору следственного изолятора. Попавшийся ему навстречу капитан Селезнев даже присел в удивлении:
-Хлызин! Мать твою! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! По какой приехал?
-Да по 206-й опять, - весело выпалил Серега,  - наверное, на четвертую часть, раскрутят.      
Хулиганка опять, - сменив тон, безнадежно прохрипел Хлызин.
-Баклан ты долбаный, юноша, - скривился капитан, - нашел, мать твою, за что срок мотать! Вали с глаз моих долой, лишенец! 
                Колючий морозный  снег в лицо и такой ветрина, что даже дверку машины открываешь с трудом. Майор Селезнев, сколупнув сосульки с усов, бочком влез в приемник - КПП учреждения.
-Ну вот, новый следственный изолятор построили, а все равно все так тесно, что не повернешься, - проворчал майор, расстегивая полушубок.
-Алексей Васильевич, товарищ майор! - Заверещала рыжая деваха, прапорщик Галя.
-Начальник учреждения с начальником опер части в корпусе, на третье отделении. Там у особо опасных  какие – то разборки. Просили, как подъедете, подойти к ним.
   В гулком, слабо освещенном холодном коридоре вдоль стены стояли осужденные в полосатых куртках - особики, «элита» криминального мира.    
 Вдоль строя, отвернувшегося лицами к стене, расхаживал полковник, начальник учреждения. Увидев майора, он облегченно вздохнул и сурово произнес:
-Вот, Алексей Васильевич особоопасные с жалобой, что замерзают. Требуют, чтоб в камеру к ним Прокурор пришел с проверкой условий содержания. Вот! Зима господа! Сибирь, знаете ли! - хмыкну полковник.
-Требовать они у своей Маньки на блатхате будут. Если доживут, - проворчал майор.
-Прокурора им, правозащитников, генерала начальника УВД! Вот ребят из «Тайфуна» с дубиналом да собачками разом свистнем. Те их погреют. Пусть потом на больничке лежат, ссадины, ушибы зализывают! Греются!       
Проходя вдоль строя, Селезнев вдруг словно наткнулся на знакомый затылок, опущенные плечи, особо раскоряченные, будто подогнутые ноги. Он хлопнул по плечу гражданина и прорычал:
-Повернуться!
Гражданин, нехотя развернулся к нему лицом.
     Так и есть!
-Хлызин! Мать твою! Статья?!
-Ну, так хулиганка, гражданин начальник, - жалобно хмыкнул подследственный,
- на автобусной остановке за девушку вступился.
-И? - В удивлении остановился майор.
-Ну, как водится, сломал шнобель фраеру. А он еще и депутат чего-то там. Суд ввалил опять «хулиганку» ну, а раз пятая ходка и все по одной статье определили особо опасным рецидивистом.
-За десять лет  пять ходок, - поморщился майор,  - круто Хлызин! Тебя ж на улицу выпускать нельзя, - отошел к противоположной стене Селезнев.
-Так и вам бы, гражданин начальник тоже за столько лет  пора б полковником, ну хоть подполковником быть.
-Много ты знаешь, Хлызин. Интриги, залеты, подставы. Жизнь такая,- прохрипел майор,   
-вот ты - то, попал в этот замес, круто. Хрен вырвешься. Урка долбанный,   да еще и особо опасный.  С насильниками, убийцами, бандитами всякими теперь зону топтать будешь. Ну не хрена себе учудил юноша, да еще и с такой статьей баклановской! Засмеют. Скажи кому, знающему, не поверят. По хулиганке – особо опасный рецидивист! Ну, бывает. Но что б особо опасного огреб! Такое записать где-то надо! И вообще, показывать тебя в музее, дурака!   Баклан ты, Хлызин! Одно слово, Баклан! Безбашенный, особо – опасный, да еще и при медали!   

               
                Семнадцатилетний капитан.
               
          Владимир Ильич Резинкин - легенда, грустная песня, явление Сибирского УИН. Окончив Барнаульское  среднее училище,  лейтенант Вова почти пять лет мотался  отрядным по делянам «славного» К-100, этого крупнейшего таежного конгломерата ГУИН под Красноярском. Между делом успел поджениться на суровой, волевой кряжистой прапорщице Лидии, лет на пятнадцать старше его. И вот, как только Резинкин получил звание капитана, судьба улыбнулась ему. Появился шанс вырваться из «леса» в старинный сибирский город на Иртыше, хотя тоже отрядным, то есть начальником отряда, но на зоне промышленного областного Центра. В сравнении с прежнем местом службы,  считай что в Москву. А что?!  Еще Колчак, объявил Омск столицей единой и неделимой России. В общем – то, капитан без сожаления оставил денежную и «романтическую» службу в Красноярской тайге, а вместе с ней и «любимую», суровую волевую жену и прибыл к новому месту службы совсем налегке. Не то что бы в одних трусах, нет!  В отутюженной ладной форме, перетянутой скрипучей портупеей, блистая  начищенными хромочами, но  с одним чемоданчиком. Володя принял 14-й отряд (тубиков) в колонии строгого режима УХ-16/3. Как оказалось позже, самый сложный и тяжелый из отрядов Учреждения.   «Шерсть», отрицаловка всей зоны, сконцентрировавшаяся в этом отряде прикрываясь тяжелым недугом, туберкулезом, день - деньской валялась на шконках. Гулко кхекали и плевались при появлении гражданина начальника в свои персональные немытые, грязные полулитровые банки, что стояли у каждого в изголовье, тотально косили от какой - либо работы, чифирили чайком и «смолили» крепчайшей махрой. Бывало, что и косячок, втихаря «задолбят», но осторожно, для души.  Катали «стирки» (играли в карты), так, по мелочевке. Без крупного интереса. 
          Через неделю пребывания на отряде Резинкин выяснил, что в рядах его «подразделения» «чалятся», мотают срок, смотрящий Зоны Гена Урман и держатель общака Зоны Гриша Ферзь. Тянули срок они в окружении своих «шестерок», «бугров», положенцев и прочей авторитетной братии.
     Резинкин с каждым днем, влезая глубже в жизнь отряда, открывал для себя все новые стороны жизни отряда. «Дома», в прокуренной, полупустой комнатухе общежития, Вован зло сопел и матерился, поминая не добрым словом «кум» - опер. часть зоны. Ну, что за гады, пришипились и наблюдают. Хоть бы сразу предупредили, во что он влез. Помогли б! Какой расклад дали!
И сам же отвечал себе:
- Каждый прет свой чемодан сам! Ну и что, что твой оказался без ручки. Нести неудобно, а бросить нельзя.  А ты как хотел? Сейчас бросят все и займутся опера, только твоим отрядом! Как же, кинутся Вове помогать!               
     В этот вечер капитан тормознулся, почти до отбоя засиделся с бумажками, изучая дела, характеристики осужденных своего отряда. Проходя по коридору, он остановился перед дверью в каптерку завхоза отряда, из-под которой пробивался свет и были слышны возбужденные голоса. Резинкин резко толкнул дверь и ввалился в комнатенку. В клубах табачного дыма, за столом, покрытым пожелтевшей простынкой, сидели четверо. Посредине стола капитан успел заметить горку измятых купюр. Вован решительно подошел к столу, грубо подвинул осужденного, положенца Леща и, плюхнувшись на лавку, оттопырив нижнюю губу, хрипло спросил, глядя исподлобья на присутствовавшего за столом Гришу Урмана:
-Во что катам, граждане?
-Так, в Буру, Буренку, начальник, - сверкнул в улыбке фиксой Гриша.
-Сдай и мне, - прохрипел Резинкин.
-Что играешь, начальник? - ощерился Ферзь.
  Вован молча, стянул с пальца массивную золотую «гайку» с сапфиром и швырнул ее на стол. Перстень - его золотой запас, спасательный круг на самый край. Подарок, память от прапорщицы Лиды.
-Крутая цацка, - скривился Гриша.
-Не вижу банка, - хмыкнул Резинкин.
   И посреди стола из-под руки Ферзя сразу образовалась горка помятых купюр.
-Красная цена твоей цацки, начальник, - прошипел Ферзь.
-Играю, - кивнул Вовка.
      Нет, два года училища и пятилетка в «лесу» не прошли даром. Такое не забудешь и не пропьешь. Через пятнадцать минут, взмокший от волнения Резинкин, сгреб в свою фуражку свою «гайку» и почти утроенный «банк». Зажал в зубы сигарету и благодарно кивнул, прикуривая от услужливо подставленной кем-то зажигалки.
-А че, начальник, может, еще разок скатаем?  - скривился Гриша.   
-А чего ж, - хмыкнул капитан и швырнул фуражку со своим выигрышем на стол.
  Вован опять взял «банк» и устало встал из-за стола, небрежно распихивая выигрыш по карманам.
-Ну, начальник! И катит тебе сегодня! Прямо на вороных и по зеленому, - ощерился Урман.
-Не я такой. Жизнь такая, - улыбнулся Вован и шагнул к двери.
     Но выход ему разом заступил Ферзь:
-Так дела не делаются, начальник. Пришел, «обул» честных каторжан и сдристнул, как пацан. Бабло, да еще налом, - на зоне сила великая! Тут тебе и дурь, и хавка, и еще какой грев. Все в этой жизни покупается и все продается. Все только зависит от цены и возможностей.
-Ну и что, вы, что думаете отжать у меня все выигранное мною бабло? - остановился в дверях Резинкин.
-Ты че, отрядный? Бабло - фуфло! Все твое! Не держи нас за дешевок, - оскалился Гриша, - у меня есть совсем другое предложение. Давно хотел тебе предложить! С хозяином бы под это сел скатать. Да вот все никак, не приходится, а вот ты сам подписался.
-И, что ты ж хочешь? - скривился Резинкин.   
-А играем твои погоны! А ты сам думай, что за них спросить, - ощерился Урман.
    Проиграть погоны ворам - это значит сразу уйти с отряда, с Зоны, со службы, из МВД. И позор! Позорище, хоть опять в лес беги!
Уже выигранных денег хватит на год безбедной жизни, может больше. А если закатиться в деревню к матери, так и надольше. А дальше что? Ну, послужил! Вова Резинкин, офицер потешных войск! Зыки опустили его ниже канализации! И вся игра! Вся жизнь!
   Владимир Ильич решительно сел за стол.
-Играем! - прохрипел он, ты, против моих погон. По отряду, группу «А», до конца года 100%,  выработка, на каждого 107 %, по году закрываем 110 на круг! И этого, - кивнул он на фуражку, набитую купюрами, - в два раза больше!
-Шутишь, начальник, - позеленел Ферзь.
-Играем! - зарычал Гриша.
-Копья из общака не дам! - взвился Ферзь.
-Обойдусь, - прохрипел Урман, - сдавай! Ну, держись, начальник!
    Резинкин обратился весь во внимание, следил за руками банкомета. Просчитывал, прокручивал в башке каждую взятку, пока опять не взмокли руки, спина, затылок и не застучало в висках.
-Ну, все начальник! Вскрывай свои «стирки», -  засопел Ферзь.
-Вскрываемся, так вскрываемся, - прохрипел Резинкин, - я больше не беру.
-Ясен пень, - кивнул Гена, уставившись на Вовкины карты. Гулко засадил кулаком по столу, - ну, начальник, не видел бы сам, точно б посчитал, что тут кидалово - каталово! Твоя взяла! Видно, твой фарт  нынче. Носи, свои цацки, топчи Зону. За остальным баблом зайдешь по утряне. Веришь мне честному вору?
-А что? Разве есть другие варианты? - хмыкнул Резинкин.
-У тебя навалом, - нахмурился Гена, - пойдешь сейчас домой, свистнешь ДПНКа, он впряжет оперов, режимников и будут они до самого утра бесфартового Гену Урмана мудохать. Разные злодейства по зоне на меня навешивать, примерять. Закроют в ШИЗо суток на пятнадцать. Опустят перед всей Зоной.
-Это все не про меня, - скривился Резинкин.
-Ну, значит, верная малява на тебя с Красноярской Зоны пришла. Правильный ты мужик. Но бываешь иногда на голову зашибленный. Краев не видишь. Прешь буром, как будто у тебя за горбом две жизни. Гляди, кэп здесь народ  ушлый. Клювом не щелкай!
-Ладно, я пойду, - пошел из каптерки Резинкин, - спасибо за развлечение. Давно так адреналина не хавал. А бабки мне ваши ни к чему, да еще из общака. Потом еще на Зоне разборки пойдут. Не хватало мне со «жмуров» в отряде службу начинать. И вообще, прекращайте все эти игры, что б я больше «стирок» в отряде не видел. Закрыли тему. А то получается, что я сам азартные игры в отряде и поощряю. Вы ж ребята тертые, что вам говорить! Все беды, все разборки, преступления на Зоне через эти карты только и происходят.
-Правильно говоришь начальник, нас учить не надо. Мы с этим делом не попадались, чужим людям и не попадем. Это мы так, тебя пощупали. А играешь ты действительно классно. Честно. И бабло, ты в натуре без дураков взял. Бери, забирай выигранное! С деньгами так нельзя! Их как бабу любить надо! Уважать, но не возвышать! Они на тебя пахать должны, а не ты на них! Но и швыряться вот так не смей, а, то они обидятся, отвернуться и тогда век с голой жопой куковать, ишачить за гроши, побираться будешь!    Ты не думай, мы не подставлялись. Мы тоже не пальцем деланные. Так, что выигрыш твой. Забери! Все что ты предъявил, ты получишь. А еще привет тебе от Сени Якута. Он отписал, как ты по – мужски с ним обошелся. Правильно растолковал следакам его косяк на деляне. Никакой, мол, не убой это, а несчастный случай. В лесу, да еще на зоне.  Всякое бывает. А ты правильного мужика спас, под «вышак» не сплавил честного  авторитетного вора. Так что все путем, начальник. И тебе спасибо за интересную игру.    
      К всеобщему удивлению руководства колонии,  кураторов,  разных проверяльщиков УИН, самый сволочной, расхлябанный «отряд – паразит» окончил год не только с самым минимальным числом нарушений режима содержания, но и с высокими трудовыми показателями. Группа «А», то есть, вывод на работу составил, без учета действительно лежачих больных, инвалидов -100%. Хозяин зоны, старший кум, зам по режиму были уверены, что ни Гена Урман, ни Гриша Ферзь и все их кодло, как не ходили на работу, так и не ходят. Но на КПП санпропускника промзоны их карточки регулярно отточковывались, а наряды в механосборочном цехе, на выполненную  яко бы ими  работу, своевременно закрывались. Работа выполнялась.
    На зоне и не такие чудеса бывают. Вон, говорят, один зычина нынче к своему другану на День рождения в Италию слетал. А что, деньги есть, вышел с Зоны, сел в самолет и - привет. Он же ненадолго  и за свои, да и вернулся же сиделец. Досиживать. Это у вас граждане вечно с деньгами проблема, с визами, с паспортами. А на Зоне с деньгами все легко. Любой каприз за ваши деньги! Время такое!
           Три года ударного труда  Владимира Ильича Резинкина, вроде бы и должны были увенчаться присвоением ему очередного специального звания. Но, увы!  Хотя  Вован заранее и выправил себе, конечно ж незадарма щегольскую форму с золотистыми пуговками и шитыми золотом погонами, отхватил ну, прям зеркальные хромачи с заглаженными по форме бутылки голяшками. Выклянчил у Женьки Пайора, только что приехавшего из Ленинграда после окончания ЛВПУ стильную форменную фуражку с большой высокой тульей и лаковым козырьком. И рассекал по зоне, появляясь неожиданно в разных местах, наводя на окружающих панический страх. Как вроде бы важная персона, то ли  из УИН, то ли из УВД, а может и из МВД. Наконец все попривыкли к его парадно-вызывающему виду и наконец - то на него обратила внимание фигуристая и понимающая толк, во всех отношениях, Людка-торпеда. С помощью ее и посредством этой бестии, лейтенатши коварный полковник Илья Егорович Киселев, хозяин Зоны «пустил на дно» ни одного проверяющего особо зловредного крючкотворца из УИН и УВД.
       Людка делово, без стука ввалилась в комнатуху общаги капитана Резинкина и, сжимая в руке, словно букет, завернутую в бумажный пакет бутылку «Столичной» громко торкнула бутылку на стол.  Томно, закатив зеленые с поволокой глаза, вскинула обе руки, поправляя светло - пепельные кудри, так что разом разошлись пуговки, на груди ее форменной рубашки и  вроде смутившись этого, она вжикнула замочком на боку своей форменной  зеленой юбочки, которая тут же соскочила на пол. И Людка – торпеда предстала перед Вованом в полной боевой готовности, готовая к поражению цели, то есть его Вовы Резинкина, нарушителя «экологического равновесия» Зоны, предателя интересов «режимно-охранного» братства. Соискателя очередного звания, дико растущего индивида, то есть ничьего сынка, зятька и вообще, - чужого, без «подпорки», беспородного.
А в наших кругах так не принято.  Не пролезет!
               Их бурный роман длился почти  год, а когда уже несколько поутих, затянулся и сам собой заглох, не столько  по вине Владимира Ильича, просто  на горизонте обозначились для Людмилы Борисовны другие цели, соответственно интересам хозяина зоны. А когда пришла опять пора присвоения очередного звания Резинкину, полковник, помня коварный поступок капитана с  любимым «инструментом Хозяина Зоны»,  благополучно похоронил и на этот раз  представление Резинкина на очередное звание. Но ходатайствовал о досрочном присвоении звания капитана инспектору службы режима Людке-торпеде.            
И тут – то Вован сорвался, стал уходить в запои, в самый неподходящий момент. Да еще  вдобавок ко всему, въедливые опера УВД  раскопали еще один старый эпизод из криминальной деятельности Гены Урмана, которого быстренько свезли в суд, оперативно накинули еще пятерик за грабеж и определили, после суда на Зону № 9, тоже строго режима, но где хозяином служил молодой, быкастый волчара подполковник Власов. Новый хозяин на дух не выносил старых воровских традиций и постоянно проводил работу, мероприятия по развенчанию воровских авторитетов.
   И в отряде у капитана Резинкина вдруг начался сумбур, раздрай. Да и вся зона закипела без Гены Урмана, предчувствуя смену «власти». Запсиховал  и держатель общака Гриша Ферзь, а после очередного сходняка  поутру, «банкира» зоны нашли в заготовительном цехе, стоящего на коленях перед гильотиной, на которой рубили стальные листы. Хитромудрая голова Гриши Ферзя покоилась в мазутном ведерке, по ту сторону резака.
-Какое гнусное, изощренное самоубийство, - хмыкнул старший «кум» зоны Никола Цыбульников.
-Ага, - кивнул «поп» зоны, майор Женька Пайор, - только до кнопки «Пуск» от него, как минимум полтора метра, да и фотозащиту, какая - то падло вовремя заблокировала. Да и ручонки у Ферзя проволочкой скручены. А так форменный самоубой! Поручи Никола постановление своему младшему оперу «Булкотеру» Славику сочинить, у него слог легкий, изобретательный.    
     Что б малость встряхнуть капитана Резинкина, полковник Киселев, решил перебросить запойного капитана, на шестой отряд. Отряд не шатко - не валко работал в электроцехе и не по отряду, ни по этому, мятежному капитану проблем не должно было б быть.
Перед отъездом, для  поступление в Академию МВД майор Женька Пайор собрал наскоряк, у себя в кабинете неширокое застолье своих друганов. Среди приглашенных был зам начальника одного из отделов УИН капитан Анатолий Марин. Когда друзья стояли, обнявшись, покуривая у окна, вспоминая  еще свою армейскую службу-дружбу, к ним несмело подошел Резинкин,
-В Академию едешь, майор. Это хорошо. Большому кораблю, большие… торпеды, - выдал, пьяно икая, Вован. Но потом вдруг разом преобразился и уныло сказал, - а я вот,  мужики, перегорел, потерял интерес к службе. Утром без стакана на зону войти не могу. Потерял перспективу, вкус к работе.
-А она у нас, служба наша, имеет какой-то вкус? - хмыкнул Марин.
-Ну, не скажи, - скривился Резинкин, - я по молодости знаете. Без этой работы, без службы... Пусть она иной раз и дурная, бестолковая, сволочная,  но тянуло, же на работу каждый день!
-Да, ты Владимир Ильич, и сейчас еще не старик. Только свистни, Людмила Борисовна, опять  к тебе вернется, - улыбнулся Женька.
-Нужен я ей, - махнул рукой Резинкин, - слушайте парни, поправьте жизнь отщепенцу! А что тебе, Женя, хозяин перед твоим отъездом не откажет. А вы, товарищ капитан, там, в кадрах УИН, подтолкнете, где надо. Ну, смеются же все кругом! Вы хоть знаете, сколько я в капитанах? Семнадцать лет! Помогите, ребята, мне всех этих мон…к, – кивнул он на рассыпанные по погонам звездочки, - в одну кучу собрать. Ну, хоть перед пенсией. Честно! Дня не задержусь!       
-А, что, - толкнул в бок Женька Марина, - я представление сочиню, пока Киселев занят на возведении своих загородных хором подпишу вон у И.О. Коли Цыбульникова.  Колян, ты как подмахнешь? Представление на майора, Вове Резинкину.
-А легко! - пьяно кивнул Цибульников, - шеф прикатит, из своих Палестин узнает, на собственном галстуке удавится.
-Не удавится. У него ж галстук уставной на резинки, - загоготал зам по режиму  майор Юрка Тимофеев.
-Ну, тогда вот - вынул из папки, лежавшей у него на стуле, лист бумаги с отпечатанным текстом Вован.    
  Женька пробежал глазами текст и удивленно спросил, глядя на Резинкина:
-Это кто ж тебе так расстарался? Во, Никола смотри, агент 007, мать его сидит весь вечер задницей на документе и ждет момент. Ну, Резинкин, ну фрукт! Одно слово - Владимир Ильич!
-А чего ж тут выдумывать, - потупился Резинкин, - Лена наш кадровик, подняла старое представление, ну малость причесала соответственно текущему моменту и отпечатала.
-Так ты уж и до Ленки добрался! - вскочил Цибульников, - причесал! Когда успел?!
-Боже упаси, товарищ майор, - вскинул подбородок  Резинкин, - мне чужого не надо, это  ее  Полина Станиславовна сгнашила, - простодушно выпалил Вован.
-И давно ты и с ней? С Полиной? - удивленно глядя на Цибульникова, подал  майору представление Пайор.   
-Так они ж с Людмилой Борисовной подружки, - тихо сказал, глядя на Пайора Резинкин.
   Цибульников, посмотрев на лист, поставил размашистую подпись. Криво улыбнулся, - во, уж и печать стоит!  Это, надо же, Торпеда все рассчитала. Ты, «Поп», тоже не открутишься. За Полину ответишь. Подписывай тоже замполит – любимец женщин.    
-Ты, про что? - взял документ Пайор.
-Про то, что не мы, а бабы за нас Зоной крутят! Ты - то, инженер человеческих душ, академик. Давно с Полиной?! Иль скажешь, этот семнадцатилетний капитан один всех огулял! Охмурил! До кучи собрал! Впряг себе карьеру делать! Чего ж ты, Вова, семнадцать лет ждал?!
  Все собравшиеся дружно захохотали и чокнулись стаканами. За превратности своей службы!
        В Управлении капитан Марин среди справок и отчетов подал заму начальника УИН полковнику Недавнему представление на присвоение специального звание майора внутренней службы Резинкину Владимиру Ильичу.
-Почему подписано не Киселевым, а И.О. начальника Учреждения Цыбульниковым?
-строго спросил полковник. 
-Так полковник Киселев в отпуске, - выпрямился, подобрался Марин.
-Так в краткосрочном, - вскинул брови полковник, - а что Пайор еще не в Москве?
-Второго дня прощались,  - кивнул Марин.
-Ну,  ну, - кивнул Недавний, - последний прощальный ржавый гвоздь в задницу своему любимому шефу! Академик! Маму его! Ну, глядите мне, друзья - товарищи. Семнадцать лет в капитанах! Это, конечно не здорово. Ты «Пятнадцати летний капитан» читал?
-Давно. Еще в детстве, - опустил голову Анатолий.
-То, то, - хмыкнул Недавний, - как он хоть, этот Резинкин? Не отчебучит чего на радостях? 
-Товарищ полковник! Сразу представлю  его рапорт об увольнении на пенсию. Он обещал. Перегорел, говорит, к работе.
-Ну - ну не гоните. Дайте мужику хоть недельку, месячишко при новых погонах покрасоваться. Ладно, Анатолий, попытаюсь протолкнуть в кадрах УВД это представление, в четверг генерал подписывает приказ. Глядите мне, добродеи. Если что,  шкуру спущу. И Пайора в Москве в Академии достану.
                Через неделю приказ о присвоении капитану Резинкину очередного, долго – долго, - долгожданного звания майора пришел в Учреждение. Владимир Ильич с достоинством выслушал приказ, принял поздравления и молча, удалился.
-Не понял. А где праздничный банкет? - посмотрел майор Тимофеев на майора Цибульникова.
-Поди, сам еще в себя прийти не может. Погоди, - скривился  зам. по опер. - без банкетов работы много. Не до того.    
-Да я что. Мне что, больше всех надо! Просто, я думал, как положено, посидим, отметим, 
-выдохнул зам. по режиму. 
-Ну, они, поди, с Людмилой, потом поляну накроют, - улыбнулся Цибульников, - а ведь я говорил Вовану, предупреждал. Не суетись с формой заранее. Не покупай новые погоны до срока! А вот теперь все и срослось. Погоди, Тимоха, все будет. Не такой Резинкин пацан.      
          В субботу, в семь утра,  Анатолий Марин вскочил с постели, подгоняемый заливистым звонком телефона. Сонный капитан недовольно снял трубку. И какого черта еще по выходным, в такую рань, кому чего надо?
-Да. Марин у телефона, - прохрипел он в трубку.
   И услышал из нее твердый отчетливый, даже какой - то угрожающий голос дежурного:
-Товарищ капитан!  Вам нужно немедленно прибыть в Управление!
           И все. Никаких комментариев. Связь отключена. Даже  и про форму одежды, не успел дежурного спросить. Что, бежать в Управление с тревожным чемоданчиком? Что стряслось   - то? Побег? Где? Бунт?
         Первым же автобусом Марин прибыл в Управление. В приемной он столкнулся с Колей Цибульниковым, Юркой Соколовым - новым замполитом тройки и Тимохой - режимником третей колонии. Поодаль от всех, в кресле у окна сидел полковник Киселев. Через несколько минут из кабинета начальника Управления весь потный, раскрасневшийся вышел полковник Недавний, оглядел всех, прорычал:   
-Все собрались?! Ну, тогда пошли! Генерал, начальнику Управления нагоняй устроил. Начальник мне баню закатил. Теперь ваш черед. Я уж потом с вас шкуру спускать буду! Индивидуально! - сверкнул  глазами полковник на Анатолия.
    В просторном светлом кабинете при открытых окнах, даже при шуме вентилятора, чувствовалась крайне накаленная обстановка. Начальник Управления - «Маленький Мук»- как звали клерки Управления, полковника  Воронцова сидел за большущим письменным столом. Сцепив в замок руки,  тяжелым взглядом метал молнии на вошедших:   
-Дожил! Как пацана! Воспитывают за какого - то лесного разгильдяя! Какая … сочинила, подписывала представление на этого проходимца?! Ну,  кто двигал, мы разобрались.
Начальник Управления выразительно посмотрел на своего зама: 
-Где Пайор?!
-В Москве! Товарищ полковник! В Академии, - подобрался, виновато прохрипел Недавний.
-Ничего. Отучится, вернется. Я ему все припомню, если доживу, - выдохнул полковник.
-Валентин Васильевич, я вообще - то в отпуске! По семейным обстоятельствам, - пробасил Киселев, удобнее усаживаясь к длинному столу совещаний.
-Илья Егорович! - хищно прищурился начальник Управления, - мне вот прокурор, чуть ли не каждый день про твои семейные обстоятельства названивает. Оттяпал себе в бору, у старицы Иртыша участочек в три гектара и городишь там терем в три этажа, говорят еще, и вроде конюшню строят! На пенсион собрался?
- В два этажа, - засопел Киселев, - во, великое дело! Хибара - десять на двенадцать. Ну и сарайка для трех лошадок. Нашли буржуя. Что за народ! Как в сталинские времена все следят, да доносят! 
-Ты, Илья Егорович, не психуй. Кому надо разберутся, - поморщился начальник Управления,
-ты лучше объясни нам, как так человек, в нарушение всех Уставов, Положения о прохождении службы ходил семнадцать лет капитаном?! Если он пьяница, бездельник, - давно б уж выгнал бы! А если все нормально! Какого …, ты ему майора не присваиваешь?! Тяжело представление, как положено, оформить?! Должность - то у него майорская! Прославил на все УВД! Отпускник! Коневод! Фермер, буржуа! Мать твою!
Ну что, Виктор Владимирович, зачитай прибывшим сводку по УВД, за что меня генерал  в позицию ставил. 
   Недавний прокашлялся, поправил очки и, обреченно раскрыл папку, торжественно, срывающимся басом начал:
   -«18 июля с.г. в 22-15, неизвестный, в форме майора внутренней службы влез на столб  на перекрестке улиц…. В общем,  у здания УВД   с помощью своей форменной фуражки, закрывая ею светофор, стал регулировать движение на оживленной городской улице имени Ленина. Чем создал крайне опасную обстановку. На требования, подошедшего к столбу патруля ППС и ГАИ, неизвестный разразился грязной, в основном не цензурной бранью. Заявил, что он из глубокой благодарности создает благоприятную обстановку, для движения  автомашины генерала, начальника УВД. Затем неизвестный соскочил со столба, вырвался из рук патрульных,  попытался скрыться.
  Преследуемый, тремя патрулями,  в составе девяти человек, майор прыгнул в чашу фонтана на площади имени «Красных орлов», у Главпочтамта.   Беспорядочно, передвигаясь по заполненной наполовину водой, чаше фонтана, долгое время уклонялся от задержания, своими действиями привлек внимание многих прохожих и, прогуливающихся в сквере граждан, которые громко смеялись и явно высказывались в поддержку нарушителя общественного порядка. По прибытии дополнительного наряда ППС со служебной собакой, неизвестный предпринял попытку вырваться из чаши фонтана,  утеряв при этом свою форменную фуражку и обувь, с помощь граждан скрылся от патруля. Добежал до трамвайного пути и вскочил в проходящий трамвай маршрута №7. По заявлению водителя трамвая, товарища Вилькиной, когда трамвай повернул от Главпочтамта с проспекта имени Юрия Гагарина на улицу Тарскую, неизвестный мужчина босой, но в военной форме ворвался к ней в кабину и, схватив микрофон, заявил в салон трамвая, по громкой связи примерно следующее: - «Граждане пассажиры поверните мурло направо! Проезжаем тюрьму. Постройки 1852 года! Какая из вас падло будет кататься на общественном транспорте без билета, мне, старшему офицеру НКВД, еще по Постановлению СНКа 1936 года положено. А из вас, кто попадется «зайцем», в камере этого изолятора отмудохаем! Мало не покажется! Помните, суки ушастые, я предупреждал!» 
     Затем на перекрестке улиц Тарской и Амурской неизвестный потребовал выпустить его из вагона. Сел в такси и убыл, предположительно в направлении улицы «Красный путь».
  В результате осмотра обнаружена надпись на внутренней стороне околыша форменной фуражки «Е.А. Пайор», что дает основание предполагать, что данным нарушителем общественного порядка является сотрудник УИН майор внутренней службы Пайор Евгений Александрович», - завершил чтение сводки полковник Недавний
-Больше всего генерал возмущался, что двенадцать его балбесов с собакой одного нашего раздолбая изловит, не смогли. Отвлекаем, мол, силы от охраны общественного порядка.
-Хороши силы! – усмехнулся начальник УИН, - но мы - то знаем, где сейчас Пайор и кто это все куролесил по городу. Полковник Недавний разберитесь, со всеми  прибывшими и примите надлежащие меры,- взревел начальник УИН.
-Есть, товарищ полковник, - вскочил со стула Недавний, - всем сестрам по серьгам, значит! А раздолбая этого в течение трех дней и в органах не будет!
-Идите, идите, - поморщился Воронцов, - не свирепей Виктор Владимирович,  все свободны, все могут пройти к полковнику Недавнему. Продолжите обсуждение неотложных мер.
    Через три дня майор Цибульников позвонил Марину и радостно сообщил:
-Толик! Рви к нам! Вован на зону заявился!
    Марин собрал документы и предварительно зашел к полковнику Недавнему.
-Товарищ полковник, я в тройку. Резинкин на службу вышел.
-Я знаю, - кивнул полковник, - езжай. Не горячись там. Смотрите там, поаккуратней с мужиком. Задолбила его жизнь! Тут любой еще не такого накосорезет. Тут вот на Киселева дело шьют, может сам  полковник скоро загреметь под фанфары. Он, вроде как своей дочурке еще и квартиру урвал, да так внаглую, что волосы дыбом у всех. В одном подъезде двушка ей по ордеру, а из соседнего подъезда трешку папка самовольно захватил, смежную. Архаровцы его прорубили стенку, все перепланировали и входную дверь с площадки соседнего подъезда замуровали, как и не было. Как так и было! Киселев «приболел», для прокурора, но вроде на службу ходит.    Звони, что не так.
       Владимир Ильич Резинкин, на «автопилоте» ввалился в накопитель КПП и, растопырив руки, пошел к двери. Молоденький солдат - казах из роты охраны нажал кнопку электрозамка, и майор вывалился в предзонник. По дорожке он вышел на центральную аллею и еле  доковылял до локалки своего отряда на крыльце казармы, его сразу подхватил под руки завхоз отряда и провел в его кабинет. В кабинете Вована уложили на быстро сооруженное ложе из стульев и матрасов, мягкое и удобное, покрытое свежими, белоснежными простынями. Затем завхоз, осужденный Слепцов, вор, грабитель и валютчик велел перетащить тумбочку дневального к двери кабинета начальника отряда. Выставил там пост и предупредил, что лично порвет все отверстия каждому, кто потревожит сон начальника.
    Рассказывают, что ближе к обеду Вован в сомнамбулическом состоянии выполз из кабинета  и, шлепая босыми ногами по намытому, блестящему полу протопал в культкомнату отряда, включил телевизор и помочился прямо под портретом «Архитектора перестройки» и его соратников. С чувством глубокого удовлетворения Владимир Ильич огляделся вокруг и отправился дальше продолжать свой заслуженный отдых. В 17-00 завхоз Слепцов несмело потряс Резинкина за плечо:
-Извиняюсь, гражданин начальник. Там, это значит в шесть часов, сходняк тьфу ты извиняюсь, совещание у начальника колонии. Итоги за день. Вот все ваши документы в папочке. Бригадир, Паша Визирь, все подготовил, к вам предъяв не будет. Покушаете?    
-Умыться. И чаю, - простонал капризно Вован.
-Купчика? Иль конвойного? - улыбнулся, заискивающе завхоз.
-Погорячей и покрепче, - застонал Вован, но не чифира.
-Понятно, - кивнул Слепцов, - сейчас «Трех слоников» заварим, да с лимончиком, с конфетками, с сушечками. Поправим начальника!   
                Нервно подрагивая, майор Резинкин вошел в здание Штаба Зоны, поднялся по крутой лестнице на второй этаж  в кабинет начальника колонии. Все места вдоль стен просторного кабинета начальника колонии были уже заняты начальниками отрядов, инженерами по организации труда, инспекторами всех служб зоны. Даже «козырное» место Резинкина в дальнем углу, у окна, захватил какой-то новенький, лупоглазый «летеха». Владимир Ильич нехотя стал протискиваться на свободное место  у стола совещаний, прямо напротив начальника. Наконец он облегченно плюхнулся на стул и обвел мутным взглядом близь, сидящих. Зам по производству, подполковник Артемьев, видимо учуял мощный перегар, исходящий от Резинкина. Сердито поморщился и, строго посмотрев на него, покачал головой.       
   Тут дверь в кабинет приоткрылась, в проем протиснулся седой капитан, с прокуренными усами и помятом кители, с красной повязкой на рукаве «ДПНКа». И ни к кому, не обращаясь, сообщил:
-Звонил начальник колонии полковник Киселев, сказал, чтоб совещание проводил подполковник Артемьев. Илья Егорович задерживается на совещании в Управлении, там вроде его пытают по вопросам отгрузки редукторов и приводных станций. Ну, что у нас в кооперации с шестой колонией идут. Да, и велел еще майору Цибульникову со своей «кум» частью подготовиться по оперативному обеспечению. В общем, по всем цехам закрутить гайки на выполнение плана. Завтра в колонию, может быть, или начальник УИН, или начальник УВД - генерал приедут! Скорее всего, к обеду. В общем, полковник сказал, что он себя плохо чувствует. Постарается после совещания приехать в колонию, но если там все затянется, то майорам Цибульникову, Тимофееву порядок на зоне навести, к визиту генерала, ну а подполковнику Артемьеву подработать все вопросы по производству, и вообще, чтоб в пром зоне порядок навели.      
-Так, понятно, - скривился Артемьев, - в конце квартала  у всех проблемы со здоровьем начинаются. Вот когда премии получать, тогда бодренькая очередь. – Но потом, вдруг подполковник покраснел, чувствуя, что ляпнул лишнее, да еще при народе,  - повернулся к Резинкину.
-Вот вы майор, в состоянии прямо сейчас организовать работу в ночную смену бригад 2, 8 и 11-ой? Если они к утру закончат монтаж, хотя бы по восьми приводным станциям, а это больше шестидесяти процентов того, что от нас ждет производственный отдел УИН, то мне можно будет с уверенностью рапортовать о возможном выполнении плана в текущем квартале.  Ну, еще, конечно, и одиннадцатому отряду надо будет напрячься на сборке редукторов.
-Чего напрягаться – то, - заворчал начальник одиннадцатого отряда, - меня вот его, – кивнул он на Резинкина, - электро – мозгокруты держат. Поставят, смонтируют реле и план готов! Наряды закрою на сто процентов.
-Вот, видите, майор, - захлопнул свою папку Артемьев,- все на вас замыкается. Принимайте меры.
-Стрелки перевести ума много не надо, - хмыкнул Резинкин.
-Тогда совещание окончено. Чего сидеть. Тянуть кота за …. .  По рабочим местам товарищи офицеры! Готовимся к встрече генерала. Когда такое посещение было?  Я не помню!  Каждый знает свои огрехи. Времени немного, но есть. Все свободны!
         Как только закрылась дверь за последним офицером, зам по производству уныло посмотрел на Цибульникова и прохрипел:
-Производственный план за квартал, а там и за полугодие однозначно провалили! Кто, что будет выполнять, Кум? Да от этого, вновь состряпанного майора и сейчас еще так разит, что даже мне закусить хочется. Во, глянь у меня даже галстук в трубочку свернулся, от его выхлопа. Все, мужики! Мажем лбы зеленкой и готовимся предстать со спущенными штанами перед генералом.
-Еще не утро, - хмыкнул Цыбульников.   
-Да, брось ты, Никола. Чудес не бывает, - безнадежно махнул рукой Артемьев.
-На Зоне все бывает, - ухмыльнулся Кум. 
             Владимир Ильич Резинкин почти бодро дошел до своего шестого отряда и с удивлением увидел посередь своего кабинета здоровенный ушат-ванну, устеленную белыми простынками.
          Как бы предупреждая его вопросы, завхоз, льстиво улыбаясь, замурлыкал:
-Вы, гражданин начальник, как? Сначала поужинаете, а потом окупнетесь? Во и постельку Вам свеженькую постелили, еще матрасиков добавили, чтоб помягше  было.
-Окупнетесь, - скривился Резинкин, - некогда! Завтра на Зону генерал заявится, может к обеду. Надо в ночь работу организовать. И на редукторах, и на приводных станциях. Что там за релюшки, до сих пор к редукторам не пришпандорены?! Вот уж точно мозгокруты - бездельники! Лаврентия Павловича на вас нет!
-Ага, и Иосифа Висарионыча, - прошипел тихо завхоз.
-Что?! - зарычал майор,- собирай бригадиров. Пошли в пром зону, в цех!
-Может, поужинаете вначале? - иезуитски улыбнулся завхоз, - а потом и на пром зону можно. Хотя Вам - то зачем? Идти, мазюкаться? Покушали б в начале.
-Чего там у вас?  - капризно скривился Резинкин.
-Так, пельмешки со сметанкой, салатик из свежей редиски с зеленым лучком. Бутербродики с икрой, правда, только с красной. Черную «положенцы» схомячили.  Чего волноваться, гражданин начальник. Покушаете, да и порешите все эти производственные дела.
-Ну, тащи! - буркнул строго Резинкин. 
             Его письменный стол разом преобразился в обеденный. На снежно белой - салфетке появилась глубокая тарелка, в которой аппетитно парила, распостроняя пряный аромат, внушительная гора пельменей, щедро политых сметаной. Чуть поодаль поставили тарелочку с салатом, редиску с зеленым луком, в другой тарелочке аккуратно нарезанные зеленые огурчики. Тарелочка с бутербродами - мягкие ломти белого поджаренного батона  с красной икрой. Вован вальяжно откинулся на спинку кресла, и ему тут же на грудь набросили беленькую салфетку, осторожно заправив ее уголок под его погон.
-Водочки Владимир Ильич? - заискивающе пропел ему на ухо завхоз.
-Вилка? Нож?! Откуда?  - недоуменно покрутил в руках приборы Резинкин. ИТКа, на зоне ведь все это запрещено.
-Так. Вот же на ножичке маркировочка «Ресторан Иртыш», - усмехнулся завхоз, - так, что на счет водочки? - выгнул спину завхоз.
-Тащи уж! Змей – искуситель, - засопел Владимир Ильич, - ну, змеюга, чего это ты мне про Иосифа Висарионыча вякнул? Углядел, что ли, что у меня в шкафу, под шинелями портреты висят. С одной стороны, Берии, с другой Сталина. Еще с леса их с собой таскаю. Хрен ее знает для чего? История ведь. Да и прикольно. Вон Цибульников, как - то раз увидел их, чуть  водку вместе со стаканом не проглотил, еле прокашлялся.
   Хлебнув из запотевшего стакана, Резинкин удивленно посмотрел на завхоза.
-Что за водка?  Смородиновым листом отдает.
-Так «Абсолют». Шведская. Бутылочку показать?
-Не, - скривился Резинкин.
-Что не так?  Гражданин начальник, может коньячку? Грузинского? Армянского? 
Вроде ничего пошла? - расцвел в улыбке завхоз.
      После плотного ужина Вован разделся и улегся в горячую «ванну» и, блаженно пуская пузыри в ароматном шампуне, словно шах  обозревал своих визирей - бригадиров, усевшихся на табуретках, кружком, возле «ванны». Вооружившись авторучками и блокнотами, они приготовились записывать его пожелания.   
-Что? Только про восемь станций толковище было? - пробурчал бригадир второй бригады.
-Минимум. А там  - сколько потянете, - лениво простонал, вытирая лицо, Резинкин.
-А по редукторам, надо спецов из восьмого отряда подтягивать, - сказал другой бригадир.
-Поднимем, подтянем, - хмыкнул, сидевший до этого молча, в сторонке Валя Крылов, осужденный положенец, «век» не выходивший в пром зону.    
-Так, а этих реле Р17/11 нет, уж второй месяц, все обещают!   
-Найдем, - скривился Крылов, - наш подарок к приезду генерала.
-И это, что б порядок в цехе навели! На рабочих местах, - засопел Резинкин.
-Наведут, - кивнул Крылов.
-И по приводным станциям напряг нужен. Чтоб восемь штук замастырили, - окунулся с плеском в воду Резинкин.
-Заделают все «на ять» - прорычал Крылов, свирепо оглядывая бригадиров. 
-И это…Стенгазету новую нарисуйте, -  блаженно потянулся в «ванне» Вован.
-Нарисуют! - буркнул Крылов, обозревая бригадиров, - и что б мне с лозунгом! «За звание майора нашему начальнику, упластаемся в цехе, работая на хозяина!»
-Ну, все. Выполняйте. Устал я с вами. Спать охота, - потянулся Вован.   
                А вы говорите, откуда это сказки, про Царевну лягушку, Василису премудрую  и, наконец, про «двоих из ларца». Зона. А на зоне все бывает. Даже вон этого певуна на эстраде как колбасит, когда он завывает: - «Невозможное! Возможно!» 
       В семь утра майора Резинкина осторожно разбудили, умыли, побрили. Позавтракали яишенкой с беконом и лучком. Взбодрили чашкой крепкого чая с рюмкой коньяка и, снабдив пухлой папочкой с необходимыми документами, торжественно проводили к Хозяину, на совещание.
       В 8-30, свеженький и румяный, в отутюженной форме, пуская зайчиков начищенными сапогами и благоухая  каким - то забугорным порфюмом, майор Резинкин вошел в переполненный кабинет начальника колонии, решительно прошел к месту, на котором сидел вчера и с серьезным видом положил свою папку на стол совещаний. Как только майор отодвинул стул, чтоб присесть, разом все вскочили. В кабинет вошел начальник УВД, сопровождаемый начальником УИН, начальником колонии и группой офицеров Управления.            
         Генерал строго оглядел собравшихся и молча сел во главе стола, прорычав:
-Что ж, начнем совещание! Начальник колонии, полковник Киселев, мне вот, как у машины меня встретил, все плачется! Послушаем, какой настрой у сотрудников Учреждения. Подполковник Артемьев, начинайте! Как трудятся осужденные?! Как вы организуете их работу?! Выполнение планов?! Производственных заданий?! По режиму содержания, охране и оперативной работе потом отдельно поговорим, в узком кругу с заинтересованными ответственными лицами! - посмотрел генерал сурово на начальника колонии. 
   Разом взмокший и покрывшийся пятнами подполковник Артемьев встал из-за стола и стал беспорядочно складывать, перебирать какие-то листки, дрожащим голосом прохрипел: 
-В настоящее время все осужденные обеспечены работой на сто процентов. По всем заказам, заданиям и задачам, определенным нам производственным отделом УИН, есть уверенность, что не подведем. И может быть! Даже где-то справимся! Когда нибудь!
-Общо! Размазано! Не такого ответа мы ждем от заместителя начальника  колонии, по существу директора предприятия! - прорычал генерал, - кто-то конкретно может доложить?!
-Слово для доклада предоставляется начальнику механического цеха, капитану Лужину,
-выдавил из себя облегченно подполковник Артемьев. 
       Леха Лужин, трудяга и «тяжеловоз», вечно прикрывая своего шефа,  видно так учили в омском политехе, молча, встал и, перелистывая свой затрепанный, промасленный блокнот, начал занудно перечислять столбцы цифр.  В итоге сведя все на безнадежный провал плана по вине срыва поставок деталей из литейки учреждения УХ 16/4.
-С четвертой колонией я думаю,  в УИН и без Вас разберутся! Поправят! - брезгливо морщась, генерал осматривал капитана Лужина, который горбился под его взглядом, в  помятом кителе с вытянутыми карманами и рукавами, пятнами машинного масла на брюках и пузырями на коленях. Осунувшееся, обросшее щетиной лицо с кругами вокруг глаз это тоже не вызвало симпатии у генерала. Он обвел взглядом всех присутствующих, отметив их. Усталый, потасканный вид. И где – то внутри себя, злорадно отметил: «Пашут черти. Готовились к встрече. Ждали».
     Взгляд его невольно остановился на щеголеватом майоре, бодренько сидящем недалеко от него.
-Вот вы, майор, каким участком работы руководите? - подался вперед, над столом, хищно поводя носом, генерал.
-Начальник шестого отряда, майор Резинкин, - вскочил Вован и, раскрыв свою папочку с аккуратно отпечатанными листами, стал докладывать:
 -Отряд в количестве двухсот пятидесяти трех осужденных работает в электроцехе пром зоны. Из них две бригады - эксплуатационники, бригада монтажников и бригада ремонтников. В целом по работе бригад, за текущий период замечаний нет. Работу других цехов и подразделений по нашей вине не останавливали. Планов не срывали, - Резинкин прервался и посмотрел на Артемьева. Тот, проведя ладонью по столу, многозначительно поморщив лоб, согласно кивнул головой, - остальные четыре бригады работают на монтаже приводных станций и  сборке редукторов совместно с осужденными отрядов 11 и 14. В связи с острой производственной необходимостью, создавшейся в последний период, руководством отряда были предприняты радикальные.  Резинкин удивленно поднял брови и четко, даже как-то торжественно повторил, … радикальные меры на этом участке, создана пятая бригада, без привлечения осужденных с других участков и других отрядов. В итоге плановое задание по выпуску редукторов выполнено на 117 процентов, завершен монтаж 16 –и приводных станций, что является выполнением задания, планового отдела учреждения на 200%.
 Артемьев недоуменно, судорожно стал перебирать свои бумажки, то и дело, путаясь в листках, пока лейтенант Зубков из его инженерной братии не подсунул шефу необходимую страничку. Подполковник удивленно посмотрел на текст и, одеревенев, застыл на стуле.   
    Резинкин в наступившей тишине обвел взглядом присутствующих и четко выпалил:
-Доклад окончен!
-Спасибо майор! Вот теперь вижу, не все так безнадежно, как нам рисовал Илья Егорович. Что товарищ полковник, - посмотрел генерал на начальника УИН, - есть на кого положиться, опереться, кого поощрить! И внешний вид! И выправка! И работа! А главное - перспектива! Уверенность в выполнении поставленных задач! Уверенность в завтрашнем дне!
-И  этот порфюм, «Сан Флаур» подсолнух америкосовский. Бандюганский писк, мать его,   
-тихо прошипел Цибульников, - ну Вован, совсем заборзел.
-Полковник Воронцов, завершайте совещание. Потом пройдите, посмотрите  жил зону, - как живут осужденные, пром зону,  - как работают. А у меня дел выше крыши с этим торговым центром, что вот на речном вокзале затеяли. Работайте товарищи офицеры! – пророкотал генерал, поднимаясь из-за стола.
              Генерал направился к выходу, но остановился в дверях:
-Резинкин… Майор Резинкин, что-то знакомое! Столько людей и в милиции, и в УИН, столько приказов всяких! Ну, еще раз благодарю за службу майор! Начальник УИН не забудьте представить майора мне на поощрение! Можно и звание следующее. Если по срокам соответствует? А вообще, пожалуй, можно и досрочно! Ведь в целом и по работе,  и по внешнему виду…  вполне заслуживает!               
    Как только закрылась дверь за генералом, - полковник Воронцов сурово посмотрел на Резинкина и прорычал:
-Поощрим! Поощрим  непременно! Напомним  генералу, как целый взвод ментов этого майора-хулигана ловил! Да изловить не смог! 
         Резинкин молча, вынул из папки лист и подал его Воронцову.  Тот быстро пробежал взглядом текст, удовлетворенно кивнул головой. Размашисто что-то начертал в верхнем углу листа и передал его Марину:
- Вы отдайте этот рапорт Виктору Владимировичу, доведите все до конца, с вашим выдвиженцем. Это его рапорт  с  его просьбой об увольнении  в отставку, на пенсию. Заслужил!


                Гусь лапчатый      
           Андрей Викторович Мальцев, начальник сварочно-сборочного цеха, с тоской перекинул испещренный записями листок календаря и глянул на зашторенную стеклянную правую стену его кабинета, выгороженного на антресолях второго этажа, бетонной коробки. За шторами постоянно светилось зарево от двухсот шестидесяти сварочных постов, да прерывисто звякали мостовые краны, елозящие под самым потолком. Мальцев поморщился, услышав глухой треск телефона, снял трубку.
-Але! Брат! - Раздалось из трубки. Звонил его младший брат Мишка, капитан милиции, инспектор отдела вневедомственной охраны.
- Ну, ты че брат, - забасил Мишка, - совсем пропал там на своем заводе! К мамке не заходишь! Зашел бы, сели б, отца помянули. Пропал совсем.
            После сноса отцовского дома в центре города все их семейство оказалось на левом берегу Иртыша во вновь возводимом  микрорайоне. Мишка, так и вообще  в одном подъезде с родителями, в «просторной» трешке,  двумя этажами ниже. А Андрей жил в доме на соседней улице, минут пятнадцати ходьбы от дома родителей.
Ну, че брат! Скоро ж новый год! Рванем до Тары, за гусями, как с отцом прежде гоняли, к дяде Феде, он же звал, еще, когда отца хоронили. Мол, не забывайте, браты. У меня вы ведь по Витьке - командиру, единственная память, фронтовая.
   Андрей вспомнил те поездки с отцом в заснеженную старинную деревянную купеческую Тару. С белой церковью на берегу Иртыша да большим, шумливым богатым базаром да крепкими рублеными избами, деревянными мостками вдоль высоких заборов.   Здесь жил фронтовой друг отца, тоже бывший НКВДэешник Федя Пятин, воевавший вместе с отцом в одном спец. подразделении, в Карпатах. Воевали они вместе с 1944  аж по 1950 год, а потом подразделение быстро расформировали, и разъехались «сталинские опричники», за ненадобностью, по местам призыва, к мамкам да батькам, у кого они, конечно,  еще были живы. Андрюхин дед погиб в 1943м, под Ленинградом и отец вернулся в дом еще его деда, где  ждала его мать, Андрюхина бабка с сестрами. 
-Ну, че молчишь, братан?  - забасил опять Мишка в телефоне.
-Думаю, что главному инженеру сказать. Он только что мне пистон вставлял. Конец года, план трещит. Какие выходные!
-Ну, вы даете! Прям, рабы галерные, - Мишка засопел еще громче. - Ну, соври чего - нибудь. Чай, старшой. Большенький уже. 
              Андрей вспомнил, как и в прошлом году, он весь перемазанный машинным маслом со следами копоти на лице, едва поспел к новогоднему столу. Как дулась и ворчала жена, ставя в пример ему, уже закосевших гостей. Андрей нервно передернул плечами и сердито спросил:
-Когда поедем? 
-Так завтра, с утречка. Я чего и звоню. Федя мамке, звонил, мол, он набил гусей по морозцу, ждет, когда мы нарисуемся.
-Мне моего «Козлика» не впрячь.  Ходовая сыплется, передний мост в говно. Триста км.  по зимнику не сдюжит, - проворчал Андрей Мальцев.
-Да и околеем мы в нем, под брезентом - то, на улице дубак, - проворчал Мишка, - а там, на Севере, по радио передавали, вообще -46.
-Так что, твою японку раскочегарим? Поедем с комфортом?
-Не, брат. Я еще ее толком не обкатал. Упаси бог, заглохнет в сугробах и окалеем сами, как те гуси. В дрова! Я вечером зайду к матери, возьму ключи от гаража да попробую батин броневик-вездеход раскочегарить. 
             Отцовский «Москвич 407» с вареным - переваренным, кузовом усиленной поднятой подвеской, шипованой резиной уж почти год сиротливо стоял в гараже за домами, почти у самого берега Иртыша. 
    Ранним утром Андрей объявил жене, что уезжает в командировку вернется завтра и подался к матери. Он не стал рассказывать матери о нудном разговоре в производственном отделе, о том, как он дал слово заму директора по производству и главному инженеру, что обязуется до конца года не болеть и работать без выходных, по 12 часов. В общем, сколько будет надо. И все это за то, что б отдохнуть в свои законные два дня выходных. Они уж выпили с матерью по чашке чая, с медом и пирожками. Мать позвонила своей давней подруге, похвалилась, что ее ребятки, вдвоем уезжают за гусиком, маменьки к Новому году. В квартиру ввалился раздосадованный, злой Мишка,  перемежая нормальные, но злые слова матерками поведал, что отцовский броневик не заводится. Что он уж и сменил аккумулятор, почистил бензонасос, заменил фильтр. Ан нет, или примерз драндулет, иль отец, еще при жизни чего - то подкрутил, а им сказать забыл.
-Все брат! Стоит «конь», как вкопанный! Накрылась поездка! - Мишка отхлебнул из Андреевой чашки и шлепнул себя по колену, - слушай, а я вчера, как гараж закрывал этого хмыря, Григория Павловича встретил. Он свой «гемор» проверял, протирал.  А че, Андрюха, пошли к этому жлобу,  попросим его аппарат  до Тары сгонять. Гуся посулим, да я ему еще вот талонов на 76-й бензин на триста литров дам. Как он ездит, ему на полгода хватит. Пошли, Андрей. Сколько же, батя  его «трахому шаманил» - и все за «спасибо».
-Он себе опять какую – то дуру старую нашел. Кормить его, обстирывать. В его квартире за ним грязь возить. А по весне на свою «фазенду» свезет ишачить. А как урожай - в банки закатает. Найдет к чему придраться  да выгонит ее. А сейчас, поди, сидит хвалиться, какой он богатый жених! - выпалила мать.
-Ладно, пошли, попробуем, - поднялся из-за стола Андрей.
           Григорий Павлович жил этажом ниже, прямо под квартирой родителей. После продолжительного звонка он открыл дверь и вышел на площадку. Из квартиры, несмотря на ранний час, была слышна музыка, женский смех и было видно, что Палыч навеселе иль еще не просох со вчерашнего.  Он выслушал братьев  и, отрицательно замотав головой,  уж было собрался скрыться за дверью. Но, ощутив в руке стопку талонов на бензин и, вероятно представив себе тушку жирного халявного гуся, вернулся и, взяв  под локоть Андрея, прошептал: 
-Дайте еще «чирик». На коньяк, шампанское. И ффсе, и хорош! Щас ключи вынесу! Вручая Андрею ключи, он чуть ли не прослезился:
- Тебе, Андрей Викторович, верю! Не подведи! Ты мужик самостоятельный.               
                Машина Григория Павловича стояла в соседнем, с отцовским гараже и была почти аналогична отцовской, тем более, что отец часто ремонтировал  ее, по-соседски поддавшись на занудные, навязчивые просьбы соседа. Комбинированного цвета «Москвич 407» с кремовым верхом и шоколадно - коричневым низом не выглядел, так надежно, как боевой конь отца, но завелся, тут, же с пол-оборота. Мишка уселся рядом с Андреем, расстегнул свою овчинную куртку и пробасил:
-А печка - то у него пашет хорошо, включи - ка приемник музычку послушаем.
-Аппарат для прогулок, - хмыкнул Андрей, выезжая  на  Тарский тракт.
-Ну, все погнали наши городских  до самой до деревни, - закурил Мишка.
-И все лесом, - усмехнулся Андрей.
-А ты, Мишук, заметил, что на ногах у Палыча, в чем он перед новой избранницей фигуряет.
-В тапках красных! Гусь лапчатый! - захохотал Мишка. 
   Машина бежала резво. Мерно гудел движок, пожирая километры зимнего тракта, на который со всех сторон наступала заснеженная, где-то угрюмая, где-то веселая  тайга. Проскочили с десяток больших деревень, выходящих к большаку и, свернув вправо, въехали в старинную купеческую  Тару. Мишка глянул на часы:
-Ну, во! Московское время шестнадцать часов. Если б меньше с Гришей вошкались, были б к обеду, - выдохнул Мишка.
-И так не опоздали! В один день все равно б не обернулись. Дядя Федя,  поди, и баньку спроворил, и стол сообразил. Его изба вроде за церковью, - повернул руль Андрей.
-Где-то там, - мотнул головой Мишка, - да вон же его ворота тесовые, его усадьба с колодцем у ворот.    
            С дороги, с морозца радушное застолье. Потом банька вместе с сыновьями дяди Феди, набежавшими на встречу с омской почти родней. Потом долгие посиделки за столом с разливанным морем настоек, постоянно сменяющимися блюдами, песняками его двух дочек, рассказами об охоте его двух сыновей и сладчайший сон в чистой мягкой постели с запахами Тайги и прошедшего лета.   
         Только к одиннадцати часам Андрей растолкал Мишку.
-Ну, собирайся. Поехали. До света надо вернуться. Мне завтра на работу, да и тебе чай на службу идти.
     Сложили в багажник, завернув в материнское старенькое покрывало полдюжины жирных мороженных крупных тушек  гусей. Приняв по «стремянной», расцеловавшись с хозяевами, братья выехали в обратный путь. Мишка закурил и хмыкнул:
-А Нинка - то у Иваныча, девка справная вымахала. Да и Ленка ничего.
-Вот и женился б. Как отец с Федором Ивановичем хотели.
-А ты? - выпустил клубы дыма Мишка.
-Так я уже женат, - улыбнулся Андрей.
-И я, - скривился Мишка, - ну чего тащимся? Что, дядя Федя нам к заднему бамперу кабана того привязал, что они с Васькой по осени завалили?
-Вот проедем Большеречье, ты сядешь за руль и гони, - сердито ответил Андрей.
         Лесовоз выполз откуда-то с  проселка из-за сосен. Пыхтя и выплевывая клубы синеватого дыма, он пер прямо навстречу их «Москвичонку». Пер, нахраписто прямо
посредине зимника, по горбушке шоссе.
Андрей уж совсем сбросил скорость, пытаясь уйти вправо, разъехаться с чадящей махиной. Почувствовал, как их автомобиль скользит по накатанному шоссе, заваливается на бок в кювет. «Москвич» ткнулся в сугроб и почти встал на бок. Андрей заглушил мотор, распахнул дверку и стал выбираться из машины, стараясь не зашибить брата. Вслед за Андреем  и Мишка тяжело вылез из машины, и, громко матерясь, замахал кулаком вслед уползающему лесовозу.
-Ну, сука колхозная! Купил права! Налил шары! И прет  посередь дороги!
-Ладно, не ори. Проехали. Сам не святой. Говорил же, давай воздержимся! А ты все: - кто в этой глухомани проверит! По одной! В дорожку! Молчи уж,
-Андрей, утопая в снегу, обошел машину, - давай брат толкнем. Да по аккуратней. Не помять бока, крышу.
     Обливаясь потом и проваливаясь в снег, они с трудом поставили опять на колеса машину. Двигатель завелся сразу и «Москвич» выполз, вылез, выкатился на шоссе. Мишка обошел машину, внимательно осматривая ее. Удовлетворенно гогоча:
-Ну, полный порядок. Как и была. А то б Гриша нас сожрал с потрохами. Хоть за малую царапину со света сживет.
-Ну, хренушки, - скривился Андрей, застыв у правого переднего крыла, отмеченного глубокой вмятиной.
-Откуда?! - взвыл Мишка и стал, остервенело разгребать ногами сугроб, из которого только что они вытолкали машину. На лед с лязгом вылетел сплющенный, алюминиевый чайник.
-Эт, какая ж ****ь здесь на дороге чай распивала! - пнул чайник Мишка.
-Ага, пикник у обочины, - присел у машины Андрей.
-И точно нам под крыло эту посудину поставили! - скривился Михаил. 
         Андрей молча, сосредоточенно осмотрел крыло, потуже натянул на руку кожаную, меховую перчатку, сжал кулак и, сунув его под крыло с силой хватил им по вмятине. Раздался глухой хлопок, и железо «встало на место».
-Где-то так! - морщась от боли, потирая руку, прохрипел Андрей.
- Краска вот только отлетела.
-Ну, братуха, - заорал  радостно Мишка, - спец! Инженерюга! Металлист! Краска  - херня! По гаражам банок до черта стоит, что у него, что у нас. Приедем, подберем какую, замажем и делов - то! Погнали!
        На подъезде к городу Андрей, отвалившись на спинку, прикрыв глаза, проворчал:
-Знаешь брат. У нас гусей - то шесть. Одного матери, по два нам, одного мы этому, гусю лапчатому  пообещали. В общем, если он что заметит да разорется, одного моего отдадим ему. Все равно моя, юрисконсульт гусю этому ума не даст. Не любит она у меня готовить. А уж гусь для нее, что мамонт. Одного - то я на куски порублю да и пожарю с лучком, как получится.
-Ты думаешь моя, инженер-технолог швейного производства, мастерица по гусю, - хмыкнул Мишка. - Тоже всякой лабудой из столовок да кулинарных, да по кафешкам давимся.
-Надо было б, на простых деревенских девках женится, - кивнул Андрей.
-Пилили б нас меньше и истерик бы нам меньше устраивали, - кивнул Михаил.
    Осторожно спустились по накатанной дороге, освещая фарами ряды гаражей.
    Ну, все приехали. Они открыли гараж, поставили машину, потом пошарив по верстаку, уставленному банками, нашли краску вроде с подходящим колером и Андрей аккуратно куском губки замазал «ссадину». Внимательно осмотрел свою работу и проворчал: 
-Ну, все, как там батя говорил, кто сможет лучше, пусть делает.
                Мишка осмотрел работу брата и довольно кивнул:
-Нештяк, Андрюха, почти не заметно. Подсохнет, запылиться, и не заметит этот гусь лапчатый ничего. Уж больно у этого скупердяя гараж захламлен. Все, какие - то банки с красками, канистры, тряпки Отец такого бардака не любил.
      Они вынули из багажника гусей, сложили их в два мешка и пошли домой, к матери.               
      Мать встретила их с радостью, с расспросами:
- Как съездили? Как дорога? Как встретил  Федор? Как живет его семейство? 
-Подожди, мам, - устало улыбнулся Андрей, - мы сейчас отдадим ключи, рассчитаемся и поговорим. Домой пора, завтра рано на работу.
      Мишка взял за шею тушку гуся, и они отправились к Григорию Павловичу возвращать ключи от машины и его гаража. Сосед вышел к ним в белой рубашке, в сером галстуке и в синих хэбэшных трениках, заправленных в шерстяные носки, обутый в головастые красные домашние тапочки. В коридор  из комнаты выплыла дородная блондинка лет шестидесяти, в шелковом длинном, красном халате. Она с любопытством окинула взглядом братьев, оценивающе посмотрела на гуся и удалилась в комнату, где звучала музыка, и о чем-то, басил Кобзон. Сосед взял гуся, и поморщась, прошипел:
-Тяжелый, кило на пять будет.
-На восемь, - кивнул Мишка.
-Так это он не потрошеный и ощипан хреново.  Вон, какие пеньки торчат, – проворчал сосед. 
-Ладно, мы пошли, - кивнул Андрей. 
-Как моя «Ласточка»?
-Нормально,  -  буркнул Мишка.
                И братья отправились к матери.
-Завтра увидит пятно на крыле, вмятину. Скандал закатит. Проще ему будет нам новый автомобиль купить, - прохрипел Андрей, - в суд потащит. Матери нервы мотать будет. Постоянно донимать ее будет. За нас корить.       
              Мать уже накрыла стол, выставила бутылку водки.  Выпили по одной, вспомнили отца, рассказали матери о дяде Феде, его семействе. Мишка налил еще по одной и,  пережевывая огурчик, ехидно спросил:
-Ты как думаешь, Андрюха про какую это он ласточку спросил? Про эту бабу, что в коридор выходила? Похоже, на нашего «гуся лапчатого» нашлась-таки удавка шелковая. Во жлоб, гуся ему не опалили, не ощипали! Самого легкого, тощего  подсунули. Халявщик! Давай брат еще по одной. Чтоб у нас все было и нам за это ничего не было! А то!
      Мишка не окончил фразу, в дверь квартиры раздался тревожный звонок и стук. На пороге стоял Григорий Павлович  в расстегнутом полушубке, в тех же трениках, но в залепленных снегом серых пимах. Он был бледен, весь трясся, и казалось готов, был разрыдаться.
-Андрей! Миша! Пошли в мой гараж! Пошли! Пошли! Посмотрите!- взвыл он. 
    Они, молча, выскочили  из подъезда, обогнули по тропинке дом и вышли к гаражам. У освещенных  открытых ворот гаража стояла дама, кутаясь, укрывая лицо в воротник китайской собачьей шубы, а из гаража наполовину торчал коричнево-кремовый «Москвич».
-Вот! - зарыдал Григорий Павлович. Хотел Людмиле Борисовне показать машину! «Ласточку» свою. Сдал задом из гаража, зацепил задним бампером ворота. Газанул вперед. Да видно, шибко. Не рассчитал. Во! Прямо мордой в верстак! Полка со стены упала! Все банки с краской на капот! Все побились! Все заляпали! Все пропало! Такую машину погубил! Своими руками! Сам!
-Да уж, - развели руками братья.      

               
                Оперативная комбинация
             
       Оперуполномоченный колонии строго режима, кум, капитан Василий Искра деятельно готовился к празднику - Дню защитника отечества, как теперь называли, бывший праздник мужиков, посвященный годовщине Красной Армии и Флота.  Не актуально мол, не демократично! Не современно! Не толерантно! Вроде как, и не красные бойцы и японцам, и финнам, и немецким фашистам по шеям надавали. А теперь и про Советы не вспоминай. И вообще, все мы не советские люди, а россияне! Без памяти, без той идеологии!
           Россияне! Тычет с экранов телевизоров трехпалой культей, вечно пьяный, бухой в дымину Лидер нации. Вот и  весь разговор. Вон  в газете, говорят, пишут, что побежденные немцы даже рождественские каникулы у себя отменили. Пашут! Дым столбом! России водка нужна! Много! Много! Какой отдых?! Гуляют россияне! А мы им спирта «Роялл» из их же елок, нефти. Пусть хлебают.  Разводят, на чем - то, настаивают! Пьют, как хотят! Лишь бы с копыт сшибало! 
   С такими крамольными мыслями Василий остервенело,  разгребал хламье, наверняка умышленно «окученное» кем-то, в каптерке шестого отряда колонии строгого режима, отряда, за которым он был закреплен приказом, где он вел неустанную оперативную работу. И вот, отодвинув  стопу матрасов, он увидел алюминиевый  помятый бидон литров на десять- двенадцать. Он с трудом вытащил бидон на средину каптерки и дернул вверх крышку.
-Вот гады, тряпку под крышку положили! Примотали крышку для верности, герметичности. Пленкой все обернули.
   Каптерка моментально заполнилась застоялым запахом спиртного. Василий понюхал содержимое.
-Ну, брагоделы мать вашу! Тоже к праздничку готовитесь. Выходилась….  Я вас всех в штрафной изолятор определю! Как минимум недельки на две.  Он огляделся по сторонам, заткнул крышку и замотал все опять полиэтиленом. Затащил бидон назад, в угол. Придавил матрасами. Оглядел все. Довольно кхекнул и отправился в штаб зоны. В штабе он наткнулся на майора Виктора Терехова.
-Оба на! Режим! Тебя - то я и ищу. Виктор, товарищ майор, тут такое дело! Я это -  в струю борьбы с алкоголизмом! В общем, в шестом отряде надыбал бидон с брагой! Сегодня в девятнадцать часов у хозяина совещание с этим хмырем из Управления, будут пытать по результатам работы. Ну, в общем, нужен горяченький факт. Ты мне вот постановление по факту обнаружения и наказания подпиши. Ты ж все - таки зам начальника колонии!   
    Терехов сердито посмотрел на Искру и прорычал:
-Ты, кум за кого меня держишь? Я что тебе, Вышинский, какой? Ты в школе милиции про такого слышал?! Сейчас, буду я тебе пустое, незаполненное постановление подписывать. Что б ты вписал туда, каких нибудь «опущенных», которые не при делах, да на совещании отмазался. Лучшим опером прослыл.
-Так я потом все равно докопаюсь! Чье пойло установлю! Ну, край через неделю! Выявлю! 
-Проворчал Василий.
Терехов только хмыкнул и с усмешкой прошипел:
-Вот тогда и подходи. С конкретными нарушителями, их объяснениями. Подпишу, что пожелаешь, и сам у начальника утвержу.
-Так время ж! - скорчил жалобную гримасу опер.
-Так подготовь, проведи оперативную комбинацию. Выяви нарушителей. Злодеев! До вечера еще время есть. Думай, кум! - хмыкнул Терехов и отправился по лестнице на второй этаж в свой кабинет.
             А Василий застыл у окна, сдвинув на затылок шапку, усиленно обдумывая сказанное замом начальника колонии.
    Перед обедом, хитро улыбаясь, он ввалился в кабинет майора Терехова.
-Так, что, Виктор Сергеевич. Желаете брагоделов посмотреть?
-Надыбал? - Удивился майор, вставая из-за стола, заваленного бумагами. Лихо ты, Василий, а плакался. Неделю! А сам - и пары часов не прошло.
-Так к совещанию ж, - скромно потупился опер, - пойдемте, товарищ майор в дежурку. Там и опросите сами злодеев. Убедитесь, что не подстава.   
         В просторной, прокуренной комнате дежурного они встали у широкого чистого окна, выходящего прямо на центральную аллею, где четко просматривалось крыльцо столовой жил зоны колонии. Отряды осужденных строем подходили к крыльцу и входили в столовую.
-Во, шестой отряд, на обед прошел, - потер ладони опер.
           Терехов заметил у крыльца вроде как прогуливающихся без дела четверых граждан с красными повязками на рукаве черной робы.
-Это ж интересно, кого это эспэпэшники пасут, - зевнул, выпуская клубы табачного дыма,  капитан с повязкой «ДПНКа» на рукаве мятого кителя.
-Члены секции профилактики правонарушений. Товарищ Дежурный Помощник, по моему заданию следят за порядком  у столовой  во время принятия пищи, - улыбнулся Василий, - вот на зоне товарищи из Управления, а у нас упаси бог какое происшествие.
  В это время один из прапорщиков войскового наряда выволок из столовой что-то объясняющего ему гражданина, которого сразу взяли под руки двое из членов «СПП» и повели в дежурку.
-Так, шестой отряд… гражданин Соловьев, чем не доволен? - Шагнул к вошедшим в дежурное помещение капитан Искра.   
-Так гражданин начальник, - взвыл задержанный, - я вот в столовой видать траванулся. Брюхо крутит. Спасу нет. Говорю в столовой гражданину прапорщику, а он мне - что, мол, от меня запашок. Вытолкал меня из столовой этим архангелам, а эти сюда сволокли.  А мне гражданин начальник в натуре, поскорому на «дальняк» надо! Крутит брюхо, спасу нет!
-Ну – ну, - удовлетворенно кивнул опер, вынул из папки листок и протянул его осужденному. В «обезьянник» его пока закройте, пусть почитает. Подумает, - пробасил Искра.
-Ты че! В натуре «Кум». Я на такое не подпишусь. Это ж ШИЗо, верняком, а у меня ларек, отоварка завтра подошла.
-Значит, не дошел еще до кондиции, - хмыкнул Искра.
         В это время в дежурку втолкнули еще двоих «отравившихся».
-Этих тоже в клетку, - распорядился Василий и протянул каждому по листку с заполненным текстом, - вот и четвертый,  - услышав стук входной двери, повернулся кум. Еще будут? 
-Повернулся он к решетке «обезьянника», - наверное, нет. Так, граждане, предупреждаю вас. В отхожем месте дежурного помещения три очка. Вас четверо. Сядете, наделаете, где не положено, будете до конца своего срока «дальняк»  отмывать. Вам такое надо? Позор на всю зону. Так что колитесь, брагоделы по - доброму. Подписывайте признание. И чешите на свое очко, пока свободно. Время пошло! А про то, что вы хавкой в столовой отравились - это все порожняк! Я ваше пойло в каптерке нашел и «зарядил»  в него «пургена». Так что вы у меня теперь неделю с горшка не слезете! С Праздником алконавты!
-На, кум! Твоя взяла! - протянул сквозь решетку подписанный лист гражданин Соловьев и, выскочив из клетки, пустился по коридору, на ходу расстегивая штаны.      
Его примеру последовали и остальные три его «собутыльника».
-Вот и царица доказательств. Чистосердечное признание. Как учил еще «папа» Вышинский, - протянул подписанные листки с признаниями и  заполненное постановление о наказании лиц, совершивших нарушение режима содержания, - протянул листки с корявым текстом, входя в кабинет зама по режиму Терехову Искра.
-Ты сколько зарядил - то им, этого пургена? - Спросил, просматривая бумаги майор.
-Сколько выпросил на больничке у Петровны. Четыре стандарта, - ухмыльнулся Искра.
-Не  крякнут они от такой дозы?
- Не должны. Это ж слабительное, - пожал плечами опер.
-Какая ж это оперативная комбинация кум. Ты не опер, а какой-то доктор Менгеле у нас. Терехов завизировал бумаги и отдал их Искре, пошел к себе.
- Ну, вот опять облаял. За что? Я ж хотел как лучше. А он, каким - то фашистом, упырем, лагерным, меня замазал. Я ж оперативно раскрыл. Предупредил ЧП.  Нажрались бы они своей бодяги  да передрались. Еще б кого на ножи поставили, что тогда. Во,  тогда б потей. Проводи оперативные комбинации заводи еще «корки», - проворчал опер Вася Искра.      


                Сто летию моей милиции посвящается.
                Балерина.               
                Глава 1.

           Начальник отдела УУР, полковник Карзахия молча, раскрыл папку с документами, только, что прибывшими к нему из ГУВД. 
-Ну, вот опять,  - поморщился он,  - и очередной привет из белокаменной. Чего ж тут отвечать? И вообще, как тут работать, когда кругом такой бардак! Статьи Уголовного Кодекса меняются, отменяются, пересматриваются, чуть ли не каждый день. Того и гляди самого могут на нары определить, за нарушения Закона. Правозащитники толпами, только и крутятся вокруг, зубами лязгают. И откуда, только повылазили! Еще и писаки эти доморощенные с «Бандитским Петербургом», вот уж верно говорят – ради красного словца не пожалеют и отца.  Все шипят, шипят! Фамилия им моя не нравится.
       Одно только спасает, что Антон Гурамович Карзахия родился почти полвека  назад в Питере, да и подохнет, по существу безродный опер Антоха именно здесь, на берегах Невы.
 - А это…?  - Так, так и чего это этому, теперь уже московскому генералу Андрею Семеновичу надо? Ну, сука, ну Дрюня! Как был еще с оперов моромоем – халявщиком, так таким и остался.
    Антон Гурамович, вспомнил, того шустрого рыжего амбициозного лейтенанта, которого ему еще  в районное отделение привел начальник РУВД, со словами:
-Ты смотри Антон, этого лейтенантика не обижай. У этого мальчика большое будущее!
-А как же, - хмыкнул Карзахия,  - это точно, кто на кого учился. Этот Андрей Семенович, сразу схлопотал среди сослуживцев, вроде как для простоты общения,  прозвище Дрюня. Да и вообще, большой любовью среди оперов не пользовался. Чувствовалась, что у него за спиной чья-то «волосатая» мощная лапа, покрывающая, прикрывающая все косяки, все залеты этого «дико растущего» лейтенанта. Еще здесь в Питере, когда Дрюня, «что-то работал» и даже тогда все пытался «катить на чужом горбу», указания давать, ну а теперь - то из Москвы, да еще с генеральскими погонами на плечах! Сам бог велел, нас сирых шпынять. Вот как время - то летит. А ты, Антон Гурамович, оказывается пасынок этому времени.
     Тут недавно заскочил в ИВС - трех воров квартирных, что в одном районе на квартире прямо с баулами краденного взяли, хотел поспрошать бродяг, «тружеников» криминального фронта по связям в городе, кто наводил на квартиры, по местам сбыта краденного. А в камере оказывается только один сидит, да и тот алкаш, бомжина, который на «стреме» торчал. Сразу к начальнику ИВС:
- Где еще эти, два фигуранта? 
  А тот:
-Да вот постановление Прокурора,  они освобождены, под залог. Еще вчера, то есть, ночью. Сразу, как их привезли через час - полтора.
    Карзахия сразу рванул к Прокурору района, чтоб услышать:
-Да ты чего, полковник! Старый! Кто ж по нынешним временам у нас в тюрьме сидит, парится! Только бедные! За этих воров сразу внесли залог по миллиону, и я не мог не подписать освобождение. А как же адвокат! Ходатайство! Освободить до суда! Все чин - чинарем. Все по закону. Ну а третий… Что третий? Он ничей. Судьба у него такая - тащить чужой срок, чужой воз.
   Карзахия еще долго, зло матерился, смущая своего водителя, сержанта Олежку:
-Эт, надо ж так! Это точно! Все теперь покупается, все продается! Это только в кино да по телевизору все расследуется да раскрывается с помощью вот таких консультантов, как Дрюня! Да всяких придуманных ФЭС с их компьютерами.
Богатеньким, вон теперь,  даже до суда «домашний арест» придумали! Сиди дома, балду валяй. Небось,  боками  «шконку» полировали бы, да очко на параше почистили, казенной баланды похлебали и зареклись б Закон нарушать! Хапать ртом и ж …! Бомон! Элита! Мать их!    
             Полковник перевернул листок.
-Так вот еще приказ по ГУВД:  «Поощрить, в размере должностного оклада. Ну, это все хмыри из Управления, ан нет, вот и по подразделениям, пошли работяги кто собственно все показатели по ГУВД, и вытащил…. Так по 44 отделу УУР ГУВД … так, так. Ну, вот и руководитель специальной группы - майор милиции Волкова Ирина Владиславовна, премия  – аж 100 рублей. А я только что, в Управлении сидел, оправдывался, что Ирина со своей группой весь отдел на своем горбу волокет. А что, ведь и верно по ее направлению - по  делам ее группы раскрываемость самая высокая и не только по отделу, но и по Управлению. И дело не только в ее людях, дело в ее въедливости, ее умении организовать работу. Проанализировать происшедшее. В ее картотеку бегут и лезут почти все опера УУР. А из Москвы, сколько хмырей наезжает, познакомиться с картотекой, принципами ее организации и ведения. Говорят, уж, сколько кандидатских, докторских по аналитическим материалам этой картотеки защитили.  И откуда это в ней? Вроде девка, еще ребенком в Вагановском два года отучилась, а потом ей там сказали, что с ее ростом ей в лучшем случае в кордебалет, в массовку, либо в народные танцы. И, правда, рослая девушка, видать в папку своего капраза. Ну,  и рванула Ирка из балета. Как же, ей - в массовку! Окончила вечернюю школу, поступила в «Герцена» (русский, литература), окончила. Помоталась по северам, даже вроде кандидатскую подготовила. И опять удивила народ. Хочу в милицию! В уголовный розыск.
Но и здесь все не просто.
   Пару лет ее в инспекторах по делам несовершеннолетних мурыжили, пока действительно до оперативной работы допустили. Мужики, а особенно в УР, как на Флоте! Баба на корабле для них вообще тело инородное. Не к добру.
     Карзахия хмыкнул, переворачивая лист.
А с этой картотекой, с систематизацией по местам,  времени, способам, орудиям совершения преступления, она стала его доставать, когда пришла в его отдел сразу по окончании юрфака Университета. И когда только успела! Окончила вечернее отделение.  Тогда и капитана получила. Он еще тогда воспитывал своих мужиков:   
-Вы мол,  чем «девятку» пропивать, вот брали б пример с Ирины. И раскрываемость у нее хорошая и дела не волокитит, как вы. И вообще, по – огневой подготовке молодец, всегда из трех патронов не меньше 25 очков  выбивает! И главное образование соответствующее получила!   
    Саша Бобров тогда по простоте душевной  поведал еще об одной причуде Ирки Балерины. Как только у мужиков намечается сабантуй, она вместе с ними идет в ресторан, но принципиально, кроме минералки, чашки кофе ничего не потребляет и более того, перед «походом» изымает у всех табельное оружие, удостоверения и зарплату, оставляет им  лишь нищенскую заначку, «на разгул». На второй день все изъятое у них она раздает им из своего сейфа. А зарплату копейка в копейку благодарным женам. И мужики безропотно подчиняются ей, «железному» оперу, принимают такое условие! Бурчат:
- «Так мол, и самим спокойнее».
Вот почему в отделе, на удивление всему УУР так долго уж нет «залетов». И вот теперь эта картотека. Работает девка сама и другим дурковать не дает. И чего только про нее не плели ему, особенно когда он назначил ее старшей группы! Группы перекрывающей, все возможные места скупки и сбыта краденного. Ее опера засели по всем скупкам, ломбардам, комиссионкам. Информация потекла рекой - мама не горюй! Раскрываемость тоже чуть ли не в разы подскочила. Молодец Ирка! Не зря майорские погоны носит. Тоже с таким трудом пробил ей начальник.
       Карзахия закрыл папку, задумался.
-Надо на вечернем совещании подвести итоги и зачитать приказ по Главку, пусть опера порадуются, А то только деру их почем зря. Эт, надо же! Реальным работягам хрен звание пробьешь. Все мурыжат, волокитят, отклоняют, отодвигают. А вот таким Дрюням всегда все досрочно, все вне очереди, все « по зеленому».
   Ну, холера. Втемяшилось в голову! И что я к этому генералу прицепился. Где он  и где я? А интересно, как он в МВД попал? Ужель тесть его  Прокурор, такой всесильный. Ладно, хорош.  Карзахия отодвинул папку.
 - Завидуешь полковник. Полтинник уже… полковником стал, лишь три года назад, а в розыске уже двадцать восемь лет. Да и черт с ними со всеми! Выпроводят на пенсию, подамся в охранники. Уж в банке - то по любому платить больше будут, чем здесь. Кому сейчас интересно, кто, где учился, что закончил, где работал. Еще и наоборот - смеяться будут:
- Ну, полковник, ну учудил! На таком месте сидел, а ничего не нажил. Видно ленив был. Только государевой пайкой довольствовался. Порядочный?! Честный?!  Да среди ментов по нынешним временам это крайне редкий вид! И сам по себе вымирающий!
  Такое он услышал, тогда когда был на совещании в Москве, в МВД. Все сплошь что-то «кроят», крышуют, проталкивают, «решают».  Вот поэтому и работать некогда, некому. Через это такой снобизм, амбиции, наплевательское отношение к делу, к людям, их бедам.
   Полковник, только нагнулся к ящику стола и открутил пробку, чтоб набулькать себе рюмку коньячку, чтоб уравновесить душевное состояние, как в кабинет влетела Ирка-Балерина.
-Волкова! Что стряслось?! Почему без стука! Без доклада! Ты майор или где?! 
-Товарищ полковник! Антон Гурамович! У меня над окном кабинета два дня что-то долбили, по веревкам лазали. А теперь вот какие - то хмыри с нашими тыловиками в отделе по кабинетам шастают, что-то высматривают, вымеряют.  Я вот сейчас иду по Невскому, а над окнами отдела уже вывеску приладили. Правда, на английском, но вы знаете, как переводиться?! - «Золотые сиськи»!
      Карзахия поморщился и поднял голову:
-Ладно, Ирина, иди. Я сейчас разберусь. Позвоню в Главк, заму по Тылу. Безобразие, конечно. Ты посмотри, как весь Невский устряпали. Столько новых вывесок и все не по - русски. Прям Манхеттен, Брайтенбич  какой - то.
-Скорее, центральная улица Дели, а не нашего русского, гордого, культурного Петербурга! - хмыкнула Волкова.
- Ладно, Ирина, иди, иди.  Разберусь.
               Волкова выскочила из кабинета так же резко, как и влетела. 
   Полковник долго названивал в ГУВД, в Управление Тыла, пока не нарвался –  на одного из замов. Зам, тоже полковник, долго слушал напористую, возбужденную, перемежевывающуюся матерками речь Карзахия, потом тяжко вздохнул и проворчал:
-Ты, Антон, не психуй. Генерал сейчас в Смольном. Не ты первый. Опорные пункты милиции вполовину сокращают. Городу площади нужны, малый бизнес развивать. Нас вообще с Литейного хотят попереть. «Старшим братьям» тесно стало.  А твой отдел на Невском, да еще напротив Катиного садика. Золотое место, ясен пень! Горит зуб у отцов города. Особенно у этого демократа в клетчатом пиджаке. Весь бы Невский прихватизировал!  Так что готовься к худшему. Мой тебе совет: 
-Ищи новое место службы. Вали из Уголовного розыска, пока с позором не слили. По нынешнем временам это как два пальца об асфальт. Видал, как наш мэр, мастер ношения клетчатого пиджака, на заседаниях Гос Думы «гвозди» заколачивает. И все, заметь в нашу крышку. Начальник ГУВД вряд ли усидит. А ты про какие-то «Золотые сиськи»! Ну, бывай Антон. Береги нервы. Они нам еще пригодятся. Сам видишь, какие времена грядут.      
   Буквально через месяц, на совещании в ГУВД полковник Карзахия получил распоряжение о сокращении его отдела чуть ли не на треть.
-Понимаете, бюджет по зарплате урезали, чем платить людям денежное довольствие, не знаем, - виновато морщась, протянул кадровик ему приказ, - по городу много сокращений, почти по всем службам.
-Что, Антон Гурамович, скис? А ты вспомни Сашу Черного. Такое уж было в семнадцатом году. -   
             Душа стремится к перестройке!
            Городовой плывет по Мойке. 
 У нас же всегда, как «рулевые» курс меняют, так всегда кошка Дура!- хлопнул по плечу Карзахию один из начальников РУВД, - меня уж третий раз в этом месяце, на улице мордой в снег, доблестные омоновцы заваливают, пока удостоверение  прочитают, разберутся:…
 - Извините, товарищ полковник! Ошибка, мол, вышла! Лицо кавказкой национальности!
 Без формы так хоть на улицу не показывайся!
-А ты Казбек Алисоевич,  сказал бы им, что мы с тобой и горы - то те уж видели, лет сорок назад. Все некогда, работы много, - усмехнулся Карзахия.
-Ладно, мужики, нашли, о чем горевать. У меня вот от  роты патрульно - постовой службы и взвода не осталось. Не знаю, кто на улице работать будет, - подошел к ним начальник РУВД Центрального района.
-То кино « Улица полна неожиданностей», как сказку смотреть будем, а ведь про наш город снимали. Ленинград!  - милицейские посты в пределах видимости! Взаимопомощь, взаимовыручка. Все хана! Спасайтесь сами, как можете! Богатые в авто, да с личной охраной! Тормознуть не моги! А народ, что народ! Он же простой, ко всему привычный. 
      В отделе, все молча, восприняли приказ начальника ГУВД.
  С мыслью, может потянуть, может что изменится, рассосется. Сменится Министр МВД, уж который за год.  Должны ж понять, что можно «резать», урезать, сокращать все что угодно, но не уголовный  розыск, ППС, службу участковых.
               
                Глава 2.
           Сашка Ландовой, пришедший в отдел год назад из ОУР Петроградского района отличился на «земле» в раскрытии двух серьезных краж на «Ленфильме» и, наверное, из благодарности рослого, крепкого, сурового, реального представителя «романтической» профессии пригласили в массовку, в эпизоды сериала, прославляющего суровые будни славной милиции. Ранним утром, придя на службу, он обнаружил у себя на столе аккуратный листок с текстом и витиеватой подписью:   
      «Александр Андреевич Ландовой! Режиссер кинофильма (его рабочее  название  «Несломленная милиция») приглашает Вас на пробы 11 марта сего года к 16-00, в главный павильон студии «Ленфильм» кабинет 18. Было бы желательно, если бы вы приехали одетым в кожаную куртку и с маузером в деревянной кобуре. С уважением помощник режиссера»…, Замысловатая подпись.
  Полдня капитан Ландовой выяснял, кто ж ему принес это послание. Парни, сидевшие с ним в одном кабинете, только пожимали плечами. Наверное, кто-то по пропуску заходил. Не шастают же  по кабинетам кто попало. Вроде видели,  какого - то волосатого,  в синем свитере и джинсах. Наверное, он. Хотя все подумали, что это твой «барабан» что-то «в клюве приносил».   
          Сашка только все загадочно улыбался и все повторял:
-Помнят черти.  Запомнили,  значит!
              В этот же вечер  за стаканом кто-то из друзей - оперов спросил:
-А ты, Санек, поспрошай родню. Может, и фамилию твою покорежили в лихое время, как- нибудь, кто - нибудь ненароком? Может, ты вообще не Ландовой, а,  к примеру - Лановой? Во, родственничек! Народный!
               Сашка хмыкнув, проворчал:
-Нам чужой славы не надо. Оно, конечно, еще пара недель есть. У Надьки моей как раз 11-го марта День рождения. Перебьется без меня. Это ж работа! Еще не ясно,  как с этой ментовкой все повернется. Разгонят всех - и иди куда хочешь. Эх, черт! Где ж им куртку - то кожаную взять? Им же, поди, надо старую,  потертую. И этот маузер чертов, с деревянной кобурой! Надо у парней из 12 отдела поспрошать, что  у этих  копал изымают из конфиската. А че, за бутылку, одолжат на время!
          8 марта опера поздравляли Ирину Волкову и всех ее, экстренно собранных в отдел 16 девчонок. Цветы, стихи, шампанское!
   Уже поздним вечером, в разгар застолья Карзахии  позвонили из ГУВД. Сначала, он и сам не понял кто у телефона, пока не услышал, это традиционное:
- Значит, так!
-Товарищ генерал… - опешил полковник.
-Ну, я, я. Вы что там, празднуете?
-Так вроде того, - нервно сглотнул Карзахия. И продолжил, вроде даже совсем по – дурацки,    
-Так это совсем по чуть - чуть. Женский же день! Праздник весны! Любви! И этого… здоровья!
-Хорошо тебе, - хмыкнул генерал, - а мне вот сегодня в Смольном так влили, что ничего не хочется: ни любви, ни ласки, ни здоровья. На «600 секунд» информацию не ты слил этому «правдарубу»?
-Что Вы! Как можно, товарищ генерал!
-Верю тебе, Гурамович. Только весь материал по твоей теме  и уж очень конкретно. Зацепили «святое семейство», аж дым коромыслом. Из твоих никто не мог? Я уж сейчас на всех оглядываюсь. Может, у меня здесь под боком в УУР, какой сученыш завелся. Ты как себя чувствуешь? Ну, в каком состоянии? А то б взял с собой все материалы по этим водочным королям, что неделю назад мне представлял, да подъехал. Прикинем, что к чему. У меня тут тоже несколько интересных фактов, «сигналов» есть. Подумаем, как реализовать, да так, что б шею самим не сломать.
-Я, товарищ генерал, вполне в норме. Через двадцать минут буду у Вас.
     С отъездом полковника вечеринка сама собой загасла. Все засобирались по домам. Наконец-то вручить женам, подругам, или так  знакомым женщинам, долгожданные ими цветы и подарки.
           Утром следующего рабочего дня, весь отдел почти в рабочем состоянии собрался на «сходку» у начальника отдела. Опера почти не спорили, не упирались, выслушивая нарекания в свой адрес, и покорно записывали очередные неотложные задачи. После обеда Карзахия опять уехал на Литейный. А майор Волкова умотала по «точкам» «трясти» своих людей непосредственно на рабочих местах. Весь второй день Ирина не выходила из своего кабинета, работала с картотекой.
           11 марта, в 17-00 в отдел влетел, свирепо ругаясь Сашка Ландовой,
-Ну, мать твою за ногу! Парни! Конкретно! Какая…?! Мне на стол эту писульку с «Ленфильма» подложила? Я как дурак -  во, в этой куртке деда Степкиного, обносках у «Ленфильма» полчаса рассекал. Пока не зашел, не спросил знающих людей! Ни про какое и такое кино там не слыхали! И никто меня не вызывал! 
     Двухметровый здоровяк Степан Волошин спокойно пробасил из угла:
-А че! Вполне фасонистый куртец. В тему! Мой дед в ней еще в Финскую комиссарил.      
 А ты им маузер-то в нюх бы сунул, так в раз бы вспомнили! 
-А! - взвыл Ландовой, вываливая из кармана куртки на стол промасленный сверток.
-Че! Точно, чтоль  маузер? - привстал из-за стола Юрка Шерстнев, - а кобура деревянная?
-А! - махнул рукой Ландовой, - почти полдня мудохолся. Из фанеры пилил, колотил... Выбросил. Кривая вышла.
   Вдруг Сашка обвел внимательным взглядом еле сдерживающих смех сослуживцев и сам взорвался от хохота:               
-Мужики! Кто придумал меня так «мокнуть»?! Точно Ирка! Во змеюга! Все подначивала: 
-Мол, успокойся, Саня. Каждый опер в душе  актер. Не отнимай хлеб у профессионалов. Ну, змеюшка тощая!
-Где ж ты видел Сашко толстых змей? Да еще из балетных, - пробасил Степан.
-Да уж, «золотые сиськи» точно не про нее. Зато ноги от ушей, - мечтательно простонал Юрка.
-А ну, старлей, прекратить обсуждать старших по должности и по званию. Ты сначала попаши столько в уголовке, сколько она с младшего и аж  до  старшего опера. Руководителя группы! У нее раскрытых дел больше, чем во всем отделе, Управлении только за этот год.
- поднялся из-за стола Александр Ландовой, - ну вы - то черти, тоже хороши. Как подыграли ей! Поучили дурака, чтоб  не зазнавался. Киноартист хренов! Нет, не понесу я бутылку этим хмырям за маузер. Отдам им взад эту железяку и пусть, радуются. Садитесь, парни, сейчас будем кушать ее родимую. По чуть, чуть. За мой кино успех. И Ландовой лихо выставил на стол литровую бутылку забугорной водки «Зверь».   
                Напрасно говорят,  что 13-е число несчастливое. Гадости происходят  в любой день. 12 марта в ГУВД после совещания Карзахия зашел в кадры, где ему вручили приказ о расформировании, сокращении, ликвидации группы майора Волковой.
-Не хрен у торгашей – делашей, прихватизаторов-барыг за спиной стоять да хлопать их периодически по ручонкам их шаловливым. И ворью опять же раздолье! Украл! Продал! Чтоб не залеживалось! Бабки пропил! Вали опять на дело. Ловить-то все равно некому!
              Так рассуждал полковник, сидя в машине, возвращаясь в отдел. В отделе он сразу вызвал к себе Ирину:
-Слушай майор, вот приказ МВД по УУР ГУВД. Сократить ряд подразделений. В частности, твою группу. Считают, что данное направление, по нынешним временам, бесперспективное. Вредное. Подрывает инициативу, сдерживает частное предпринимательство. Малый бизнес! В общем, не в духе времени Ирина! Ты чего насупилась, чего молчишь?
-Чего ж мне батман исполнить! Фуэте крутить перед вами! - сжала челюсти Ирина.
-Ты сколько уже служишь? Давай я Степанову позвоню. Он мой старый кореш, еще по Академии. Пристроит тебя к себе в какой район, в паспортно-визовую службу. Хоть отдохнешь. Мир посмотришь.
-Мне сначала своих надо всех пристроить. Разобраться, - прохрипела Волкова, - а потом уж решу, где и сколько мне дослуживать! И стоит ли!
-Правильно, - хмыкнул полковник, - командир последним с корабля сходит.
-Антон Гурамович, - побледнела Ирина, - Вы ж знаете, у нас это  в роду.
-Да, знаю Ирина, знаю. Батя твой капраз, поди, по этим - то временам уж точно контр-адмиралом был бы, а то и выше. Глядишь и судьба б твоя, по-другому сложилась бы.
-По этим временам нет, - хмыкнула Ирина, - он у нас был боевой офицер. Воевал и на Балтике, и на Тихом. А погиб вот так, в мирное время, почти рядом с базой. В море. На всплывшей через четверть века, немецкой мине. Подорвались на ходовых испытаниях. Последним покидал корабль. Разрешите идти? Дел теперь невпроворот.
-Иди – иди, майор. Не переживай. Я своих сотрудников тоже не бросаю.   
     Как только за Волковой закрылась дверь, Карзахия сразу стал звонить полковнику Степанову в УПВС.
          После обеда в кабинет начальника отдела, по-свойски, с нагловатой улыбкой вошел один из начальников отдела ГУВД.
-Слушай, Антон Гурамович. Тут по управлению слух. Мол, приказ уже есть. Группу Волковой разогнали. А картотека ее?  На кой она ей? А нам для дела может пригодиться. Ну что - ей мемуары по ней писать чтоль? Так по Москве и так, таких, писучих дурех пруд пруди. Все со звездами, званиями, спонсорами. Правда, все у них в основном высосано из пальца, надумано,  да где-то мельком услышанное, а у Волковой реальный материал. Подход, анализ. Ну, так что, где эта хваленая картотека? Как посмотреть? Вы не переживайте! Я не за солдатское спасибо, как эти московские хмыри, к ней все ездили. Я проставлюсь, отблагодарю пополной!
-Картотека? - удивленно посмотрел на гостя Карзахия, - у  меня ни по канцелярии, ни по первому отделу, ни по «секретке» не проходит. А что, у нее есть какая-то картотека?
-Ну да. С систематизацией. И по месту и по времени. И по перечням похищенного, по подсобным средствам, стилю почерку совершенного преступления, притяжению того или иного, ранее «засветившегося» фигуранта. В общем, товарищ полковник, - развалился в кресле работник Главка, - чего тут дурака включать? Где картотека?   
        Карзахия тяжело поднялся из-за стола и, сжав кулаки, так что побелели косточки пальцев, а на висках выступил пот, заорал:
-А ну, вон отсюда! Сученыш! Пошел вон! Тварь! Захребетник!   
           Гость бесшумно растворился за дверью, видимо ранее наслышанный о крутом, взрывном нраве этого старого питерского опера, где - то даже, грузинского разлива.
               Карзахия потом долго не мог прийти в себя. Успокоился, перекладывая с места на место бумажки. Он пожалел, что двадцать лет назад бросил курить, а на данный момент в кабинете нет спиртного.
          На следующий день с утра Карзахии позвонил один из замов начальника Главка:
-Слушай, Антон Гурамович. Тут меня, да и весь Главк  из Москвы этот генерал, ну Дрюня одолевает. Что там у тебя за картотека?
-А то Вы, товарищ генерал, не знаете, - хмыкнул Карзахия.
-Слушай, - посуровел голос, на том конце провода, - что вы там с этой майоршей уперлись?! Для дела же отдать надо! Завтра до 17-00, что б картотека была в ГУВД у нас на Литейном! Все, полковник, не усугубляй!
          Карзахия вызвал к себе Волкову.
-Что, Ирина Владиславовна, как настроение? Со Степановым я договорился. Он, оказывается, много слышал о тебе. Возьмет к себе в Управление на подполковничью должность. Так что видишь, нет худа без добра. И знаешь, Ирина. Тут и Москва, и Главк требуют, чтоб ты свою картотеку, ну эту по системно-аналитическому разбору преступлений связанных с хищением имущества передала.  Пока в Главк.
-А мою личную, частную переписку им не представить? - хмыкнула Ирина.
-Не крути, майор. Знаю я, сколько ты своего личного времени, ума, сил положила в эту картотеку. Как буквально выуживала, выжимала из каждого опера нужные данные по каждому преступлению. Сколько потом всяких «кандидатов» юр. наук и даже «докторов»  «кормились» вокруг твоей картотеки. Ну да теперь - то другие времена грядут. Ты что ль одна такая аналитически настроенная! Придумают еще чего – нибудь еще более современное. Вон и Москва, и МВД требуют.   
-Да знаю я,  кто там больно старается. Дрюня решил доктором юридических наук стать, да  в Питер вернуться за генерал-лейтенантом. Вот фиг ему! Он у меня и в Университете все норовил списывать. А картотека это моя частная, личная инициатива, кстати, нигде не зарегистрированная, приказами не проведенная и я  с ней имею право распорядиться ею, как захочу. Она не какими приказами, по учетам не проведена, - насупилась Волкова.
-Ты мне это, девонька, брось! Частная! Личная! Ну, «прохлопала»,  секретчица твоя ж подружка! Да никто всерьез твои поиски системы и не воспринимал. Мужики так и шипели: -  дурит девка!   - заревел Карзахия, - да по нынешним временам «авторитетные, деловые люди», как они себя теперь величают, только за твой ежедневник с твоими записями большие деньги отдадут! Или голову тебе скрутят! Иди, собирай все от греха подальше! Завтра к 16-00 с картотекой у меня!
         Волкова вышла от начальника, едва сдерживая слезы, было противно и обидно.  Вот - так,  за  здорово живешь. Расстаться с плодами своей многолетней кропотливой работы. Ведь она не только с бумажками сидела день - деньской. Но и моталась по всему городу! Сама заново осматривала места преступлений. Часто переопрашивала свидетелей. Приходилось и в «Крестах» встречаться с уже «приземленными» фигурантами. А сколько насмешек, придирок со стороны прокурорских, да и от своих коллег:
- Что мол, лезешь везде! Зачем?! И вот финал! Гайдаровскому свободному рынку такой «намордник» не нужен!
       Ирина зашла к себе в кабинет и закрылась, обозревая шкаф с картотекой. Сколько «деловой братвы», так рвущейся сейчас во власть, так «распевающей» с экранов телевизоров о своем тяжком трудовом прошлом, о честно и так неожиданно скоро заработанных миллионах  «светятся» в этих материалах. Волкова молча, сварила себе крепчайшего кофе и закурила.
-Был в приемной у шефа «ор» на всю кантору. Выходит  от него Волкова, вся белая, как смерть,  но спина, как обычно, будто Ирина лом проглотила. И идет, словно во сне. Как она так ходит, так ноги ставит? - ворчал Юрка Шерстнев.
-Э, - прохрипел Степан, - ты вот, сколько в Армии - то служил?
-Во, вспомнил! Да и когда это было! Ну, два года. Потом школа милиции, тоже строевой загоняли и что?
-Да то, - проворчал Степан, что ходишь ты как гамадрил, вечно весь скукоженый и выправки тю-тю.  А Ирину еще дитем  в балетные классы отдали. Сначала подготовишки, потом Вагановка. Я как - то видал, как им спину и ножки ставят. Часами у станка. И не только словом, окриком. Но и линейкой - по ногам, по спине. Приятного мало. Память на всю жизнь!
-Да, ладно уж тебе, дядя Степа милиционер. Друг всех детей, - хмыкнул Юрка, - и на кой хрен ее тогда в милицию понесло, да еще в розыск. Пыхтела б в училках, после своего герценовского.
         - Есть  многое  на свете,  друг Горацио!
          Что и не снилось нашим мудрецам! 
Оторвался от бумаг, сидевший все время разговора, молча Ландовой.
         И все присутствующие с удивлением уставились на этого, с виду простецкого, грубоватого громилу, выпивоху - опера.
      На следующий день начальник Главка с утра уехал в Смольный, потом в Мариинский. Потом просто закрылся у себя в кабинете и отключил связь. Вечером следующего дня Волкова стояла у дверей кабинета Карзахии.  Услышав его приглашение, молча, вошла к нему.
- Ну, что машину вызывать? Все упаковала? Сама повезешь? Иль кого из мужиков в помощь отрядить?
- Не надо машины. Картотеки нет,  - прохрипела Ирина.
-А где ж она?! - удивленно глядя на нее, шлепнулся в кресло полковник.
-Уничтожена. Сожжена. Вот Акт об уничтожении.
-С ума спятила! - взревел Карзахия. Он пробежал глазами поданный Ириной документ и глухо простонал, - да тебя ж самою за такое спалят! Сожгут! Уничтожат! Жанна дАрк хренова! Людмила, позови ко мне этого, ее подельника капитана Ландового! – закричал полковник через открытую дверь секретарше. 
    Сашка молча, вошел в кабинет, не поднимая глаз на полковника.
-Ну и что притих? Помогал?! Как все было?!
-Ну, че. Как было, - проворчал Сашка, - три мешка погрузили в мою машину. Отвезли на улицу Лагоды. Красногвардейский район, там целый квартал расселенных домов под снос. Ну, я облил бензином и запалил. Весело так горело. Все до тла сгорело. Я палкой шевелил. Ничего  - ни одного, даже обгорелого листка не осталось.
-Эх! Мать твою! Я не знал. А то б этой палкой вас там же обоих отходил! Ну, черт с вами! Садитесь, пишите. Рапорта, объяснения, хрен его знает что! Меня, вот, в Главке с картотекой ждут, а я с вашими цедулями заявлюсь! Во подсуропили! Нет, точно своей смертью помереть, не дадите!
    Из Главка полковник приехал в девятом часу вечера. Закрылся у себя в кабинете и - … напился.               
На следующий день к обеду в отдел приехал заместитель начальника ГУВД.
-Ну что, полковник, - сурово произнес он, - начальника ГУВД отстранили от работы, по ходатайству мэра. Направлен  начальником курсов при нашей высшей школе милиции. Пока. Там видно будет. Скорее всего, в отставку отправят.
-Добился своего мэр! «Отец русской Демократии» и теперь ему мешать ни кто не будет «капитализироваться», - простонал Карзахия.
-Я, пока назначен исполняющим обязанности начальника ГУВД. Временно, - продолжил генерал, - в Москве рассматривается кандидатура генерал-майора Андрея Семеновича Ныркова.
-Дрюни?! - раскрыл, удивленно рот Карзахия, - ну, Дрюня здесь наруководит!
-Да подожди ты, - поморщился генерал, - у Ныркова, какие-то заковыристые вопросы еще в МВД. Скорей всего, назначат нашего Отрезова.
-Так он же это, главный пожарный! -  сполз  из  кресла, удивленный Карзахия.
-А! Теперь уж все равно! Он конечно, как ты ворье на «галере» не гонял! И его как тебя «блатные» ножами на Апрашке в бок не тыкали! Орденов у него тоже вроде нет. Но зато генерал! Наш питерский!  А,  куда кривая вывезет! - махнул рукой генерал.
-Ну а теперь, самое не приятное Антон Гурамович, - опустил взгляд генерал, - Приказ МВД.    
 Твой 44 отдел УУР ГУВД Санкт-Петербурга расформировать. Вобщем, аннулировать за ненадобностью. Не нужны вы в новой структуре МВД, стал быть. Но ты не переживай. Всех трудоустроим. Такие профессионалы, как ты, как у тебя  всегда нужны!
-Спасибо и на добром слове. Товарищ генерал, - промычал Карзахия и полез к себе в ящик стола.
- Слушай. Тут еще один приказ из МВД сегодня срочно, утром фельдсвязью доставили. Вот. Твоих: - Волкову и Ландового за порчу и  утрату, в общем секретной служебной документации  понизить в звании. На ступень ниже.
-Быстро, однако, в Москве разродились! - хмыкнул полковник, протягивая генералу листок, вынутый им из ящика своего стола. 
-Эт, что? - взял листок генерал, - несколько раз пробежал его взглядом. Потом внимательно перечитал, - ты что, сам так решил?
-А что, буду у себя на шести сотках клубнику окучивать. Там, наверное, все заросло. Поди уж, и партизаны, какие  завелись, - хмыкнул полковник.
-А я ж с кем останусь? Работать - то с кем?! - поднялся со стула генерал.
-Вот такой вот балет,  - улыбнулся Карзахия, - набегался я, наловился злодеев  за тридцать лет службы. Хорош! Извините что не так. Не вписываюсь я в современную обстановку! Как и мои - Волкова с Ландовым. Реформируйтесь без меня, а я пойду, где чего поохраняю, как дед Щукарь, пока еще силы есть.
               
                Глава 3.
       За три года своей вольной, пенсионной жизни Антон Гурамович успел создать, организовать частное охранное  предприятие. На пятидесятом году жизни развелся, оставил своей бывшей двухкомнатную квартиру, почти в центре Питера, «дачу» в Токсово. Детей у них за двадцать лет супружеской жизни так и не появилось. Все его работа, да ее страхи, что его такого горячего, да сумасшедшего обязательно угробят лихие люди, иль начальство, а ей потом с детьми одной век доживать. И прохолостиковав пару лет Карзахия опять женился.   
            Тиская в руках букет белых роз, Антон Гурамович с сожалением думал, что вот не удалось добыть ему любимых Иркиных георгинов. Все бабульки и у рынка, и в переходах, и у метро в один голос верещат, что еще не сезон. Как не сезон? Ведь лето скоро кончается! Середина июля. А было ль оно это лето в Питере, в этом году? Как всегда весна с опозданием. Лето припозднилось и только осень - как всегда вовремя с ветрами, с дождями. Уж давно объявили о прибытии рейса Барселона – Петербург, а из дверей в зал прибытия все никого нет. Наконец, показались первые, слегка ошарашенные перелетом, разглядывающие своих в толпе встречающих. Антон протиснулся поближе к турникету, и вот в переходе показалась его Ирина, загорелая как шоколадка  длинноногая, коротко стриженая брюнетка в белых брючках и белой маечке, поверх которой был наброшен ее любимый бирюзовый легкий хэбэшный пиджачок. Она шла, гордо выпрямив спину, небрежно толкая перед собой тележку, на которой стоял их чемодан, дорожная сумка и еще пара пакетов. Антон улыбаясь, подошел к ней и протянул букет.
-С приездом!               
    Ирина остановилась, приняла букет и подставила щеку для поцелуя. Антон взял из ее рук тележку и проворчал:
-Оборзели … с Вы  в  ваших Барселонах синьора.
-Да ладно тебе, родной, - улыбнулась Ирина, – главное я дома. Как у нас дела? Что нового? Кто звонил? Как родственники с Кавказа, не интересовались?
-А что им интересоваться. Ты ж предупредила свою сестренку, что летишь в Испанию, - 
проворчал Антон, оглядываясь по сторонам.
- Ладно,  - кивнула Ирина, - приедем домой свяжусь со всеми по скайпу  все и выясню. Как ты – то, не оголодал тут без меня? 
-Ты вроде тоже не прибавила туристка, - хмыкнул Антон, направляясь к стойке, на которой крупными буквами было написан «ТАКСИ».               
-Приедем домой, увидишь, как я загорела, обалдеешь, а на счет веса, так  ты  ж помнишь, я тебе рассказывала, нам еще Плисецкая говорила: «Жрать надо меньше», -  хмыкнула Ирина.
    У самой стойки к ним подскочил какой-то парень:
-Куда вас, уважаемые? На Охту? К мосту Петра Великого? Не вопрос, места знакомые.
-Вадик, - повернулся парень к диспетчеру, – я этих господ принял…,  Вы не сомневайтесь, – подошел он к Антону, - та же тысяча, что и у них. А мне по пути, я  здесь в Пулково работаю. Просто в ваших краях дело образовалось. Сестра там живет.
    Ирина безразлично пожала плечами, и они пошли за парнем. Сразу у бровки перед дверями в терминал стоял не новый, но чистенький, сверкающий хромированными молнингами «Фольксваген». Ирина, как всегда уселась впереди рядом с водителем, который тем временем помог Антону уложить в багажник  чемодан, сумки, и они поехали.       
    Проскочили вантовый мост. Ирина, отвечая на вопросы водителя, стала рассказывать, как чудесно отдохнула в Испании. Накупалась в чистейшем теплом море, набродилась по улицам Барселоны, налюбовалась архитектурой Гауди, побывала в музее Дали и вообще провела отдых не только на пляже в приморском Салоу, а поездила и по замкам была, на рыцарском турнире. Посмотрела фламенко.  И вообще, все там было здорово!
-А на корриде? - хмыкнул водитель.
-Это я в прошлом году, в Португалии смотрела, – кивнула Ирина, - в Лешбоа была такая жарища, а океан холоднющий я из воды как пингвин выпрыгивала, а в бассейне на крыше отеля больно - то не поплаваешь народа, ребятни, как кильки в банке.    
    Проехали по набережной под мостом Александра Невского, ну вот и их дом. Машина встала, прижавшись к тротуару. Ирина вышла.
Опустив чемодан на асфальт, и вынимая сумки из багажника автомобиля, Антон протянул парню деньги, но водитель, будто смущаясь, чего-то посмотрел на Антона:
-Антон Гурамович, Вы меня не узнаете? - прохрипел парень.
-Да как-то нет, - пожал плечами Антон.
-Товарищ полковник, я ж у вас в дежурной части оперативную машину «Соболь», ну ту серебристую лайбу гонял. Андреев я, старший сержант Андреев. Ваш водитель, прапорщик Стас Савицкий, как-то отпросился, так я вас на вашем «Форде» помните, возил неделю, почти. Помните?  Тогда еще на Обводном, какой-то «пень» в нас въехал. Так, не сильно.  Не помните? А Вы, значит в отставке. И я уж пять лет как уволился. А Ирина Валериевна тоже в отставке? Лихой опер она у Вас была. Хотя чего я спрашиваю. Кто ж по нынешним временам путешествовать да еще майора за рубеж выпустит.
-Ладно, ладно, - кивнул Антон и сунул купюру в карман куртки парня, - возьми, сержант, бензин нынче тоже не дешевый.
     Взяв, чемодан и сумки  пошел к своему подъезду.          
-А Вы значит, после той аварии принципиально новую машину себе не покупаете, - крикнул вслед Антону парень.
-И за руль не сажусь, - проворчал, не оборачиваясь, Антон. 
      Ирина уже открыла дверь, в квартиру и устало опустившись на диванчик в прихожей, блаженно прошептала:
-Как у нас дома хорошо. Я сейчас под душ.
-А я пока стол накрою, – кивнул Антон.
-Слушай, там, – кивнула она на багаж, – «Херес» тридцатилетней выдержки, «Бренди» потрясный, ну и тебе сувениры, подарки.
-Понял,  - кивнул Антон,  - выйдешь из ванной, сама распакуешь. Я пока салатики быстренько пошинкую.   
     За столом Ирина, блаженно запахнувшись в халатик, потягивая вино из своего бокала, спросила Антона:
-С  Казанской-то из турбюро тебе звонили?
-Звонили,  - кивнул Антон,  – уточняли,  я из Праги только в Карловы Вары смотаюсь иль еще куда желаю, может по замкам прокатиться? В Германию я больше не поеду, а в Вену - хорошо там, но дороговато.
-И когда? - зажмурилась Ирина.
-Недели через две, как визу оформят, - кивнул Антон.
-Ой, в Чехии такое вкусное замечательное пиво! «Пивичко»!  Как они говорят, - посмотрела на Антона Ирина, - возьми меня с собой. У меня виза еще не истекла. Я так соскучилась по Праге! Побродим по местам Швейка. Старомясто, Малая страна, Вышеград, Градчаны, Карлов мост! Это ж песня, великолепие! Что там за гостиница у тебя забронирована?
-Чарльз Бридж Палас, - хмыкнул Антон, - прямо у Карлова моста.
-Вот видишь, – оживилась Ирина, – я завтра на Казанскую сама сгоняю и все оформлю. Нам на две недели-то  тысяч тридцать крон хватит?
-Вполне, – кивнул Антон, – а как же твои цветочки в горшочках?
-В твоей спальне столетник, да фикус. Что им за две недели будет! А из своей комнаты и из гостиной  я как в прошлый раз, когда мы вдвоем в Грецию ездили, в ванну поставлю. Там темно и прохладно, с цветами ничего не будет, не погибнут. Ты в этот раз вон как в квартире прибрал, пропылесосил. Молодец! А в Праге и годовщину нашей свадьбы отметим!
               
                Глава 4.
         Вот и пришел незаметно их день вылета. Больше всего Антона раздражал этот контроль-досмотр в аэропорту, когда перед рамкой металлоискателя предлагают разуться и шлепать в носках по бетонному полу. Причем, только здесь в России. Даже в Тель-Авиве, где по зданию аэропорта «косяком» шастают крепкие парни в зеленой униформе с короткоствольными «Узи» подмышкой кроме «счастливой» улыбки губастенькой негретяночки ни чего такого нет. Он помнит из-за барьера паспортного контроля  вопрос от этой обворожительной девчонки: 
-Антон! Зачем вы к нам? В Израиль?- и она удовлетворенно кивнула, в ответ на его объяснения и адрес друзей к кому прибыл, шлепнула в паспорт печать и помахала ручкой. Вот и все «строгости».   
       Чистенький, ухоженный самолет чешских авиалиний взмыл над Балтикой и, облетая пакостную Украину, шмаляющую - то и дело по пассажирским самолетам, пролетел над Польшей и через пару часов приземлился в Праге.
      Антон с нетерпением весь год ждал этой встречи со Златой - Прагой. Год назад они с Ириной были здесь на отдыхе. Антон, не отрываясь, смотрел в панорамное окно микроавтобуса. Водитель на этот раз попался на редкость говорливый, причем нацепив себе на голову, наушники с микрофоном, ни кого не слушал, а бойко объяснял все окружающее по сторонам. Постоянно говорил, что эти дурацкие санкции, что объявила России Европа, ничего хорошего ни кому не дают и выгодны они как, всегда США и Германии.    
-Вот и ваш дворец, отель-палас, дворец, - хмыкнул водитель, останавливаясь у подъезда гостиницы.   
Войдя в холл, Ирина сразу же похлопала дружелюбно по руке латы рыцаря, выставленного в дверях, и пока Антон забирал багаж и вносил его в холл,   зарегистрировалась  на рецепшине, получила у дежурной ключи и карточку от номера.
-У нас 308-й. Пойдем к лифту, - весело прощебетала она. 
И они в лифте поднялись к себе на этаж. Только здесь, ступая по мягким дорожкам и в  тиши длинных коридоров, где лампочки освещения вспыхивают при твоем приближении, Антон  почувствовал, что он опять в Праге.   
В номере Ирина прошла на середину комнаты, осмотрела кровать и, усевшись в кресло, хмыкнула:
-Да с… четыре звезды. А в Вене – то, пошикарнее было. 
-Не ворчи, - простонал Антон, - давай вещи из чемодана в шкафы развешивать.
-И в пивницу!  - скорчила гримаску Ирина.
    Весь вечер они гуляли по Старому городу, прошлись по Вацлавской площади и в самом конце ее, чуть ли не у Национального музея забрели в удивительно шумное заведение, стилизованное под железнодорожную станцию.
-Ой, смотри! - ткнула Антона Ирина,  - паровозики такие маленькие и на платформах, и в вагончиках бокалы с пивом к столикам везут! Давай здесь поужинаем!
-Ты ж хотела в том «Диком Баре» в подвале, где все бивнями мамонта изукрашено и столы колоды. Пошли, здесь уже недалеко осталось до Соколова, – пожал плечами Антон.   
-Ага, и где мальчики,  девочки полуголые в шкурах кружки с пивичком, да тарелки с мясом оленя, вепря носят. Потом! Мы ж там, в прошлом году были. Потом сходим! – застонала Ирина.
      Проходя вдоль столиков, Антон остановился около девушки в бело-синей униформе, сосредоточенно бегающей пальцами по клавиатуре компьютера.
-Как, пани, аварии, крушения – то бывают?
-Бывают… пан, иногда, – с улыбкой кивнула она ему в ответ, - добрый вечер. Проходите к столику, пожалуйста. Рекомендую сегодня нашу рыбку и пивичко.
      Они прошли по мостику над миниатюрной железной дорогой и уселись за столик у открытого окна   второго этажа, выходящего на вечернюю площадь.    
Тут же к ним подошел рослый парень в форме железнодорожника, в лихо сдвинутой на затылок фуражке. Вопросительно уставился на них.
-Две порции карпа, – кивнул Антон.
-И две Крушовицы темного. Большие  кружки, не учебные, – прищурилась на парня Ирина.   
  Через несколько минут парень водрузил на столик перед ними тарелки с осыпанным зеленью, жареным карпом, а Ирина задергала за руку Антона:
-Смотри, смотри! Справа, у тебя за спиной паровозик в вагончиках, наверное, наше пиво тащит. Интересно, остановится у нашего столика?   
«Поезд», к их изумлению стал у их столика и как только Антон снял с платформ свои кружки, сразу поспешил дальше.
   Отхлебнув из своей кружки Ирина, опустив ее на стол, спросила:
-Интересно, и как же он такую тяжесть везет?
-Как дети,  - хмыкнул Антон.
Еще допоздна они гуляли по кривым улочкам Старого мяста. Заходили поглазеть в многочисленные лавочки, проходя мимо столиков, казалось круглосуточно работающих пивных и кафе.
-Ой, - повисла на руке Антона Ирина, – помнишь, рассказывали, что на этой площади вот на той улочке, какое-то чудище водилось. По ночам блудным девкам носы откусывало. 
-Ага, и вон в том доме, где чаша со змеей, на углу фасада, как только сифилис победили, чудище  сразу пропало, - хмыкнул Антон.
    Они вышли к Карлову мосту, прошли налево под арку по набережной и пришли в свою гостиницу.
   -Слушай, а пошли завтра на Винограды в «Гамбринус», где это пан Франтишик,  ну прямо бас-профундо. Какие у них все официанты высоченные да  здоровенные. Крупнее полицейских, - рассуждала Ирина, сидя в постели после душа.    
-Работа такая. Спи.  На Винограды - это ж даль - то, какая отсюда, – вздохнул Антон, прижимая к себе Ирку.
    Позавтракав  в гостинице, они подались в Вышеград, побродили по парку, влезли по узкой лестнице на стену поглазеть, пофоткать с высоты панораму Праги, зеркальное русло Влтавы, и потом только вспомнили о своих вчерашних планах. Опять вернулись на набережную, и пошли в сторону Вацлавской площади.
-Ну, мы с тобой  и ходуны. Кому рассказать, не поверят,  такие концы нарезаем, – простонала Ирина, – да еще и жарища такая.
-Сейчас по Соколова выйдем на Винограды, а там рукой подать. Сразу за костелом налево. Выше голову, опер, движение жизнь! Бывших оперов, да еще и  майоров не бывает! Сама ж мне все хвалишься, как по всей Каталонии, Андалусии моталась, Южное побережье Франции осваивала - проворчал Антон.
-Это для тебя, полковник. Что б ты здесь не закисал. Крутился, – усмехнулась Ирина, – ну  давай хоть вот за столик присядем, отдохнем, попьем чего нибудь освежающего.         
-Прямо столики на тротуаре? – пожал плечами Антон, - пиво?
- И что? Что у нас в Питере таких кафушек мало? - пожала плечами Ирина, – нет, пиво в «Гамбринусе», под тамошнее мясо будем хлебать. Здесь я бокал, ну вот хоть мохито выпью и ффсе! – Ирина опустилась в кресло за столиком прямо у стены дома.
-Тогда мне лимонад. И льда побольше, - кивнул Антон девушке в фартучке, остановившейся перед их столиком.      
    Блажено выгнувшись в кресле, протянув ноги и, подставляя лицо последнему летнему солнцу, прикрыв глаза, Ирина прошептала:
-А хорошо на пенсии, полковник.
- В отставке, - хмыкнул Антон, – меня 25-го ждут на эту  чертову работу. 
- Пару недель отдохнешь, – кивнула Ирина, – никто там за это время на безопасность вашей фирмы не покусится, -  и потянула через соломинку, поставленный перед ней напиток, - я в Испании только этим и спасалась, ну еще Тинто де Верано.    
   Антон вопросительно посмотрел на нее.
-Ну, я ж тебе рассказывала. Вино с холодной минералкой со льдом и кусочком лайма.
-Где ж ты там хоть обедала? – хмыкнул Антон.
-В Салоу, в Камбриусе полно кафе, таверны. В Барселоне тоже на каждом шагу такие заведения. Моего английского вполне хватало, чтоб вкусно поесть. Я еще и пару- тройку раз в  мишленовском ресторане поужинала.      
-Как тогда в  Монте-Карло, в казино «Рояль» на рулетке отметилась? – хмыкнул Антон.
-Фантиков пожалел? – скривилась Ирина, – ну ведь как Джеймсу Бонду: – «Мадам, ваше шампанское! Ставки сделаны, господа!»   
Слушай, сколько у тебя льда в лимонаде! Вкусно? И у меня Мохито ничего себе, пряное, и ром чувствуется.  Ирина опять через соломинку потянула напиток и вдруг, резко стукнув бокалом о стол, вскрикнула:
-Вот зараза! Жужжала, жужжала гада и все - таки тяпнула! Тварь! Хабалка - пражская!   
- скривилась Ирина. 
  Она высунула из–под  стола ногу и, отвернув подол своей легонькой, почти прозрачной юбочки, продемонстрировала Антону прямо под коленом правой ноги красное пятно с уже вздувшейся шишкой.
-Вот, гада! – застонала Ирина.
     Антон нагнулся и стал разглядывать ногу, ворча:
-Скорее гад, Ириша, я б такую ножку сам отгрыз. Не переживай! Видишь, черной точки на месте укуса нет, значит, жало не осталось в тебе, скоро опухоль пройдет и все забудется. Насекомые в Праге, как и шакалы на Кавказе, не ядовитые.
- Ха – ха, смешно! Но ведь, что-то же, делать надо! – запричитала Ирина.      
-Пани, что-то случилось? - у их столика уже стояла девушка, смущенно поправляя фартучек.
-Случилось! Случилось! – зарычала Ирина, - у вас тут что, пасека за углом?! Пчелы так и роятся! Вот укусила! Больно очень! Как теперь идти?!
-Нет! Нет, пани, пасеки нет! Это ж старый город, – смутилась девушка.
-Надо б чем-то обеззаразить, – прохрипел Антон,- милая, а принесите нам двести граммов «Старого охотника»  или «Старого лесничего»,  я их все путаю. 
      Официантка резво побежала выполнять пожелание «пана доктора»
   Когда на столике появился графинчик и две рюмки, Ирина с тревогой спросила:
-Это что, водка?
-Дистелянт, наверное, сливовый, с травками, всего 38 оборотов. Но все ж таки спиртное, так что не переживай, обеззараживание гарантирую, - Антон взял салфетку и плеснул на нее из графинчика, - так протрем место укуса. Вот, а это приложи. Пока посидим. Чувствуешь - печет? Ну вот, значит, бактерии убивает. А это вовнутрь для полного уничтожения заразы, - он наполнил две рюмки.
  Ирина замотала головой:
 -Жара.      
-А что делать? – зарычал Антон, - надо ж себя заставлять! Проявлять волю! Вот видишь, и мне за компанию приходится мучиться.
 Они  проглотили напиток, и Ирина, зажмурив глаза, откинулась на спинку стула:
-Крепкий зараза, этот твой «Лесничий».
-Теряешь форму опер. Избаловалась там по этим мишленовским ресторанам, – хмыкнул Антон, - взять чего закусить? 
-В «Гамбринусе» закусим, – проворчала Ирина, – я теперь сама  готова загрызть хоть вепря, хоть оленя.
    Они поднялись и пошли вверх по улице.
-Ты рассчитался? - остановилась Ирина, – а на чай, я надеюсь, не оставил? Пусть знают, как кусаться.   
      

         Вот и поворот, кольцо трамвая, знакомый сквер с серым костелом посредине, с пианино перед ним на площади, на котором тренькает что-то патлатый парень в ковбойке и по моде драных, джинсах.  Сразу за собором, за площадью, на углу, их пивница «Гамбринус». Обшарпанные столы, потертая стойка,  не очень свежие, закопченные  между окон  стены, но народу, как всегда, достаточно, и не просто народ. Настоящие местные чехи, а не стадо туристов.      
   Антон и Ирина прошли в самую глубь зала и сели за столик у окна. С кухни тут же вывалился пан Франтишик и направился в их сторону, что-то рыча по пути, плетущемуся за ним следом старику. Подойдя к ним, он внимательно посмотрел на Ирину, Антона и искренне улыбнулся, как старым знакомым:
-Пани, пан! Пивичко темное, мясо сочное?! Сейчас принесу! Опять у нас? Остановились  как прошлый раз в  «Тоске», рядом? Нет?  В  «Чарльз  Бридж паласе»! Это ж у Карлова моста! Далеко от сюда! – он с уважением посмотрел на них, - сейчас, сейчас гости дорогие!
-Ты, посмотри ка, помнит, – смутилась Ирина.
- А, бас – то, бас – профундо,  какой, а ручищи!  Во, «шкаф»! - закатила глазки Ирина.
-У них и хозяин такой, – хмыкнул Антон, – вон смотри,  свою келью закрывает в кладовку пошел.
-Обязательно к нам подойдет, – кивнула Ирина.
   Выпили по две больших кружки темного «Гамбринуса», проглотили по огромному куску зажаренного на углях сочного, нежного мяса и едва выбрались из-за стола.
-Пан Франтишик нам далеко идти, а уже темно, – простонала Ирина, - как хорошо у вас, ну прямо так бы и попросила гастрономического убежища.       
  Официант подошел с ними к стойке и пробасил: 
-А на … посошок! - На стойке стояли две рюмки, – Паленка, от нас с паном Рудаем и шефа. Шеф выглядывал с кухни, любовался, - сказал, что паны больно вкусно едят! Ему приятно, он готовил для вас. Помнит, что вы ему в прошлом году бутылку вашей «Столичной» подарили.    
   Лихо опрокинули рюмки, слегка загрызли оливками и вышли на улицу.
-Вечер-то, какой теплый и ласковый, – повисла на руке Антона Ирина, - а пошли так вот прямо, вниз. Не куда не сворачивая. Все равно к музею, к Вацлавской площади придем. 
-А пошли, блудница, – кивнул  Антон, – раз уж ты по Барселоне, по Риму одна бродила - не заблудилась, так и здесь не пропадем.
-А помнишь, как мы в Греции по этому,  курортному городку - Ханиоти блуждали? Куда ни пойдем все парк, пляж да море. Свою гостиницу еле нашли. Улочки кривые, да темень кругом, но рестораны до утра работают.
     Они несколько раз возвращались к перекрестку, всякий раз сомневаясь в правильности выбранного направления, пока, наконец, неожиданно не вышли к железнодорожному вокзалу.
-Я ж говорила! – завопила Ирка, – вон и до Вацлавской площади отсюда совсем недалеко.
                Где - то через час они  вышли к Вацлавской площади и пошли вниз вдоль сверкающих витрин к Влтаве. В самом начале Старого Мяста Ирина встала, как столб:
-Мы ж здесь заблудимся, по этим улочкам!   
-Не боись, – хмыкнул Антон, – определимся. Чай народищу – то кругом. Не пропадем. 
-Ой, слушай темень кругом, а  красотища – то, какая! - вздохнула Ирина, - вон смотри, те башни как светятся! Как в диснеевской заставке. Это что за бутик? Ой, сколько бутылок!   
А это какой симпатичный дед с ружьем на этикетке.
-Это, надо думать, тот напиток, которым мы тебя после укуса лечили,- проворчал Антон.
-Купи! Для профилактики! – вскрикнула Ирина.
   Антон зашел в бутик и долго что-то обсуждал с чернявым парнем за стойкой.   
           Они еще долго блуждали по кривым улочкам Старого города, пока Ирина не забрела в какую-то странную лавку. Весь зал лавки был уставлен бочками, в которых грудились различные конфеты.
-Ой, хочу конфетку! - Ирина стала обходить зал и горстями складывать конфеты в бумажный пакет, который ей тут же сунул парень, до этого дремавший у кассы.
  Нагрузив пакет, Ирина сунула его Антону и гордо подалась из лавки.   
На улице перед лавкой она дождалась Антона.
-Ой, слушай, родной, как хорошо-то кругом. И спать совсем  не хочется! Погуляем еще. Пойдем вот по этой улочке. 
-Тебе не холодно?  - глянул на нее Антон, – ты вроде так легко одета, а уже поздно.
-Пошли! Мне хорошо! –  застонала Ирка.
  Они долго шли по почти безлюдной улице, пока не вышли на перекресток и не свернули вправо.
-Ой, смотри, полковник, улица-то с обеих сторон заставлена полицейскими машинами! – повисла на руке Антона Ирина.
-Вижу. И полицейские парочками кучкуются. Особенно вон у того подъезда, флагами увешанного.
-И как там все освещено, – приостановилась Ирина.
-Наверное, управление полиции. Вот черт нас занес. Гуляки, – проворчал Антон, - пошли отсюда поскорее. Тем более мы с тобой хорошо «укушенные».
-Что значит укушенные! Вообще-то, пострадала только я! – заверещала Ирка, -  ну ты только посмотри, какие у них ципачки общественный порядок охраняют.  Я вон про ту брюнеточку - ту, ту в пилоточке, роста не больше метра шестидесяти. Талия осиная, попка брючками обтянута и здоровенная кобура с пистолетом на боку!
-Может, с ней в паре такой шкаф вроде пана Франьтишка ходит, – усмехнулся Антон.
-А в «Гамбринусе» тогда кто работает? Нет, таких, как Франтишик у них в полиции нет,   
- икнула  Ирина, - я еще в прошлый раз тебе про это говорила.
-Понятно, – кивнул Антон, – все здоровяки у них по пивницам вкалывают. А с твоей стриженой под мальчика брюнеточкой,  наверное, вот та блондинка ходит. Под два метра ростом дама.
-И ботинки на ней точно сорок пятого размера, – прошептала Ирина.
     Проходя мимо этой парочки, Ирка пристально посмотрела на брюнетку и задиристо захохотала, согнув в козу пальцы,  пропищала: 
-Ой! Боюсь, боюсь! У тю, тю!
   Брюнетка быстро подошла к парню, тоже полицейскому, стоящему в сторонке, и что-то стала ему энергично объяснять, резко жестикулируя ручками.
-Ладно. Пошли отсюда скорее. Как дитя! Опер хренов! Так, у тебе и осталось это пренебрежение к другим службам, особенно к ППС, – зарычал Антон.   
  Они прибавили шагу вниз по улице.
-А мы точно туда идем? – дернула за руку его Ирина.
-Туда - туда. А куда, собственно? Куда - нибудь, да выйдем! – прохрипел Антон. 
-Слушай. А эта блондинка, ну эта «тетя лошадь» с парнем за нами шлепают, – прошептала Ирина, - да так резво.
-Вот еще не хватало, в Праге по пьяне влететь! – огрызнулся Антон.
-Ой, а ко мне в Барселоне полицейский как-то пристал. Я тебе не рассказывала? Все – Синьора. Синьора,  а сам все сумочку мою обнюхивает. И по - английски через пень колоду. Я ничего не пойму. Потом подъехал их комиссар. Извинились, конечно. Оказывается я  вроде как, с известным им сбытчиком  наркотиков болтала. А я знала?! Тормознул на углу, что-то спрашивает, я поняла, заблудился. Он еще меня все расспрашивал, как до Саградо-Фамильо добраться. А полицейский сразу подскочил. Ему вот, мой порфюм подозрителен показался. Ну, те духи, что я из Франции, с Лазурного берега привезла  в прошлом, или позапрошлом году.
-Иди быстрее. Эта пара вроде от нас не отстает, – прохрипел Антон, – порфюм, порфюм. То на него испанские полицейские сбегаются, то чешские пчелы слетаются! Во, смотри на набережную, выскочили. Влтава!       
       Они быстро перешли дорогу и оказались перед широкой лестницей, спускающейся к реке.
-Осторожней, синьора. При таком освещении с лестницы не загремите, - проворчал Антон.
-А ты лови, – хихикнула Ирина.
-Поймаю. Поймаю. Если только эта парочка, что за нами нарезает, не опередит, – хмыкнул Антон.
  Они спустились на самый берег, где на дощатом настиле были расставлены столики и под редкими фонариками сидели люди,  пили пиво, слушая джаз, звуки которого долетали сюда с Карлова моста.
-Присядем! – дернула за руку Антона Ирина.
-Пошли, уж, - повел он ее на край пирса. 
    Навстречу ему из будки вышла женщина в спортивном костюме:
-Чего, пан?
-Плавидло. Ну, это, – смутился Антон.  Посмотрел на Ирку и громко прошептал:
-Катамаран, пани.    
-Триста  крон и ваш паспорт, в залог,  – кивнула женщина,  ловко подтянула к краю настила белый пластиковый катамаран. Антон помог  Ирине влезть, потом вскочил сам. 
-Чего она тебе все там шипела? - повернулась к нему Ирина.
-Что б за те буи не заходили, да под мост не лезли, – прохрипел Антон.
-Чехи! Маму вашу! Плавидло! Ты тогда крути педали, а я рулить буду. Это те желтые буйки, что у того берега светятся. Порулю уж я, ты, начальник, нарулился  свое, отдохни.
-Как ваша ножка пани? – хмыкнул Антон.
-Можно и повторить процедуру обеззараживания. Чего бутылку в пакете таскать, еще разобьем.
-Тогда держи поближе к острову. Я вот у парня в бутике, где покупал сливовицу, пару пластиковых стаканчиков, прикупил.
-Не можете вы без комфорта, полковник, - проворчала Ирина, – много не наливай, а то в темноте ухнешь. А закусим вот конфетками. Видишь, какая я предусмотрительная. Слушай, а лебеди-то, наверное, на этих островах спят, вон их днем, сколько по Влтаве плавает. Не напали б. Я читала - в Англии даже гребные соревнования  чуть не сорвались. Лебеди лодки с гребцами атаковали.
-Это в Англии, а здесь птицы мирные. Ты чего, плохая «Паленка»?    
   Выпив свои полстаканчика, Ирина изумленно смотрела на Антона. Наконец двумя пальцам достала изо рта конфету, простонала:
-Вот черт! Эти конфеты, как теннисные мячики, я ж теннис сам знаешь, как люблю, накупили их почти весь пакет! А они жевательные! Вобщем, жевательная резинка!   
-Ну, за ваш прокол, теннисистка, что б вас с реки как тот раз с корта «Скорая» не свезла. Ну, ваше здоровье, дорогая! Малый вперед! На руле держи левее, а то в опору моста влетим. Вот остров обойдем - и к причалу.
-По Малостранской еще пройдемся, – икнула Ирка.
-Это ж на той стороне, – хмыкнул Антон.
-А что, на Карловом мосту вон еще, сколько народа гуляет, – вынула изо рта очередную «конфету» Ирина, - давай допьем и пошли, погуляем. Я резинки эти в воду не бросаю. Вдруг лебеди наглотаются, погибнут. Я их вот к борту прилепила.
-Ну и молодец. Пани лодочница соскребать будет, тебе очень благодарна будет. И от лебедей вам отдельное спасибо. Ну, будем здоровы. Как ножка, зажила? В гостинице проверим.   
       Через шумную толпу они прошли по Карлову мосту, спустились по лесенке на площадь посидели на лавочке, послушали скрипача и аккордеониста, жуя вкусные трынделки, которые парни и девушки пекли тут же под навесом. Потом пошли по неизвестной улочке куда-то, вглубь Малой Страны.
-Ой, какой прелестный дворик! – воскликнула Ирка, - пойдем, посидим. По кружечки «Крушовицы»… 
-Пивница «Конюшня» - прочитал над воротами Антон, - а что нам в самый раз.
   Выпили по паре кружек, он с трудом поднялся из-за стола.
 -Эй, родная, что-то меня прихватило! Правый бок тянет, идти не могу. Догулялся калоша старая.
-Это где у тебя шрам? Да и ключица правая была сломана. Кавказские сувениры, - сразу протрезвев, заявила Ирина, – пошли, командира не бросают. Ты и так меня с укушенной ногой весь день на себе таскал. Пошли, родной, баеньки. Нам еще завтра по замкам ехать.      
    Антон вышел из душа, Ирина, уже намытая сидела в кровати и то и дело, поправляя рубашонку, разглядывала карту:
-Слушай, прикол, какой - «Глубокий» над Влтавой наш первый замок, потом Будуевицы и в Крумволе второй замок.   
-То есть и завтра день сплошной напряг, – хмыкнул Антон.
-Говорят, в Будуевицах «Будвайзер» черный классный варят, – зевнула Ирина, - ой, утро скоро. Ложись, поспи, отдохни чуток.
-В Будуевицах там  казармы 91-го полка. Это где Швейк с поручиком Лукашем служил, да обманутым мужьям морды бил,  – зевнул Антон, укладываясь в постель, - уснешь тут с тобой укушенная.  Люди под мухой гуляют, а нас с тобой под пчелкой всю ночь черти таскали по пивницам.
-Ох, и не говори, как завтра поедем? Ну, ничего в Карловых Варах  отдохнем. Там же курорт такого раздолья, поди, нет. - Ирина обняла Антона и, уткнувшись ему в плечо, тихо замурлыкала:
   -Наша служба и опасна      
    И трудна.
        Ох, Антоша, а ведь было всякое. Прошло, прошло. Родной.
Антон, глядя в потолок тихо сказал:
-Не помню Ирина, кто сказал, вроде Марк Твен: 
                -На склоне лет мы будем очень жалеть, что мало любили
                и мало путешествовали.
- Аты все о милицейских буднях вспоминаешь, - улыбнулся Карзахия.
-Так ведь это все молодость наша, - вздохнула Ирина и обняла Антона.