Радмир

 

Единственная улочка осталась в селе, на ней домов по десять-пятнадцать по обе стороны. Улица просторная, зеленая, и вокруг домов цветы и цветущие лианы клематисов, и просто каких-то других. И кустарники, астильбы и гортензии разных видов, что я прямо так и затихла от такой красоты. Смотрела то на одну сторону улицы, то на другую. Все жилые дома или нет? Но все они окружены зеленью и цветами, чистотой и порядком. Ставенки красивы и покрашены, где в белый цвет, где в голубой. А вместо заборов цветы, цветы, повсюду цветы. Какая красота!
Где-то, наверное, будет посередине деревни и по правую сторону улицы, стоял дом. И он тоже весь в зелени сада и с красивым крыльцом, резные наличники, покрашены в белый и голубой цвет, такое кружевное зодчество, на который, только с восторгом и смотришь в полном молчании, так как душа в восторге, а ум молчит, тоже, ошалев от восторга. Возле этого дома в тени сидели на скамеечке и на ступеньках крыльца два гармониста. А баянист и скрипач играли и пританцовывали. Женщины припевали по очереди, и плясали, да так задорно, что мне тоже захотелось выскочить из машины и с ними пойти в пляс. Мы остановились и молча, стояли, боясь нарушить такую идиллию. Все жители пожилые, есть и достаточно преклонного возраста, среди них были дети разных возрастов, тоже прыгали, плясали на свой лад. Дети постарше, увидев нас, остановились, ушли, сели на крылечке.
От такого восторга, я даже не поняла, что играли и что пели. А закончилась эта песня, баянист заиграл и запел другую песню, даже не вспомню какую, что-то там
«Рано или поздно маяк потушен, старый мой кабриолет летит в кювет».
И он подходил к нам, я вышла из машины, радостно улыбаясь, помахала им руками и пожелала всем здравия.
- Здравствуйте люди-человеки. - Сказала я им. - Здравия вам люди добрые.
И от всех понеслось. – И вам здравия!
– Здравствуй дочка. – Ответил, подходя к нам, дядечка с белой бородой и с белыми или седыми волосами. И с глазами искрящими, словно солнышко в них. И удивительно, седина ему к лицу, так идёт ему. Ох, такой красивый он и такой ухоженный, словно в театр собрался, а не на сельской улице. Руку мне подал, ухоженную, словно и не знала сельского труда. Посмотришь, городской житель, и тяжелее карандаша и ручки не держал в руках. Но чувствую, он сельский житель и никогда от земли не отрывался. Оглядела всех, да и все остальные нарядно одетые и не отличишь от городских дам и мужей. Как и в нашем селе. Даже это маленькое село в одну улочку похоже чем-то на мое родное село. Как-то веяло знакомыми энергиями.
– Здравствуйте и вы люди добрые! – Обратился он к моим спутникам, ещё сидящим в машине. С чем пожаловали к нам?
– А у вас праздник? – Спросила я.
– Нет, нет, нет. – Ответило сразу несколько голосов. – Просто мы отдыхаем.
– Все домашние работы и огородные переделали. Дети накормлены, козы и куры тоже, утки плавают в пруду, и вот пришёл час отдыха. Собрались в нашем клубе.
И показал на дом, возле которого все были. И я увидела вывеску.
«Клуб молодых сердец, кому за 60 и далее»
«Ого, вот это да! Подумала я. Молодых сердец. Надо же! Молодцы»
– Ох, а ты хранительница многих секретов. – Посмотрел на меня дядечка с сединой и говорил как-то загадочно. Смотрел прямо в глаза, с хитринкой улыбаясь. – Какая же ты светящая.
Его глаза показались мне знакомыми. Где то я их видела. Такие глаза, их ни с какими не спутать. Они, как у Петечки, и в тоже время, как у Ивара. Цвет, как у Петечки, а звездочки, как у Ивара. Чем-то похож он на дедулечку. Странно подумала я. «Природа, или всё же Род»?
– С чего это вы взяли? – Засмущалась я.
– Вижу тебя, красавица. А тебе, солнце ясное, негоже меня на «вы» называть, чать не вороги.
Я засмеялась, подумала, слова «негоже, вороги» очень знакомое, произношение их. Такое произношение уже слышала. Но где?
А он взял меня под руку и повёл в круг танцующих. Конечно, я не утерпела и стала со всеми танцевать.
– Петечка! - Крикнула я. - Оленька, Богдан, мальчики, выходите. Танцуем все. - Оглянулась я назад к машине. Надо же я Петиных лётчиков назвала мальчиками. Значит и раньше называла их так же. Петя стоял и улыбался, ответил.
– Танцуй, танцуй, а я посмотрю, полюбуюсь вами всеми.
«Что-то ты задумал братец мой любимый и неповторимый, знаю я тебя».
– Солнце ясное, исполни свой танец. – Попросил меня седовласый старец. Но старцем его не назовёшь, молодость с него так и льёт, словно как от дедулички моего или папочки.
– Это какой танец? – Удивилась я.
– Любой, что тебе больше нравится. Степ у тебя очень хорошо получается. Видел я однажды, как ты танцевала «Сиртаки степ».
– На площади в райцентре? – Спросила я. – Там мы много раз танцевали.
– И не только на площади и по телевизору.
– Дааа? - Но на площади я не видела такие глаза, подумала я, такие глаза запоминаются, наверное, где-то в другом месте. – А как вас зовут? Давайте познакомимся. Я Мария. А вы? То есть ты? Но как-то не прилично тыкать, засмеялась я. Он тоже засмеялся и ответил.
– Радмир, моё имя. Возможно, оно что-то тебе и скажет. А твоё, Марьюшка, я знаю. И взял меня за руку и поцеловал.
«Хм, меня так называет Толик Арбузов, Маруськой ещё, называли, Манюней, малявкой ещё, а Марьюшкой, да ещё с такой интонацией – и вот вспоминается, ещё кто-то звал так же.
А кто? И где? Ну, Петюнчик, ведь всё же знала. Всё закрыл, смазал.
Оглянулась на брата, тот улыбался, и так загадочно. Пролетела мысль его у меня. «Самое яркое ещё впереди».
– Так танцуем сиртаки? Или танец огня? Танец огня это будет круто, сожжёшь сердце кому-либо, лучше сиртаки. – Продолжил седовласый Радмир. И махнул рукой баянисту.
Заиграла музыка, вначале баян, потом присоединилась скрипка, а затем и гармошки. И я ответила.
– Сиртаки, так сиртаки, только вот туфель для степа у меня нет с собой,
– Есть! – Крикнул Петечка и вытащил из багажника мои танцевальные туфельки для степа.
«Вот Петюнчик, все заранее распланировал, чего он задумал»? Я быстренько переобулась, подошла к Радмиру, а там уже и коврик жесткий расстелили, для танца.
«Что же происходит?
Оно понятно, своих лётчиков он строит по полной, ладно, мне-то что. Но меня-то зачем? Вначале всё стёр во мне, теперь старается, чтоб я вспомнила, ну братец мой любимый, с тобой ещё поговорю. Устрою тебе тёмную, как наши сельские мальчишки говорят.
И подождала так, чтоб с ритмом влиться в музыку танцем, пошла, показывать свой класс. Я танцевала и смотрела на Ивара. Тот стоял возле машины, так и не подошёл и смотрел на меня, казалось он больше никого и не видит. Мысли его читаются легко. Прав был Петечка, они у него на поверхности плещутся. О, я и это вспомнила. Ладно, позже ещё будем вспоминать, сейчас наслажусь взором и ласковой энергией любимого. Ох, ох, чего он шепчет».
«Девочка моя любимая, как ты прекрасна».
«Я знаю это». Смеюсь я в ответ, и так бросила эту мысль ему, что он вздрогнул. Ну, вот прервала его, а хотелось его слушать и слушать. Что это я становлюсь подобно Петеньки, тот всех контролирует, но я, то своего любимого только слушаю, с нежностью подумала о нём. Ой, попадёт мне от Петеньки. Хотя нет, он больше не услышит, Петенька, поставил уже барьер.
Закры-и-и-ил хитрый братец вновь меня от него. Но не его от меня. Ха! Продолжала танцевать и услышала голос Радмира, который тоже танцевал со мной, да так легко, словно ему не тысяча лет, а тридцать. Интересно откуда я взяла про тысячу?
– Красавица! – Произнёс Радмир. – Ты куда ушла? В заоблачные дали? В мечтания? – Мы танцуем или мечтаем? – И посмотрел мне в глаза своими звёздочками. – А мне не тысяча лет, а больше.
«Петя! – Закричала я мысленно. – Меня слышат.
И вновь услышала Радмира, вслух
– А он специально оставил тебя, чтоб ты вспоминала. А танцуешь ты прекрасно, как всегда.
«Радмир, Радмир, кто же ты Радмир? Сын Божьей благодати, воспроизвелось в моей голове. Память сыграла, или матушка подсказала?
Танец закончился, и все местные жители зааплодировали с криками.
– Браво, браво! Мы такого задорного танца не видели, а наш Иван-то, как танцевал!
– Почему Иван? – Я посмотрела на него, – Радмир же ты.
Он улыбнулся и сказал
– Они меня так называют. Иванович я, а прозвали Иваном.
– Точно! Сын божьей благодати, это и есть Иван или Иванович. Ответила я ему и засмеялась. – Но более не вспоминается.
Он ответил со смешинкой.
– Ещё вспомнишь, ещё не время.
– Деревня, маленькая какая, Радмир ты всегда здесь жил?
– Всю эту жизнь. – Засмеялся он. Родился здесь.
Я посмотрела на него, в его глаза, и чувствую, лукавит здесь, и говорю ему.
– Вот здесь ты лукавишь, ты не рождался ни в этом селе, ни в другом месте.
Он вновь засмеялся и продолжил.
– Верно, ты подметила, но появился здесь молодым парнем.
– Естественно молодым, каким же ты должен здесь появиться. – Улыбнулась я ему. Молодым и красивым, с искрящими глазами, что в тебя влюбились все девушки села. Но не женился не на одной из них. – Он так расхохотался и потом произнёс.
– Верно и это. – И посмотрел мне в глаза, продолжил. – Спой ему песню.
– Кому? – Удивлённо спросила я. – Петеньке? Этому Пентюху?
– Причём здесь твой братец. Ему, сударю, твоему любимому, Игорю.
– С чего это ты взял, что он мой любимый?
Радмир рассмеялся, взял меня за руку и зашептал на ухо.
– Ты посмотри на него, как он смотрит на тебя, а ревность то, что играет, ой играет, спой ему, давай вдвоём споём.
Я не осознала, что за чувства во мне заиграли, но Радмир смеялся и смотрел мне в глаза, а потом запел. Запел без музыки.
Красивый голос у него, однако, просто заслушаешься. А запел он.
– Как будто гром средь солнечного дня, твои слова звучали подарком для меня, и в продолжение, подарив кулон сапфировый, а расставания для меня прошли уж, как я вновь увидела тебя, мой любимый.
Я удивлённо смотрела на него, надо же даже слова перефразировал. Выдумал, какой-то сапфир. А он подтолкнул, меня прошептал.
– Пой, давай. – И продолжил. – Останься, мой любимый, останься, во имя будущего счастья я прошу. – И вновь меня толкнул.
– Меня Петечка пришибёт за эту песню. – Прошептала ему в ухо.
Он засмеялся и прошептал,
– Со мной не пришибёт, пой. А его ты поддержишь песней.
– Не маленький. – Говорю я. – Выдержит.
– Да, твои издёвки трудно выдержать, режут сердце. – Я удивленно вновь посмотрела ему в глаза, они смеялись. – Режут по сердцу, это так. – И продолжил петь.
– От имени твоей любимой я поюююуу, останься любимый мой со мною навсегда, я так молююю.
– Ты что поёшь, Радмир? – И с силой обеими руками толкнула его в плечо. Радмир качнулся, а в это время музыка заиграла этой песни баяном, и Радмир подхватил меня и повёл в танце.
– Что происходит? – Чуть не плача спросила его. Мои слёзы готовы выпрыгнуть из глаз. О моих чувствах знал только Петя и мои родные, а здесь ещё знают и посторонние, Или не посторонние?
– Ровным счётом ничего, просто пакет распаковался.
– Какой ещё пакет?
– Всё чего тебе надо знать, будет проявляться в тебе, так матушка сказала.
– Ага, матушка? Сначала с надутым Петюнчиком закрыли, стёрли всё, теперь распаковывают. Ты кто Радмир?
– Тебе сказал. Ещё узнаешь, вспомнишь. Ты берёшь, наполняешь ладони любовью, отправляешь в сердца всех людей. Не замести снегами память, в тебе горит огнём она, не смоет и не унесёт её и вода.
Я посмотрела на Петечку, тот тоже хохотал, как и Радмир. А Радмир продолжил.
– Ты богата душой, ты богата знаниями, ежедневным счастьем, что даришь людям. Доброта в тебе классическая, от самого рождения, с далёких времён, принцесса ты наша.
– Откуда ты знаешь кто я?
– Всем известно, кому надо знать, красавица. А с Игорем вы были всегда красивой парой. Яросвет и Матушка любовались вами, да и я тоже.
– Ты кто?
– Радмир, мы же познакомились. – Засмеялся он.
– Ох уж мне эти заморочки богов, как всегда. – И я тоже засмеялась.
– Ну, вот и отошла от удивления. – С улыбкой продолжил Радмир. – Споём что ли? Смотри, Игорь-то приободрился.
– Он знает кто ты?
– Нет, он меня не помнит, он тобой занят был, летал, метался по свету в поисках тебя, что о главном забыл, пока его Пётр не привлёк. Вернёшься домой, после сна всё вспомнится у тебя, сейчас же не насилуй свои мозги и сердечко, засмеялся он. Расслабься и наслаждайся, скоро вам ехать дальше.
– Ты и об этом знаешь?
– Конечно.
– Ты всех знаешь? – И я махнула рукой в сторону машины.
– Всех. – Засмеялся он.
– И, как ты очутился такой гигант, в этой маленькой деревушке, богом забытой? – Удивлённо спросила я. А он пытливо посмотрел на меня, и ответил.
– А нет забытых Богом деревень, есть только деревни, забытые людьми. Стоят и ждут их, людей, родных, они. Когда же к ним люди возвратятся и возродят родную деревеньку. А, Бог, ведь Он дал свободу человеку, свободу выбора в творении и в мечте. Где жить ему, творить, мечтать, иль просто быть. Порой за ложною мечтой помчался человечек, забросив кров родной, любимый край. И в душном городе остался, живет, словно в пчелином улье. Живет он, позабыв свою мечту, а мечта зовёт его. Порой он едет в заброшенную деревню, и бродит меж заброшенных домов. Здесь наступают воспоминания детства, юности. Воспоминания о той мечте, творение её и возможно всё было бы по-другому. А здесь остались те, кому дорог край родной и возрождают его, успехи их венчаются. Домой потянулись дети их, смотри, сколько малышей у нас, это внуки, правнуки, а скоро и их родители появятся здесь, как решат в городе последние дела свои. И заживёт счастьем деревня наша.
– Ты гений, Радмир. – Засмеялась я. – Творец.
– Как и ты и Петечка, братик твой любимый. Ты его ещё не вспомнила, кто он на самом деле?
– Да, так, немного, знаю, что он могущественный и пока всё.
– Ааа! Тогда ещё есть у тебя время, всё вспомнить. Дух, Безконечность. А что ты его не женишь?
– Да уж, женишь его! Как же! Не слушает он никого, ни дедулечку, ни папу с бабушкой. Я его всячески стараюсь женить, толкаю туда. – Тише добавила. – Есть одна девица красавица, моя подружка, влюблена в него, а он такой сякой не смотрит на неё. Вот что делать?
– Да, он и ни на кого не смотрит кроме, как на тебя. – Улыбнулся Радмир. – Но это временно. Матушка тоже работает в этом направлении, с Лидией они будут счастливы.
– И всё-то ты знаешь, Радмир, ты меня заинтриговал.
– Ох, красавица принцесса, тебе предстоят такие испытания. Главное ты будь всегда в любви, никогда не выходи из этого состояния. И всё будет в порядке. Порой бываешь ты капризна, что совладать с тобою нелегко. Но тебя так любят, что на все твои капризы смотрят сквозь пальцы.
Таисия-Лиция.
Продолжение следует.....