В. Глава 30

30


     Я внимательно наблюдал за её реакцией. Клюнет или нет? В принципе, если у них там действительно всё серьёзно, то должна. Она ведь совсем ещё девчонка. Сколько ей там, двадцать три, если верить информации, которую Анечка накопала для меня в интернете. Сам-то я не слишком разбираюсь во всех этих новомодных социальных сайтах или как там их называют. Но секретарша у меня в этом смысле молодец. Ну да ладно, что о ней сейчас рассуждать.
     – Почему вы считаете, что я должна верить вам? – спросила после пары минут раздумий модель.
     Я любовался строгим выражением её лица. Всё это, конечно, одно актёрство, но приятно, чёрт возьми! Нет ничего прекраснее женского лица, когда на нём отражается борьба различных чувств. Это самое настоящее произведение искусства. Иногда мне даже жаль, что я не стал скульптором.
     – Я вовсе не настаиваю, чтобы вы мне верили, Валентина Сергеевна, дело ваше, – нужно было говорить как можно спокойнее и убедительнее. – Однако тут ведь вопрос серьёзный, от его решения зависит и ваша судьба тоже. Аркадия нужно образумить, пока он не натворил дел. Вот скажите честно, вам в последнее время не казалось, что он немного… не в себе?
     Вопрос был несколько рискованным, но он попал в цель. Я видел, как слегка задёргалась у неё левое веко. А это верный признак, по себе знаю. Нервный тик совершенно невозможно контролировать, и он многое может рассказать – внимательному наблюдателю. 
     – Я не хочу говорить об этом… с вами, – выдавила она из себя и – отвернулась. 
     Значит, снаряд попал в цель. Следовало немедля развить своё преимущество.
     – Я понимаю, понимаю, я для вас совершенно посторонний человек. Так что раз говорить не хотите – то и не стоит. Моё дело – предупредить вас о возможных последствиях. Только, ради бога, не сочтите это угрозой или чем-то таким… Это просто здравый взгляд на вещи. Никому не нужны неприятности. А Аркадий способен их нам всем устроить.
     Кажется, мои слова показались ей убедительными. По крайней мере, она перевела на меня свои большие светлые глаза и спросила уже гораздо менее строго:
     – Но что же вы предлагаете?
     – Предлагаю? – с расстановкой переспросил я, чтобы придать веса своим словам. – Мне трудно что-либо предлагать со стороны. Вы лучше знаете Аркадия, знаете его… слабые места. На мужчину всегда можно воздействовать, особенно на молодого мужчину. Думаю, вам известны некоторые способы. Так что как вам угодно… Но главное – заставить его понять, что упрямство приведёт лишь к большим неприятностям.
     Она кивнула, но как-то вяло, без заинтересованности. На ней был приятный розовый халатик, не так чтобы слишком длинный. Вообще, фигура у неё не слишком модельная, если разобраться. Хотя чёрт их там разберёт, этих боди-артщиков. Может, им как раз обычные размеры и нужны.
     – Что ж, я вас поняла, – сказала Валентина через паузу. – Я постараюсь сделать то, что в моих силах, но вы должны понимать… Я Аркадию не мать, не сестра и даже не супруга. Он не обязан меня слушаться и не так часто это делает.
     – Ну, тут уж ничего не поделаешь, – я допил кофе и твёрдым движением, с хорошо слышимым стуком, поставил кружку на стол. – В конце концов, он взрослый человек, и всё такое. Моё дело было предупредить вас, ваше дело – предупредить его. А там будем надеяться на его благоразумие, да…
     Я ещё раз с удовольствием бросил взгляд на её халатик. Мда, будь я лет на десять помоложе... Но прочь, прочь такие мысли. Дело сделано, не нужно ничего усложнять. Я поднялся из-за стола.
     – Благодарю за гостеприимство, Валентина Сергеевна, и не смею больше злоупотреблять. Да и работа, работа не ждёт.
     Она молча проводила меня до двери. Было видно, что мысли её далеко. Что ж, тем лучше, подумалось мне. Чем меньше она будет фиксироваться на моей персоне, тем меньше риска. Я тактично не стал намекать ей, что о визите этом лучше Аркадию не сообщать. Сама догадается, если не дурочка. Но на дурочку она совсем не была похожа. Даром что модель, как говорится.
     На улице было довольно прохладно, градусов пятнадцать, не более. Я поёжился и запахнул своё летнее пальтишко поплотнее. Да, вечно у меня не получается одеться по погоде. Но кто, право, мог предположить, что в июне случатся такие вот холодные деньки? Обычно в это время уже стоит жара. Мда, ну да это мелочи, совсем незначительные мелочи. Главное, что мне, кажется, удалось настроить Валентину на нужный лад. Если это поможет остановить ретивого молодца, то замечательно. Если не поможет… Ну что ж, пусть тогда он попробует что-либо доказать.
     Некоторое время назад мне пришла в голову неприятная мысль: а что если Аркадий надумает обратиться за помощью к Приёмову? Это было вполне вероятным сценарием. В конце концов, Приёмов до сих пор считается авторитетом – в некоторых кругах. И в отчаянном поиске вариантов юнец может решить пойти к нему. Да, подумал я, многое можно было бы отдать, чтобы только посмотреть на лицо Владимира в этот момент. Потому что мне так и не удалось разгадать его собственного отношения к своей ошибке… Да и возможностей, стоит признать, у меня было не особенно много. Ведь с того самого визита в больницу я его и в глаза не видел. А за те двадцать пять минут, что я провёл в его палате, мало что можно было понять. Ко всему прочему, меня тогда куда более занимали чертежи, чем душевное состояние оставшегося без ног Приёмова. Так почему теперь, спустя пять лет, я вдруг задумался об этом?
     Была пятница, и на работе никаких особенных дел не оставалось. Я медленно шагал по центральной улице города, задумавшись. Странные выверты иногда совершает наше сознание – ну или то, что там находится под ним, в подвальном этаже. Я никогда не любил Владимира, чего греха таить. Трудно любить того, кто постоянно встаёт тебе поперёк дороги. То, что он был талантливее меня, я ещё мог – с неохотой – признать. Но вот его удивительная везучесть – это уже казалось чересчур. Он всегда умудрялся получать лучшие, самые перспективные заказы. И даже в случае просчётов – а таковые бывали даже у него – всегда получал свои деньги. С ним не хотели судиться, потому что он быстро создал себе имидж модного и экстравагантного конструктора. Мог в случае чего и скандал какой-нибудь устроить, хотя до такого ни разу не дошло. Ну и потом – его дизайнерские решения. Владимир как-то умел попадать в струю, в настроение. Мог предвидеть, предвосхищать моду. А это в нашей профессии ужасно важное качество. Короче говоря, у него были все составляющие успеха.
     Поэтому нет ничего удивительного, что я терпеть не мог Владимира. И когда произошла катастрофа в «Дельфине»… Нет, не могу сказать, что испытывал злорадство. Чего не было, того не было. Но мысль о том, что теперь-то путь открыт, мелькнула, ничего не поделаешь. Да и почему, собственно, надо было её стесняться? Я человек – и ничто человеческое, как говорится… Трагедия одного создаёт возможности для других. Так всегда было и будет, и не я в этом ряду последний. И нет никакого смысла уличать себя в каких-то там низких (с чьей точки зрения низких?) мыслях. Я не любил Приёмова – он отвечал мне взаимностью, он оступился, упал, и я занял его место. История старая, как мир.
     А потом в моих руках оказались чертежи, и всё вдруг осложнилось. Момент, когда я действительно мог ими воспользоваться, оказался упущен. Теперь же получается так, что мы с Владимиром связаны одной цепью. Даже если я уничтожу документы (а мне почему-то кажется, что этого не сделаю, раз не сделал до сих пор), эта связь останется. Как несущая стена, проходящая через все этажи. Что ж, возможно, в том и кроется объяснение: Владимир интересует меня, потому что мы с ним оба ответственны за события пятилетней давности. Конечно, в очень разной степени, но всё же. Семьи погибших так и не получили удовлетворительного ответа на свои запросы. И, не принимая во внимание моральную сторону вопроса (пусть и на время), нельзя не признать, что с юридической точки зрения я нахожусь не в самом надёжном положении. Нельзя ведь исключать, что существуют копии чертежей. И кому-то может прийти в голову начать их использовать, в том числе и против меня – теперь это вполне реально. По крайней мере, никто не может гарантировать, что что-нибудь подобное невозможно.
     И снова соблазнительная мысль пойти к Владимиру и поговорить с ним возникла в моём раздражённом этими рассуждениями мозгу. Конечно, это будет выглядеть несколько странно, – спустя пять-то лет. Но стоит ли в этой ситуации обращать внимания на условности? Возможно, Владимир откроет мне тайну чертежей, и тогда… что ж, надо называть вещи своими именами… тогда мы сможем договориться. Почему бы, собственно, и нет? Что было, то было, и стоит ли в нынешней ситуации вспоминать старое? Конечно, Приёмов мог сильно измениться за это время. Поживи-ка вот так, без ног, особенно после всего того, что он имел. Ну так это будет даже мне на руку. Относиться ко мне хуже он точно не стал – хотя бы потому, что хуже уже невозможно. Он скорее должен быть благодарен мне, что чертежи так и не были обнародованы. Хотя напирать на благодарность – не самый лучший подход. Хм… однако я размышляю так, как будто уже точно решил пойти к нему. Это ведь не так, совсем не так. Тут нужно всё хорошенько взвесить и оценить. Его реакцию трудно предугадать. Я никогда не знал его достаточно хорошо, чтобы предвидеть его поступки.
     Но, видимо, навестить Владимира всё-таки придётся – для собственного же спокойствия. Если этот юнец дошёл и до него, кто знает, чем всё обернётся. Подстраховаться необходимо, потому что «Золотой город» – это моя козырная карта. Нельзя допустить, чтобы она превратилась в оружие против меня же. Нет, такое решительно нельзя допустить.