Урановая буча. Часть 3. Глава 3

Глава 3. Направляющая сила

1973 год. Десять суматошных лет пролетели как один, и предусмотрительное начальство вывело меня из пекла, в которое я напросился по собственной воле. Руководство подразделением передано Борису Алину, грамотному и вдумчивому инженеру, имевшему опыт работы технологом и начальником смены. Мне же заработанный стаж по «горячей сетке» дал право выхода на пенсию в пятьдесят лет, на десятилетие раньше, чем по общему законодательству.  С моим дальнейшим трудоустройством подсуетился секретарь парткома комбината Николай Иванович Гулькович, предложивший мне штатную должность секретаря парткома завода. Я дал согласие. Пужаев тепло напутствовал меня на партийную работу, пожелав большого плавания.

Секретари цеховых парторганизаций тоже были освобождены от производственных обязанностей, хотя не на штатной основе. В цехе-81 секретарил В.А. Ендальцев, в цехе-82 В.Д. Василец, оба бесконечно преданные делу партии, кристально чистые коммунисты. Ендальцев, уроженец Марийской АССР, в годы войны служил в воздушно-десантной бригаде, отмечен медалью «За отвагу». В послевоенные годы председатель колхоза, но какими-то путями объявился на ангарском атомном комбинате. Виктор Александрович работал аппаратчиком холодильного отделения, затем избран секретарем цеховой парторганизации; орденоносец. С выходом на отдых приставлен экскурсоводом в музей комбината. Секретарь цеховой парторганизации заводоуправления В.М. Озорнин, всегда готовый поделиться ценными идеями, работал на общественных началах.
 
Новая должность – и новые формы и методы работы. Партийно-организационная, идеологическая и лекционная работа, наглядная агитация и организация социалистического соревнования, стенная печать и мало ли чего еще. Помощь селу, ленинские субботники, воспитательная и культурно-массовая работа – все входило в круг забот и хлопот партийных органов и организаций. Среди молодых рабочих имелось немало талантов, из которых удалось организовать неплохой вокально-инструментальный ансамбль. Нашлись и певческие голоса, а технолог цеха-82 Геннадий Карасик, ранее солист Иркутской филармонии, исполнял культовую песню о празднике со слезами на глазах ничем не хуже Льва Лещенко, даже лучше. Концерты заводские артисты ставили под праздники в прекрасном Актовом зале бытового здания № 5.

В стране широко распространялся метод Щекинского химического комбината, направленный на внедрение на предприятиях элементов хозрасчета и роста производительности труда. На электролизном заводе, как и на всем комбинате, проводились мероприятия по совмещению профессий, расширению зон обслуживания и сокращению неэффективных рабочих мест, что позволило высвободить на комбинате сотни рабочих мест. Средства не только экономились, но и выплачивались передовикам производства. Другой заботой было расширение бригадной формы организации труда с применением коэффициентов трудового участия каждого члена бригады в конечные результаты ее работы. В семидесятых годах развернулось всесоюзное движение комсомольско-молодежных бригад, где решением ЦК КПСС, СМ СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ победителем признана бригада Валентина Созонтова службы КИПиА цеха-81. Комсомольскую организацию цеха, а затем профсоюзный комитет завода успешно возглавлял Михаил Миронов.
 
К сто пятой годовщине со дня рождения В.И. Ленина партком комбината поручил мне подготовить доклад к собранию актива предприятия. Готовить доклад я решил не переписыванием затасканных изречений, а на основе воспоминаний о Ленине его соратников и современников. Задумка сработала с лихвой. С первых же фраз зал насторожился, понимая, что подобного чтения раньше слышать не приходилось и уже не придется впредь. Установилась гробовая тишина. Понимая, что слушатели в полном плену, я включил все ораторские способности, придавая голосу какие-то ленинские интонации, а костюм продумал заранее под скромную одежду вождя со старомодным сиреневым галстуком в крупные серо-белые горошины. Полный спектакль, продолжавшийся сорок пламенных минут. Этот доклад залежался лет на тридцать, пока однажды в тоскливое лихолетье распада союзного государства я не уничтожил его. Уничтожил еще и потому, что со временем увидел фальшь и наивность многих его положений. Что делать, если мы жили по законам, не выдержавшим испытания временем. Сегодня жалею о том шаге, ведь доклад отражал тогдашние чаяния советских людей и был бы интересен сегодняшнему читателю.
*** 
    Город Шелехов. Заводская партийная конференция сразу же началась наперекосяк. На сцену вышел секретарь парткома завода, Юрий Гаврилович, и объявил конференцию открытой. Едва он закончил историческую фразу об открытии партийного форума, как в зале погас свет. Вот так открытие! Мероприятие открыто, а освещение закрыто! В темноте раздались издевательские аплодисменты. Подали свет, секретарь парткома объявил работу конференции продолженной.

    Оратор вдохновенно читал часовой доклад, слушатели вяло воспринимали испускаемые в их адрес истины, а члены президиума изнывали под излучением мощных осветительных приборов, развешенных над сценой. В секретариат поступила записка с просьбой отключить часть чересчур ярких юпитеров. Кто-то из ответственных работников решил сам справиться с поручением президиума. Он подошел к щитку и переключил рычаг, отмеченный буквой «С». По его соображениям, эта буква должна была означать слово «Свет», тогда как под ней понималась «Сцена». Что тут началось!
 
     … Не успел самозабвенный оратор дочитать свой высокопарный доклад, как сцена на глазах изумленного зала вдруг сдвинулась с места и плавно пустилась во вращательное движение вокруг своей оси, перенося президиум с занимаемых позиций. Члены президиума, оказавшись в двусмысленном положении, проявили партийную стойкость и не покидали насиженных мест, доверенных им конференцией. Сцена исполнила заданное ей полукруговое движение и остановилась, расположив президиум в положение «задом к людям». Партийная братия, пришедшая в восторг от сценической передислокации, наградила передвижников шквалом аплодисментов. Благодарное руководство развернуло стулья лицом к рукоплескавшему народу, однако аплодисменты тут же прекратились.

    Но вот сцена загромыхала в обратном направлении, восстанавливая первоначальный статус-кво. Юрий Гаврилович срывающимся от волнения голосом вновь объявил работу конференции продолженной. Он сообщил также, что в электрических сетях самопроизвольно возникают нештатные ситуации, которые приводят к срыву установленного регламента.     Делегатам перспектива непредсказуемых сюрпризов пришлась по душе. Они ждали новых проявлений неуправляемых электродвижущих сил, вносящих всеобщее оживление в тягомотный партийный регламент. Прения, принятие решения прошли без происшествий, делегаты заскучали, но под занавес конференции им таки выпала долгожданная катавасия.
 
    «К выносу Знамени прошу встать! – торжественным голосом объявил Юрий Гаврилович, посчитавший, что на сегодня все худшее для него уже позади. – Знамя вынести!». Вслед за прозвучавшей командой из динамиков, развешенных по углам зала, раздались звуки…  Но что это были за звуки! Вместе с ними недоумевающие делегаты словно перенеслись на какое-то пустынное морское побережье, где под завывания неукротимых ветров на них с гулким грохотом накатывались крутые беснующиеся волны…

    В радиорубке тем временем в отчаянии ломала руки заведующая сектором учета партийных билетов, в последний момент назначенная ответственной за музыкальное сопровождение процедуры выноса Знамени. По поступившей команде она опустила иглу головки патефона не на нужную бороздку пластинки, и вместо привычного походного марша в эфир вырвались тревожные стоны бури, разыгравшейся над бушующим морем. Что ей предпринять?
    Пока делегаты конференции, вставшие для выноса священного Знамени, в недоумении таращили друг на друга глаза, из динамиков протяжно полилась песня: «Ма-ла-я зем-ля-а-а-а…». Да ведь это же песня по знаменитому произведению Леонида Ильича, описавшего героические события захвата советскими войсками плацдарма на черноморском побережье под Новороссийском в Великой Отечественной войне! Генеральный секретарь ЦК КПСС издал эту книгу, подлежащую изучению коммунистам и всему советскому народу. Знаменосец, вперившись взглядом в Юрия Гавриловича, ждал разрешения на вынос партийной святыни под протяжную мелодию новомодной песни. Тот, в свою очередь, уставился на присутствующее областное начальство… «Выносите», – дал отмашку партийный босс, измученный проявлениями каверз провинциального характера.

    Знаменосец, начиная движение, поднял левую ногу под такую длительную ноту, что никак не мог улучить момент для завершения шага. Стоя на одной ноге, он размахивал красным полотнищем, пытаясь сохранить шаткое равновесие. Адъютанты, каждый на свой лад, повторяли несуразные движения ведущего. Торжественная процессия, размахивая партийной реликвией, неуклюже пробиралась по залу под протяжные звуки, напоминающие церковное песнопение, мимо корчившихся от смеха людей.     Но всякому увеселению приходит конец. Знаменосцы, завершив клоунаду, скрылись в дверном проеме. «На этом заводская партийная конференция объявляется закрытой, - поспешно объявил Юрий Гаврилович, вытирая со лба струйки обильного пота.
     Намеченное по сценарию заключительное исполнение Гимна Советского Союза было отменено.
***
    Следующий этап взаимоотношений с руководством АЭХК наступил в восьмидесятых годах, с моим переводом в аппарат Ангарского городского и Иркутского областного комитетов партии. Секретарем парткома электролизного завода тогда был Владимир Михайлович Клюкин, мой земляк по Уралу. Он вырос в Таватуе, таком же кержацком поселении, что и Верх-Нейвинск, на озере, соединенном протокой с Верх-Нейвинским прудом. После школы окончил в Новоуральске техникум Минсредмаша, где технологию и спецоборудование преподавал мой однокурсник Ю.А. Дмитриев. На АЭХК Владимир Михайлович вырос от аппаратчика КИУ до начальника смены и с кержацкой хваткой включился в заводское социалистическое соревнование, приведя коллектив к победе с десяток раз подряд. Остальные смены, лишившиеся перспектив на премиальные вознаграждения, приуныли. Директор завода «Т», тогда В.П. Шопен, разрядил обстановку, направив неугомонного начальника смены в распоряжение партийной организации. Так В. Клюкин стал секретарем заводского парткома.

 Мои приезды на комбинат совершались чаще по приятным поводам - участие в торжественных собраниях, вручение переходящих Красных Знамен за успехи в социалистическом соревновании и тому подобное. Понимая, что конкуренция есть двигатель экономики, советские лидеры пытались подменить ее социалистическим соревнованием, но из того начинания мало что получилось. Полноценным стимулом к труду было стремление собственника к приросту капитала и материальная заинтересованность тружеников в результатах труда, а не присуждение символа победителя соревнования. По показателям производительности труда промышленные отрасли «передового общественно-политического строя» отставали от «загнивающего капитализма» в три-четыре раза, а наши славные колхозники – в семь-восемь раз. Экстенсивные методы развития советскую экономику не спасали, без кардинальных реформ она была обречена на увядание.

Почему же тогда Советский Союз не уступил потенциальному противнику в ракетно-ядерном вооружении и в других смежных отраслях научно-технического прогресса? Объяснение тому лежит, прежде всего, в человеческом факторе, в гениальности нации, щедро выдвигающей из своих рядов гигантов ума и воли, блестящих ученых, решивших исход великого противостояния с Америкой. Примеры таких людей, на которых держится Россия, приведены на страницах нашей книги. При этом фигуры-самородки вели за собой здоровые силы, рядовых людей, которые раньше думали о стране, а потом о себе. Такие тоже были не в редкость. Значимость Атомного проекта для судеб страны и мира была велика и вдохновляла людей. Не последнюю роль играли строгие порядки и жесткая исполнительская дисциплина. Плюс ко всему, советское руководство бросало в топку военно-промышленного комплекса все необходимые ресурсы.
***
Много забот доставляли программы оказания помощи селу, но и здесь Новокшенов организовывал безупречное исполнение поступающих заданий. С наступлением летнего сезона он выставлял в своем кабинете вилы и грабли, давая понять каждому посетителю о его доле ответственности за выполнение продовольственной программы. АЭХК отправлял рабочие отряды в подшефные колхозы Усть-Удинского района на всю страду, пока убирался выращенный урожай. На сельской ниве ангарские атомщики показывали колхозникам образцы организации труда, однако продовольственных продуктов в магазинах оттого не прибавлялось, скорее, наоборот, товарные полки по непонятным причинам катастрофически скудели.
             Исполнение ответственного задания по строительству в подшефном Усть-Удинском районе машинного двора и четырех жилых домов директор возложил на своего заместителя, Виталия Владимировича Макаренко, недавнего комсомольского вожака комбината. Тогда и понял молодой руководитель, в чем состоят две большие разницы между комсомольской работой и хозяйственной деятельностью.  Проблемы начались с доставки на стройку пятисот железобетонных плит. Расчеты показали, что их перевозка из Иркутска до подшефного села Быково автотранспортом предприятия заняла бы не менее полугода, а сроки ввода объекта уже на носу. Он принял кардинальное решение доставить груз одним рейсом – по Ангаре. Не зря же она протекает от пункта отправления до места назначения. Но едва буксир вывел нагруженную баржу на стремнину, как она начала уверенно погружаться на дно. Капитан буксира, опытный речной волк, загнал тонущий сухогруз на отмель, отведя угрозу полного затопления. Виталий Владимирович спешно выехал в Управление речного пароходства:
- В чем дело, товарищи моряки? Почему баржу пустили ко дну?
- Потому что вы ее перегрузили, уважаемые заказчики, и верхняя бортовая часть оказалась под водой, а там щели в палец, ведь доски-то давно пересохли, - объяснялись товарищи из пароходства.
- У вас доски пересохли, а у меня стройка встала. Вы представляете себе, что значит не выполнить задание обкома партии?
- Ладно, ты шум не поднимай, перегрузим твои плиты на другую баржу. Считай, что они уже на месте.

Не прошла и неделя, как строительные материалы были выгружены в заданном месте, на крутом берегу, возвышающимся над рекой. Виталий Владимирович, прибывший в Быково, во главе колонны тяжелых грузовиков приближался к причалу. Его настроение было приподнятым, - площадка под машинный двор спланирована, плиты доставлены, оставалось их только укладывать. Берег уже просматривался достаточно хорошо, когда предводитель колонны тягачей обеспокоенно закрутил головой – где же плиты?
Колонна подошла к месту, и прояснилась причина исчезновения груза, доставленного на пустынный ангарский берег. Глинистая почва не выдержала тяжести бетона, и плиты вместе с оползнем рухнули с кручи, скрывшись под водой. Что делать? Из Иркутска вызвали водолаза, и строители запустили конвейер перемещения плит из подводного склада на площадку машинного двора. Виталий Владимирович вздохнул было с облегчением, как ему представилась умопомрачительная картина. Вместе с очередной плитой в воздухе болтался … водолаз! Как его угораздило зацепиться своими шлангами за стропы? У свидетеля воздушного аттракциона похолодело в груди – не хватало еще схлопотать несчастный случай на производстве! Обошлось, рабочие сняли подводника с крюка.
 
Управившись с делами на машинном дворе, Виталий Владимирович выехал в соседнее хозяйство. Обстановка там осложнялась тем, что к предстоящему совещанию в обкоме партии предприятию требовалось отчитаться о вводе в строй четырех двухквартирных домов, тогда как их строительство еще только начиналось. Оставалось одно - срочно подписать акт ввода жилья в эксплуатацию, получив на то согласие двенадцати служб и инстанций.

Высокий авторитет предприятия и умение его полномочного представителя быстро входить в доверие людей способствовали успешному сбору подписей. Симпатичный молодой человек славянского облика, русоголовый и голубоглазый, Макаренко находил в беседе нужные слова, завораживая собеседника не показной, а внутренней порядочностью и приветливым взглядом. Заминка случилась, когда настал черед согласования документа в пожарной службе. Начальника местных огнеборцев, славящегося пристрастием к охоте, никак не удавалось найти на рабочем месте. В конце концов, было установлено, что неуловимый укротитель огня предстоящим днем спозаранку отбудет на охотничьи угодья. С пяти часов утра заинтересованная во встрече сторона установила наблюдение за домом начальника пожарной охраны. Вскоре с ним удалось войти в контакт. Обрисовав причину раннего визита, Виталий Владимирович попросил покорителя огненной стихии подписать акт об окончании строительства строящихся домов.
- Какой акт? Там же еще конь не валялся! – сельский брандмейстер был ошарашен поступившим предложением, - Ведь неделю назад там даже фундаментов не было.
- Неделю назад не было, а сейчас есть. Давай съездим, там уже кладка стен ведется.
- Не могу, у меня командировка, по пути вот собрался на охотничьи места заглянуть.
- Ну, этому делу остается только позавидовать, - признался въедливый проситель, - Кстати, для снятия усталости на охоту можешь прихватить канистру спирта. Вон у меня в машине одна осталась.

Какой охотник смог бы устоять против такого предложения! Канистра огненной водицы – это не пара подстреленных уток! Акт был подписан и скреплен печатью. К вечеру того же дня Виталий Владимирович доложил директору об успешном ходе строительства машинного двора и вручил ему акт о принятии в эксплуатацию жилых домов в подшефном районе. «Молодец, Виталий, - произнес скупой на похвалы Виктор Федорович, - Признаться, я уже думал, что ты сломаешься в этих передрягах». Доброе директорское слово легло бальзамом на сердце Виталия Владимировича, выдержавшего, подобно сказочному герою, испытание водой, огнем и медными трубами.
***
В марте 1985 года, когда я возглавлял Отдел оборонной промышленности Иркутского обкома КПСС, по цековской связи последовал неожиданный звонок от Дрождина. Мне был известен его послужной список после ухода с должности главного инженера АЭХК: учеба в Академии народного хозяйства при Правительстве СССР, заместитель начальника Главка Министерства среднего машиностроения, перевод в штат аппарата ЦК КПСС. Я искренне радовался его уверенной поступи к вершинам государственной власти, где он, человек, не признающий поражений, должен был исполнить свою победоносную роль.

 Разговор начался с приветствий и дежурных фраз, но какова же была его интонация! Сама вежливость и учтивость слышались в телефонной трубке, а не прямой и твердый в суждениях Дрождин. «Как же преобразился Владимир Иванович в обстановке высшего партийного штаба», - мелькнула у меня мысль, а с ней состоялся переход к деловой части разговора:
- Александр Петрович, как у тебя обстановка с назначением нового директора комбината?
- Жду предложение от Министерства, намечается кто-то из Томска -7. Затребую его приезд в Иркутск, и посмотрим, кто такой.
- Подожди, зачем тебе этот кто-то, если на комбинате есть Тихомолов Юрий Владимирович, главный инженер и готовый директор?
- Владимир Иванович, это отличный вариант! Я согласен и готов внести вопрос на бюро обкома, но как его воспримет Министерство?
- Вот и хорошо, вноси вопрос на бюро, а с Министерством я улажу, не беспокойся.
Партия имела такой мощный рычаг влияния на народнохозяйственную политику, как утверждение в должностях номенклатурных руководителей. Без партийных решений, от райкомов и до ЦК, назначение управленцев и директоров вышестоящими административными органами не имело силы. За семь лет моей работы в аппарате обкома вопросы, выносимые на бюро отделом оборонной промышленности, принимались без каких-либо осложнений, и представленная кандидатура Юрия Владимировича была рекомендована Министерству.

Ю. В. Тихомолов, родом из города Молога, оказывается, есть такой на Волге. С 1947 года он в Свердловске 44; заочно окончил Московский технический институт. Отстраненный в 1963 году от руководящих должностей за технологические срывы завода «Т», Юрий Владимирович, не теряя времени даром, приступил к подготовке докторской диссертации. Меня, начальника КИУ, соискатель ученой степени однажды пригласил в заводоуправление комбината и долго, с мелом в руках, рисовал на доске схемы и объяснял суть научных исследований, для которых предполагалось проведение серии опытов в здании № 3Б, о чем он меня и просил. Опыты были проведены. Защита диссертации, репетицию которой докторант устроил передо мной, успешно состоялась.

 Так Ю.В. Тихомолов в мае 1985 года стал вторым директором АЭХК и уверенно руководил комбинатом в разгромные «перестроечные» годы. За время его директорства создан модуляторный цех М-1 (газоцентрифужная технология), образованы приборный и ремонтно-механический заводы, получил развитие химический завод. В девяностые годы, в соответствии с требованиями международных стандартов, в Ангарске были введены в эксплуатацию установки «Челнок» по переливу обогащенного урана в жидком состоянии, что открыло прямой выход АЭХК на экспорт своей продукции; в тот тяжелейший период Юрий Владимирович заверил коллектив: «Капиталисты спасут нас». Он до последнего дня существования КПСС оставался членом бюро Иркутского обкома, ведь вся атомная отрасль была порождением государства, служила и выражала его интересы. Сегодня перед зданием заводоуправления АЭХК стоит памятник Ленину, как символ незыблемости государственного остова России.
 
Третьим директором АЭХК стал Виктор Пантелеймонович Шопен, поступивший на комбинат в 1961 году после окончания МИФИ. Высокий и стройный, сменный технолог в темной рабочей спецовке запомнился мне, студенту-практиканту, когда он раскатывал на велосипеде по соединительному коридору. Затем он – начальник смены, производства, директор диффузионного завода, а с 1994 года – директор комбината. При нем комбинат не только выстоял в тяжелейшее время всеобщей разрухи, но и успешно развивался, завершив переход на центробежную технологию. Он активно противостоял московской программе структурной «оптимизации», по которой позже ангарский комбинат стал технологическим придатком объединения ТВЭЛ, не имеющим даже собственной бухгалтерии.
 
В марте 1998 года я, тогда заместитель председателя облизбиркома, в приватной беседе сообщил Виктору Пантелеймоновичу, что, по социологическим опросам, ожидается избрание В.В. Новокшенова, сына первого директора АЭХК, мэром города Ангарска. В ответ услышал, что такой вариант исключен, так как руководство города и крупных организаций сделали ставку на другого кандидата. Верхи двигали одного, а низы выбрали другого. Сердцам трудового люда всего Ангарска оставалась дорогой и милой фамилия Новокшенова и память о нем, выдающемся руководителе ангарских атомщиков. Они, избиратели, вручили городскую власть отпрыску Виктора Федоровича, посчитав за честь подпасть под сыновнее правление легендарного директора.
***    
В апреле 1986 года, когда я находился на весенней сессии Академии общественных наук при ЦК КПСС, по стране пронеслась черная быль о чернобыльской катастрофе. Пятьдесят жизней унесла авария за первые восемь лет, с отдаленными последствиями облучения связывают причину четырех тысяч смертей. По другим сведениям, число жертв было кратно больше. Взрыв на атомной станции произошел в ночь на 26 число, а следующим днем за три часа из ближнего города Припять было эвакуировано сорок семь тысяч жителей. За первые три дня радиацию ветром донесло до Скандинавии, затем развернуло на Украину, Европу, Африку и донесло до Флориды.

 Когда в европейских городах демонстрировали карты воздушных потоков и гнали информацию об угрозе для жизни людей, по всей Украине и Белоруссии первомайские праздничные колонны демонстрировали солидарность с пролетариями всех стран. По заключению ученых, уровень загрязнения в прилегающих районах доходил до четырехсот Хиросим, радиоактивное воздействие испытали восемь миллионов человек; зона отчуждения была доведена до тридцати километров от АЭС, переселенцами стали четыреста тысяч человек.  Сотни тысяч ликвидаторов проводили обеззараживание в 1840 населенных пунктах, которое продолжалось восемь лет.
 
Но вот парадокс – чернобыльская авария имела предтечу, разыгранную по схожему сценарию еще тридцатого ноября 1975 года в Сосновом Бору на Ленинградской атомной станции. «Репетиция» состоялась на ядерном реакторе того же типа, что и в Чернобыле, он назывался РБМК-1000. Так вот, на Ленинградской АЭС блок № 1 работал в штатном режиме, когда ночная смена разгрузила один из турбогенераторов (ТГ) для вывода на ремонт, а вместо него, то ли спросонья, то ли от недосыпа, отключила от сети другой, работающий ТГ. Можно ли себе представить, чтобы агрегат, выделяющий мощный поток тепла, оказался «закупоренным»? Куда деваться перегретому пару? Защита заглушила реактор. Как тут не согласиться с академиком Александровым, заявившим, что на станции недоставало «защиты от дурака»?
 
Спохватившийся персонал для запуска реактора приступил к извлечению из активной зоны всех стержней защиты, что запрещалось регламентом.  Реактор вышел на режим минимального уровня мощности, но лишь в ограниченной области, а в остальной начался перегрев и разрушение оболочек ТВЭЛ (урановых элементов). Под угрозой неотвратимой катастрофы старший инженер смены мгновенно заглушил реактор кнопкой аварийной защиты АЗ. Обошлось разрушением тридцати двух стержней ТВЭЛ и другими неприятностями. Радиоактивные вещества мощностью в полтора миллиона кюри распространились по округе, захватив Финляндию. Для сравнения, мощность чернобыльского загрязнения составила пятьдесят миллионов кюри.
 
Казалось бы, из случившейся аварии должны были последовать самые серьезные меры по ее недопущению на других АЭС. Кто бы в том сомневался, но действительность опрокинула всякий здравый смысл. Факт критического события в Сосновом Бору всемогущим Министерством среднего машиностроения был настолько засекречен, что до его материалов не допустили ни директоров других атомных станций, ни, тем более, специалистов Минэнерго, в ведение которого были переданы Курская и Чернобыльская станции, работающие на тех же реакторах РБМК. Эти реакторы страдали крупными конструкторскими недостаткам. Так, из-за перегруза замедляющим графитом даже при перегреве и закипании воды реактор мог разгоняться, но укоренившаяся система замалчивания аварийных происшествий, каких насчитывалось десятками, неизбежно привела к катастрофе мирового уровня. В итоге всего, формула критического совмещения основных состояний реактора, приводящая к прямой опасности взрыва, не была известна чернобыльцам. Там и клюнул со временем жареный петух.  Лишь после Чернобыльского крушения реакторы РБМК на других станциях были оперативно доведены до безопасного состояния.

По свидетельству академика Легасова, к аварии вела низкая культура управления ядерными технологиями, наступившая в период советского застоя. Мы шли к Чернобылю, утверждал он; так, из-за преступной безответственности на операции сварки реактора, чудом обнаруженной на Кольской АЭС, «мы бы потеряли весь Кольский полуостров». Предложения Легасова усилить безопасность атомных реакторов вызвали бурю негодования в Минсредмаше. Министр Славский обвинял академика, заместителя директора Института ядерных исследований имени Курчатова, в неграмотности и в том, что он лезет не в свое дело. Но именно «неграмотному академику» пришлось возглавить научное обеспечение работ по ликвидации чернобыльской аварии.

Как все это понять? Забота о чести мундира? Гримасы ведомственности? Но где тогда государственная позиция высокопоставленных деятелей? Одним словом, в стране наступил период, которого опасался Ленин: «Если что и погубит Советскую власть, так это наше коммунистическое чванство». Оно и сказалось, когда Хрущев еще в начале шестидесятых годов потребовал от академика Александрова и министра Славского срочное возведение атомных станций, и атомщики были вынуждены перевести реактор военного назначения РБМК, вырабатывающий плутоний, на выработку электроэнергии, что было небезопасно.
***
Что же случилось на ЧАЭС в ту роковую ночь? Единая версия чернобыльской катастрофы до сих пор не сложилась, у разных экспертов причины и последствия путаются местами, у кого-то лошадь впереди телеги, у других наоборот, но в общем представлении она кроется в неконтролируемом возрастании мощности реактора. Причиной аварии стал проводимый на станции эксперимент по определению количества электричества, вырабатываемого при «выбеге генератора» на холостом ходу.  За счет него могли бы работать водяные насосы ГНЦ, охлаждающие заглушенный реактор, поскольку ядерный распад в нем продолжался. Противостояние между реактором блока № 4, подчиняющимся существующим системам безопасного управления, и персоналом смены, одержимым стремлением выполнить запланированный эксперимент, разворачивалось по всем правилам детективного жанра.

Приступая к опыту, экспериментаторы, что называется, взяли быка за рога, заранее заблокировав систему защиты аварийного охлаждения, чтобы она не вздумала отключить реактор при перегреве. Реактор был переведен в режим ручного управления. Риск? Конечно, но ведь известно, кто не рискует, тот не получает премию. Теперь – за дело! На часах 00.30. Операторы начали снижать мощность подопытного агрегата до семисот мегаватт, на котором предстояло экспериментировать, но тот, чуя неладное, сбросил ее до минимальных тридцати мгвт, подав сигнал об «отравлении» ксеноном-135, являющимся поглотителем свободных нейтронов. Такую самозащиту создал себе агрегат РБМК диаметром в двадцать пять метров, соображавший не хуже дипломированных специалистов.
 
Требовалось остановить реактор на сутки для самораспада ксенона, но операторы обладали рычагами воздействия на упрямца. Они подняли подвижные управляющие стержни еще выше, а с ними мощность реактора поднялась до 200 мгвт, а дальше – ни в какую! До чего же упрямая техника! Но и люди в белых халатах не уступали в упрямстве, решив провести испытания на установившейся мощности. Они включили восемь водных насосов ГНЦ, все, какие были, чтобы установить продолжительность их работы на холостом ходу ТГ.
 
01.23 – началась решающая фаза исторического опыта. Отключен ТГ, и счет пошел на секунды. Вращение турбогенератора замедлилось, четыре насоса встали. Опыт закончен, но той порой ядерные силы набирали необратимый ход. В реакторе зрела буря. С остановкой насосов расход воды упал, одновременно произошел скачок парообразования, а ведь главное в реакторе – надежный теплосъем циркулирующей водой! Обнаружив, что красная черта оказалась позади, персонал нажал на спасительную кнопку аварийной защиты АЗ, наткнувшись на коварный сюрприз, имевший название концевого эффекта (К-эффекта).

К-эффект состоял в том, что нижние, графитовые, части стержней, называемые вытеснителями, поначалу вытесняли из канала воду, что усугубило ядерную обстановку, поскольку вода имеет больший ресурс поглощения, чем графит. Вот она, искра, из которой возгорелось пламя. Дальше вытеснители уперлись в плотные слои пара, находящиеся под высоким давлением, и встали в промежуточном положении, при котором их верхняя часть, начиненная поглощающим бором, в реактор не вошла. Катастрофа стала неизбежной.

01.23.46 – реактор пошел в разнос. В нижней части ядерного котла началась самоподдерживающаяся цепная реакция. Произошел тепловой взрыв ядерной природы. Бетонную крышку реактора весом в две тысячи тонн отбросило в сторону. Следом запустилась реакция разрушенных циркониевых оболочек и пара с выделением водорода, а тот вместе с кислородом воздуха образовал «гремучую смесь», завершившую вторым взрывом картину разрушения всего блока. Над станцией взметнулся зловещий «гриб».  Когда руководитель опыта А. Дятлов выглянул из помещения щитовой в окно, то не увидел ни стен пятидесятиметрового здания, ни кровли.

Академик Сахаров, ознакомившись с действиями чернобыльских экспериментаторов, заявил, что «на станции работали дикари». Министр Е.П. Славский, заслуги которого в становлении и развитии атомной отрасли не просто велики, а грандиозны, после Чернобыля был уволен. Причина – в недостатках разработки реактора РБМК и системы его управления и защиты, выполненной Минсредмашем. Мировой атомной энергетике был нанесен мощный удар. До 2002 года остановлено строительство АЭС в Северной Америке и Западной Европе. В СССР заморожено строительство десятков новых энергоблоков и станций. Потребовалась долгая работа по пересмотру технологии и систем безопасности атомных реакторов, пока постсоветская Россия не добилась абсолютной надежности в получении самой экономически выгодной и экологически чистой энергии мирного атома. Сегодня Росатом – непререкаемый лидер мировой атомной энергетики. В планах на ближайшие годы по зарубежным заказам намечено строительство трех десятков энергоблоков.
*** 
           Век двадцать первый. Подъезжая из Иркутска в Екатеринбург, когда поезд проходит по улице Восточной, всегда смотрю из окна вагона на родной уму и сердцу Уральский политехнический институт, носивший имя С.М. Кирова.  Он все также величественно стоит на взгорке, замыкая главную уличную магистраль уральской столицы, с раскинутыми, словно крыльями в полете, широкими пристроями к центральному корпусу справа и слева. Минуло полвека со времени его окончания, даже больше, но как живо встают в памяти многие картины студенческой жизни, лучшей и самой красочной поры человеческой жизни, моей, по крайней мере. Отдавая дань моде, институт преобразовали в университет УГТУ-УПИ имени Ельцина. Приятно было видеть в аббревиатуре знакомое и щемящее имя – УПИ! А вот имя первого президента Российской Федерации, присвоенного учебному заведению, мной не воспринимается, пусть бы он трижды окончил институт; подозреваю, что не только мной.

           Послевоенные поколения студентов признавали и почитали Сергея Мироновича Кирова. У меня сложилось благоприятное впечатление об этой сильной и яркой личности со школьных лет после прочтения книги о нем «Мальчик из Уржума». Рано оставшись без родителей, он воспитывался в приюте, за успехи в учебе был направлен в Казанское училище, затем в Томский институт. С 1905 года включился в революционную деятельность, арестовывался, ссылался, в 1908 году в течение полугода вел работу в Иркутске, проживая в одноэтажном домике по улице Медведниковская, дом 2, это рядом с моим домом под номером 4; нынешнее название улицы и упоминать ни к чему. В огороженной усадьбе кировского домика днями обитал мой любимый кот Кузя, тоже существо с бойцовским характером, но об этом в моей «Повести о сибирском коте».

После великого Октября Сергей Миронович быстро набирал опыт крупного руководителя, проявлял организаторский и ораторский талант; имел огромную личную библиотеку. Не являлся сторонником жестких мер. Член Политбюро, первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б). Его авторитет в партии рос стремительно, но Киров был убит в декабре 1934 года со странными последствиями при разбирательстве обстоятельств убийства, когда были ликвидированы важные свидетели дела; вместе со свидетелями из него исчезли многие материалы. В «отместку» за гибель великого революционера и любимца партии в стране был объявлен большой террор.
 
В апреле 2008 года угодники Ельцина преподнесли ему подарок, присвоив Уральскому политехническому институту имя первого президента России. Светлая память о Кирове на институтской странице была вычеркнута. Но кто же пришел ему на смену? В школе Ельцин учился средне, при взрыве самодельной гранаты лишился двух пальцев. Через двадцать лет после окончания строительного факультета УПИ занял пост первого секретаря Свердловского обкома КПСС. Мутные волны перестройки ускорили его карьеру. Оппозиция искала лидера, и непредсказуемый Ельцин с его популизмом, заигрыванием с народом и низким культурным уровнем лучше других устраивал ее.  На старом Арбате, моем излюбленном месте прогулок в московских поездках, его превозносили на каждом углу; мне запомнился плакат: «Борис Николаевич! Ты наш зверь! А мы твои зверята». Эти зверята под предводительством Зверя устроили похороны российской империи или союзной державы, хоть как ее называй, пока она занимает шестую часть света. У «могильщика социализма» имелся соратник-предшественник. Горбачев и Ельцин – два сапога пара, хотя и устроили мелкую междоусобицу. Первый из них ликовал, когда запущенный им прозападный «процесс пошел», а второй, злоупотреблявший алкоголем, процесс расшатывания довел до завершения. Для страны наступило тяжелое похмелье.
 
Сейчас о главном, о сухом остатке ельцинской деятельности. В оправдание ему некоторые авторитеты твердят, что, несмотря на муки, испытанные страной в период шоковой терапии, Россия получила некую свободу, вырвавшись из оков тоталитарного режима, и встала на путь демократического развития. Допустим, так оно и есть, страна добилась свободы предпринимательства, встала на рельсы рыночной экономики, но не будем забывать непрерывное шараханье России от демократических форм правления к очередной узурпации власти и обратно.
 
Вспомним вольные русские княжества с их самоуправлением типа Новгородской республики и следом – установление царского самодержавия. Дальше – реформы царя-освободителя Александра Второго с отменой крепостного права, за которыми последовали годы реакции и подавления революции 1905 года. Через десяток лет – оглушительный дуплет двух революций 1917 года. Едва народ отпраздновал добытые свободы, как на него обрушились сталинские репрессии тридцатых годов. Потом предсказуемо забрезжила хрущевская оттепель, настал черед горбачевской демократизации, вылившейся в грандиозный всероссийский «майдан». Так и качается Россия в вечном поиске истины на качелях исторического развития, туда – сюда, и ельцинская реформа – очередной нырок от существовавшей формы общественно-политического устройства к ее противоположности. Тот же маятник. В философии это называется действием закона отрицания отрицания.
 
Сейчас - об обратной стороне ельцинской медали, о потерях, которые ужасны и невосполнимы. Утрачена четверть российской территории, по крохам собираемой царями, и с ней – сто пятьдесят миллионов человек, сплотившихся вокруг русского народа в единую общность «советский народ». Разбит многовековой союз братских славянских народов. Таким образом, при Ельцине Россия приобрела нечто преходящее, то, что приходит с очередным витком общественного развития по диалектической спирали, потеряла же дюжину союзнических республик; прибалты не в счет.

… Присуждение символического имени Уральскому политеху – дело сложное. Его выпускники на протяжении века занимали и занимают руководящие позиции на государственных постах и во всех отраслях народного хозяйства. Сегодня, когда в состав Уральского технического университета УГТУ-УПИ влился Уральский госуниверситет, здесь обучается пятьдесят пять тысяч студентов. Пять тысяч преподавателей, из которых шестьсот пятьдесят докторов наук – это Уральский Федеральный Университет.  Для гиганта высшего образования может подойти только имя человека глобального масштаба, не ниже фигуры С.М. Кирова. Остальные будут его принижать. Вижу два варианта восстановления исторической репутации заслуженного вуза страны: первый, вернуть ему имя Сергея Мироновича Кирова, пламенного борца за народное счастье; второй -  присвоить имя, которым наречен Екатеринбург, хотя причастными к основанию и развитию уральской столицы оказались две Екатерины.
 
В 1723 году на уральской реке Исеть заложен крупнейший в Европе железоделательный завод, а городу присвоено имя Екатерины Первой.  Екатерина Вторая в 1781 году даровала Екатеринбургу статус уездного города. Под ее монаршим благословением набирал мощь промышленный Урал, опорный край державы. При Екатерине Великой, приверженной идеям Просвещения, в России наступил золотой век. Все приходит тогда в соответствие: в городе Екатеринбург кует индустриальные и гуманитарные кадры Уральский Федеральный Университет имени Екатерины Великой.  Ельцину же достаточно выстроенного в Екатеринбурге центра его имени, в котором свили уютное гнездышко американские подрывные силы.
***
В московских командировках я несколько раз навещал Дрождина в здании ЦК партии, что располагалось на территории бывшего Китай-города, вплотную примыкавшего к Кремлю.  Отдел Оборонной промышленности; из широкого окна просторного кабинета открывался великолепный вид на Кремль, располагающий к разговору о жизненном тонусе большой страны, о дне грядущем.

- Владимир Иванович, как Вам здесь работается?
- Хреново, - к полной моей неожиданности, ответил он. Передо мной уже был не партийный функционер высокого ранга, сделавший мне недавний телефонный звонок, а прежний Дрождин, для которого суть партийного и государственного руководства предстала своей неприглядной реальностью. Партийная система, главенствующая в стране, в его глазах утратила прежнюю значимость и привлекательность, в них выражалось поникшее состояние его духовного настроя и отсутствие готовности идти к намеченной цели. Цели не было. Утрачена вера в перспективу.
- Что так?
- Старичье, оно и есть старичье, ему ничего не надо, - мне было понятно без пояснений, кого он имел в виду, – Насели еще, чтобы я возглавил Аналитическую группу для подготовки материалов членам Политбюро, только им меня там не видать.
- Владимир Иванович, но ведь такое предложение не для каждого. Вас выбрали из тысяч лучших сотрудников партии, это общение с первыми руководителями страны, это рост, - мне надо было понять причину отказа.
- Нет, Саша, это не рост, это занятие для мальчишки на побегушках. Кому-то моча в голову ударит получить срочную справку с аналитикой по всему Союзу, и ты хоть разорвись. Главное – не вижу пользы, - в его глазах, всегда решительных и устремленных, читалась потаенная горечь безысходности, не за себя, а за что-то более важное, загнавшее его в тупик; но что?
***
Чтобы заглянуть в кулуарную жизнь партийной элиты, следует обратиться к ее недавнему прошлому. Г.М. Маленков, талантливый исполнитель всех возлагаемых на него задач, сделал блестящую карьеру и в последние годы жизни Сталина твердо занимал вторую позицию в партии и государстве. Он обладал высокой технической и политической подготовленностью, грамотной речью, имел личную библиотеку, насчитывающую десять тысяч печатных изданий. Сталин видел в нем своего преемника. Георгий Максимилианович занял после вождя ключевую должность председателя Совета Министров и провел ряд реформ по предупреждению надвигающегося голода и улучшению жизни народа. Из них – снижение вдвое налогового бремени на село, пятикратное повышение закупочных цен на зерно и мясо, ускорение развития легкой и пищевой промышленности, начало строительства жилья из быстровозводимых конструкций, позже прозванных «хрущевками».
 
В политической сфере он придерживался принципа коллегиальности, уравнивания в правах секретарей ЦК партии и отменил все привилегии партийной верхушки, включая ежемесячные выплаты в конвертах, кратно превышающие официальную зарплату, чем вызвал непримиримое недовольство высшего руководящего звена. Вероятно, его ошибкой был выход из Секретариата ЦК, чем воспользовался изворотливый Хрущев, восстановивший в 1953 году статус Первого секретаря и возобновивший практику подкормки партийного авангарда. Тем самым он заручился поддержкой актива в разгроме так называемой антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича и их сторонников, когда одна партийная группа одолела другую, ведь месяцем раньше, в мае 1957 года, Политбюро высказалось за снятие Хрущева с поста Первого секретаря. Повторилась известная сцена из комедии «Свадьба в Малиновке»: «Снимай сапоги, власть переменилась!» В итоге всего, Георгий Максимилианович, не отличающийся властолюбием и твердой волей, оказался не состоявшимся вождем, а главным государственным органом страны стал аппарат Центрального Комитета партии, отделы которого управляли министерствами и ведомствами, сами ни за что не отвечая.
 
В советской управленческой системе позиции партийной бюрократии, этого политического монстра, оказались незыблемыми. Сталин сдерживал необоснованный рост партийного влияния, проведя на 17-м съезде ВКП(б) решение об отмене должности Генерального секретаря ЦК. В 1944 году к очередному Пленуму ЦК Молотов и Маленков, с согласия и одобрения Сталина, подготовили проект решения, по которому партия устранялась с политической арены, но члены Политбюро его отвергли. В октябре 1952 года Хозяин пошел на штурм партийной цитадели, стоивший ему жизни. Он провел символичное переименование Политбюро, обладателя политической власти, в Президиум ЦК партии и ввел в него сразу шестнадцать новых членов. Произошло разбавление и омоложение состава. По косвенным уликам, в ночь на первое марта 1953 года Сталин был отравлен ближайшими соратниками, если даже не так, то был умерщвлен ими, оставленный на даче без медицинской помощи на пять суток.
 
Светлой личностью на небосклоне советских руководителей был Алексей Николаевич Косыгин, который еще в 1946 году Сталиным назначался заместителем председателя Правительства СССР. Человек феноменальных способностей и бесконечной преданности делу, он не пользовался расположением Хрущева и Брежнева, но на посту Главы Правительства был незаменим. В середине шестидесятых Алексей Николаевич предпринял отчаянную попытку придать социалистической экономике второе дыхание. На какое развитие можно было рассчитывать в то время, если два соседних предприятия, принадлежащие разным министерствам, не имели права заключить между собой хозяйственный договор? В основу косыгинской реформы закладывались механизмы экономического стимулирования, развития хозяйственной самостоятельности предприятий, упор переносился на показатели прибыли и рентабельности. Были ликвидированы хрущевские совнархозы.
 
Восьмая пятилетка была названа золотой. За годы, когда народное хозяйство работало по новой системе, объем промышленного производства вырос в полтора раза, национальный доход на сорок пять процентов, построено тысяча девятьсот новых предприятий, но к 1970 году реформы Косыгина были свернуты. Партийная верхушка увидела в них посягательство на принципы централизованного планирования и управления. Партократия получила карт-бланш с событиями Пражской весны, когда восставшую Чехословакию пришлось усмирять танками. Командно-административная система управления восторжествовала, возвратившись на круги своя. Количество промышленных министерств разрослось десятками, в газете «Правда» назначаемые министры едва размещались на пространных вкладышах.
 
С хрущевских времен власть партийной бюрократии неуклонно возрастала, подминая под себя всех и вся. Если в сталинской Конституции 1936 года партии отводилась роль передового отряда трудящихся в борьбе за построение коммунизма, что объективно оправдано, то в брежневской Конституции 1977 года партия стала «руководящей и направляющей силой» общества и государства. Эта сила с появлением полуграмотных и тщеславных лидеров направляла государство, куда ни попадя. С приходом Ю.В. Андропова забрезжила надежда к лучшему, но, пораженный неизлечимой болезнью, он не успел себя проявить. Мобилизационный план Юрия Владимировича в части экономики предусматривал кардинальную перестройку управления народным хозяйством. В итоге, в 1983 году зафиксирован рывок экономических показателей. Вторая часть мобилизационного плана была направлена на предотвращение распада союзного государства с переустройством национальных республик на штаты или округа. Несомненно, при руководстве Андропова страну Советов ожидала иная участь.
***
 Я знал, если Дрождин принял решение по отказу от столь ответственной должности, призванной отображать общесоюзную картину, давать оценку состояния общества и тем самым предопределять программу действий по развитию страны, то его не сломает никакое Политбюро. Скорее, само сломается. В то же время этот отказ означал, что на его партийной карьере поставлен крест. Владимир Иванович понимал это лучше меня, но не придавал тому принципиального значения, разуверившись в самой системе. Какая разница, с ним или без него она потерпит крушение.
 
Я уходил от Владимира Ивановича с тяжелыми предчувствиями, которые оправдались через пару лет, когда наступили тяжелейшие времена шоковой терапии, когда потребительские цены только за 1993 год взлетели в двадцать шесть раз, когда баснословные народные богатства, заводы и отрасли, распихивались по карманам новоявленных олигархов, а население вымирало миллионами. Подобного грандиозного грабежа государственного «общака» история не знала и не узнает больше никогда.

Такова она, роль личности в истории, когда при поддержке патриотических сил судьба выталкивает на первые роли Петра Первого и Екатерину Великую или, при всеобщем помешательстве, - Горбачева в паре с Ельциным. Они и творили, что Бог на душу положит или не положит ничего. Что взять с косноязычного Ельцина, который не находил других доводов для оппонентов кроме спасительного слова-паразита «понимаш?». Видный политик того времени С.Н. Бабурин считает М.С. Горбачева, действовавшего скрыто, коварно и целенаправленно, главным разрушителем Советского Союза и приводит к тому множество фактов и доводов, в том числе, в интернете и в своих книгах. Ельцина он относит к подручным исполнителям, но история еще не огласила свой вердикт.

Бабурин считает, что команда Горбачева приступила к подрывной деятельности с 1988 года, если не раньше. Александр Яковлев, ближайший горбачевский подельник, с 1985 года расставлял редакторов «перестроечных газет», запуская массовую компанию по шельмованию отечественной истории. Он публично утверждал, что в России воплощалась «тысячелетняя парадигма рабства», на совещаниях пропагандистов требовал воспитывать в обществе «равнодушие к своей национальной принадлежности». Позднее «архитектор развалин» подведет итоги подрывной деятельности своей команды: «У нас был единственный путь – подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы сделали свое дело».
***
Но неужели обеднела держава на государственных деятелей, которые были бы ей под стать и вывели бы ее из новой смуты? Парадокс в том и состоит, что они были, и даже на выбор. Премьер-министр СССР Николай Рыжков, набравший необыкновенную популярность в народе генерал Лебедь, но первой и неоспоримой кандидатурой был, конечно, Евгений Максимович Примаков, ученый, дипломат, экономист, разведчик и политик мирового масштаба. Любая страна посчитала бы за честь доверить ему государственный трон, но ведь «умом Россию не понять», она и прошляпила свою историческую удачу.

 В сентябре 1998 года Примаков был назначен председателем правительства и за исключительно короткий срок, восемь месяцев (!), сумел вытащить российскую экономику из руин, спасти ее от дефолта, объявленного предыдущим правительством. Он создал коалиционное правительство народного доверия, усилил роль государства в экономике, и страна внезапно ожила. Все отрасли народного хозяйства стали работать в разы лучше и эффективнее. Страна воспрянула, но не Запад и не первый президент с олигархической и либеральной камарильей, увидевший в премьере сильного конкурента и угрозу «семейному клану». Премьер был срочно устранен.
 
На подходе к власти были также достойные личности из молодого поколения, были совсем близко, в аппарате ЦК КПСС, это Владимир Дрождин и Владимир Житенев. Вот замечательный тандем выпускников УПИ! Встречались ли они, два Владимира, сильные духом и одаренные от природы люди, беззаветно преданные государственным интересам, в огромном здании ЦК на двенадцать подъездов? По свидетельству Е. Казанцева, в мое время - секретаря комитета комсомола УПИ, в характере Житенева в те года появились новые черты – замкнутость, недоговоренность, так не свойственные ему раньше. Он видел большую игру генсека с американцами и натовцами, а о Б. Ельцине отозвался одним словом – изменник.

Владимир Иванович Дрождин готов был взвалить на себя бремя лидера нации, повести страну крепкой рукой, не слабее сталинской, как он это делал в цехе и на комбинате, где не случайно прозвался Сталиным, как моментально проявил свои способности в аппарате ЦК. Но вот беда, верхушка обреченной системы, озабоченная конъюнктурными соображениями, рождала и продвигала только себе подобных. Но все-таки нация выдержала очередную смуту, когда вместо несостоявшегося тандема двух Владимиров через два десятка лет пришел третий, и не просто Владимир, а Владимир Владимирович, один за тех двоих