Моё солнце

А ведь полгода назад я даже не мечтал переспать с сыном депутата. Вчера он лежал рядом со мной, прижимался к моей груди и шептал на ухо всякий романтичный бред.  И это будет повторяться часто. До тех пор, пока мне не надоест. Как я познакомился с милым мальчиком из элиты? На выставке непопулярного художника.  Я полюбил Игоря в основном за внешность. Рыжие кудри до плеч, эстетичные черты лица, бледная кожа, лёгкий румянец на щеках. Фигура словно у греческого бога. Такие изгибы, выпуклости…  Девушки вырвут свои волосы из-за того, что не похожи на него.  Его характер полностью соответствует наружности. Игорь не способен на ярость, он мягкий и ласковый, избегает всего страшного и грустного. А ещё боится боли. Понятно, что страх перед болью есть у каждого человека, однако у Игоря он слишком яркий.  Мальчик просил защиты, ему требовался партнёр вроде меня.  Более сильный и решительный. Игорь имел гордость. Впрочем, без неё он вряд ли привлёк  бы меня.  Да, чудесный юноша. Жаль, что ему не всегда будет девятнадцать.  Как только его весенняя красота потускнеет, я найду нового ангела. И так до старости. Однажды мой нездоровый перфекционизм разорвёт сердце какому-нибудь недостаточно привлекательному мальчику. О, это моя мечта.  Пусть кто-то меня осудит. Я заслужил лучшего. Я заслужил эфеба, который по моему требованию подставляет красивую белую задницу. Мне хочется, мне нравится. Не осуждаю тех, кого удовлетворяет стареющая жена или стареющий муж. Может быть, они действительно умеют любить не за внешность. А я не умею, потому как очень чувствителен к эстетике. Есть красота — банальная, повседневная — которая одинакова как для художника, так и для мусорщика. Люди смотрят на розу, думая: «какой чудесный цветок», однако кто-то громко скажет: «ваш цветок безобразен!» Возможно, слова принадлежат изгою, робеющему перед духом противоречий; с другой стороны, это голос перфекциониста, ищущего божественного совершенства. Мой голос! Скажу без преувеличений: искусство есть синоним к слову «идеальность». Но сама идеальность относительна, ведь не сравнишь картину «Рождение Венеры» с «Чёрным квадратом». Если ваша книга, картина, симфония не идеальна, то к искусству отношения не имеет. Также и с людьми. Маленький, почти незаметный изъян — полное уродство.  У Игоря нет изъянов. Позвольте мне назвать его отличным немецким словом. Он Ubermensch.  До поры до времени, конечно.  Как он стонет подо мной, как ласкает меня! Я обязан беречь его божественную хрупкость. Когда он грустит, то походит на персонажа трагедии. В такие моменты особенно приятно целовать его, прижимать к себе и придумывать бесполезные утешения. Игорь — пианист.  Тонкие нежные пальцы, аккуратные подточенные ногти. Я держу его за запястье, прикасаюсь губами к мизинцу и долго не разрываю поцелуй. Потом чуть прикусываю кожу. Он, испуганный, дёргает рукой. Моё солнце, мой юный лебедь. Игорь ложится на кровать. Я ловлю удовольствие от его изящного обнажённого тела.  Он вовсе не костлявый слабак. У него есть мышцы, хотя и не такие крепкие, как у меня. О, его губы на моём прессе! Хочу. Мальчик гладит себя по ягодицам, просит близости. Да, мой эфеб. Я тот дьявол, который унесёт тебя в рай. Сын депутата. Он имеет всё, что не имею я: большие деньги, таланты, добрых родителей,  связи с политической и творческой элитой. 

Я ложусь сверху. Его бёдра сотрясаются. Красные следы на них не заживают. Я сжимаю его кудри, и они греют мою руку.  Иногда мне кажется: не было и не будет в мире такого до жути идеального юноши. Но я быстро уничтожаю подобные мысли, мысли романтичного идиота. Красота не вечна. Она умирает, разлагается и смердит. Людям не выгодно осознавать это. А  я люблю и ненавижу красоту.  Надеюсь, антитеза чувств не вызовет у вас удивления. У меня есть желание разрушать и строить, снова разрушать и снова строить. Я — Феникс. 

Игорь, мой звёздный мальчик, своей прелестью ты доказываешь, что я достойный; что я не брошен на социальное дно и могу похвастаться чем-то. Похвастаться властью над тобой.