СОН

Родители разводились. Долго. С высказыванием взаимных обид,с мамиными истериками, с папиными запоями по выходным.
В первый же день летних каникул я сложила вещи в рюкзак  и уехала к чёрту на кулички.  К бабушке в Захаровку.

Это Захаровка сейчас такая, как говорит бабушка, четыре двора, двое ворот и одна труба, а когда-то в ней было аж пять улиц.Сейчас в Захаровке живут одни старики да старушки. Старушек больше.
  Дед Ефим и баба Груня — бабушкины соседи с одной стороны, а с другой — от соседей остался только коренастый тополь впритык к её забору.
На следующей улице, за бабушкиными огородами, когда-то стоял нежилой дом. Он не был разрушен, как другие заброшенные дома в Захаровке. Люди его не тронули.        Дом повитухи — называли его в деревне. В детстве этот дом меня притягивал. Я приходила к нему, стояла поодаль и рассматривала. Мне было страшно, но я всматривалась в пустые тёмные окна. А если долго смотрела, то начинало казаться, что и на меня оттуда смотрят. Я бежала со всех ног к бабушке, а сердце моё заходилось от бега и страха.
Сейчас от этого дома и камня не осталось. Пустырь. Всё вокруг заросло травой да кустами.
Дни в деревне бесконечные. Вот и мой первый день медленно тянулся к вечеру. Я решила погулять.               

Вышла за калитку и обомлела — из-за кромки тополей, выстроившихся на горизонте, выглядывала огромная половина алого круга. Это солнце медленно закатывалось за край неба. В городе такого чуда не увидишь.
На пустыре, за кустами, я к своему удивлению, увидела маленькую девочку. Девочка сидела на земле, сложив босые ножки калачиком, и баюкала куклу. Слов песенки было не разобрать, но голосок звучал как-то унывно. Кажется, так говорит бабушка. На меня девочка даже не посмотрела.
 — Как зовут тебя? — спросила я.
 — Даша, — прошептала девочка, так и не подняв своей белобрысой головы.
 — Даш, а тебя мама не ищет?
«Наверное, из неблагополучной семьи», — подумалось мне.
— Хочешь, отведу тебя домой? — предложила я.
Девочка покачала головой.
— Я маму жду, — сказала она.

Странная девочка не выходила у меня из головы. Когда за ужином я рассказала бабушке о ней, бабушка промолчала.
Перед сном бабушка надела на меня свой крестик и перекрестила. Я начала ощущать непонятный страх.
Ночью проснулась от ледяного прикосновения к лицу. Вздрогнув, открыла глаза. Холод отшатнулся.В распахнутое окно заглядывал белый кусок луны. Чёрное небо. Фонарь бледно высвечивал темноту перед окном и немного улицы за забором. Какой-то внутренний голос приказал мне встать, одеться… Сделала всё, что велели, и вылезла наружу. Меня била дрожь, клацали зубы.
Тишина была пронзительной и тревожной. Я ощущала себя единственным человеком на земле. И вдруг где-то завыла собака, протяжно и жутко. Я кинулась обратно в окно, но тут же, со стороны пустыря послышался тихий детский плач. Этого не могло быть, но я слышала, я слышала, как там плакал ребёнок.
Вспомнила про бабушкин крестик, нащупала его на груди, зажала в кулаке и побежала к калитке.

 Ночь посветлела. Наверное, от лёгкого тумана, который появился, как только я выбежала на пустырь.

 «Нет, этого просто не может быть!» — закричала я.
 Сквозь туман нечётким пятном проступал дом повитухи.
«Почему я раньше не видела?»  — не верила я своим глазам, приближаясь к нему.
 Дом стоял. И возле него пахло гарью. Я взбежала на крыльцо, толкнула дверь, но она была закрыта изнутри. Я принялась стучать в окно. Мне послышались мольбы о помощи, и я опять метнулась к крыльцу. А там уже зияла черная пасть распахнутой двери, и из неё тянулся дым.               
Промелькнула мысль, что заходить опасно. Нужно сбегать и позвать взрослых.
А потом сомнения вдруг исчезли: я снова услышала голос, тихий и зовущий. И я пошла на него. Странно, но дым не щипал глаза, не забивался в горло.

 Сквозь мутную пелену я увидела женщину. Кажется, она ждала меня. Женщина заметалась перед закрытой дверью.               
«Помоги!» — услышала я леденящий шёпот. Я толкнула дверь и оказалась в маленькой комнате. На кровати у стены, повернувшись к нам лицом, спала Даша. Из окна струился холодный свет, и я смогла рассмотреть Дашин носик и приоткрытые губы. Левой рукой девочка прижимала к себе куклу.

И вдруг загудело, глаза защипало, а затем с потолка упал столб огня. Женщина пронзительно и жутко закричала. Меня отбросило к стене. Всё затихло и исчезло.     Когда я пришла в себя, то увидела на кровати дымящееся, как огромная головёшка, бревно. Под ним — Даша. Женщина черными обуглившимися руками то отталкивала бревно, то пыталась вытащить из-под него девочку. Я кинулась к ним. Было нестерпимо больно рукам. Лицо и тело пекло, но я пыталась помочь женщине. Мы обе жутко кричали.
Вдруг сверху рухнула лавина огня.
— Мамочка! — заорала я.
— Внученька, деточка, проснись, проснись! — кто-то расталкивал меня. Открыла глаза — надо мной испуганное бабушкино лицо. Я вскочила и увидела свою комнату, включенный ночник. Сквозь задвинутые шторы из окна пробивался лунный свет.
— Сон страшный приснился? — спросила бабушка и погладила меня по голове.
Я кивнула. Тело моё вздрагивало, руки горели так, будто я их только что вытащила из печки. Посмотрела на них. Руки как руки, только дрожат.Бабушка посидела и ушла, а я уснула только перед утром. Проклятый сон.
 
Утром меня разбудил негромкий разговор мамы с бабушкой. Мама приехала!           Подойдя к кухне, я услышала, как бабушка выговаривает ей, что своими разборками сорвали ребёнку психику, и ребёнку теперь снятся кошмары, и бог весть что мерещится. Так что, когда я вошла, мама кинулась прижимать меня к себе, а когда завтракали, виновато отводила глаза.

Мама с бабушкой готовили поминальный обед, потому что сегодня был день рождения дедушки. На обед бабушка пригласила соседей и своих подружаяк. Дедушкиных друзей на этом свете уже не осталось.
После обеда бабушка нарвала цветов, и мы втроём пошли на кладбище.
 Когда проведали дедушку, отправились проведывать других. Переходили от могилы к могиле и что-то тихо вспоминали.
Мама с бабушкой не торопились, а я, как осенняя муха, ползала за ними и думала, когда же, наконец, удастся сходить на пустырь.

И вдруг я как будто врезалась в стекло: с фотографии на белом памятнике смотрела …
«Нет! — подумала я. — Просто похожа». Но тут же услышала бабушкин шёпот: «…царствие небесное рабе божьей Дарье»

Я, онемев, смотрела, как перекрестилась бабушка, как мама положила на могильный холмик горсть конфет. На памятнике рядом — фотография женщины, со светлыми волосами, аккуратно собранными вверх. Женщина на фотографии была похожа на женщину из моего сна.

И только дома я решилась спросить: кто эти двое?

Бабушка рассказала, что дом повитухи загорелся ночью. Народ собрался, когда пожарные уже потушили его. У дома успела сгореть только крыша.
Люди судачили, мол, подожгли повитуху «новенькие», хмурые и нелюдимые, что поселились в заброшенном доме на краю улицы. А вскорости после трагедии пришлые уехали — люди «выжили» их из села.
И ещё люди удивлялись: отчего погибла повитуха с дочерью, почему не выбралась из дома? Поговаривали даже, что дверь была якобы подпёрта с улицы. Но почему женщина оконное стекло  не выбила?

А я, к своему ужасу, знаю почему.