Наташка, или Сердечные муки отрока

    Мне часто приходят в голову строки из известного стихотворения, которые должны бы остужать желание любого, кто хочет часто погружаться в память и вспоминать свои эмоции из давно прошедших дней.

         "Не надо приходить на пепелища,
         Не нужно ездить в прошлое, как я..."
         
    Но одна история меня не отпускает уж очень продолжительное время. И чтобы избавиться от воспоминаний, я другого способа не вижу, как рассказать о том, что до сих пор теплится в душе.
   

    Мы переехали в Ашхабад. Отца перевели сюда по службе и ему, как офицеру, сразу же предложили жилье. Новый трехэтажный дом в неплохом районе, почти центр города, все необходимое для семьи – школа и детский сад – располагалось близко.
    Дом был сдан совсем недавно и активно заселялся, причем, практически одновременно всеми жильцами. Одно нехорошо – дом своим качеством не выделялся.

    Наша семья вселилась одной из самых последних. Дело было в начале зимы, вследствие чего никаких отношений мы не завязывали. Тут бы самим как-то приспособиться и выжить в квартире, где удобства весьма условны. Дети тоже не активничали, потому что все-таки холодно – и во дворе, и в квартире. К тому же все в основном заняты школой, поэтому вопрос о том, кто есть кто в новом доме, я отложил до весны.

    Наташка была моей соседкой. Причем, их семья жила в точности под нами: у нас третий этаж, а у них второй. Первые полгода я только тем и занимался, что обживался в местных условиях, притирался к новым друзьям-мальчишкам и завоевывал себе авторитет в школе, а до девчонок мне не было никакого дела. Тем паче, что зимой скучно везде, и в южных краях тоже. Вся активная жизнь начиналась с приходом тепла.

    В один из майских дней как-то незаметно началась моя дружба с Наташкой. То, что она пошла в школу на год позже, чем я, – нисколько не смущало. Как мне представляется, для живущих в одном дворе такая разница мало значит.

    Наташка была натуральной блондинкой, имела большие серые глаза, милый голосок и веселый нрав. О качестве фигурки я по своему малолетству еще судить не мог, но, как показала дальнейшая жизнь, – с этим у Наташи был полный порядок. И фамилию она носила нежную, легкую и светлую. Будто пух...
    
    Как все красивые девочки Наташка держала возле себя не особо симпатичную подружку. В нашем случае это была толстуха Анька, которая от собственных размеров совсем не печалилась, к тому же была остра на язычок, подвижна, а, самое главное, беззаветно предана своей принцессе. Наташке то есть.
    Парочка эта кружила вокруг дома, и нередко разыскивала меня, как своего самого верного поклонника. Частенько раздавался звонок в дверь, и Анька (как правило, только она) задавала вопрос:   
 
    - А ты выйдешь на улицу?

    Если вместо меня дверь открывала мама, то вопрос звучал более определенно:

    - А Саша когда выйдет?

    Кто бы ни открывал дверь, вариант ответа был один:

    - Конечно! Я сейчас!!!

   
    С каждым весенним днем мы проводили времени вместе все больше и больше. Даже в ущерб своему первому и главному другу Валерке, с которым мы были не разлей вода. Мы с ним и в одном классе учились, и жили в домах через дорогу, и интересов общих у нас было выше крыши. Но появилась Наташка, и мне пришлось разрываться...

    Весна перешла в лето, школу до осени закрыли, теперь у нас времени появился целый вагон. Одно но: Наташка летом никуда не уезжала, а наша семья все-таки собиралась отбыть по обычному маршруту Ашхабад-Киев и дальше на автобусе в Полтавскую область, на родину отца. Что в скором времени и произошло.

    А у мальчишек сердца нестойкие. Чтобы в вольной деревне да вспоминать о какой-то Наташке? Когда вокруг столько забав и радости? А еще речка, игры, кино... И друзей сколько!..
    В общем, Наташа была напрочь забыта и удалена из непостоянного мальчишеского сердца. Но только до конца деревенской жизни.

    Возвратившись домой, я мигом вспомнил о существовании Наташки. И она меня не забыла! Встреча была радостной и наши прогулки возобновились, тем более что от лета еще оставался добрый кусок в три недели.

    За два месяца без меня Наташа подросла и стала еще симпатичнее, если не сказать – красивее. Наташка росла в чисто женской семье. Отец у нее работал водителем, но вскоре после новоселья погиб в автокатастрофе.
    Я помню этот многоголосый женский вой поздним вечером, что раздался из квартиры под нами... Дядя Саша был человек веселый и компанейский, и дочки его очень любили. А тут такая трагедия.  Осталась мать и две старшие сестры.
 
    Дома Наташа была, естественно, любимицей. Сестры хоть и отличались от нее по возрасту, причем, существенно, но щедро делились своим женским опытом, отчего мальчишеские сердца умудренной Наташкой покорялись в момент.
    А заглядывающихся на нее пацанов было немало: мой приятель из соседнего подъезда Витька, малолетние армянские разбойники из соседнего дома, наверняка какие-то из ее одноклассников... 

    Злые языки отвергнутых пацанов разносили об этой семье всяческие неприличные сплетни, от которых неопытное сердце влюбленного мальчика могло дрогнуть. Но меня это не касалось.
    Упрекнуть Наташу в легкомыслии или неискренности по отношению к себе я никак не мог. Слово «любовь» в наших с ней разговорах присутствовало постоянно. Да, мы считали, что у нас Любовь.

    Оставшиеся деньки перед школой мы с Наташкой почти не расставались, из-за чего у моих друзей возникало скрытое, а то и явное недовольство. И у меня душа болела, что я «погряз» в любовных делах, а к друзьям дорожка стала зарастать.

    Но тут происходит ожидаемая смена декораций: каникулы закончились, и мы все пошли в школу. Мало ли, что Наташка в возрасте от меня почти не отличалась. В школе она-то училась на класс младше! Значит, с началом учебного года наши с Наташкой пути-дорожки существенно разойдутся.

    Школа – это совсем другая жизнь и другие интересы, заметно разнящиеся от дворовых. В школе ты проводишь времени намного больше, и друзей с разными идеями появляется столько, что глаза разбегаются. Вероятно, так происходило не у всех, но у меня в точности, как я рассказываю! Занятия, домашние задания – и на прогулки во дворе уже не хватает светлого дня.

    Но ведь все равно выбегаешь... А тут попадается сиротливо сидящая Наташка, проглядевшая все глаза – мол, выйду ли я или нет?

    - Саша, выходи сегодня!..
    - Нет, сегодня не могу, - холодно отвечаю своей милой.

    И даже сердце не екает от Наташкиной просьбы! Да не просьбы, а почти мольбы…

    Не один и не два раза к нам в дверь звонила Анька и вопрошала о том же самом – когда я выйду. И каждый раз она получала, а потом передавала своей принцессе мои отказы.

    «Подождет, никуда не денется», – самонадеянно рассуждал этот глупый Саша…

    Я был уверен в наших чувствах. Точнее сказать – в чувствах моей избранницы.

    «Наташка только меня любит!» – нескромно рассуждал неоперившийся любовник.

    Ох, не ведал я тогда, в какую горькую пучину окунусь со своей самоуверенностью…

    Зима в Средней Азии недолгая, а весна всегда бурная и ранняя. Как сердце влюбленной девчонки, которое живет точь-в-точь по законам весны. Снова солнце, снова день прибывает на глазах, снова начинает бурлить кровь и хочется все время пропадать на улице с друзьями! А с подругами как же? Конечно, и с ними тоже! Наташа, где ты?

    И как обухом по голове:

    - А Наташка с Витькой ходит! Они даже целуются!..

    Я не помню, кто мне услужливо рассказал про Наташу, но как вчера помню звон своего разбитого сердца...

    Как же так?! Ведь Наташка была моей и только моей, а тут откуда-то взялся Витька... Как это – целуются?!

    Падение любимой и предательство приятеля мною никак не оценивалось. Я сразу решил, что виноват только я сам. Я бросил Наташку, а ее сердце не занятым не осталось – нашелся покоритель, что б ему…

    А новость про «целуются» - это как для любящего мужа открывшаяся измена жены. Не меньше.
    В растерянности я опять стал пропадать во дворе. Более того, внешне наши отношения с Наташкой как бы и не изменились. Она по-прежнему была дружелюбна со мной: разговаривали, шутили, смеялись, но в глубине души я подозревал, что это только поза. Наташке я стал, в общем и целом безразличен. Один из дворовых приятелей. И весь статус...

    Невыносимо горько мне стало общаться с Витькой. Он явно ничего не показывал, но самомнение сквозило в его речах и поступках. Как же, покорил сердце первой нашей красавицы…

    Он даже имел наглость рассказывать мне, как он целуется с моей Наташкой.

    - Говорю ей: «Наташа, я сейчас что-то скажу…» и наклоняюсь к ней поближе. Она ждет. А я ей в щечку поцелуй – раз и все!..

    Я с душевным, а, скорее, с телесным трепетом выслушивал его откровения, и мое сердце разрывалось от тоски.
   
    К счастью, пик моих терзаний еще не наступил. А наступило лето, закончилась школа, и мы опять улетели из Ашхабада. Избитая истина – с глаз долой из сердца вон – сработала!..

    В деревне я снова был счастлив. Мне даже кажется странным, что мои глубокие переживания так быстро растворились в синеве украинского неба и прохладе речки Хорол. Я помню точно, что душевные терзания прекратились еще до того, как мы приехали в деревню. Они исчезли мигом, как только мы сели в самолет! Вот что изумительно…
    Но не менее удивительно было и то, что по возвращению домой, буквально на следующий день, меня вновь охватило беспокойство. Как там Наташка? А вдруг за лето все изменилось, она перестала ходить с Витькой и снова будет со мной?

    И первая наша встреча с Наташкой прошла душевно. Наташа искренне обрадовалась мне!
    Я не задумывался над тем, что она после разлуки могла таким же образом порадоваться своей подруге Аньке или какому-нибудь однокласснику. Наивный мальчик, я даже не догадывался об этом! И до поры до времени я воспрянул духом.

    Не знал я и того, что в этот самый момент коварный Витька «отбывал» свой срок в пионерлагере «Пограничник». Даром что ли его отец служил на границе?

    Но напрасны были мои ожидания... Ведь Витька с Наташкой возможности выехать куда-то летом не имели. Разве что могло повезти с пионерлагерем в пригородной Фирюзе, да сроком не больше месяца, вот и все развлечения. Похоже, что они не расставались почти все лето, кроме последнего месяца…

    Вскоре появился отдохнувший и тоже соскучившийся за «моей» Наташкой обольститель Витька. Наши встречи перестали быть интимными: теперь мы тусовались втроем, а то и вчетвером. Анька не бросала свою любимую принцессу. Мы весело проводили время, но интуитивно я чувствовал, что в душе у Наташки в отношении меня ничего не изменилось.
    Более того, от них частенько звучали конкретные предложения – как  «оптимизировать» наши отношения. А для этого мне стоит влюбиться в толстуху Аньку! И их дружный хохот подчеркивал мое унижение…

    Вероятно, Анька была бы вовсе не против, но эти подлые намеки разрывали мне сердце. Чтобы сохранить свое лицо, я изо всех сил старался своей реакции не обнаружить, в чем, кстати, и преуспел. Но события развивались таким образом, что прошло совсем немного времени, как моя личная катастрофа стала свершившимся фактом.

    Произошло это в один из вечеров, когда мы сидели на перилах возле домоуправления и болтали на всякие темы. Я был в ударе, Наташка смеялась моим рассказам и шуткам, смотрела на меня влюбленными, как мне казалось, глазами, а Витька был немногословен. Однако он чувствовал себя очень уверенно, потому что просто ждал своего выхода.

    И вот его выход:

    - Саша, а ты можешь уйти ненадолго? Мне Наташе надо что-то сказать…

    Как удар по щеке... В то время как Наташка замерла в счастливом ожидании. Это ощущалось даже в темноте.

    Я побитой собакой ушел за угол и остановился в горестной тоске. Немного погодя вышла Наташка и сразу засобиралась домой. Она была заметно взволнована и явно старалась быстро распрощаться. Ушла.

    Появился Витька. Мне не было видно выражение его лица, но я отчетливо представлял его состояние – он был снисходителен и удовлетворен. Да, нам тогда для наслаждения хватало и такой малости. Но цена этой малости была не меньше, чем то, что получают взрослые влюбленные.

    Собственно, после того вечера я все окончательно понял – Наташку мне не вернуть. И закручинился самой мучительной мукой. Никогда потом в жизни я не переносил подобных страданий – страданий от неразделенной любви…
    Возможно, что настрадавшись в детстве с такой силой, я потом инстинктивно избегал подобных страстей. Или бог меня берег, чтобы я понапрасну не убивался и не растрачивал душевные силы на всякую ерунду.

    Но это я уже злословлю. Любовь никогда не может быть ерундой. Просто мне не повезло в детстве…

    Горе мое было безмерным. Завидного, как и смешного, мало в том, когда случаются сердечные терзания. Даже если они приключились у несчастного отрока двенадцати лет отроду. Отчего наш герой, то есть я, потерял покой и сон.
   
    Глядя на своего грустного приятеля верный Валерка почувствовал, как мне нужна помощь. И мой Валера, по наитию, начал исполнять неслыханную тогда функцию личного психолога.

    Валера был удивительный друг. Одно дело, что мы были с ним неразлучные друзья. А другое,  самое важное, –  он был невероятный придумщик и рассказчик. Читал-то он поменьше меня, но сочинить и представить увлекательную историю мог из ничего.
    Если я выделялся тем, что пересказывал прочитанные книжки и тем самым заслужил свою долю уважения, то Валерка рассказывал свои собственные истории. И я за ним ходил как привязанная собачка, в глубине души завидуя его способностям.

    Вот в нашей истории его талант рассказчика и пригодился. «Лечебные» беседы, которые со мной проводил Валерка, превратили меня почти в наркомана. Каждый день я почти требовал:

    - Валера, ну, расскажи про нас с Наташкой!..

    И Валера начинал очередную историю, в которой я, несчастный влюбленный, преодолеваю трудности, совершаю какой-то немыслимый подвиг, защищая или спасая Наташку, отчего она оттаивала и становилась моей навек.

    Не забывайте, что мы жили в Ашхабаде. А это не спокойный и не мирный город, в котором притеснения случались на каждом шагу. Надо было держать ухо востро, иметь быстрые ноги или уметь себя защищать. А как ты защитишься от группы наглых кавказцев, от которых и исходила главная угроза? Они же по одному были тише воды, ниже травы. Но когда их было пять-шесть, а то и больше человек, то берегись, чужак-одиночка, и пощады не жди.

    На этом и основывались Валеркины мелодрамы про меня и Наташку. Такими были сюжеты первое время. Потом Валерке надоело спасать от неразделенной любви только одного меня. Как оказалось, у него тоже был свой интерес. В нашем классе училась девчонка, Машей ее звали. На мой взгляд, красавицей она не выглядела. Но не для Валерки.
    Поэтому его истории вдруг получили неожиданное развитие: участников становится не двое, а четверо!..

    Понятное дело, что Валера и себя с Машкой туда включил. Теперь подвиги совершали мы вдвоем с Валеркой, и награда в виде пылкой любви к нам наших возлюбленных не преминула себя ждать.

    Сюжет был запутанным, рассказ мог длиться чуть ли не час. Я сейчас сам удивляюсь тому, как долго тянулись его истории и тому, сколько было у Валерки вариантов, поскольку они никогда не повторялись!

    Если бы кто-нибудь из взрослых услышал рассказы шестиклассника Валерки, то был бы потрясен их концовкой. Вы думаете, что все истории от Валеры заканчивались примирением влюбленных, сплетением рук и вечной дружбой? Ми-ми-ми и все?!
    А вот дудки. Мальчишки на Востоке тоже созревают рано. Поэтому все истории увенчивались вовсе не дружбой, а полноценными отношениями! Да-да, эпилог был в лучших традициях эротических персидских сказок. Никаких тебе поцелуйчиков в щечку!..

    Но это работало. Валерка настолько убедительно фантазировал, что в его рассказы мне хотелось верить.

    Валера меня «лечил» не одну неделю. Но мне все равно приходилось трудно. Ибо Наташка, как настоящая женщина, уже чувствовала свою власть над поклонниками. Она же видела, что ее бывший мальчик страдает? Видела. Но ей нравилось добавлять терзаний своему отступнику.

    Вот она во время переменки пробегает мимо меня с подружками. Но при этом обязательно мне мило улыбнется и одарит нежным взглядом. А я весь холодею от несбыточной надежды и только провожаю ее глазами.
    Или во дворе, когда мы все, скучившись, сидим возле арыка и слушаем музыку из транзистора, она, пританцовывая, объявляет мне, призывно глядя мне прямо в глаза:

    - А хочешь, я тебя перекрещу?

    Я не понимаю, почему она должна меня перекрестить. Скорее всего, это приемчики из более взрослой жизни, в которой юноши и девушки ходят на танцы, а там для чего-то «крестят» друг друга. От неразумения Наташкиного предложения я еще больше робею и опускаю голову, стараясь не смотреть на потрясающе красивую и недостижимую для меня девчонку.

    Какой бы ни была драма отвергнутого любовника, но время лечит. Все короче становились деньки, заметно уменьшалось светлое время, во двор после школы выходить не всегда получалось. Значит, приходилось меньше сталкиваться со своей мучительницей. В школе на переменках мы тоже больше толкались в своем коридоре, а Наташкин класс был этажом ниже.

    Так или иначе, но сердечные раны затягивались. Валеркины лечебные сеансы также возымели свое действие, и я к нему уже не приставал с просьбой что-нибудь рассказать. Это самое, «лечебное»...
    Конечно, лучше всего было бы влюбиться в кого-то другого, но с этим не сложилось. Да и сложно было бы вытеснить Наташку из сердца. Оно, мое сердце, по-прежнему екало при нечастых случайных встречах.

    Подошла еще одна весна, а за ней примчалось и лето. За зиму Наташка стала еще краше. И в своих весенних нарядах выглядела неотразимо. Страдания отрока вернулись. Пусть не с такой силой, но поводов для терзаний и ревности появилось немало.

    Опять на авансцену вышел Витька со своим «че скажу» и с известными последствиями. Наташка при нем становилась томной, смотрела на него любящим взглядом и никого не замечала вокруг.

    Если же Витька куда-то исчезал, Наташка распространяла свои чары на всех подряд. То она устраивает игру в большую прыгалку, когда веревку крутят два человека, а все толкаются в очереди, чтобы запрыгнуть вместе с ней. То вдруг я вижу ее с азартом гоняющую футбольный мяч, а толпа пацанов похваляется перед ней своими способностями и каждый старается выделиться.

    Искушение, чтобы броситься со всеми и пытаться завоевать милость от Наташки, велико, но мне с каждым днем становилось понятным, что лично я обречен. Любовь не вернуть...

    Как всегда бывало летом – меня от безнадежной любви спасали каникулы в далекой деревне. Мы снова улетели за тысячи километров.
    А когда мы вернулись, то по решению родителей мне пришлось перейти в другую школу. Вследствие этого из моего сердца была удалена главная заноза: видеться в школе с Наташкой мне больше никогда не придется.
   
    Собственно говоря, на этом рассказ о сердечных муках отрока можно было и закончить, потому что наши пути с Наташкой так тесно, как было прежде, больше не пересекались.

    Но в каждом рассказе должен быть эпилог и мораль. А иначе для чего это все было писано?
   
    Старшие классы я провел по меркам Ашхабада тех лет в престижной школе. Одно только название – «Первая школа» –  говорило само за себя. И располагалась она отнюдь не так близко, как та, где мы учились вместе с Наташкой и Валеркой. Поэтому походы в далекую школу, да работа над своим личным уровнем соответствия ей, занимали немало времени.

    Наташка на глаза мне почти не попадалась. Но про отношения с Витькой я был наслышан – они развивались. Однажды я увидел, как они вечером откуда-то возвращались, мило держась за руки. И по-прежнему у меня при виде Наташки замирало сердце.
    А с Витькой вражды никакой не было. Но и приятельские отношения тоже закончились. Он и во дворе держался особнячком. При всем при том, Витька не был каких-то голубых кровей и, более того, после школы поступил учиться чуть ли не в ПТУ. Даже так.

    К тому времени их пути с Наташей, не знаю, по какой причине, но разошлись. Я уехал на учебу в Киев, откуда первое время, пока из Ашхабада не уехали родители, приезжал два раза в год на каникулы. Вспоминаю, что Наташу ни разу не видел, хотя все равно очень хотелось что-нибудь узнать о ней, а еще больше встретиться.
    Но моя робость, которая была взращена именно Наташкой со второго этажа, не позволяла сделать первый шаг и просто-напросто позвонить к ней в дверь и попросить выйти во двор. Как прежде.

    Меня только и хватало на то, чтобы с безразличным видом спросить у мамы:

    - Какие тут у вас новости? Как соседи поживают?

    На что она безучастно сообщит:

    - Да какие у нас новости... Хотя есть: Наташа, которая под нами живет, замуж вышла. За какого-то шофера. Муж странный, скандалы случаются. Мать ее об этом рассказывала. К тому же, здоровье у Наташи слабое, на сердце жалуется.

    Я показательно равнодушно хмыкал и укоризненно качал головой. Но был неспокоен, ох, как я был неспокоен…

    Через несколько лет вслед за мной и родители перебрались в украинский город – отец получил туда перевод по службе. Я перестал проводить каникулы в Ашхабаде, да и вообще забыл сюда дорогу.

    Прошли годы. Попасть в Ашхабад ныне очень сложно и, добавлю определенно и категорично, - бессмысленно. Большинство моих знакомых и одноклассников уехали оттуда. Некоторых вообще нет в живых. Как, например, моего «лекаря» и лучшего детского друга Валерки...

    Я ничего не знаю о Наташе. И вряд ли узнаю когда-нибудь. Но я очень хорошо помню ее, эту стройную девчонку с фамилией, легкой как пух...
   
    Память – это все, что осталось от моих давнишних отроческих страданий. Но ведь для чего-то они случились в моей жизни? Для чего-то мне встретилась Наташка?.. Сероглазая девочка из дома на углу улиц Энгельса и Чехова, стоящего в квартале от Текинского базара...

    «Нас всех друг другу посылает Бог. На горе иль на радость – неизвестно…»