Предисловие
События, описанные ниже, конечно, вымышлены. Однако и характеры людей и проблемы, которые они пытаются решать, вполне реальны. Может быть, они даже более реальны, чем те, которыми наполнена наша повседневная жизнь.
Оглавление
Предисловие
Часть 1. Алон
Часть 2. Противостояние
Часть 3. Пространство любви
Эпилог
«Знаешь, Иван, современные люди в большинстве своем вырастают из паркета и асфальта, меньшая часть зачастую появляются прямо из навоза, и есть люди подобные тебе, которых единицы. Они вырастают из земли и распускаются цветами, источающими музыку и поэзию, мудрость и любовь. Они романтики, мечтающие о невозможном, но именно им принадлежит будущее".
Часть 1. Алон
- «Здесь нет проблемы, на которую стоило бы тратить время. Это не просто неинтересно, это вредно для нашего дела!».
Андрей раздраженно смахнул что-то невидимое, но крайне неприятное с рукава серого, изрядно помятого пиджака. Два дня назад, когда он утром пришел в лабораторию гладко выбритый и источающий какой-то французский аромат, которым его как обычно окропила Женя, свежий и бодрый после двух чашек крепкого кофе – пиджак тоже выглядел прилично. Но двое суток бодрствования в компании единомышленников из «Лабы» вернули ему привычный для окружающих небритый, слегка потрепанный и временами немного отрешенный вид.
За огромным панорамным окном толпились в вековом ожидании темные и ка-кие-то тяжелые в пасмурную погоду сосны. Лучи солнца, словно заблудившегося в сибирском лесу, с трудом пробирались к лаборатории, расположенной почти в ста километрах от шумного и многоголосого Челябинска. Некоторое время Андрей молча смотрел сквозь стекло, сцепив за спиной руки и широко расставив сильные ноги лыжника.
- «В нормальном государстве двадцать первого века граждане не должны платить за воздух, которым дышат, за воду, которую пьют и пищу, без которой не могут жить! – прогудел он своим низким, чуть хрипловатым голосом, явно начиная заводиться и встряхивая копной русых, спутанных волос. «А то, что этот «Сибинтез» или как его там, ссылается на экономическую целесообразность, так этих предпринимателей нужно судить за преступление против человечности, а не разговаривать и тем более спорить о содержании образования с ними или их продажными агентами».
Атмосфера в лаборатории начинала сгущаться как всегда перед крупным столкновением мировоззрений, или проектных концепций. Железный Роман стащил наушники с курчавой головы и уставился на Андрея из своего угла, заставленного приборами и их многочисленными фрагментами. Его большие, на первый взгляд неловкие, а на деле бесценные, все умеющие руки медленно сдвигали куда-то на второй план разобранный гаджет. Настя, прервавшись на полуслове да так и не закрыв рта, замерла в ожидании продолжения монолога начальника, к которому относилась с большим уважением и некоторой, не всегда скрываемой иронией. Может быть так она пыталась утаить чувство обиды, оставшееся с того времени, когда Андрей ещё только женился на яркой блондинке и «акварельной» художнице Жене, так и не разглядев в темноволосой сероглазой Насте настоящего друга. А может быть в её изящной головке бродили иные мысли и чувства – этого не знал никто. Возможно, за исключением рыжей Лики, вечной подруги, которую Настя в этот момент продолжала держать за руку, как бы удерживая тем самым нить прерванного разговора.
- «Предприниматели, способные брать деньги со стариков и инвалидов за лекарства, которые спасают тем остатки жизни, или за хлеб – это вурдалаки, существа, которые так и не стали людьми. И мне никто и никогда не докажет, что у государства может существовать некий важный мотив, оправдывающий смысл экономики, экономящей на жизни больных детей, лечить которых бесплатно слишком дорого! И где тот подлец, который подсчитал, сколько стоит жизнь малыша, тянущего ручки к матери у которой нет денег, чтобы ему помочь? Мы не будем строить модели, в которых есть место подобной мерзости!».
Андрей резко повернулся и вызывающе оглядел присутствующих, как будто в поиске несогласного, с которым стоило здесь и сейчас сразиться в смертельном поединке.
Всё это было так непохоже на добродушного, рассудительного и сдержанного обычно руководителя лаборатории, что даже Кирилл Рюмин, - признанный организационный гений, - сам вызвавший, похоже, эту вспышку сообщением о новом пожелании кураторов проекта, смутился настолько, что еще почти целую минуту молчал вместе со всеми, собираясь с мыслями. Затем молчаливое ожидание рассыпалось и утонуло в обычном шуме команды «Лабы». Все загалдели, подхватив больную тему как наживку и раскручивая её во всех направлениях и со всех возможных позиций.
Андрей снова отвернулся, уставившись на поляну под окнами лаборатории, где усиливающийся ветер гонял сухую листву, ещё не окрашенную яркими осенними красками, а какую-то бледную и истощенную жарой прошедшей недели. Ситуация в коллективе последние два месяца все больше тревожила, мешая сосредоточиться на интереснейших проблемах очередного архитектурного прогноза, результатов которого ждали коллеги из всех смежных команд.
Женя, которая уже давно работала в команде художников, тоже ждала архитектурных рекомендаций, чтобы заняться семантической организацией будущего культурно-образовательного комплекса. Результатов не было, сроки общего семинара в очередной раз сдвигались в неизвестность, члены «Лабы» пожимали плечами, кивая на шефа, а сам Андрей ничего толком не объяснял, хмурился и в конце концов отменил плановый коллективный выезд на пикник. А это уже был симптом, серьёзно обеспокоивший не только Женю, но и всех участников большого проекта.
- «Слушай, Стёпыч, - Кирилл, немного смущенный бурной реакцией шефа, тихо подошел сзади к Андрею и положил ему руку на плечо, - это же просто экономика, которая существует уже сотни лет в сотнях стран. Люди всего лишь хотят заработать, причем законным путем, который доступен сегодня каждому. И никто никому не собирается причинять зло!».
Андрей резко обернулся к Кириллу и впился в него взглядом, полыхнувшим гневом, и вдруг погасшим, словно внутренняя энергия неожиданно закончилась, остановив набиравшую силу новую волну чувств. Неизвестно откуда возникшая пустота, глухое необъяснимое безразличие - вдруг навалилось на Андрея. Перед глазами промелькнула картина свежей и немного прохладной постели, мягко обнимающее чистое усталое тело. Видение тут же исчезло, вытесненное остывающей, но ещё напряженной реальностью.
- «Кирилл! Но ты-то должен понимать, что принимая подобную концепцию, мы разрушаем не только будущий Центр, но саму основу общества. Да мы же просто облик человеческий теряем, соглашаясь с этой всеобщей продажностью» - твердо, но уже негромко и без прежних эмоций проговорил Андрей. Желание бороться здесь и сейчас за такую важную, такую очевидную истину вдруг стало гаснуть, растворяясь в тяжелом и необъяснимом раздражении.
- «Пойду я, пожалуй. А ты… вы сами определитесь. Можно и пикник на субботу. Все ведь хотели».
Едва договорив, Андрей направился к двери, затем остановился и обернувшись к продолжавшим галдеть сотрудникам, сначала слабо улыбнулся, затем махнул всем рукой и быстро вышел, закрыв за собой дверь.
Теплая ванна и спать!
* * *
В этот прохладный августовский день Женя с самого утра почувствовала себя неважно. Все в организме было немного не так, будто сбилась какая-то очень тонкая настройка. Настроения не было, и всю дорогу до мастерской она пыталась привести себя в форму специальным дыханием с коротким вдохом и долгим выдохом и медитацией на ходу. Эффекта достичь так и не удалось, зато тема веселой перепалки коллег, обычной для начала рабочего дня, увлекла Женю, заставив забыть на время о самочувствии.
Главный компьютерный график мастерской Серега и Марина, о которой все знали, что она ландшафтный гений, не способный осознать лишь собственную гениальность да ещё отказаться от сладостей, - завели спор об истоках пейзажной традиции в садово-парковом искусстве. Марина, с присущей ей эмоциональностью, пыталась рассуждать о древнекитайских корнях. Серега же, торопыга и хохмач, явно не был склонен погружаться в историко-философские глубины культуры и тонкости ки-тайского менталитета, а предпочитал отстаивать определяющую роль создателей живописного английского парка с их вполне современным видением природы. При этом он явно дразнил Марину надуманными аргументами и все менее серьёзными утверждениями, стараясь, впрочем, не перегнуть палку с открытой и легко ранимой девушкой.
- «Ну я же серьёзно тебе говорю, Сергей, у англичан не было настоящей философии парка. Да и откуда она могла взяться в обществе, где уже царило телесное на-чало! К тому же англичанам, для которых создавались парки, уже совсем немного оставалось до окончательной победы над нравственностью, а вся их духовность сводилась к духу наживы! А ты говоришь…».
Марина резко выдохнула, пытаясь успокоиться, затем открыла тумбу стола и не глядя достала шоколадный батончик.
- «Ты что, есть его собираешься?»
- «А что?» - почти с испугом спросила девушка, глянув на озабоченные лицо Серёги. Затем выражение её собственного лица начало меняться, по мере осознания всей глубины нравственного падения этого подлеца, начисто лишенного как элементарного чувства такта, так и жалости к человеку, который совершенно нечаянно достал эту проклятую сладкую дрянь.
Дальше поток суждений, к которому подключились окружающие, вошел в обычное русло, наполнив мастерскую веселыми и совсем не обидными всплесками. Поучаствовав в обсуждении всего, что попадало на острые языки коллег, Женя расположилась у своего монитора, загрузила эскиз и ушла в работу.
Незадолго до вечерних сумерек радостную и чистую синеву неба скрыло, подобно тяжелой судьбе какого-нибудь невезучего бедолаги, серое и сырое одеяло облаков. Мелкими и частыми каплями заморосил дождь, казавшийся слишком холодным для лета. Прикрывшись зонтиком, Женя быстро шла к дому. Перепрыгнув очередную лужу, она вдруг снова почувствовала недомогание, появилась легкая тошно-та, а затем и головокружение. Идти пришлось осторожней. До коттеджа, в который они переехали с Андреем после свадьбы, было совсем не далеко, как, впрочем, и до всего, что было в их маленьком поселке, и спустя несколько минут Женя уже прижалась к груди мужа. А ещё через час они сидели в уютной гостиной у горящего камина и пили замечательный травяной чай «от всех болезней». Андрей, отдохнувший и успокоившийся после почти двух бессонных суток в «Лабе» и последней вспышки, тихо говорил:
- «Мы целый год рассуждали о сущности человека и культуры; несколько меся-цев посвятили проблеме творчества. И кажется всем было понятно, что архитектурная организация образовательного объекта не должна и не может опираться на торговые функции. И вдруг на тебе! Вчера утром получаем настоятельную рекомендацию кура-торов включить в структуру Центра целый блок для обучения детей финансовой грамотности и прочим основам современной экономики. Кроме того, по рекомендации какой-то крупной торговой компании, - «Сибинтез» кажется, - требуется предусмотреть специальные помещения для мастер-классов по маркетингу и менеджменту. И все наши спокойно воспринимают эту глупость! А сегодня Кирилл ещё и сообщил, что мы должны командировать кого-нибудь из сотрудников в Питер на специальный форум, посвященный экономическому прогнозу развития страны. И тут я, кажется, немного сорвался».
- «Не похоже на тебя, Андрюша. Это усталость, которая накопилась за последний год. Ведь ты совсем не отдыхаешь. И нужно, наконец, пройти обследование в поликлинике. Просто стыдно перед Дарьей Сергеевной, - она только на этой неделе уже дважды звонила и говорила, что ждет тебя в любое время».
Женя вдруг побледнела и замолчала, отвернувшись к камину. Она уже не сомневалась в причине собственного недомогания и понимала, что тянуть больше не следует.
- «Андрюша, я что-то сама неважно себя чувствую». – И после небольшой паузы продолжила будто через силу - «Наверное тебе придется пожить несколько дней одному. Отвезешь меня в клинику, прямо сейчас, ладно?»
Пока Андрей суетился, пытаясь помочь жене собраться, Женя быстро сделала все необходимое, накинула легкий темно-кофейного цвета плащ и показав Андрею сумку, собранную заранее, подошла к зеркалу в прихожей. Андрей увидел как жена медленно поворачивается внимательно разглядывая свою стройную и лишь слегка округлившуюся фигуру.
* * *
По свободной в эти часы дороге до медицинского центра добрались минут за сорок. Дежурный врач, - худощавая женщина лет сорока пяти, строгой внешности, - была их хорошей знакомой и процедура оформления заняла совсем немного времени.
- «Правильно сделали, что приехали. Думаю за несколько дней приведем тебя в форму. Но вот с работой следует быть осторожней. Слышишь, Андрей, Женечке сейчас ваши творческие взлеты и эмоциональные встряски совершенно не нужны. Ей сейчас покой требуется рядом с любимым человеком, ну и хорошее питание, конечно. Может Центр обойдется как-нибудь без неё хотя бы месяц?».
Женя ушла в сопровождении медицинской сестры, отразившись несколько раз на прощанье в каких-то блестящих стерильных поверхностях в глубине больничного коридора. Андрей ещё минуту смотрел ей вслед, пытаясь побороть тревогу и дурацкое желание догнать любимого человека, не дать утонуть в холодном мире страданий, каким ему всегда представлялась больница. Затем он повернулся и неуверенно пошел к выходу.
Ехал Андрей медленно, размышляя о событиях их еще недолгой совместной жизни с Женей и не слишком внимательно следя за дорогой. К счастью встречных машин не было и далеко за полночь он, наконец, благополучно добрался до дома. Сон не шел. Заново вернулись тревоги о проекте и о команде, которую так нелегко было собрать. Под утро беспорядочные мысли вдруг выстроились в стройную конструкцию, которую пронзила объединяющая и упорядочивающая весь интеллектуальный хаос идея, заставившая Андрея сесть на кровати сбросив одеяло и уставившись в одну точку, где-то в глубине открывшейся ему вдруг новой картины мира.
От размышлений его безжалостно и беспардонно оторвал ничего не смыслящий будильник. Он тупо известил о необходимости своевременно явиться в лабораторию, где с утра планировалось начать семинар.
* * *
Концепции и проекты «Культурно-образовательных центров», - новых элементов меняющейся системы расселения, - разрабатывались в разных концах страны. Каждой проектной группе предстояло самостоятельно разобраться с целым рядом серьёзных проблем. Архитекторы, философы, психологи, педагоги и другие специалисты трудились в поисках собственных ответов на такие трудные вопросы, как природа растущей детской преступности; причины деградация института семьи; следовало понять что делать с прогрессирующей безработицей, а вернее, с армией бывших работников бывших производственных предприятий, превращающихся в производственные автоматы или в свободные строительные площадки. И все это для того, чтобы за год составить прогноз и разработать концепцию архитектурной организации новых форм общественной и индивидуально-семейной жизни людей.
Над проблемами работали многие серьёзные коллективы, но приемлемых решений пока не было. Ситуация в архитектуре оказалась одной из самых сложных. Последние десятилетия главным содержанием творчества многих мастеров становилось все более изощренное абстрактное формообразование, все меньше связанное со смыслами и базовыми ценностями жизни людей. При этом, стремление проектировщиков угождать заказчикам и следовать западным образцам привело к тому, что архитектурная среда постепенно превращалась в пространство рынка, чуждое не только российским традициям. Утрата архитектурой человеческого, культурного содержания стала настолько очевидной, а пути изменения ситуации оставались настолько неясными, что начинать пришлось даже не с методов проектирования и средств формообразования, а с сущности самого человека. Вопреки ожиданиям некоторых мало искушенных теоретиков от архитектуры, размышлений и дискуссий на общих со смежниками семинарах оказалось не достаточно. Пришлось браться за серьезные книги, думать, читать и снова думать.
Возникла и еще одна трудность, связанная с тем, что всякое высказывание о природе Человека зачастую звучало то как невольная оценка, а то и как осуждение того или иного участника проекта. И хотя вслух ничьи имена, никто в лаборатории не называл, да и не подразумевал никого конкретно, многие оставались то обиженными, то просто раздраженными. Говоря о Человеке вообще, невозможно было не обращаться к логике поведения, смыслу и значению конкретных поступков, а потому и возникало периодически напряжение в коллективе.
Особенно интересными для всех стали семинары, посвященные семье, материнству, воспитанию детей. Специальное помещение, рассчитанное на несколько десятков человек, заполнялось до отказа молодыми сотрудниками центра, некоторые из которых уже нашли себе пары и готовились к решительному шагу в семейное будущее.
В эту пятницу сообщение об образовательной функции коттеджа для полной семьи делал стажер Шурка, стоявший сейчас перед большим интерактивным монитором. Год назад он с радостью ухватился за возможность участвовать в создании концепции жилища и уже не раз пожалел с тех пор о своей опрометчивости. Парень нервничал, дергал себя за рыжие космы и постоянно обращался взглядом к своему приятелю-философу с замечательным именем Платон. Знали ли родители когда под-бирали имя сыну, что тот станет философом, или античный мыслитель вовсе не имел-ся в виду, - теперь установить трудно. Но независимо от этого обстоятельства, философ из Платона получился, о чем было публично заявлено при выдаче ему диплома в МГУ. И ни любимая гитара, ни горный туризм, ни увлечение живописью - не помешали его влюбленности в античных греческих философов, Николая Кузанского и ещё каких-то более или менее известных мыслителей. Единственная сила, которая могла легко оторвать Платона от источников мудрости была улыбка красавицы Насти, архитектора из группы Андрея.
- «Мне кажется… нет, я просто уверен, - смело и даже задиристо начал Шурка, - что для того, чтобы пространство жилища семьи стало образовательным, должна сформироваться сама эта семья, как духовное целое, основанное на настоящей любви и сознательно стремящееся воплотить себя в ребенке. И если жилище строиться как архитектурное воплощение этой формы человеческих отношений, получается то, что действительно можно назвать образовательным пространством».
- «Ну а как ты, Шура, собираешься отличать увлеченность партнером от настоящей любви»? – выкрикнула звонким и чуть насмешливым голосом интересовавший многих вопрос Настя, сидевшая у окна рядом с верной Ликой. В тонком тёмно-сером свитере, особенно удачно подчеркивающем её длинную шею на фоне окна, Настя притягивала к себе взгляд Платона, вызывая тем самым нескрываемый интерес подруги. Впрочем, не только она, но практически вся женская половина коллектива, прекрасно осведомленная о развитии многих любовных сюжетов в большом сообществе участников проекта, внимательно следила за Платоном и его переживаниями по поводу внешнего равнодушия драгоценного предмета его обожания.
Шурка зарделся, спрятал за спину откровенно мешавшие ему сейчас длинные руки и, набрав воздуха неожиданно и надолго умолк. Пауза в образовавшейся тишине оказалась настолько томительной, что даже Платон вернулся в мир реальных событий и оторвав взгляд от профиля Насти, бросился на помощь другу.
- «А он не только не может отличить одно от другого, но и не должен уметь это в отношении других людей. Достаточно, если он, как и любой человек, сумеет понять это в отношении самого себя. Даже это, кстати, совсем не просто, поскольку сама способность любить есть проявление высокого уровня человеческой культуры, до которого ещё нужно добраться. А это далеко не у всех и не всегда получается. Вон средневековые религиозные фанатики в стремлении достичь высокой духовности даже истязали собственную плоть, полагая её греховной. И греховной от природы!
Конечно, когда семье уже не один год, можно судить об отношениях между супругами даже по сформированному ими интерьеру. Хотя, конечно, главным показателем все равно будет ребенок, как реальное воплощение единства двух личностей, двух мировоззрений».
Настя, слушавшая Платона, пристально глядя тому в глаза, снова громко и вызывающе изрекла:
- «А что делать нам, архитекторам, ждать когда вы, философы и психологи, разберетесь с молодой семейной парой или когда семья и её пространство полностью сформируется? А когда и для кого проектировать наш замечательный жилой дом, если у сложившейся семьи уже есть обустроенное жилище, а с молодой семьей еще ничего и никому не понятно?».
Не удивительно, что постепенно в центре разгоравшейся дискуссии оказалось понятие любви, кажется, хорошо известное и понятное каждому, но, одновременно, не поддающееся не только исчерпывающему, но даже более или менее приемлемому для всех определению. Вначале осторожно, а затем все смелее звучали суждения сторонников разных взглядов.
Самым неожиданным и заставившим всех умолкнуть, как бы мысленно примеряя его на себя, оказалось высказывание Железного Романа:
- «Люди вечно путают половое влечение, связанное с инстинктом размножения, и человеческое чувство любви, которое ему противоположно по самой сути. Ведь если животное, вступая в эти отношения, фактически потребляет, использует партнера, стремясь успокоить собственную плоть, то человек, наоборот, отдаёт себя любимому человеку. Он подчиняет себе природу, противопоставляя человеческий альтруизм животному эгоизму! - Жестко и даже агрессивно отчеканил Роман, - В основе человеческого чувства лежит не физиологическая, а духовная близость. Тело же становиться лишь одним из средств её реализации. Это не значит, к сожалению, что отношения между людьми не могут быть … просто психофизиологическими. Но тогда они и длятся недолго, как у животных».
Роман собрался сказать еще что-то, но вдруг смутился, закашлялся и вспомнив, видимо, что он человек неразговорчивый, побрел ссутулившись к своему стулу у ва-зона с каким-то высоким южным растением, раскинувшим высоко над головой ветви широким балдахином. Под покровом листвы Роман затих и до конца семинара мол-чал, отказываясь отвечать вопросы.
Общий разговор вскоре стал рассыпаться на горячие осколки из спорящих групп, а затем и пар, продолжавших негромко и с удовольствием рассуждать о любви. При этом народ постепенно покидал зал, естественно забыв про Шурку, который тщетно пытался взывать к сознательности коллектива, так и не оставившего в отсутствие твердого организующего начала, каким был Андрей, ни одного письменного свидетельства проделанной коллективно работы. И теперь докладчику предстояло превратить свои скомканные воспоминания о дискуссии в содержательный письменный отчет о прошедшем плановом мероприятии.
- «Да не расстраивайся ты!» - Платон весело обнял высокого и худого Шурку за плечи, хотя сам был почти на голову ниже. – «Помогу я тебе, да и подумаем еще вместе, - завтра на природе времени будет достаточно».
* * *
Хоть сотрудники творческого центра, были людьми исключительно высоко квалифицированными и творческими, пятницу они любили не меньше, чем прочее на-селение страны. Вечер последнего рабочего дня, - сладкое время предвкушений, - это безусловно лучшие часы недели. И прелесть этого времени невероятным образом сохранялась даже тогда, когда в выходные предстояло поработать над какой-нибудь срочной задачей. Народ собирался в лаборатории для серьезного дела, но настроение у всех было какое-то шаловливое. Шутки и розыгрыши то и дело вызывали взрывы смеха в разных уголках «Лабы». Между тем, дело делалось и с задачей справлялись даже быстрее, чем в обычное время.
Впрочем, эта пятница, завершившаяся большим содержательным разговором о любви, была не просто последним рабочим днем, но преддверием долгожданного мероприятия, которое именовалось сладостным и удивительно благозвучным в это время года словом «пикник».
Отъезд на природу был назначен сначала на семь утра, но в результате длительного обсуждения с серьёзными аргументами, изложенными во вдохновенной речи всегда сонного Вовы-завхоза, время сбора основной группы перенесли на восемь. Ры-баки и ответственные за подготовку лагеря выезжали в шесть или раньше, если со-чтут нужным. От остальных они не зависели, располагая специально оборудованным стареньким, но надежным японским восьмиместным минивэном - собственностью «Лабы».
Опоздавших не было и минут в десять девятого, когда ласковое августовское солнце уже заботливо прогрело автобус, сотрудники Лабы расселись по местам и двинулись по знакомому и сказочно очаровательному лесному маршруту. Смешанный лес плотной зеленой стеной стоял вдоль дороги, выпустив вперед к обочине бой-кий, разношерстный подлесок. Заросли лещины и бересклета, малины и шиповника разных видов тут и там тянулись ветвями к дороге, а многочисленными хвостатые обитателями, то и дело выскакивали на проезжую часть к всеобщей радости пассажи-ров автобуса.
Постепенно дорога пошла на подъём. Близился перевал, – самый трудный для водителя участок пути, где было не только много похожих друг на друга развилок, но сама дорога была крайне неровной, местами каменистой, а местами заросшей густой травой и потому плохо различимой и скользкой на крутых спусках. Конечно, Антон был водителем опытным, и маршрут был ему хорошо знаком, но ситуация на перевале нередко менялась и предвидеть каждый очередной сюрприз бывало трудно. Внимательно вглядываясь в дорогу, и осторожно объезжая взявшиеся невесть откуда новые камни, Антон тревожно посматривал по сторонам на лужи тумана, становящиеся все более глубокими и плотными. К тому времени, когда автобус по его расчетам находился в верхней точке пути, туман вдруг полностью укутал сосны и скалы, совершенно скрыв и без того плохо различимую дорогу.
Пришлось остановиться. Пассажиры дружно вывалились на траву, но не разо-шлись в ответ на призыв Кирилла, - главного организующего начала компании.
- «Долго туман не продержится, здесь высоко и ветер обычно дует, - рассуждал вслух Антон, - максимум через полчаса поедем».
- «Но это обычно, а сегодня все как-то не так, начиная с этого странного тумана, да и ветра нет» - пробормотал Кирилл. Затем, подойдя к Антону, спросил с беззаботной улыбкой:
- «Дорогу мы, надеюсь, не потеряли?»
- «Вот и я на это надеюсь» - ответил Антон, как-то немного слишком серьёзно, и отошел от Кирилла, пристально вглядываясь в едва видимый окружающий пейзаж. Собственно даже не пейзаж, а отдельные темные силуэты то-ли больших скал, то ли сосен, то ли еще чего-то неясного.
- «Как ёжик в тумане», - произнес чей-то беззаботный женский голосок. Затем ещё невнятные голоса и дружный смех. Тревога, охватившая водителя и Кирилла, во-обще мало склонного к шуткам, ещё не проникла в ряды отдыхающих. Народ мыс-ленно уже был на берегу безымянной речушки, в замечательном месте, найденном и обустроенном ещё в прошлом году. На большой и необычно ровной для этих мест поляне можно было не только разбить лагерь, но и играть в бадминтон или гонять мяч. А речушка, хоть и маленькая и неглубокая, была очень симпатичной и не слишком холодной. К тому же возле лагеря русло её расширялось, образуя некое подобие купальни, достаточно глубокой и комфортной.
До лагеря оставались буквально минуты езды, и никто, конечно, не мог предвидеть того, что случится, а вернее начнется очень скоро.
* * *
Муть из осколков неудачных идей и недодуманных мыслей начала оседать в голове, освобождая место светлой и понятной картине мира. Она была настолько очевидной в своей простоте, что Андрей на какое-то время даже потерял способность рассуждать, а просто любовался чудесным явлением истины, которую он давно пред-чувствовал, но никак не мог толком разглядеть под слоями мусора, каковыми казались ему теперь промежуточные результаты долгих поисков. Потом, позже, он пой-мет, что без этих интеллектуальных раскопок, едва ли ему открылось бы что-либо достойное.
Он увидел свой мир в бесконечном, ничем не ограниченном поле возможностей; мир, развивающийся по законам фантастического будущего, созданного человеческим воображением.
Человек давно научился создавать смысловые ориентиры в жизненном пространстве, воплощая в пластике форм свои идеи и ценности. Сначала это были простейшие анимистические представления о душах, населяющих природу: животных, растительных, предметных и стихийных. Именно они воплощались в символах, которыми человек наполнял свой мир. Затем происходит постепенное очеловечивание этих душ и, наконец, возникновение и развитие исторических религий. В итоге бесконечные, ничем не ограниченные силы и возможности были объединены в сознании людей в едином, очищенном от всего греховного, образе бога, того, к чему каждый человек должен стремиться. Это и был на тот момент лучший способ удержать будущее, а значит сохранить сам человеческий способ жизни.
Не удивительно, что когда религиозные ценности уже утрачивали определяющую роль в формировании сознания людей, «освобождая место» капиталу, науке, машине, а эти новые ценности ещё не достигли уровня общественного идеала, возродилась ценность самого человека, причем человека свободного, человека-творца. Впрочем, Ренессанс был недолгим, а приход капитализма неизбежен.
Но какими бы не были идеалы и ценности, объединяющие людей в разное время, они неизменно создавали соответствующие художественные образы и символы, в качестве смысловых опор своего жизненного пространства, стремясь так или иначе к некоему идеальному образу самого человека.
И ведь именно это необходимо в нашем проекте. Но какие именно общественные ценности могут сегодня стать реальным объединяющим началом для общества? Какие сюжеты, какие примеры для подражания должны быть воплощены в пластике художественных форм, если само общество идеологически дезориентировано и разо-рвано по склонности граждан между деньгами и уже мало понятными церковными традициями. Ценность же самого человека-гражданина несоизмеримо меньше ценности денежного мешка, прибыли. Она настолько незначительна, по сравнению с эпохой Возрождения, и даже с недавним прошлым, что становится не только грустно, но и страшно.
Размышления о ценности человека, невольно вернули его к мыслям о будущем ребенке, с которым в его сознании были естественно связаны все представления о человеке и его достоинствах. Снова и снова Андрей возвращался к вопросу о том, как возможно то, к чему они с Женей стремятся всей душой. Как должна быть устроена их общая с ребёнком жизнь, чтобы детская душа не оказалась отравленной потоком лжи и грязи, заливающем жизненное пространство, как научить его отделять истинные культурные ценности от фальшивых и пошлых подделок? Ведь каждый малыш любит маму и папу, так как же получается, что в одних случаях ребенок становится продолжателем дела родителей, создавая династию, а в другом выросшее в интеллигентной семье чадо вдруг оказывается монстром, совершающим безнравственные и жестокие поступки? Ведь дело здесь не в природе? Или все же в природе? Ведь наши далекие предки, в которых было гораздо больше «звериного», были достаточно же-стоки и в силу этого жизнеспособны. Вопрос «кто кого» возникал почти на каждом шагу доисторического охотника, требуя убить или быть убитым.
Да. Об этом надо специально подумать, решил Андрей и перенесся мысленно в медицинский центр, к Жене.
* * *
Снова пустившись в путь по ставшей различимой дороге, автобус начал медленный спуск, который должен был закончится прямо на месте обычной стоянки у весело журчащего потока. Однако время шло, а осторожное движение вниз продолжалось и продолжалось. Видимость оставалась плохой, и Антон, крепко держа руль двумя руками, не реагировал на поступавшие то и дело веселые предложения прибавить газу. Когда, вместо того чтобы стать, как ожидалось, более пологим, спуск резко стал круче, Антон начал осторожно притормаживать, но автобус заскользил колесами по траве теряя управление, затем у всех вдруг возникло мгновенное ощущение падения и в конце концов, сильно ударившись обо что-то, машина резко остановилась.
Когда пассажиры немного успокоились, а растерянный Антон обрел способность говорить, выяснилось, что никто серьезно не пострадал. Практически новый автобус, как вскоре стало ясно, тоже с честью выдержал испытание. И все было бы замечательно если бы за окном, освободившийся наконец от тумана, пейзаж не оказался незнакомым и даже каким-то неправильным, как сказал Кирилл, выйдя из послушно открывшейся двери автобуса и оглядевшись.
Плотно обступившая автобус растительность выглядела не совсем привычно из-за малого количества хвойных деревьев и изобилия каких-то невысоких широколистных и кажется редких в нашей зоне растений. Но главное обстоятельство, поверг-шее всех в смятение, было совсем другого рода. Вышедшие вслед за Кириллом и столпившиеся за автобусом, совсем еще недавно шумные и беззаботные пассажиры, молча разглядывали вертикальную стену, неизвестно откуда взявшуюся там, где дол-жен был быть след колес автобуса и дорога, по которой он прибыл в эту странную точку. Было, конечно, ощущение падения, но совсем незначительное. Падение же с шестиметровой стены, нависавшей сейчас над автобусом, имело бы совсем другие по-следствия и для машины и для пассажиров.
- «Внимание, друзья, - заговорил Кирилл, стряхнувший с себя оцепенение, - Мы сбились с дороги, но далеко уйти с маршрута не могли. Факт появления этой стены и прочие неясные обстоятельства можно обсудить позже. Сейчас нужно найти до-рогу к лагерю, которая конечно, где-то недалеко. Предлагаю художникам организовать поиск… - Кирилл посмотрел на компас, который был у него на запястье, - в юж-ном направлении. Скорее всего, где-то здесь дорога с которой мы ушли. Архитекторы могут отправиться на восток, осмотреть ближайшие окрестности также на предмет наличия дорог, тропинок и т.д.»
Никто не спорил с Кириллом, и не только потому, что его организационные способности давно были признаны, но и в связи с очевидностью предложенного плана. Нужно было быстрее выбираться на дорогу и мчаться в лагерь, где их ждали друзья, и идти при этом можно было лишь вперед, - на восток и вправо, - на юг, поскольку путь назад и налево был закрыт. То скрываясь за плотной растительностью, то снова появляясь на свет, высокая, местами каменистая стена образовала непреодолимый барьер, ограничивающий направление поисков.
- «Остальным я предлагаю остаться на месте и не отходить далеко от автобуса. Можно, конечно попробовать определить свое положение с помощью смартфонов, если получится, хотя я не думаю, что это чем-нибудь поможет».
- «Ой, а связи нет, ни одной шашечки!» - воскликнула Лика, обращаясь к Насте, которая в это время тоже возилось со своим телефоном и конечно уже поняла, что сигнала нет. Новость была крайне неприятной и существенно добавила всем беспокойства.
- «Попробую забраться на дерево!», - заявил Платон и начал быстро подниматься по стволу ближайшего дерева с неожиданной для его коренастой фигуры ловкостью и вскоре скрылся в глубине кроны высокого клена. Несколько минут все ждали сообщения о том, что связь установлена, но Платон молчал. Дважды он поднимался выше, добравшись уже чуть ли не до самой вершины, где ветки могли не выдержать его веса, но результат, похоже, был тот же.
- «Связи нет. Никаких признаков!» - подтвердил, наконец, Платон очевидное, оглядываясь вокруг и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, кроме бесконечной гор-но-таежной растительности.
Мягко ступая по толстому хвойному ковру, выглядевшему так, будто его впервые коснулась нога человека, долговязый Шурка подошел к дереву и окликнул Платона.
- «Пойдем, дорогу поищем, или ты теперь там будешь сидеть?».
- «Подожди минутку, тут, кажется, что-то интересное».
Спустя несколько минут Платон все же спустился на землю и направился вслед за Шуркой в ту сторону, где каменная стена заканчивалась, либо активно снижалась, скрываясь за деревьями.
- «Что ты там интересного увидел? – окликнул Платона Кирилл, по-прежнему стоявший под деревом.
- «Ничего особенного, так… показалось». И Платон быстро пошел вперед, до-гоняя Шурку. Спустя еще мгновенье оба скрылись в густой листве.
Туман совсем рассеялся и влажную прохладу раннего утра сменило ласковое тепло не спеша поднимающегося над лесом солнца. Погода обещала быть замечательной, что дружно подтверждали радостным щебетаньем многочисленные пернатые.
Вторая группа, в которую вошли Настя с Ликой и Железный Роман, тоже от-правилась на поиски дороги. Углубившись в лес, они быстро пропали из виду и свидетельством их быстрого движения стали лишь взлетающие стайки потревоженных птиц.
Антон надел спецовку и открыв капот начал техосмотр, временами тяжело вздыхая и по привычке недовольно бормоча себе под нос что-то невнятное. Автобус был совсем новый и Антон тяжело переживал каждую царапину на ослепительно бе-лом кузове и каждое, едва заметное пятнышко на обивке цвета морской волны. Что уж говорить о серьёзных повреждениях двигателя или ходовой, каковыми могло грозить только что пережитое происшествие.
Кирилл тем временем сосредоточенно размышлял, нервно прохаживаясь перед автобусом и периодически выхватывая из кармана смартфон с твердым намерением с кем-то немедленно связаться, и в который уже раз убеждаясь, что связи нет. Остальные пассажиры просто томились ожиданием, прислушиваясь к царившей вокруг пер-возданной тишине и вглядываясь в сцену богатой и умиротворенной лесной жизни, щедро сдобренной жужжанием насекомых. Но ни радостных возгласов разведчиков, ни других звуков, способных наконец расколоть уныние, царившее вокруг уткнувшегося носом в какую-то земляную кучу автобуса, не раздавалось. Становилось жарко и народ, кроме некоторых, дремавших в салоне, стал постепенно подтягиваться к пятачку за автобусом, отбрасывавшим тень и стене, активно источавшей прохладу.
От нечего делать Серега пробрался сквозь кустарник и уперся в совершенно свежий срез земли, уходящий вверх. Он прижал ладони к влажной и осыпающейся поверхности. Сомнений не могло быть, - срез образовался недавно, буквально только что. Но каким образом? - Его знаний в области геологии было недостаточно, чтобы объяснить, как мог образоваться огромный обрыв в месте, где ещё недавно был поло-гий склон. Ведь землетрясения или иного подобного катаклизма вроде бы не было!
Где-то тихо журчала вода, Серега прислушался и сделал несколько шагов вдоль стены в направлении звука. Земля под ногами зачавкала и хлынула в сандалии. Она была холодной, вернее даже ледяной и эффект оказался настолько неожиданным, что Серега буквально отпрыгнул назад, поскользнулся и с трудом удержал равновесие. На шум подошли скучавшие в ожидании новостей товарищи, и спустя минуту уже все заговорили, с волнением обсуждая Серёгино открытие, высказывая различные идеи касательно природы обрыва, нарушившего так неожиданно их планы.
Кирилл, тоже подошедший на шум, внимательно разглядывал вертикальный срез, с выступающими повсюду относительно ровными каменными поверхностями и ручейком воды, пробившейся между камней и стекавшей в быстро разрастающуюся лужу. Диплом геолога, о котором конечно знали все, обязывал его пояснить несведущим коллегам ситуацию, но единственная новость, смысл которой был очевиден для Кирилла, состояла в том, что стена перед ним наверняка была искусственного происхождения. Строго вертикальная, она была сложена из больших каменных глыб, либо очень давно частично вырублена в естественной скале. Каким было сооружение, исполинский фрагмент которого случайно обнажился, Кирилл представить себе не мог.
Осмотр стены продолжался. Молодежь двигалась вдоль среза, обходя густые заросли кустарников и все дальше уходя от автобуса. Спустя несколько минут наткнулись еще на один ручей, похожий на первый. Только в этом случае вода не собиралась в лужицу, а сразу утекала прочь, быстро исчезая в высокой густой траве. Вскоре уклон стал ещё более ощутимым, а стена заметно ниже. Кроме того, каменная поверхность уже несколько раз изменила направление, забирая все левее и как бы огибая исследуемый участок. Лесные заросли стали гуще, затрудняя движение исследователей, а высокие и густые кроны деревьев совсем скрыли сияющее на чистом небе без единого облачка солнце. Ориентируясь по стене и стараясь не терять друг друга из виду, парни и девушки, поглощённые борьбой с кустарниками и густым валежником, то и дело цеплявшимся за ноги, молча продвигались вперед.
Путешествие закончилось неожиданно. Сначала лес стал быстро редеть, вспыхивая яркими цветными островками под лучами горячего солнечного света. Затем большие деревья вдруг закончились, а темно-зеленые пятна кустарников рассыпались по искрящемуся одеялу лугового разнотравья. Прекрасный природный газон простирался метров на сто пятьдесят и…обрывался, будто растворяясь в далекой голубизне горизонта. Лес в этом направлении кончился, исчез вместе с подлеском и это было так неправильно, даже невозможно, что все замерли, безуспешно пытаясь осознать происходящее то ли с окружающим миром, то ли с ними.
Состояние всеобщего замешательства нарушили раздавшиеся слева голоса:
- «Ну, как вам это нравится? А стена?»
Настя, в яркой голубой панаме и облегающем фигуру джинсовом костюме, шла впереди, а метрах в десяти за ней двигались хромающая Лика и бережно поддерживающий её Железный Роман.
- «Вы что, ещё не видели?!» - воскликнула Настя, возмущенная неведением, в котором продолжали пребывать растерянные члены команды вновь прибывших.
- «Да там в стене целый портал из гранита обнажился! Ему, наверное, несколько тысяч лет! Вот бы увидеть, что там внутри! Только он забит сейчас землей и камнями…» - с сожалением добавила Настя. Не дождавшись реакции Кирилла, который едва успел открыть рот, Настя обернулась и быстро пошла назад, навстречу Лике и обняв ее за плечи увлекла в сторону, продолжая что-то быстро и эмоционально говорить подруге на ухо. Роман, оставшись один, подошел к Кириллу и собравшимся во-круг него коллегам. Со скомканной желтой кепкой в руке и растрепанной ветром прической он выглядел крайне озабоченным и немного растерянным, в отличие от жизнерадостной Насти.
- «Во-первых, там где кончается стена, начинается очень крутой длинный склон. Это практически обрыв, спускаться по которому без снаряжения вряд ли мож-но. Поляна, что перед нами, тянется вдоль обрыва, огибая наш участок, думаю, до восточного конца стены. Платон с Шуркой, которые где-то там сейчас, скорее всего это подтвердят. Похоже, что вся территория, на которой мы находимся, каким-то об-разом опустилась в тот самый момент, когда мы были на границе. Может по всей площади, а может в основном в части, примыкающей теперь к стене. На поверхности нигде нет видимых изломов или других деформаций, что само по себе трудно объяс-нимо. Во всяком случае, мы в ловушке, простого выхода из которой пока не видно».
Железный Роман умолк, глядя куда-то за горизонт.
- «Предлагаю вернуться к автобусу и обсудить ситуацию. Заодно и попить можно». - по возможности бодрым голосом произнес Кирилл, пытаясь разрушить атмосферу уныния, которое охватывало постепенно всю команду. Пока доберемся и Платон с Шуркой вернутся, расскажут о новых открытиях, которых здесь, похоже, ещё много будет. А по пути можно глянуть на чудо-портал имени Насти, впервые по-ведавшей о нем широким массам исследователей».
Народ согласно закивал, а Настя, довольная выпавшей на её долю ролью лидера в походе к порталу, никого не ожидая, решительно углубилась в лесную чащу, скрывшую вскоре всю команду. Выйдя метров через двести к стене и пройдя ещё немного влево, вдоль знакомой каменной поверхности, все замерли перед открывшимся им чудом. Огромные почти черные блоки правильной прямоугольной формы, аккуратно сложенные друг на друга и увенчанные такой же гладкой и геометрически точной перемычкой, образовывали высокий монументального вида портал, который так тронул архитектурную душу Насти. Конструкция портала была органически связана с обнаженной брутальной стеной, выложенной необработанными либо чуть под-правленными глыбами. Блоки портала уходили в землю и вглубь стены и их идеально гладкие грани гордо и вызывающе выступали над неровной поверхностью, уходящей влево и вправо. Проем портала был заполнен землей и камнями и можно было только предполагать для кого и для чего был сооружен этот вход, куда попадали люди по ту сторону стены.
* * *
Уследить за кофе, как это нередко случалось, Андрею все же не удалось, и коричневая пена со злорадным шипением поползла по плите. Позже, когда завтрак был окончен и ликвидированы последствия его пребывания в столовой, идеально обустроенной Женей, Андрей уселся за руль любимой “Camry” и только теперь, мысленно готовясь к встрече с женой, наконец отвлекся от рассуждений о природе жизненного пространства семьи. Коснулась его мысль и пространства столовой, но как-то робко и не очень уверенно.
Размышляя о том, где в этот ранний час можно купить цветы и непроизвольно оглядываясь по сторонам, Андрей то ли увидел, то ли просто вдруг осознал, что небо стало чистым и прозрачным, а солнце победно сияло над пробуждающимся академическим поселком, наполняя улицы какой-то необычной теплотой. Испытав вдруг приятный прилив бодрости, которой так не хватало, он прибавил скорости и спустя пару минут оказался у цели.
Букет любимых Женей белых хризантем, который, кажется, ждал Андрея, с не-терпением выглядывая через витринное стекло цветочного павильона у маленького летнего рынка, лежал теперь рядом на сиденье, задавая ход его мыслям.
- «Интересно, - размышлял Кирилл, - как мало мы задумываемся о том, какую роль в организации пространства нашей жизни играет смысл той или иной вещи. Причем не просто её общепризнанное значение, как то, например, что стул это приспособление для сидения. А то, что открыто далеко не всем. Вот этот букет для Жени и для меня - свидетель, и «активный участник» нашего сближения. Белые хризантемы в нашем доме это не просто приятно, - подобное чувство вызовет любой подаренный или полученный в подарок цветок, - но это обращение к близкому человеку, исполненное особого чувства и всего того, из чего оно складывалось. Можно сказать, что цветы эти для нас символ того, что нас объединяет. И того, что видим в них мы с Же-ней, не видит больше никто. Вернее, другие видят совсем другое, каждый свое. Иначе говоря, белые хризантемы это особое и весьма сильное средство формирования наше-го общего с ней пространства. И не просто художественного формирования, а куда более важного - смыслового! И ещё, это именно мы, сами создали этот символ. А ведь точно так же, можно наделять подобными смыслами само жилище, и смыслы будут умножаться, если происходит реальная трансляция фамильной культуры из поколения в поколение».
Продолжая размышлять о цветах и о жилище, которое они вместе превратили в тот маленький мир, где так хорошо и покойно, Андрей добрался до двери клиники. Было раннее утро и учреждение наверняка было ещё закрыто для посещений. Большой холл за широкими стеклянными дверями был стерильно чист, как только что распакованный новый холодильник, и так же стерильно пуст и беззвучен. Андрей быстро направился ко входу в приемный покой за углом. Старая знакомая уже была на работе. Стройная, в строгих серебристых очках и накрахмаленной шапочке на пышных, чуть оттененных естественной сединой русых волосах, она одобрительно посмотрела на цветы, затем перевела взгляд на Андрея.
- «Что же рано так, сударь? Или спешишь? – В голосе всегда благожелательно-го доктора ощущался легкий неодобрительный оттенок.
- «Женя в порядке и цветам рада будет, а звонить можешь и почаще, - сказала она с легким укором, улыбнулась и неожиданно ласково добавила:
- «Сейчас спустится. Знает уже».
Затем порылась в кармане, будто вспомнив о чем-то, и со словами – «Ну, общайтесь, обсуждайте новости» - пошла по коридору навстречу Жене, сияющая улыбка которой быстро приближалась к Андрею.
- «У нас будет мальчик!» - горячим шёпотом сообщила Женя, бросившись ему на шею. – «Ты рад?» – она смотрела ему в глаза со страхом и радостью, вернее восторгом, которым нужно было немедленно поделиться, чтобы самой не разлететься на тысячу ликующих осколков, и для этого она искала в его глазах то самое бесконечное понимание и готовность к сопереживанию, в котором могла раствориться и успокоиться в счастливом ожидании чуда.
- «Я очень люблю тебя и его, и я знаю, каким он будет, наш сын. А ты?» - про-шептал Андрей.
Оба долго молча стояли обнявшись и думая об одном и том же. Сын, прекрасный и бесконечно любимый, уже родился в их сознании. Они молча бережно любовались образом, вылепленным из всего лучшего, что нашли друг в друге. И им не нужно было слов…
А рядом, на стуле лежал большой букет белых хризантем, красивый и гордый своей ролью символа любви этих двух замечательных людей,.. или уже трех?
* * *
Тайна портала настолько увлекла архитекторов, что разразившуюся стихийную и не вполне научную дискуссию остановить было уже невозможно. Проблемы пропавшей дороги и ловушки, в которой все оказались по мнению Железного Романа, – все было отодвинуто на второй план.
В это время Кирилл и остальные шесть пассажиров автобуса, - в основном художники, - сообщив о своих планах оставшемуся у портала с архитекторами Желез-ному Роману, направились к точке сбора, где их ждал Антон.
Путь решено было сократить, и ориентируясь по компасу группа углубилась в густой, прохладный и какой-то сумеречный в этой части лес. Сначала, как обычно, ноги то скользили попадая на толстые и еще не сгнившие ветви растений, то утопали в толстом слое мха и опавшей хвои. Идти было довольно трудно и потому все обрадовались, когда под ногами стали ощутимы более твердые участки. Местами из-под толстого слоя органики выступали большие каменные пластины разных размеров и оттенков, которых становилось все больше.
- «Мне кажется, камни эти здесь не случайно» - громко проговорил Серега, немного отставший от группы и внимательно разглядывавший, опустившись на кор-точки, очередной плоский камень, который примыкал к другому, но уже вертикально стоящему и по большей части скрытому в земле. Затем он поднялся и отошел на несколько метров в сторону, внимательно глядя под ноги.
- «А вот здесь и с другой стороны камней уже нет, - провозгласил он, – так что почти наверняка мы идем по какой-то древней дороге!».
Спорить с ним никто не собирался и движение продолжилось. Вскоре камней стало еще больше, причем появились они как слева, так и справа от идущих. Неугомонный Серега забегавший по территории как гончая, потерявшая след в зарослях папоротника и высокотравье, вдруг остановился и ещё немного подумав, объявил:
– «Это, вероятней всего, какая-то ритуальная площадка! Где здесь, интересно, центр?». Заинтересованные рассуждениями уважаемого графика, двое парней и двое девушек-художниц тоже разбрелись по отмеченной камнями территории, в поисках чего-нибудь интересного и важного.
Между тем, проснувшийся и согретый солнцем лес был полон звуков самого разного происхождения. Часть из них, в основном голоса птиц, таких, например, как певчий дрозд, были легко узнаваемы. Другие, разнообразные по характеру, могли обозначать что угодно, но при этом создавали достаточно привычный для обитателей академического поселка умиротворяющий лесной фон.
Незнакомое, низкое стрекотание, раздавшееся неожиданно над головами, нару-шило гармонию и заставило встрепенуться Вареньку — художницу монументалистку в голубой бейсболке и симпатичных веснушках, весело дополняющих её курносый образ.
- «Ой! А кто это?!» - опасливо спросила Варенька у оказавшегося рядом Серёги.
- «Судя по звуку, это Летяга, - редкая белка, давно занесенная в красную книгу, - ответил он со знанием дела, - странно только, что она подает голос сейчас, утром. Ночное это животное», - добавил Серега, вглядываясь в кроны окружающих деревьев.
Снова раздалось стрекотание и вдруг перед его глазами появился раскинувший лапки и растянувший соединяющие их перепонки небольшой зверек. Он легко парил на довольно большой высоте и почти все успели его разглядеть, прежде чем пушистый хвостик исчез в листве одного из деревьев.
«Какой замечательный!», - воскликнула Варенька быстро направляясь к высокой рябине, скрывшей зверька, и пытаясь рассмотреть его среди ветвей с оранжево красными гроздьями созревающих плодов. Большой плоский камень, в который упер-ся Варин кроссовок, лежал чуть с наклоном и был покрыт толстым слоем ярко зелено-го, почти изумрудного мха. Подошва скользнула по влажной поверхности, сдирая растительный слой, нога подвернулась и Варенька, громко вскрикнув, шлепнулась на хвойную подушку, чудом избежав встречи с другим, похожим на кусок гранита кам-нем. Потрясенная неожиданным падением, девушка не сразу поднялась и несколько ребят, поспешивших на помощь успели подбежать к ней. Убедившись, что с Варенькой все в порядке и обменявшись несколькими яркими и содержательными высказываниями о скользких камнях и лесном мхе, они уже хотели разойтись, как вдруг событие получило неожиданное продолжение.
- «Смотрите! - негромко позвала Варенька, - Да смотрите же!» - нетерпеливо и требовательно повторила она, склонившись над скользким камнем и палочкой соскабливая с его поверхности мох.
- «Это же петроглиф! Как в Калбак-Таше на Алтае! Я их недавно рассматривала». В глазах маленькой Вареньки разгорался яростный огонь первооткрывателя. На Кирилла, который попытался в этот самый момент поторопить её и остальных, она глянула с таким выражением, что тот съежился. Еще несколько минут спустя новое открытие уже настолько увлекло творческую молодежь, что призывы Кирилла идти дальше, ссылки на то, что Антон ждет у автобуса, а выехавшие заранее вообще их по-теряли и нужно быстрее что-нибудь делать, – не произвели никакого впечатления на исследователей, дружно расчищавших теперь покрытые мхом камни. Дело пошло не-плохо, и уже на нескольких быстро высыхающих каменных поверхностях хорошо прочитывались рельефные изображения. Тут и там угадывались профили животных и динамичные фигурки людей, достаточно выразительные, хоть и разные по степени реалистичности. То и дело звучали возгласы, возвещавшие о новой находке либо о выявленном смысле очередного причудливого изображения. Ребята обменивались идеями, постоянно переходя от камня к камню, и лишь Серега сначала молча описывал круги, всматриваясь себе под ноги, а затем подошел к большому, в рост человека, валуну, лежавшему немного в стороне и полускрытому густым кустарником, после чего сам скрылся из виду.
Кирилл, старавшийся контролировать ситуацию, не выпускал, на всякий слу-чай, из поля зрения никого из спутников, и как только Серега исчез, зайдя за камень, неспеша пошел в его сторону. Поглядывая под ноги, Кирилл сначала не мог сообразить, что именно привлекло внимание Сереги, но уже минуту спустя уловил закономерность в расположении камней, заставившую того ходить по кругу, сокращая по-степенно радиус. Большой камень со срезанной вершиной, конечно оказался в центре. Вслед за Серегой Кирилл обошел поросшую мхом таинственную глыбу и в растерянности остановился, оглядываясь по сторонам. Серега пропал. Повернувшись к замшелой поверхности лицом он с чувством ударил по ней кулаком. Осознание беспомощности перед непрекращающейся чередой невозможных, непонятных и ненужных событий и одновременно чувство раздражения охватили Кирилла, вызвав эмоциональную вспышку, позволившую, впрочем, быстро вернуть контроль над собой.
- «Только этого ещё не хватало», - подумал он, продолжая оглядываться и пытаясь понять, куда же мог деться Сергей.
- «Ты что, Кирилл? Что случилось? – раздался у него над головой голос, сразу же положивший конец волнениям, - Между прочим, это древнейший ритуальный центр! Нет никаких сомнений, что многие поколения местных жителей совершали здесь свои обряды, возможно даже кровавые! Вот бы понять смысл всего этого! Забирайся сюда, там левее ступени и даже углубления для рук есть».
Кирилл прекрасно понимал, что по мере того как их незапланированное приключение затягивалось, исчезновение автобуса на полпути к лагерю и полное отсутствие связи уже должно было вызвать серьёзную тревогу у группы, выехавшей раньше. А через некоторое время об их исчезновении узнают в поселке, начнутся поиски, и эта история принесет не только волнения, а может и страдания близким, но и ударит по репутации «Центра». В то же время, древняя стена с удивительным порталом, а теперь ещё и эти камни с изображениями – были серьёзным аргументом в пользу задержки в таком странном, но чрезвычайно интересном месте.
А место было удивительное, в чем Кириллу и его спутникам вскоре пришлось ещё раз убедиться.
Без труда обнаружив замшелые каменные ступеньки, заметно стертые ногами и временем, Кирилл быстро взобрался к Сереге на площадку. Сделав два шага к центру, где стоял товарищ, он успел окинуть взглядом художников, усиленно очищавших от мха окружавшие их камни. Но уже в следующее мгновение началась чертовщина, окончательно спутавшая его мысли. Видимость сначала ухудшилась, словно в недавнем утреннем тумане, затем в молочно-серой пелене стали проступать контуры совершенно другого ландшафта с довольно скудной растительностью. Большая открытая территория вокруг была ограничена высокой и мощной каменной стеной, на которой даже на большом расстоянии был хорошо виден блестящий черный силуэт знакомого уже портала. Дул сильный ветер, судя по сгибающимся веткам кустарника, но движение воздуха здесь, на камне совершенно не ощущалось.
Вокруг были люди. Много людей. Коренастые, темноволосые и темнокожие, словно от долгого загара, в одеждах из шкур разных животных, они молча стояли во-круг, расположившись на камнях, расходившихся от центра концентрическими круга-ми. В руках у каждого было копьё или другое оружие. Суровые, хмурые взгляды нескольких десятков сильных и, видимо, жестоких воинов были направлены на Кирилла и Сергея. Было страшно.
- «Ты это видишь?, - тихо спросил первым пришедший в себя Серега, - это сцена, которой десятки тысяч лет!».
- «Да, но если это жертвоприношение, то похоже в этой версии нам отведена самая короткая роль без слов! Смотри, они начали что-то говорить. Повторяют, судя по движению губ, все одно и то же».
Испуганные и растерянные исследователи внимательно прислушивались, стараясь уловить хоть какой-нибудь звук, который помог бы разобраться в происходящем. От напряжения у Сереги сильно заболела голова. Он зажмурил глаза, пытаясь справиться с болью, и вдруг не столько услышал, сколько почувствовал накатывающиеся волны глухих звуков, издаваемых людьми, смыл которых почему-то был совершенно ясен. «Мы!», - дружно выдыхали, многократно повторяя воины, - «Мы! Мы! Мы!...» - мощно раскатывались волны звуков, отражаясь от окружающей вдали стены и уходя за горизонт, где небо смешалось с морем.
Звук исчез так же неожиданно, как появился, исчез вместе с головной болью, но Кирилл этого даже не заметил. Вокруг камня, на котором они стояли, началось странное действие, в котором участвовали все собравшиеся. Минут пять молодые люди наблюдали за происходящим, пытаясь понять смысл действий его участников, активно перемещавшихся по площадке, то размахивая оружием, то совершая другие непонятные движения.
- «Мне кажется, это сцена охоты на какого-то опасного зверя, - прошептал Кирилл, - они очень серьёзно разыгрывают её, при этом у каждого своя роль и есть «дирижер», за сигналами которого все внимательно следят. Нас они явно не видят, но подчиняются тому кто безусловно является лидером этого действия и стоит здесь же, на камне».
- «Точно! – согласился Серега, - ты посмотри, кстати, под ноги!».
Внизу, где по логике должны били находиться их кроссовки, красовалась большая бордового цвета пластина с различными вкраплениями и круглым отверстием в центре, аккуратно вытесанная из какого-то минерала и вставленная в специальное углубление. Как сразу же определил Кирилл, это была яшма, на которой, видимо, стоял тот, кто управлял ритуалом.
Сергей попробовал пошевелить невидимыми сейчас ногами и непроизвольно сделал шаг в сторону. И … видение исчезло, мгновенно и бесследно. Сразу зашумел лес и послышались голоса художников, уже начавших их поиски. Отозвавшись на призывные крики, Кирилл с Серегой, спустились вниз и с сожалением оглядываясь на удивительную глыбу двинулись к большому плоскому камню, у которого собралась вся команда. Вдруг Серега остановился и, резко повернувшись, быстро пошел назад. Следуя необъяснимому желанию, он приложил ухо к вертикальной поверхности цен-трального камня и подивился тому, насколько она была теплой. Камень молчал, будто также внимательно прислушиваясь к Сереге. Прошла почти целая минута и оторвавшись, наконец, от шершавой поверхности таинственного древнего сооружения, - а то, что это нечто искусственно созданное у Сереги сомнений не было, - он побежал к коллегам, с открытыми ртами слушавших рассказ Кирилла об их коротком путешествии в прошлое.
- «Место смыла!» - сказал Серега, как только рассказчик умолк.
- «Ты о чем? – спросил Кирилл, удивленно смотря на коллегу, - что за «Место смысла?».
- «Ну, так оно у них называется, все это пространство с камнями, где они совершают обряды», - добавил он.
- «Откуда ты это знаешь, тебе что, камень нашептал?», - настаивал Кирилл.
Сергей, растерянно посмотрел на камень, выглядывающий из-за кустов и затем, снова глянув на Кирилла, пробормотал:
- «Ну да. Наверное это он, хотя я и не слышал. Но я знаю, уверен, что это так».
Сергей замолчал и будто прислушиваясь к чему-то, снова не торопясь пошел в сторону большого камня.
Когда относительную тишину и покой лесного царства расколол сигнал вызова на чьем-то смартфоне, это произвело эффект разорвавшейся бомбы средней мощности. Обернувшись на звук все увидели Сергея, гордо возвышавшегося над кустами, скрывавшими центральный камень. В руках у него был телефон, по которому он уже громко говорил с дозвонившимся Андреем. Вернее даже кричал, торопясь рассказать главное: что все в порядке, все живы и здоровы, просто немного заблудились и попали в страшно интересное место, где нет сигнала; что они недалеко от их лагеря, но где именно не знают; сейчас ведут разведку, но дорогу пока не нашли, зато нашли потрясающие и таинственные вещи, рассказать о которых – никто не поверит! Возможно выехать своим ходом им вообще не удастся и тогда придется выбираться пешком.
Радость от того, что появилась связь, быстро сменилась некоторым разочарованием, поскольку шашечки появлялись только если подняться в одиночку на большой камень и стать в строго определенном месте. Но тем не менее все успокои-лись, поскольку смогли по очереди связаться с родными и близкими, успокоив их обещанием к концу выходных, как и планировалось, быть дома.
Серега так и не смог объяснить, как он пришел к выводу о необходимости вернуться во второй раз на камень и проверить наличие сигнала. Просто подумал, что так нужно срочно сделать и всё.
Когда компания во главе с Кириллом и с присоединившимися к ним архитекторами вернулись к автобусу, было уже около двух часов дня. Платон и Шурка, завершив обследование вверенной им территории, бодрые и жизнерадостные, вернулись еще в полдень, и теперь томились в тени старой развесистой ольхи в ожидании возможности отчитаться перед коллегами о своих находках.
Тем временем, Антон, человек на первый взгляд хмурый и даже нелюдимый, но на самом деле хозяйственный и заботливый, благоустроил небольшую площадку возле автобуса, натянув между молодыми деревцами тент и превратив её в столовую и кухню одновременно. Постоянно находившегося в его автобусе, и периодически обновляемого запаса разных приспособлений, посуды, консервов и других продуктов - хватило бы, чтобы приготовить не только хороший обед, но и продержаться всей компанией несколько дней. От казана и двух кастрюль, закрытых крышками и прикрытых одеялом исходил аппетитный запах, в котором доминировал аромат грибов, тут и там выглядывавших из травы. На искусно сложенном очаге в большой кастрюле варился компот из сухофруктов, в который Антон щедро засыпал смесь из лесных ягод, так же в изобилии произраставших вокруг.
- «Камни с рельефными рисунками мы тоже видели, - начал Шурка свой рассказ, сразу отреагировав на продолжающиеся споры и дискуссии по поводу удивительного «места смысла», - наверное это была северная часть той же площадки. Прав-да, мы спешили и не изучали территорию» - добавил он, с сожалением бросив взгляд на Серегу, молча стоявшего чуть поодаль. – «Потом мы вышли на поляну, там где лес кончается, дошли до обрыва и двинулись вдоль него на север. Метров двести, наверное ничего не менялось, а затем мы подошли к нашей стене. Высота открывшейся каменной поверхности там была значительно меньше, чем здесь, раза в полтора, наверное. Но вот над ней склон очень крутой, совсем не такой, как тот, по которому мы спускались перед падением. Хотя там тоже только трава и камни, а деревьев и кустарников практически нет, - слишком круто».
- «Ты бы о главном, Шура – воспользовался паузой Платон, укоризненно глядя на товарища, - эти подробности позже обсудить успеем».
- «Ну да, - продолжил Шурка, - мы, собственно, к этому месту, где стена заканчивается, пришли по тропе. А тропа эта явно звериная, хотя мы и не знаем, что за звери её протоптали, но то, что звери по ней и сейчас ходят, это точно. И ходят они по ней даже теперь, несмотря на катаклизм. Мы с Платоном, когда были метрах в тридцати от угла, где стена подходит к обрыву, увидели какого-то черного зверя, который в этот момент то ли спрыгнул, то ли слез вниз и исчез из виду. Мы туда пытались за-глянуть, но подойти к самому краю не удалось, поскольку земля шевелится и грозит совсем обвалиться. Да и ухватиться не за что. Туда нужно прийти с лопатой и обрушить свисающую часть. Она наверняка только на корнях держится. Суде по тому, что удалось разглядеть, там, ниже, скорее всего был нормальный спуск, по которому можно и до лагеря быстро добраться. Правда пешком, а вот как быть с автобусом не понятно».
Антон, тоже стоявший рядом со всеми и слушавший отчет первой группы разведчиков, покашлял, привлекая общее внимание и тихо произнес:
«Обед стынет».
Повернулся ко всем обиженной сутулой спиной и медленно пошел к навесу, где клубились невероятные ароматы, от которых у голодных путешественников, спешно последовавших за ним, закружилась голова и разбежались, быстро угасая, все мысли, кроме связанных с острым чувством голода.
Одноразовые тарелки заполнялись и тут же опустошались, постукивал полов-ник о край большой кастрюли с удивительным компотом «От Антона».
Когда трапеза была закончена, благодарности и восторги талантами Антона высказаны, а посуда вымыта и сложена на место в специальном багажном отделении автобуса, сытый народ устроился в тени на походных матрасах и ковриках, возвращаясь неспеша к обсуждавшимся еще недавно горячим темам.
Часа через полтора, так и не придя к общему мнению ни по одному из волновавших всех вопросов, за исключением последнего – о целесообразности попробовать расчистить спуск, найденный Платоном и Шуркой, вся команда собралась идти раскапывать «Северный проход к свободе», как назвал его Серега.
Было ещё светло, но солнце уже остывало, ласково согревая обожженные за день носы. Вечер августовского дня приближался и Кирилл, долгое время не вмешивавшийся в обсуждения, решил, что без управления дело вряд ли будет сделано, тем более сделано хорошо. Обратившись к Шурке, который каким-то образом сумел не просто завладеть общим вниманием, но убедить всех в целесообразности немедлен-ного коллективного похода на Север, к возможному спуску, он спросил, какова кон-кретно цель похода, сколько нужно людей и какие инструменты для её достижения, какие принимаются меры безопасности, - обрыв все-таки! – что планируется делать, если удастся обрушить край обрыва, если не предполагается, что все начнут прыгать вниз, благо 2-3 метра, на которые хотелось бы надеяться, это не так много? А как воз-вращаться в темноте к автобусу? Шурка под градом жестких вопросов немного растерялся, словно трепетная лань грубо остановленная в благородном порыве. Однако, постаравшись тут же взять себя в руки, он быстро глянул в толпу, где светилась веснушками и решительно вздернутым носом лицо Вареньки, и сказал, что конечно думал обо всём этом и собирается взять с собой фонарь.
Кирилл снова заговорил, привычным для себя, спокойным и уверенным голосом:
- «Ещё часа три-четыре будет достаточно светло и за это время можно успеть сфотографировать и по возможности описать главные находки. Если найдется чем, то хорошо бы сделать хотя бы основные замеры. Пока на все это есть какое-то время. Ещё нужно связаться по телефону с Андреем, описать ему ситуацию на этот момент и планы ближайших действий. Ребята, которые уехали раньше, наверное уже отправились на поиски. Нужно бы с ними тоже созвониться поговорить, предостеречь от обрыва, в который мы угодили; попытаться описать место, где мы находимся и может быть найти или изготовить какие-нибудь ориентиры. Можно в согласованное время зажечь дымный костер.
Платон с Шурой и двумя-тремя помощниками могли бы попробовать разобраться сегодня со спуском. Платон, ты же, кажется, горным туризмом когда-то занимался. Или я что-то путаю? Ты должен знать, что такое страховка и раз нет специального снаряжения попробуй использовать хотя бы те веревки, которые есть у Ан-тона, чтобы просто так к обрыву не соваться».
Платон молча выслушал предложения Кирилла, затем указал ему на большую дорожную сумку, ярко синего цвета, которая стояла неподалёку и произнёс:
- «Ты конечно прав, и предполагая, что ты будешь настаивать на чем-то подобном, мы с Антоном уже все подготовили. Фонари и зажигалку тоже взяли».
Платон открыл сумку, где на аккуратно уложенных вещах лежала аптечка и ещё какие-то коробочки. Пришло время смутиться Кириллу.
- «Так Антон тоже участвовал? Ну, тогда вы точно победите!»
Быстро сформировались три группы. Первая, из шести человек во главе с Платоном, отправилась на север. Вторая, в том же составе, что и до обеда, направилась к порталу. Впереди, энергично размахивая вырезанной из орешника длинной палкой, шагала по хорошо уже знакомому маршруту Настя. За ней трое архитекторов с блок-нотами и большой фотокамерой. Замыкали же шествие Железный Роман с рюкзаком на плечах и почти уже не хромающая Лика с аккуратной, гладко обструганной тросточкой.
Кирилл с Шуркой повели к «месту смысла» группу, состав которой почти не изменился. Единственной потерей для них оказалась Варенька, пожелавшая лично посмотреть на звериную тропу у северной стены, по которой бежала и затем скрылась какая-то зверушка, размером с собаку, как доверительно сообщил ей Шура.
Связь на большом камне в «месте смысла» была по-прежнему устойчивой, и Кирилл подробно обсудил ситуацию с Андреем. Решено было в ближайшие часы разобраться с «северным проходом» и снова связаться, если получиться, вечером или завтра утром, чтобы договориться о помощи, если таковая потребуется, и эвакуации автобуса, без которой в любом случае едва ли удастся обойтись.
Начинало темнеть, когда обе группы, занимавшиеся фотографированием и обмерами грандиозных находок, отправились в сторону автобуса и вскоре прибыли на место. В это время Кирилл с Серёгой подошли к южной стене у обрыва и стали оглядываться в поисках хозяев синей дорожной сумки и других вещей, аккуратно сложенных под большим кустом жимолости, усеянным синей с фиолетовым отливом ягодой.
Осторожно приблизившись к краю резко обрывавшегося зелёного ковра, они вдруг услышали голоса своих товарищей, доносившиеся откуда-то снизу. Земля под ногами опасно прогибалась под их весом, и ребятам пришлось отойти подальше от обрыва. Между тем сумерки быстро сгущались и Кирилл с Сергеем не заметили, как совсем близко от края стены на фоне еще синего, но уже темнеющего неба появились фигуры Платона и остальных членов группы.
- «Вы уже здесь? – воскликнул Шурка, увидев Кирилла и Сергея, - А мы всё нашли! И дорога здесь в двух шагах прямо под обрывом!» – в захлёб излагал растущий в собственных глазах стажёр, победно встряхивая рыжей копной совсем уже спутанных волос с цветными включениями в виде фрагментов местной растительности. А рядом Варенька, тоже сияющая, хотя и не так ярко, пыталась безуспешно чем-то до-полнить не вполне связную речь товарища. В конце концов, она взяла оратора за руку и очередное слово застыло, запечатав уста Шурки. Трудно сказать, какие именно чув-ства вызвало у молодого талантливого архитектора прикосновение маленькой женской руки, но мысли его в этот момент явно смешались, спутались и возможно совсем покинули своего счастливого хозяина.
Платон терпеливо, с улыбкой, если и не отеческой, то доброй, смотрел на Шурку и, воспользовавшись паузой, произнёс спокойным и отчётливым, как обычно, голосом: «В основании стены, со стороны обрыва и чуть ниже поверхности земли оказалась очень удобная ступень, с которой можно просто сойти на дорогу, идущую под обрывом в направлении нашего лагеря внизу. Так, во всяком случае, мы думаем. А то, что мы ни ступень, ни дорогу не увидели раньше, совершенно не удивительно, учитывая, что они скрыты за стеной и краем обрыва. Чтобы подойти вплотную и заглянуть вниз нам пришлось больше чем на метр обрушить свисавшую часть грунта».
- «Вместе с кустом жимолости, - добавила Варенька, - Так жалко!».
- «Отлично! Молодцы! – объявил Кирилл, - А теперь быстро показывайте ваш «Северный проход», пока совсем не стемнело.
Все подошли к обрыву у самого края стены, а оживший снова Шурка, демонстрируя сказанное, легко спрыгнул на выступающую из каменного массива довольно большую, не меньше метра в длину и ширину, и почти ровную площадку. Удивительно, но чтобы попасть отсюда на обочину дороги достаточно было просто сделать шаг вниз. Дорога, хоть и с крутым уклоном, была достаточно широкой, чтобы на ней могли разъехаться даже два автомобиля.
Удача выглядела сказочной, и было ясно, что «северный проход» действительно вел к свободе, поскольку привёл к простому выходу из естественной ловушки. Ни у кого из стоявших сейчас у обрыва не было ни капли сомнений, что они вырвались из плена и оставался лишь один по настоящему серьёзный вопрос : «Как освободить автобус?».
Назад возвращались почти в полной темноте, накрывшей лес подобно огромной тени. Шли, светя фонариками и настороженно прислушиваясь к наступившей тишине. Несколько раз направление теряли и приходилось высматривать стену, чтобы правильно сориентироваться.
Стоянку увидели издалека, благодаря ярко светившему костру и громким голосам товарищей. Конечно, их ждали и ждали с нетерпением.
Сообщение о спуске и дороге привело в восторг всех, кроме шофера, с непроницаемым лицом сидевшего у костра и не принимавшего участия во всеобщем ликовании. Может именно поэтому Антон первым услышал звук, заставивший его сначала поднять голову и прислушаться, а затем быстро встать и призвать всех к тишине. Впрочем, увидев как вскочивший Антон сосредоточенно всматривается в темноту справа от костра, все замолчали почти одновременно.
Глухое, но мощное и какое-то очень низкое рычание, громче прозвучало в ночной тишине, накатившись волной парализующего страха на собравшихся у костра и теперь невольно потянувшихся ближе к огню и блестящему стеклянными глазами белому силуэту автобуса.
Антон, сохранивший способность двигаться и рассуждать, скомандовал: «Быстро все сюда, к машине! - и добавив, - я сейчас», скрылся в темной кабине. Спустя несколько долгих секунд автобус ожил: заработал успокаивающе урча двигатель, за-жглись мощные фары, сразу разрушив стену темноты, скрывавшей так жутко рычащую и угрожающую неизвестность.
- «Забирайтесь в автобус, а мы с Платоном подежурим тут пока, - снова потребовал Антон, и стал подбрасывать в костер толстые длинные ветки, не выпуская из рук охотничьего карабина. В томительном ожидании какой-нибудь развязки, все молчали, либо совсем тихо переговаривались, боясь нарушить казавшуюся хрупкой тишину, будто именно в ней, в её сохранении было спасение от страшного нечто, глядящего из тьмы и выбирающего сейчас жертву.
Новое рычание, раздавшееся минут через десять, было много более глухим и тихим, словно его источник находился теперь значительно дальше.
- «Похоже уходит, - тихо сказал Платон, - да вот только куда здесь можно уйти? Туда, откуда пришёл, наверное, только опять же откуда? ».
- «Думаю, он уже не здесь, - отозвался Антон, - а вот где и кто или что это было не понятно. Подождём, что-нибудь да проясниться. А это что за ответ там сидит?» – вдруг добавил он через мгновение, вскочив и вглядываясь в заросли.
Платон тоже последовал примеру Антона, но сразу не понял, что именно привлекло его внимание. В царившей тишине вдруг послышались совсем тихие и совершенно не страшные мелодичные звуки. Наверное это можно было бы назвать пением, особенно если бы удалось различить хоть слово. Звуки стали чуть громче, а спустя минуту им удалось рассмотреть наконец сидящую на земле фигуру человека, со светлыми, вероятно седыми волосами. В руках у него был длинный предмет, поблескивающий вспыхивающими в свете костра искрами, слишком массивный для посоха. Одежда тоже была светлой.
Человек действительно тихо пел, то ли приветствуя таким образом наших путешественников, то ли призывая их к чему-то. Когда через несколько минут песня закончилась, он встал и, обернувшись назад что-то произнёс, одновременно махнув кому-то рукой. Большая тень шевельнулась за спиной певца и беззвучно растворилась в ночной чаще.
Человек некоторое время смотрел вслед исчезнувшему спутнику, будто выжидая чего-то, затем вновь повернулся к Антону и Платону и медленно подошёл к костру.
- «Доброй ночи, люди, - произнёс высоким чистым голосом ночной гость, оказавшийся высоким крепким человеком неопределённого возраста с совершенно седы-ми очень длинными волосами, спускавшимися почти до пояса и скрывавшими значительную часть лица.
* * *
- «Ваши друзья видели древних. Я должен теперь много рассказать».
- «Да вы садитесь, - спохватился Платон, - есть хотите, чаю?»
Ночной гость внимательно посмотрел на Платона, покачал головой и, кажется, улыбнулся: «Хорошие люди, молодые, - и показав на автобус, добавил, - Остальные пусть тоже придут. Боятся не надо. Ирдик хороший зверь. Он ушёл, будет меня ждать».
Ребята начали подтягиваться к костру, выходя по одному-по двое из автобуса и усаживаясь на траву у ровно горящего огня.
- «А Ирдик это кто? – осторожно спросил Платон, - во все глаза глядя на чудного, и в то же время обладающего какой-то необъяснимой внутренней силой гостя. Глаза под темными бровями, казавшиеся то светло-зелёными, то почти синими, светились таким спокойствием и такой уверенностью, что слушатели почти сразу забывали о своих страхах, сосредоточив внимание на тихом, но удивительно отчётливом голосе ночного гостя.
- « Я – Алон, - с достоинством сообщил он, прижав руку к груди, - Ирдик – мой друг, сторож горы. Ирдик людей не тронет, не надо бояться. Это Илика, громко рычала, страшно. Илика жена Ирдика. Она домой ушла, детей кормить».
Варенька, сидевшая на коврике, прижавшись будто от страха к Шурке, на лицо которого вернулась некоторая отрешённость и совершенно счастливая улыбка, вдруг, набрав воздуха, выдохнула:
« А вы кто?». – Это, конечно, был главный вопрос, который мучал каждого, и народ с жадным интересом уставился на неожиданного и сказочно привлекательного пришельца, ожидая ещё какого-нибудь чуда.
«Я Алон!» – повторил гость, внимательно вглядываясь в лица присутствующих, будто ожидая, что те вспомнят, наконец, это славное имя и поймут, кто перед ними. Но ни само имя, ни его носитель – не вызвали ни у кого никаких ассоциаций и тогда Алон тихо запел. Подобное пение уже звучало, когда гость впервые привлек внимание испуганных путешественников, но теперь мотив и интонации были заметно иными. Не было сомнений, что песня Алона была наполнена каким-то важным для него смыслом, и который он намеревался сообщить своим внимательным слушателям, надеясь, что они сумеют понять его пение.
Завораживающие звуки, совсем не похожие на речь и не понятные, все же беспокоили сознание какими-то неуловимыми мыслями, отражавшимися на лице Алона. Затем пение стихло и прекратилось. Певец снова внимательно и немного лукаво оглядел сосредоточенные лица архитекторов и художников, задержал на мгновение взгляд на печальном лице Платона, сидевшего немного поодаль, упершись спиной в толстый ствол дерева, и обращаясь ко всем сказал:
- « Вы видели древних. Красный камень открыл вам путь, значит Алон должен передать вам главные слова нашего народа». Он вдруг легко поднялся, опершись на свой странный посох, и обхватив его двумя руками на уровне глаз, поднял голову к небу и закрыл глаза.
Знакомая уже боль сжала голову Сереги, Кирилл тоже испытал болезненное ощущение, как и тогда на камне. Вероятно, и на других нарастающая звуковая волна подействовала так же: «Мы… Мы… Мы… Мы…» - повторяли древние воины, словно клятву, обращенную в вечность. Мы… Мы… Мы… Мы… - отражались волны от древней каменной стены, насыщая пространство смыслом, заключённом в простом слове.
Как только повторяющееся «Мы» затихло, накатилась новая волна: «Мы это я… Мы это я… Мы это я…», - повторяли теперь невидимые воины ровным, полным внутренней силы голосом. И стена также, подхватив пришедший из бесконечно далекого прошлого речитатив, звучным эхо удерживала повторяющиеся звуки.
Новая волна и новый рефрен: «Я это мы… Я это мы… Я это мы…». И снова эхо… эхо… эхо. Затем стало тихо. Волна исчезла, растворившись в привычных, слабо различимых звуках ночного леса.
- «Всё. Древние ушли, - с грустью произнес Алон, - они всегда уходят. Три раза говорят и уходят. Вы видели древних и вы слышали древних. Много людей приходили на место смысла, на главный камень, но древние молчали. Мало людей видели древних».
- «Но разве это не вы вызвали их этим своим жезлом?» – спросил Платон, при-близившись к костру, так, что вся его фигура затрепетала в отблесках пламени.
- «Нет. Вызвать нельзя. Посох сам говорит, когда древние идут. Теперь можно пить чай, - добавил Алон, глянув с улыбкой на Платона, - и говорить».
Народ, забывший о недавнем страхе, граничившем с ужасом, успокоенный удивительным гостем и сопутствующими событиями, быстро оживал. Иван, убравший карабин в кабину, за закрытую дверь, суетился вместе с девушками, готовя чай и накрывая импровизированный стол. У него дело шло быстро и ладно, девушки же не вполне поспевали за ловким шофером, но не из-за отсутствия умения и навыков, а исключительно потому, что еще одно чудо, невидимое для многих, случилось в этот вечер и требовало теперь их постоянного внимания. Вот уже более четверти часа Платон и Настя о чем-то тихо беседовали, прохаживаясь в полумраке. Лика, будто лишившись важной опоры, и не зная чем себя занять в отсутствие подруги, выглядела растерянной и даже брошенной.
Вскоре всех позвали к чаю и рассевшись вокруг нехитрых угощений, участники приключения дружно переключили своё внимание на Алона, удобно расположившегося с персональной кружкой Антона совсем близко к костру. Многие включили смартфоны, рассчитывая записать фантастический рассказ фантастического гостя.
- «Знаю, что совсем вас запутал, - начал Алон неожиданно просто и весело улыбаясь – но теперь постараюсь все пояснить, насколько смогу. Мне последнее время редко приходится говорить с людьми, тем более людьми городскими и образованны-ми».
Акцент, который придавал его говору своеобразный и непривычный колорит, теперь куда-то пропал, фразы стали стройными и не такими краткими, слова произносились отчётливо и правильно. И хотя речь по-прежнему была по особому мелодичной, звучала она теперь заметно иначе, более привычно.
- «Я принадлежу к очень древнему народу, точного названия которого, честно говоря, даже не могу назвать. Знаю лишь, что мои далекие предки обитали в горах, используя, а может и вырубая в скалах пещеры. В детстве все это не имело для меня особого значения, поскольку я рано лишился родителей и воспитывался у бабушки. Особое знание о предках и специальный интерес появился потом, когда меня взял к себе местный шаман. Кстати, именно он, - очень знающий, мудрый человек, - определил мою судьбу, сначала приобщив мальчишку к истории культуры древних народов Урала, а потом повлияв на выбор образования. Я закончил медицинский, затем изучал историю. Да-да, у меня два диплома: второго медицинского имени Пирогова и Челябинского гуманитарно-педагогического университета, где я учился на историческом факультете».
Алон умолк, видимо, предавшись воспоминаниям. На лице его сначала мелькнула улыбка, затем её сменило выражение озабоченности, и он продолжил рассказ:
«Несколько лет я жил в городе, - сначала в Москве, потом в Красноярске, - работал врачом. Затем снова учился, не оставляя медицинскую практику. Наука, защита в Москве… Потом перебрался в Челябинск, поближе к родным местам, надеясь отыскать своего первого наставника. И однажды, путешествуя по горам, я сам случайно набрёл на «место смысла». Так же как и вы, я поднялся на главный камень, в центре которого тогда ещё была красная плита, и впервые увидел и услышал древних.
Проведя за изучением изображений насколько часов, я незаметно заснул возле главного камня, а проснувшись утром, увидел сидящего возле меня с этим вот удивительным посохом своего учителя-шамана. Он был рад моему возвращению и особенно тому, как он выразился, что меня приняли древние. Это было для него очень важно, хотя в тот момент я ещё не понимал почему. Не поверите, но с тех пор я больше не возвращался к городской жизни. Вот уже несколько лет мой дом и мой город - эти горы. И я здесь, конечно, далеко не один... Ну, а теперь расскажу о более важном».
Алон взял двумя руками посох и повернул несколько раз, глядя внимательно на его поверхность, которая слабо светилась под руками, обнажив узкую полосу, похожую на геометрический орнамент. Затем проведя пальцами по линиям рисунка, он за-мер в ожидании. Послышались знакомые уже звуки, очень похожие на пение, но сам Алон молчал, и слышен был более низкий, чем у него, и тихий голос, или может это был какой-то музыкальный инструмент. Негромкий, но сильный звук проникал в сознание, создавая растущее эмоциональное напряжение и необъяснимое, пульсирующее предчувствие мысли, которая вот-вот обнажится, раскроется в своей пронзительной очевидности и простоте.
- «Это приветственная песня древних, которую хранит посох. Расшифровать, понять смысл её пытались мудрецы и шаманы многих поколений нашего народа. Отдельные звукосочетания и фрагменты мелодии даже стали частями как живых, так и полузабытых теперь обрядов. Мой учитель тоже всю жизнь изучал песни посоха и многое из того, что мы слышали ему удалось по-своему перевести на наш язык, продолжив и существенно продвинув дело предшественников.
Учтите, что никаких письменных памятников нет, существуют лишь звуки и рисунки. Да, да! Рисунки, которые соотносятся с пением. Первая песня состоит из девяти частей и на жезле есть девять законченных графических изображений. Есть вторая песня из семи частей и тоже иллюстрации. И так все девять песен, в каждой из которых своё количество частей и соответствующее число графических сюжетов на по-сохе.
Впрочем, песни посоха это далеко не все, что он таит или на что способен. И я не знаю, сколько ещё потребуется лет, а главное мудрости, чтобы человек смог по-настоящему на него опереться. Сейчас он подобен супер компьютеру, который используется как калькулятор для арифметических действий. Мы знаем лишь, что он связан с местом смысла, точнее с красной плитой, которая не так давно исчезла, и с порталом, который вы тоже видели. Нашли посох в незапамятное время в глубинах ка-кой-то пещеры. Но какой именно, и где – память народа не сохранила. Есть много фантастических версий, но они настолько противоречивы, что выявить рациональное зерно в их содержании не удаётся. Народ хранит посох уже много поколений, слушая его пение, а некоторые слышат и даже видят на главном камне древних. И все это заставляет людей думать, многое даже удаётся понять и это очень важно.
Теперь о портале. Это один из входов в сложную систему пещер, связанных между собой и занимающих огромную площадь на разной глубине. Когда земля опустилась портал обнажился, правда при этом земля завалила сам проход в пещеру, но это не проблема. Пещеры эти сами большая тайна, к разгадке которой мы даже не приступили. Ясно лишь, что многие пространства в подземельях, где сохранились различные изображения и всевозможные следы ритуальных действий прежних обитателей, связаны с жезлом. Он сам реагирует на такие места, оказавшись поблизости. На нем высвечиваются непонятные знаки, а иногда слышны какие-то звуки. С порталом они тоже связаны, только здесь звуков никогда не слышали, а вот пиктограммы какие-то появляются и тут же исчезают, когда кто-либо посещает одно из мест смысла. Портал такой, кстати, один. Есть много обычных входов в пещеры, но с ними подобной связи, конечно, нет.
В пещерах по-прежнему много людей. В основном это те, у кого есть обычное жильё на поверхности, а здесь находятся их святыни, источники силы, здоровья. Есть и такие, кто вообще редко выходит наверх. Этих совсем мало, либо их очень трудно повстречать. И у них трудный, практически не встречающийся на поверхности язык. Но это не язык жезла, - добавил Алон с улыбкой, - он им тоже не понятен. А наш язык многие из них знают».
Кирилл, знакомый с экспедиционной работой по тому времени, когда начинал свою деятельность в качестве геолога, с удивлением спросил:
- «А как же так получилось, что много людей постоянно посещают пещеры, а археологи ничего о них не знают?»
- «Да, согласился Алон, это выглядит удивительно, особенно сегодня, когда все продается, включая чужие тайны. Но факт остается фактом, есть люди, обладающие знанием, передаваемом из поколения в поколение и следующие заветам и традициям. Это относится, в том числе, и к местам смысла. Да и о посохе и о портале многие знают. К тому же надо учитывать, что для кого-то это легенды, сказки, за которыми просто вымысел или почти забытые события древности, а для кого-то, как теперь для нас с вами, это реальность, хоть и по-разному понимаемая».
Алон умолк и сделал несколько глотков чая, поглядывая на молодежь и ожидая ещё вопросов. Но все ждали продолжения рассказа и он снова заговорил.
- «Сам я большую часть времени провожу в пещере. Раньше вместе с учителем, а теперь, после того как его не стало, фактически один. Хотя нет, не правда. У меня есть семья. Это мои стражи и их дети - очень верные и ласковые кошки, доставшиеся мне от учителя. Если захотите, сможете с ними познакомиться. Только гладить сразу не нужно, могут поцарапать. Ирдик, кстати, тут рядом, могу пригласить. Ну, как, позвать?».
Поскольку никто не возразил, Алон негромко просвистел что-то, повернувшись к чаще, и снова обратился к присутствующим:
- «Только не нужно его бояться и приближаться ко мне, пока не познакомились. И когда он будет с вами знакомиться не стоит его трогать. Я скажу, когда будет можно».
Зверь появился бесшумно, подкрался, избегая света и лёг за спиной хозяина. И только когда Алон, заговорил с ним, Ирдик поднялся во весь свой внушительный рост и сделал пару шагов к костру, выйдя из тени и впервые показавшись во всей своей кошачьей красе.
- «Это друзья, Ирдик. Познакомься с ними. Иди сам».
Большая чёрная кошка беззвучно скользнула вправо, оказавшись рядом с Настей, которая замерла и похоже перестала дышать. Тем временем новый друг обнюхал её затем лизнул прижатую к груди руку и перешёл к сидевшей рядом Лике. Следующим был Платон, за ним подряд шли художники. Последним, с кем знакомился Ирдик, был Антон, смело протянувший навстречу зверю свою крепкую пятерню. Знакомство состоялось и Ирдик вернулся к хозяину.
- «Отдыхай!» - Алон погладил своего друга по гладкой и чёрной с антрацитовым блеском шерсти, и тот, жмурясь от удовольствия, послушно улёгся рядом.
- «Теперь он вас знает и не тронет без специальной команды. И гладить его можете, только без резких движений. И вы теперь тоже знаете про нас почти всё. А об остальном можете спрашивать. Что знаю расскажу, что сумею объясню».
* * *
Ни паники, ни даже особой тревоги в посёлке не было. Но разговоры об исчезнувших и снова нашедшихся сотрудниках «Лабы» можно было услышать на каждом шагу. Обсуждались самые невероятные подробности и версии случившегося, строились фантастические гипотезы. В гастрономе, пожилая дама, одетая в стиле 30-х годов, нервничала, постоянно поправляла кокетливую шляпку и, обращаясь к окружив-шей её группе ровесников, рассказывала голосом Беллы Ахмадулиной:
- «Нет, я знаю, это был огромный черный зверь совершенно доисторической внешности. И не говорите мне, что теперь нет таких! Нужно смотреть данные археологических раскопок в этом регионе».
На рынке рассказывали про волшебную палочку, оказавшуюся невероятным по мощности компьютером, способным превращать в золото небольшие куски гранита. А группа студентов-практикантов живо обсуждала план немедленной организации поиска пропавших, независимо от того, могут они выбраться сами или нет.
Андрей тем временем действовал методично и не терял времени. Прежде всего он связался с представителем МЧС, затем с местным авиаотрядом, выяснив возможность использовать вертолёт для поиска, а возможно и для того, чтобы поднять и переместить автобус. Оказалось, что все это возможно, но для автобуса потребуется тяжёлый вертолёт типа Ми-10, а такого своего в районе нет. Правда, неподалёку ведётся строительство моста через горную речку, где подобная техника используется и можно попробовать договориться. Если администрация Центра поддержит, то почти наверняка помогут. В общем всё было как всегда.
Периодически Андрей набирал Женин номер и живо сообщал ей новости, которые в его изложении выглядели рассказом о продолжающемся увлекательном приключении. Женя, конечно, понимала, что Андрей просто не хочет её волновать и что все не так хорошо и просто, но тем не менее смеялась и требовала новых весёлых подробностей.
Когда группа наконец объявилась и особенно когда пришло сообщение о найденной дороге, все вздохнули с облегчением, понимая, что вот теперь действительно можно если не смеяться, то, во всяком случае, улыбнуться спокойно.
* * *
Было уже совсем поздно, но о сне никто у костра не вспоминал. Может из-за переживаний и волнений, которыми был переполнен прошедший день, а может из-за восторга открытий, переполнявшего творческие и неугомонные души молодых исследователей, но все взгляды, сосредоточенные на ночном госте были наполнены напряжённым ожиданием.
- «Скажите, Алон, а какой по-Вашему смысл у этого, поистине чудесного места? Чего добивались те, кто создал и оставил здесь эти чудеса техники? Ведь этого не могли сделать древние охотники, которых ребята недавно видели с камня?»
Роман, обратившийся с вопросами к Алону, сидел неподвижно, задумчиво глядя на костёр, пламя которого завораживало своей бесконечно меняющейся пластикой, не мешая работе мысли.
- «Пожалуй это один из основных вопросов, который и мои предшественники и я ставили пред собой. Найден ли ответ? – Я для себя его, похоже, нашёл и готов с вами поделиться. Но я совсем не считаю, что не может быть и других, более точных или более мудрых вариантов. Уверен, что такие ещё будут найдены, и язык создателей таинственных артефактов будет по-настоящему понят, да и их удивительные устройства тоже».
Алон помолчал, поглаживая Ирдика и глядя на огонь, затем потянулся за кружкой и отхлебнув остывшего чая, начал следующую часть своего повествования.
- «Боюсь, что мой рассказ будет довольно долгим и наверное не столь увлекательным, как ваше приключение в этих горах.
Ещё изучая в мединституте анатомию и физиологию, я склонился к мысли о том, что действием природных законов можно объяснить далеко не все в человеке. Моё внимание все больше привлекла тогда психика. В специальных книгах я нашел много эмпирического материала, но теоретические рассуждения авторов о главном меня не устраивали. Пытаясь рассуждать самостоятельно, я обратил внимание на то, что среди естественных способностей животного всегда есть одна, направленная не вовне, а на саму особь. В отличие от способности делать что-либо, например, лазать по деревьям, или быстро бегать, эта способность отрицательная, способность «не делать». Так хищник, сидящий в засаде не бросается сразу на дичь, а сдерживает себя, чтобы дождаться подходящего момента. Иначе говоря, психическая способность это способность, необходимая чтобы управлять собой.
Придя к такому, не слишком в общем оригинальному выводу, я продолжил по-иски и пришел к тому, что психика любого обитателя леса, например, это его способность воспроизвести лес в себе, в виде виртуальной модели местности, в которой он обитает. Играющий детёныш любого представителя фауны именно этим и занят. Кстати, рассуждение о содержании психики позволило мне сформировать представление о роли и месте животного в природе как органической части среды обитания, нацело воспроизводящей её в себе».
Разговор о психике животных, о проблемах дрессировки и одомашнивания, о поведении кошек быстро стал общим, все высказывались, вспоминая о своих животных или о событиях с какими-то животными связанных, создавая шум, привычный для сотрудников лабораторий и мастерских. Алон, не мешавший молодёжи высказываться, лишь иногда вставлял несколько слов или просто кивал с улыбкой и одобрением.
Когда тема была практически исчерпана, общее внимание вновь было обращено на Алона, который продолжил свой рассказ.
«Здесь я подошёл к главному вопросу – в чем особенность психики человека и как она связана с его способностями, необъяснимыми с естественно-научных позиций? А если дело вообще не в психике, то где тогда искать современные ответы на вопросы о природе и сущности человека?
И я пошёл сразу двумя путями. Во-первых, стал изучать философию и скоро с удивлением обнаружил сходство многих рассуждений моего учителя с рассуждениями мудрецов прошлого. Начав с античных греческих мыслителей, я два года с большим удовольствием изучал тексты неоплатоников, и застрял наконец на европейских мыслителях эпохи Ренессанса».
Возникла небольшая пауза, во время которой Алон извлёк из какого-то кармана флакончик с таблетками и отправил одну в рот, запив глотком холодного чая. Потревоженный движением хозяина Ирдик насторожился, поводив ушами, и глянув на хозяина снова положил голову на вытянутые лапы.
- «Голова разболелась, - сказал Алон, будто извиняясь, - бывает иногда».
- «Я вас понимаю, - сказал Платон, реагируя не на таблетку, а на прерванный рассказ о философии, - наверняка Кузанский, Пико делла Мирандола. А отца Флоренского Вы тоже изучали? Как он Вам?»
На Платона зашикали, требуя срочно заткнуться в интересах слушающего сообщества. Но Алон, подняв руку, прервал волну ропота и с улыбкой поблагодарил Платона за вопрос.
- «Ваш коллега Платон очень точно отреагировал на мои слова, а его упоминание отца Флоренского для меня просто удивительно, поскольку именно творчество Павла Александровича весьма увлекло меня в это время. Многогранность ума и удивительная органичность взгляда на мир этого мыслителя, помогли мне существенно изменить собственное мировоззрение. Но вот сформулировать более или менее удовлетворительные ответы на основные вопросы о Человеке мне удалось лишь значительно позже. Несколько лет ушло сначала на изучение последующих этапов раз-вития европейской и русской философии, а затем и основ психологии.
Читая тот иной трактат я зачастую приближался к мысли, которая никак не давалась в то время моему слабому уму. Большое впечатление, помню, произвёл на меня трактат «О человеке» Гельвеция, а точнее мысль этого представителя эпохи Просвещения о том, что своими талантами человек обязан не организму, а воспитанию, о том какую огромную роль в становлении человека играют окружающие его вещи. Он критикует нерадивых взрослых, оправдывающих свою неспособность правильно воспитывать детей, отсутствием у тех врождённых способностей. Такой же позиции придерживались, кстати, и очень многие его современники. В отличие, к со-жалению, от наших...
Так я добрался до 20 века, и может и сегодня ещё сидел бы в какой-нибудь библиотеке со своими конспектами за томиком Джорджа Герберта Мида или Жака Деррида, - тут Алон тихо вздохнул, как показалось сидящим рядом, с сожалением, - если бы не книга замечательного философа Феликса Михайлова «Загадка человеческого Я», заставившая меня серьёзно взяться за советских философов и психологов школы Выготского».
Разговор о русской философии и о психологии, в котором приняли участие многие из участников проекта, длился ещё минут сорок, затем Алон снова сделал паузу и ненадолго задумался, видимо вспомнив что-то важное и приятное, затем продолжил.
- «Я вовсе не потерял интерес к современной западной или другой философии, но именно работы наших философов и психологов помогли, как видите, найти, а точнее, выстроить некую внутреннюю опору для дальнейшей работы. Чего стоила только знаменитая школа для слепоглухонемых детей в Загорске, разгромившая теоретических оппонентов фактами! Да вы, конечно, и сами о ней всё знаете».
Несколько человек кивнули, подтверждая, что знакомы с Загорским экспериментом, остальные стали переглядываться, обмениваясь в основном пожатиями плеч. Между тем Алон продолжал: «А что касается «во-вторых», то я, как обычно, параллельно с изучением уже известных взглядов и позиций, пытался выстраивать собственные теоретические конструкции. Недавно начал писать, да дело идёт плохо. – Не хватает то ли мотивов, то ли энергии». И помолчав немного добавил: «За последние несколько лет вы первые, у кого разговор о человеке, как субъекте культуры вызывает интерес и готовность к сомыслию и сочувствию, как говорил один из моих любимых авторов».
Становилось прохладно, хотя от костра все ещё исходило тепло, приятно лаская участников ночной беседы. Девушки по очереди бегали в автобус за своими куртками, либо, воспользовавшись услугами молодых джентльменов, кутались в большие мужские. Иван заглушил двигатель и выключил фары. Пламя костра стало совсем бледным, слабея и прижимаясь к горячим ещё уголькам. Усыпанное яркими искрами, огромное ночное небо наконец развернулось над лагерем во всей своей пронзительно чёрной бесконечности. Зачарованные величием космоса, все не сговариваясь смотре-ли вверх на бесчисленные звёздные скопления.
- «А ведь каждый из нас является полноправной частью этого великолепия, поскольку способен не только воссоздать в себе весь этот бескрайний вечный мир, но и изменить его. Эта способность - высшее достижение Природы, которой она наделила только человека. – Алон говорил тихо, будто боясь нарушить возникшее хрупкое состояние некоего метафизического единства, объединившее в этот момент всех собравшихся у костра. – Организм человека это высшая форма существования самой природы. Правда, одновременно, самая слабая и беззащитная из всех подобных форм».
- «Почему же слабая? Разве человек слаб?» - тоже тихим и немного обиженным голосом спросила Лика, оглядываясь и как бы ища поддержки коллег.
- «Действительно, - энергично поддержала её курносая Шуркина спутница, сидевшая рядом с юношей, - Алон, разве есть кто-нибудь ещё на земле, сильнее человека? Да Вы и сами только что сказали, что человек способен мир изменить!».
- «Нет, конечно. – Твёрдо и спокойно ответил Алон, глядя на девушек. На фоне звездного неба и в свете мерцающего пламени его седовласая фигура с жезлом выглядела фантастически, напоминая какого-то языческого персонажа. – То, что создала и продолжает создавать природа, это ещё не человек. Благодаря природе, соединившей в одной точке свой огромный потенциал, рождается удивительный по своим возможностям организм, психофизиологическое чудо, которое готово стать человеком. Родившийся малыш открыт нашему миру, благодаря психике, о которой мы говорили, но он не обладает, подобно животному, врождёнными способностями для жизни в своей среде, да и нет у него такой. Даже начинающим родителям известно, что ново-рождённому приходится осваивать собственные непослушные ручки и ходить нужно учиться, и говорить, чтобы тебя понимали. Единственный и универсальный жизненный орган младенца это его мама, витальная связь с которой сохраняется не один год. Самостоятельная же человеческая история малыша начинается.., - здесь Алон сделал паузу и убедившись, что все внимательно его слушают, продолжил, - начинается с улыбки маме или другому близкому человеку в ответ на их настойчивое обращение, на приглашение в человеческий мир. Это первое проявление уже не биологического организма, а проснувшегося человеческого сознания, которому жизненно необходимы, прежде всего, другие люди».
Алон снова замолчал, давая возможность слушателям обдумать прозвучавшую мысль и возможно высказать к ней своё отношение. Затем не спеша добавил.
- «Естественно, голос природы всегда будет звучать в нём то громче, то тише, и он так или иначе всегда будет стремиться подчинить себе свою природу, одерживая «маленькие и большие победы над собой», которые всегда считались в народе главными в жизни».
- «Но если жизненная среда человека это общество, то какие же условия должны быть созданы младенцу дома, чтобы он мог нормально, вернее, по-человечески развиваться? И сколько народу должно быть рядом, чтобы он чувствовал себя комфортно? – весело спросил Серёга, впервые приняв участие разговоре, - а если малыш один, а ухаживает за ним, например, робот, он что, уже не станет человеком?»
Веселый смех Алона разбудил Ирдика. Тот от неожиданности резко поднялся во весь свой немалый рост и внимательно посмотрев на смеющегося хозяина, лизнул его куду-то в район уха. Затем Ирдик повернулся к сидящему рядом Платону и, видимо за компанию, лизнул того тоже, после чего спокойно улёгся на своё прежнее место.
- «Действительно, человеком он не станет, если изначально с ним нет матери или другого взрослого. – сказал Алон, - Думаю, это было бы крайне печальное зрелище. Вот если бы на месте робота оказалось животное, способное выкормить малыша, шанс выжить бы был. Но только выжить, а не стать человеком. Путь в человеческий мир открывается лишь один раз. Либо сразу, с раннего детства, либо уже никогда. По-тому Маугли это, к сожалению, всего лишь красивая сказка.
А общество для новорождённого это его родители, семья. Прежде всего, мать, связанная с ребёнком не только чувством любви, но и материнским инстинктом; за-тем отец, любящий и заботящийся о матери и о ребенке; другие взрослые и старшие члены семьи – все они, общаясь с ним и между собой, создают то витальное пространство, в котором играющий со старшими ребёнок становится обладателем собственной модели разумного мира. Этот мир ещё не так насыщен разнообразным со-держанием, как у взрослого, но он уже содержит ценности, которые мать с отцом лелеяли, как свою мечту, и из которых складывался образ их будущего дитя. И если даже, повзрослев, сын или дочь, сформировавшиеся в пространстве семейных культурных традиций, будут не вполне похожи на созданный когда-то родителями идеал, основные ценности, определяющие человеческие качества и особенности личности, безусловно будут ей или ему присущи».
- «Это очень интересно и крайне актуально для нас в связи с проблемами, над которыми работает сейчас лаборатория. - задумчиво проговорил Платон. – А как Ваши рассуждения связаны со смыслом этого места, расскажете?»
- «Конечно. Только я, наверное, утомил уже всех своими воспоминаниями. Если угодно, можем отложить продолжение разговора на завтра. Тем более, что о главном хорошо говорить на свежую голову, а я и сам, честно говоря, уже не уверен в качестве своего изложения. Похоже мой организм весьма заинтересован в хорошем сне, и я склонен пойти ему навстречу».
Хотя единого мнения по поводу перерыва на сон в рядах слушателей не было, твёрдый и уверенный голос Кирилла сыграл, видимо, решающую роль. Весы сомнений склонились в сторону ночного отдыха, в котором безусловно нуждались все, включая сомневающихся любителей ночных прогулок. Затем Кирилл обратился к их удивительному гостю:
- «Алон, а Ваши друзья по ночам гуляют по лесу? Они ведь, насколько я пони-маю, животные ночные? И ещё, мы не знаем, как далеко Ваше жилище, но может лучше останетесь переночевать с нами в автобусе или у костра? Матрасов и тёплых ве-щей у нас хватает».
Алон поблагодарил за приглашение, заверив, что жилище его находится совсем не далеко, - при случае обязательно покажет, - и что боятся его друзей не следует. Они, действительно, ночные, но по этой территории без него не гуляют. «В этом месте вам вообще нечего бояться» - добавил он, и пожелав всем спокойной ночи, исчез почти так же быстро и бесшумно, как и Ирдик.
* * *
Когда зазвонил, вернее заиграл телефон, Андрей уже заканчивал завтрак. Осталось несколько последних, самых вкусных глотков кофе, когда в трубке зазвучал взволнованный голос Кирилла.
- «Слушай! Ты не поверишь, но у нас здесь появился шаман с двумя высшими образованиями, ученой степенью и лекцией по философской антропологии. Живет где-то в пещерах с волшебным жезлом и огромными черными кошками. В общем сегодня мы слушаем продолжение лекции и очень жаль, что тебя с нами нет, потому что все это здорово в тему, и прямо для тебя. Попробую уточнить у него расположение места, где мы находимся по отношению к дорогам. Ну все, пока! Связь через три часа и костер будет гореть постоянно».
- «Погоди, Кирилл! Ты если уточнишь раньше ваше местонахождение или хотя бы выяснишь, что за дорога рядом проходит, постарайся, пожалуйста, сразу позвонить мне. Счастливо!»
Андрей набрал номер директора Центра и получил четкое указание: «Людей вывозить своим транспортом. Автобус подготовить к эвакуации вертолетом, которая запланирована на понедельник, сразу после 16.00. Во вторник утром, около восьми тридцати, принять и сопроводить к месту находок группу археологов из Челябинска. По всем возникающим серьёзным вопросам звонить мне лично в любое время суток».
Выслушав краткий и деловой ответ Андрея, Леший, как любя звали в народе Юрия Ивановича Плешина, голосом, вдруг ставшим человеческим и даже приятным, спросил: «Что там Женя? Не выписывают пока?»
- «Спасибо, Юрий Иванович, она в полном порядке. Надеюсь к концу недели будет дома». Леший велел передать привет и держать хвост пистолетом, и на этом разговор закончился.
Андрей несколько минут размышлял, прикидывая план собственных действий с учетом полученной информации. Получалось так, что тянуть не имеет смысла. Во время связи Кирилл определился и передал свои примерные координаты. Так что в ожидании уточнений едва ли стоило бездействовать. Да и не в характере Андрея было сидеть и ждать.
Заправив свою Тойоту, Андрей выехал из поселка по тому же маршруту, что и потерявшийся автобус. Связавшись с ребятами, выехавшими заранее для подготовки лагеря и убедившись, что дорога, по которой они проехали вчера была в полном порядке, Андрей увеличил скорость. Быстро добравшись до перевала и остановившись на самом верху он вышел из машины и стал внимательно рассматривать автомобильные следы, едва заметные на каменистой почве. Когда недалеко от основного маршрута обнаружился хорошо видимый след, уходивший влево и вниз по какой-то плохо различимой тропе, сомнений в том, что их оставил именно их автобус у Андрея почти не осталось. Не пытаясь повторить приключение коллег, Андрей продолжил путь по знакомой, хорошо видимой дороге. Спустя некоторое время, через открытое окно он почувствовал запах дыма от горящего где-то костра. Затем запах пропал, зато слева обозначилась хорошо накатанная дорога, уходящая на север. Сверившись с картой, Андрей выяснил, что дорога вела к месту археологических раскопок, проводившихся уже очень давно на месте неолитической стоянки, хорошо благоустроенному теперь и постоянно посещаемому туристами. Других дорог в этом направлении, судя по карте, не было и существовала высокая вероятность того, что спуск именно на эту дорогу нашли ребята вчера. «Проверю, - решил Андрей, - вряд ли они дальше чем в километре, а следы обрушения там наверняка будут видны». Машина Андрея свернула налево и медленно двинулась по дороге на север.
Минут пять он ехал по относительно ровной и чистой дороге с небольшими щебнистыми участками. Затем под колесами стали появляться комья земли, а еще через минуту его внимательный взгляд обнаружил свежую осыпь на крутом склоне слева от дороги. Впереди показался поворот, из-за которого осторожно выезжал небольшой автобус, переваливая правым колесом через кучу свежей земли. Пропустив встречную, Андрей съехал на левую обочину, прижав машину к склону, чтобы не мешать движению по узкой дороге. Дойдя пешком до поворота и увидев уходящую вверх скалу, бывшую по всей вероятности северным краем стены, описанным ребятами, Андрей уже не сомневался, что стоит у «северного прохода». Осталось найти ступеньку и можно будет увидеть чудеса, в которые, не особенно верилось трезво и критически мыслящему руководителю лаборатории.
Все оказалось просто, и без особых усилий Андрей поднялся на невидимую с дороги поляну. Над лесом временами был заметен дым от горящего, как условились, костра, Прозрачный и почти неподвижный столб, медленно растворялся в безоблачной синеве. Не теряя из виду каменную стену справа, Андрей углубился в лес и спустя минут пятнадцать увидел стоящий на небольшой поляне автобус. Чуть поодаль горел костер, рядом с которым сидели сотрудники Центра, а в поразившей Андрея тишине раздавался ровный, хорошо поставленный лекторский голос.
- «Назад, Ирдик! Свои!» – резко скомандовал Алон. Ирдик замер, внимательно глядя в сторону Андрея, только теперь заметившего огромную черную кошку и резко остановившегося. Необычно большие размеры и стойка, не оставляющая сомнений в намерениях зверя, не могла не произвести впечатления даже на такого крепкого человека.
- «Ко мне, Ирдик!» - ещё раз скомандовал Алон. Затем раздался тихий свист и кошка скрылась в высокой траве, чтобы через мгновение появиться рядом с хозяином.
Андрей вышел на поляну, вызвав радостную реакцию собравшихся. Повскакивав с мест все обступили завлаба, спеша не столько расспросить о том, как он нашел их стоянку, сколько сообщить о том, что происшествие обернулось великой удачей не только для лаборатории, но и вообще для...
Пришлось вмешаться Кириллу, который представил Андрея Алону. А после того как завершилось знакомство вновь прибывшего с Ирдиком, все снова расселись на расстеленный тент или прямо на траву, Кирилл высказал безоговорочно поддержанное всеми предложение продолжить стихийный семинар и не оставлять «места смысла» вплоть до выяснения всех заданных и ожидающих своей очереди вопросов.
Алон попросил кружку чая и, отпив несколько глотков, вернулся к прерванному рассказу, учитывая присутствие нового слушателя.
- «Вчера, или вернее сегодня ночью, перед тем как расстаться, мы условились поговорить о «месте смысла», попытаться понять причину его возникновения в далеком прошлом и разобраться с тем, почему столько внимания этим местам уделили создатели удивительных артефактов, с которыми вы уже познакомились. Я обещал рассказать вам собственное видение ситуации, к которому пришел известным уже вам путем.
Мы остановились на том, что ребенок рождается и становиться человеком только в обществе, используя другого человека в качестве своего жизненного органа. И здесь самое время ввести понятие способа жизни, безусловно важнейшее для дальнейшего разговора.
В отличие от животного, которое живет по генетической программе, полученной от родителей, - из прошлого, - человек использует принципиально иной способ жизни. Все, что он делает, - а он все стремится делать сознательно, - человек делает в соответствии со своими планами, задачами, целями. Иначе говоря, человек в своем поведении постоянно ориентируется на представления о том, что будет либо должно быть через мгновение, через час, завтра и даже в будущем году или через десятилетия. Лишившись видения предстоящего, уверенности в будущем, человек вряд ли смог бы прожить даже короткое время. Говоря иными словами, человек опирается на будущее и в этом главная особенность его способа жизни, принципиально отличающая его от животного, опирающегося на прошлое. Я бы даже сказал, что овладевая способом жизни, человек овладевает и будущим. И делает он это, используя свою удивительную, жизненно необходимую способность к воображению, к творчеству. Он наполняет свою внутреннюю модель мира различными образами, идеями и идеалами, как собственными, так и имеющими широкое социальное и даже общечеловеческое значение. К последним относятся общественные идеалы, объединявшие людей в разные исторические эпохи, в том числе идея бога.
Здесь мы подошли к проблеме, перед которой спасовали многие антропологи, но которую практически и более или менее успешно решает каждый родитель, любящий своего ребёнка и занятый его воспитанием. И для этого не приходится изучать философию и психологию, а нужно лишь любить ребёнка и жить с ним общей жиз-нью. Хотя трудно себе представить что-либо более полезное для воспитания ребёнка, чем философско-психологическая культура. Впрочем, я понимаю, что это декларация, которая не для всех выглядит убедительной... Вы не согласны или у вас есть вопрос?» - Обратился Алон к девушкам, о чем-то заговорившим между собой.
Лика, сидевшая снова рядом с Настей, поднялась, оперевшись о плечо Кирилла и заговорила, глядя на Алона:
- «По моему, со способом жизни уже в основном ясно. А о какой проблеме все же идет речь? Мне кажется, самой обсуждаемой сейчас снова стала проблема происхождения человека, но она-то наверное относится к компетенции антропологов и ка-кое решение этой проблемы могут найти родители?!»
Девушка снова села. Кирилл с интересом и некоторым удивлением посмотрел на зардевшуюся Лику, затем наклонился, о чем-то спрашивая, и они что-то живо начали обсуждать, пока на них не зашикали окружающие, внимательно, как всегда, слушавшие Алона.
Усиливался ветер, осторожно шелестя верхушками деревьев. Как-то незаметно перестало припекать, а затем и вовсе скрылось солнце. Волна влажного прохладного воздуха окатила вдруг всех участников семинара, предупреждая о приближающемся дожде. Почти тут же прогремел гром, пока далекий, но уже не оставляющий сомнений в идущей вопреки всем прогнозам грозе.
Алан глянул на небо и обращаясь к своим благодарным слушателям вдруг заявил:
- «Приглашаю всех к себе. До дождя успеем спрятаться. Заодно и пещеру посмотрите».
Идея побывать в пещере была, конечно, крайне привлекательной и, не теряя времени, все стали собираться. Спрятали все, что могло намокнуть, в автобус и, при-хватив фонари, фото- и видеотехнику, отправились вслед за Алоном. Шли быстро, по уже знакомому многим маршруту, и как только команда вышла к порталу, стало понятно, как проникал в пещеру хозяин и его стражи. Верхняя часть проема оказалась расчищенной от земли, а снизу, с помощью камней были сложены ступени, по которым было легко и удобно подыматься. Ирдик первым скользнул вверх и исчез в тем-ном проеме. За ним ловко и удивительно легко поднялся и тоже исчез Алон. Почти тут же он снова показался в проеме и пригласил подниматься остальную компанию.
Гроза приближалась и первые крупные и тяжелые капли, с шумом обрушившиеся на деревья, быстро загнали зазевавшихся в каменное укрытие. Внутри был полумрак и голоса звучали мягко, будто не отражаясь от стен, а погружаясь и растворяясь в них.
Медленное и осторожное путешествие вглубь пещеры с факелами длилось по-чти минут пятнадцать. Затем впереди показалось светлое пятно, оказавшееся просторным помещением, с необычно ровным для естественного образования полом. Свет проникал откуда-то сверху, из нескольких щелей или узких проемов одинаковых размеров По стене справа стекала, выбегая с шумом из большого округлого отверстия, чистая, совершенно прозрачная вода, образуя быстрый полноводный ручей. Русло этого небольшого водного потока было каменным, а берега скругленные и вылизанные до блеска водой, изысканными кривыми пересекали основание зала и исчезали у противоположной стены. Судя по звуку, там вода падала далеко вниз.
- «Вода совершенно чистая и очень вкусная. Если желаете можете смело попить. И обратите внимание на стены, - посоветовал Алон собравшимся у воды гостям, - они уже тысячи лет о чем-то говорят, но слышит их, похоже, в основном этот посох. Смотрите, кстати, как он реагирует на ваше присутствие».
Все сразу столпились вокруг Алона, впившись взглядами в мерцающее какими-то странными знаками кольцо, опоясывающее посох.
- «А когда вы один здесь оказываетесь, он тоже светиться?» – спросил женский голос.
- «В том то и дело, что нет, - задумчиво глядя на посох ответил Алон, - на меня он давно не реагирует».
- «А здесь кто-нибудь бывает, кроме Вас, например археологи, или геологи? – спросил тот же голос».
- «Случилось так, что вход, которым мы воспользовались, был скрыт до вчерашнего дня, когда вся территория перед стеной опустилась. Найти его, не зная точного места и закрывающего устройства было чрезвычайно сложно, поэтому в пещеру с этой стороны в последнее время проникали только мой учитель и я. И это, несмотря на то, что даже вход, который теперь разрушен, существовал, наверняка, не одну сотню, а скорее тысячу лет.
Не думаю, что кому-нибудь из ученых или исследователей удалось когда-либо проникнуть в это помещение, да и вообще в эту огромную сеть пещер. Разве что на каком-нибудь разрушенном и в силу этого ставшем доступным участке. Это конечно неправильно, но до сих пор я оправдывал свое молчанием двумя обстоятельствами. Во-первых, я должен был закончить работу, которую мы начали вместе с учителем, и во-вторых, еще в недалеком прошлом был велик риск расхищения этого потрясающего по своему богатству исторического памятника. Я был уверен, что лучше отложить огласку, но сохранить памятник для будущего. К нему, этому будущему, он, собственно, и обращен» – добавил Алон.
- «Так Вы предлагаете и нам хранить тайну «мест смысла» и этой пещеры, и портала, и посоха? - спросил Андрей, вспомнив о приезде археологов из Челябинска и о их планах на завтра.
- «Нет, конечно. Это было бы слишком жестоким испытанием, требовать молчать о том, что вы здесь увидели и узнали и о том, что ещё вам предстоит. Решение о передаче информации и артефактов ученым я принял еще в прошлом году осенью, когда мне довелось наблюдать за работой одной из археологических экспедиций. А увидев вашу команду, принял окончательное решение».
Народ принялся обсуждать заявление Алона, а Андрей ещё раз рассмотрев внимательно пляску светящихся пиктограмм и убедившись в невозможности что-либо понять, подошел к каменной стене. Луч фонарика, направленный под углом к поверхности выхватил из полумрака выразительный профиль хищника с длинными, как у саблезубого тигра клыками. Изображение было рельефное, тщательно и весьма искусно выбитое на камне. Поражало напряжение хищника перед атакой, великолепно переданное древним художником. Отойдя и осветив стену фонарем в разных направлениях, Андрей понял, что перед ним бесценное скопление изображений, прежде всего, всевозможных животных, выполненных в разной технике и наверняка в разное время. Были здесь и многочисленные, зачастую повторяющиеся, непонятные знаки. Другие стены тоже в изобилие украшали петроглифы и создавалось впечатление, что это был древний храм, вернее капище со стенами, которые художники специально украшали.
Двигаясь вдоль стены по периметру зала и внимательно разглядывая изображения, Андрей заметил, что почти каждая многофигурная композиция, а таких становилось все больше по мере удаления от входа, включала теперь изображения людей. Это были сцены охоты и каких-то ещё действий, не понятных ему, но видимо весьма важных для их участников и требующих хорошей организации.
Когда осмотр зала был в основном окончен, и все вновь собрались в центре возле Алона, он попросил убедиться, что никто из спутников не отстал и не заблудился. Выяснив, что все на месте, Алон предложил идти дальше и сам направился к не-большому проему в стене, рядом с шумевшим водопадом. Довольно узкий проход, в котором оказались путешественники вел куда-то вниз и в сторону, в темноту. Уклон был значительным, и если бы не редкие ступени, о которых постоянно предупреждал Алон, державший в руках ярко горевший факел, спуск был бы весьма рискованным, даже несмотря на наличие у ребят нескольких фонариков.
По мере продвижения вглубь пещеры до слуха путешественников стали доноситься разные странные звуки, некоторые из которых могли показаться зловещими и при соответствующем воображении, характерном для людей творческих, даже серьёзно встревожить.
- «А где киски? – вспомнила вдруг про стражей пещеры Лика и непроизвольно сжала руку Кирилла, шедшего рядом, - они ведь здесь живут, и детки у них тут где-то. Помните, как Илика рычала?».
- «Не волнуйтесь, - отреагировал Алон, - кошки остались дома».
Никто не знал, что значит дома, где это, но стало спокойней.
- «Других хищников, кроме семейства Ирдика, здесь нет. Так, похоже, сложилось издревле, когда пещерных кошек ещё было много. Звери с поверхности боялись забираться в пещеры и запах кошек был для них всегда запахом опасности. И теперь, хоть кошек практически не стало, - мои, похоже, последние, - лесные звери по-прежнему сюда не заходят. Может, конечно, есть и другие причины, например, связанные с артефактами и создаваемыми ими полями, которые специально отпугивают хищников, как знать?».
Новый зал, бывший следующим пунктом их экскурсии, оказался значительно меньше первого по размерам и почти без света. В центре возвышался большой белый или светло серый камень с плоским верхом. Но общее внимание и возгласы удивления вызвал не сам камень, тщательно обтесанный с четырех сторон, а вдруг ставший видимым, стоящий на нем небольшой вертикальный предмет, напоминающий кристалл, поблескивающий в неровном свете факела и лучах фонарей многочисленными оттенками красного.
Алон приподнял свой посох, на котором в темноте снова ярко светилась полоса вспыхивающих пиктограмм, и стал внимательно вглядываться в их таинственный танец. Было явно что-то необычное в поведении посоха, что привлекло внимание Алона и даже взволновало его, судя по тому, что он, не ответив на чей-то вопрос, быстро по-шел к центру зала, держа посох перед собой на вытянутых руках. По мере приближения к кристаллу, кольцо на посохе разгоралось все ярче и в конце концов свет достиг такой силы, что уже не нужны стали фонари, а сам посох Алону пришлось поднять вверх, чтобы он не слепил глаза. Белая шевелюра Алона сияла и зал был теперь ярко освещен. Пьедестал с кристаллом в центре стал видим во всех деталях. Слабый шум, знакомыми волнами накатывавшийся на замерших под впечатлением от происходящего молодых людей, сначала был едва слышим, но вскоре стал сильнее и можно стало различить голоса древних: «Жить вместе...Жить вместе...Жить вместе...». Пение становилось все громче, и уже явно звучал хор, построенный на многоголосье, в котором различались не только мужские и женские голоса, но и высокие детские.
«Боже мой! Это же хоровод. Они держаться за руки и идут вокруг центра! Вы видите? Шура! Андрей!» – восторженно шептала Варенька, крутя головой и вытягивая шею, чтобы не терять из виду те или иные движущиеся фигуры древних за столпившимися свидетелями этого удивительного зрелища.
Алон, по-прежнему державший в поднятых вверх руках светящийся посох, был не менее удивлен и озадачен происходящим. Он также поворачивал голову, следя за действиями то взрослых персонажей, то детей, в том числе самых маленьких, с сосредоточенными чумазыми рожицами, старавшихся изо всех сил повторять движения и даже выражение лиц взрослых.
Неожиданно сцена стала буквально гаснуть. Свет начал слабеть а звук пропал, растворившись слабым эхом в наступающей темноте. Андрей, смотревший в это время на красный кристалл, увидел как тот стал опускаться и вскоре совсем исчез, погрузившись в камень.
Стало совсем темно и лишь на боковой грани камня-пьедестала ещё догорал слабый луч солнечного света, проникший сюда через маленькую щель где-то вверху, в каменном своде. Затем и он пропал, растворившись в ярком пучке электрического света. Фонарики вспыхивали один за другим, вновь разрушая темноту и восстанавливая только что утраченную сцену прошлого. Только теперь уже пустую, без симпатичных рожиц малышей и суровых лиц взрослых, сосредоточенных на занятии, явно не имевшем ничего общего с веселым развлечением.
Алон подошел к центральному камню и стал внимательно разглядывать место, где только что исчез таинственный кристалл. Поверхность была ровной и однородной. Если шов и был, то различить его невооруженным глазом было едва ли возможно. Подошедшие следом Андрей, Кирилл и Варенька тоже некоторое время изучали ставшие невидимыми следы кристалла, затем снова обернулись к Алону, ожидая каких-нибудь объяснений.
- «Вот и всё, - сказал он с сожалением и даже грустью, - теперь камень снова выглядит как обычно. Зато стало понятно, как пропала красная пластина на большом камне в лесу, где вместе с кристаллом исчезла ниша, в которую он был вмонтирован».
- «А Вы что, разве раньше не видели всего этого?» – спросил подошедший Серега, пытаясь одновременно рассмотреть снимки на своей фотокамере, что никак ему не удавалось из-за рюкзака, постоянно сползавшего с правого плеча и повисавшего на руке.
- «Нет, это впервые, - тихо и задумчиво произнес Алон, - но почему? Что спровоцировало этот кристалл? Это, наверняка, не посох, он лишь реагировал на какой-то сигнал отсюда. Я был здесь сотни раз, и всегда видел только слабую реакцию посоха на само это место. И всё, ни кристалл, ни древние никогда прежде не появлялись».
- «Но наш визит все же чем-то отличался от других, - рассуждал вслух Андрей, - иначе с чем связать это неожиданное представление? А в какое время обычно вы посещали это место?» Алон, услышав вопрос, ненадолго задумался и затем уверенно произнес: «В основном рано утром, сразу после восхода солнца. И никогда позже восьми, максимум девяти часов утра».
- «А я так и подумала сразу, что это луч солнца подействовал, который освещал кристалл, когда мы сюда вошли. Потом фонарики перебили этот свет, потому что он был совсем неярким. Наверное солнце сквозь облака слабо светило или может окно там наверху какое-нибудь растение загораживает».
На лице Алона, слушавшего Вареньку, появилось совершенно не свойственное этому сильному, уверенному в себе человеку, выражение растерянности, которое быстро сменила радостная улыбка.
- «Как всё просто! – воскликнул Алон и подумав ещё немного добавил, - а ведь это действительно так! Какая же вы молодец, Варя! Вот что значит по настоящему творческий человек!»
Растерянная от совершенно неожиданной похвалы, Варенька попыталась что-то сказать, но получилось лишь беспомощно махнуть рукой.
- «Да, да! Вы даже не представляете насколько важна ваша догадка».
- «Похоже, что Варенька действительно уловила в ситуации ключевой момент, но догадку все же нужно проверить. Вы так не считаете? – Андрей внимательно смотрел на Алона, который утвердительно кивнул.
- «Да уж теперь, конечно, проверим. Только у меня нет сомнений в том, что именно сочетание воздействия солнечного света в строго определенное время и сигнала посоха, находящегося в пространстве храма, запустило сцену древнего ритуала, которую мы наблюдали. Потрясающую, на мой взгляд иллюстрацию заключительной части нашего разговора, который теперь может получится ещё интересней.
Кстати, программа экскурсии на сегодня почти исчерпана, - с улыбкой сказал Алан, - и мы можем теперь вернуться к моему скромному подземному жилищу, где хватит места и всего необходимого, чтобы с комфортом завершить нашу беседу».
Путь назад показался совсем коротким. Все говорили об очередном чудесном явлении, гадая о том особом и важном смысле, который придавал Алон древнему ритуалу.
Андрей и Кирилл, которые по старой привычке шли рядом, тихо обсуждали ситуацию, в которой оказался практически весь коллектив проектировщиков, пытаясь спланировать действия на ближайшее время. А поскольку завтра рабочий день, должен прилететь МИ-10 за автобусом и скопилась куча других дел, включая объяснение с директором Центра, нужно было понять главное – как быть с чудесными открытиями и действительно важным разговором, который сам Алон так удачно назвал семинаром, и который так не хотелось откладывать, прежде всего, в интересах их главного дела. А если отвлечься от служебных обязательств, то сказочная ситуация, в которой все оказались, настолько увлекла и зачаровала, что бросить все, не раскрыв чудесной тайны, было просто невозможно.
* * *
Вернувшись к порталу, откуда началась первая экскурсия по пещере, вслед за Алоном все направились в противоположном направлении и пройдя не более ста метров по широкому проходу, снова услышали шум воды. Зал, в который привел компанию Алон, был почти круглым и относительно небольшим, не более 7-8 метров в диаметре с небольшим, естественной формы углублением в полу, которое наполняла падавшая сверху вода. Его главной особенностью был довольно сильный свет, проникавший сюда через несколько отверстий в каменном ограждении, расположенных на разной высоте. Читать при таком освещении, конечно, трудно, но без факела обходит-ся можно было вполне.
- «Прошу сюда, - указал Алон на широкий проем в стене с противоположной стороны, - тут мой кабинет, и здесь я провожу большую часть времени». В помещении, куда осторожно входили гости, неожиданно вспыхнул свет. Несколько светодиодных светильников освещали рабочее место хозяина жилища и стеллажи с книгами.
Пол в кабинете был деревянный и, видимо, очень прочный. У стен стояли массивные скамьи разных размеров, и несколько табуретов, будто вырубленных топором из толстого древесного ствола. Вся эта мебель, включая толстые столешницы на каменном основании, была довольно темной и выглядела чуть ли не такой же древней и могучей, как сама каменная пещера.
На столе, словно гость из будущего, лежал серебристый ноутбук и справа от него горка блокнотов. Несколько книг, были раскрыты, а из других, тоже лежавших рядом, высовывались многочисленные закладки. В самом дальнем углу, на второй столешнице стояла кухонная утварь и небольшая газовая плита.
Наверное самым неожиданным элементом пещерного интерьера оказалась обычная филенчатая дверь, в мощной деревянной перегородке из стоящих вертикально древесных стволов. За ней, как оказалось, скрывалась спальня хозяина, где всё, включая стены и потолок, тоже было деревянным и столетним. Кровать хозяина была аккуратно застелена, а на большом прикроватном сооружении, больше похожем на тяжелый низкий стол, тоже лежали книги. Естественного света здесь не было, зато воздух был свежим и наполненным таежными ароматами.
- «Это одно из мест, где я могу работать и отдыхать. В пещерах есть и другие, но они достаточно далеко отсюда. Да вы устраивайтесь, пожалуйста, А я сейчас приготовлю чай и поесть чего-нибудь из своих лесных запасов».
Тушенка из медвежатины, приготовленная каким-то особым способом, была удивительно вкусной, особенно с домашними лепешками. Затем все с удовольствием попили ароматный чай из сбора местных трав, который приятно бодрил, и ещё некоторое время болтали кто о чём, обмениваясь свежими впечатлениями. Наконец шум стал стихать; девчонки, толпившиеся у большого зеркала, дополнявшего интерьер спальни, тоже угомонились и заняли свои места. Все умолкли, глядя на Алона и ожидая продолжения серьезного и такого интересного разговора.
Сосредоточенный, как всегда во время интересной работы, Андрей расположился недалеко от входа рядом с Кириллом, который включил свой диктофон и что-то тихо сказав в микрофон, приготовился слушать. Настя сидела рядом с Платоном, периодически оглядываясь по сторонам и всякий раз задерживая взгляд на своей подруге Лике, которая, кажется настолько увлеклась семинаром, что забыла обо всем остальном, включая её и даже Кирилла, к которому всегда была неравнодушна.
- «Мы остановились на вопросе о том, что же это за проблема, которую не могут решить ученые, но легко решают любящие родители. А речь идет действительно о происхождении человека, о пропасти между ним и животным, которую никак не удается научно преодолеть антропологам, изучающих черепа и зубы наших ископаемых предков.
Мне кажется, мы уже столько вчера говорили о человеке, что вывод о решении проблемы его происхождения, а значит и о способе жизни напрашивается сам собой.
Отсутствие генетической программы человеческой жизни сразу подводит нас к проблеме сохранения и развития её способа. А её решение всегда лежит у нас перед глазами – это наш наполненный смыслами мир, в котором каждый предмет говорит о том, как жить! Главным же носителями способа жизни для каждого ребенка являются взрослые и просто другие люди, прежде всего - его родители. Именно они, своим отношением к нему и друг к другу, создают ту «питательную», среду, в которой формируется новое сознание, впитывая в себя образы и формы, нормы и правила человеческой жизни.
Нужно понять и всегда помнить, что человеческий способ жизни, осваивая который ребенок, становится человеком, передается только внешним способом. Никакие человеческие таланты не заложены природой в новорожденном и бессмысленно ждать, что они вдруг проявятся, обеспечив его без труда и забот славой гения. Есть лишь психофизиологические особенности организма, те или иные природные ресурсы, которые могут оказаться в избытке, проявившись в большом росте человека, или особо остром слухе, или сильном голосе определенного диапазона и т.д. А это дополнительные возможности конкретного человека, которые он может использовать с большим или меньшим эффектом. А каких-то ресурсов может и не хватать для того или иного современного вида деятельности, что тоже нередко случается, как плохой музыкальный слух или слабое зрение и тогда требуется соответствующий подход и к развитию вообще и к выбору профессии.
Основы будущей личности закладываются изначально в живом общении с другими людьми. Но и всякий предмет в созданном людьми окружении это тоже обращение человека к человеку, и он играет в освоении способа жизни свою, зачастую весьма важную роль. Об этом нельзя забывать, чтобы наше окружение не заполнялось культурным мусором, ядовитым и вредным для формирующегося сознания, препятствующим освоению человеком способа жизни, основанного, прежде всего, на нравственности
Конечно, каждый из этих тезисов требует специального обсуждения,... ».
В этот момент, впервые за прошедшие сутки, в тишине раздался громкий голос ведущего специалиста по ландшафтному дизайну Марины. Взволнованная, как после очередного спора с графиком Серегой, но тем не менее, уверенная в себе, она решительно встала со скамьи, рассыпав по плечам густые русые волосы, и сделала шаг вперед.
- «Так Вы хотите сказать, что разрабатывая ландшафтный проект, мы должны каким-то образом решать вопрос трансляции человеческого способа жизни? И это для людей, которые могут случайно здесь оказаться? А основная масса посетителей, например, общественного рекреационного пространства, это люди бывающие здесь, в лучшем случае, эпизодически. Мы ведь ничего о них не знаем! Так что же и как мы можем для них проектировать?»
- «Очень хорошо, что Вы смотрите на проблему через призму своей профессии, и я, конечно, не стану давать Вам советы в деле, которое Вы знаете гораздо лучше меня. В то же время могу обратить внимание на то, что существуют разные формы трансляции культуры, не зависящие от персональных особенностей людей, которые нужно иметь в виду, занимаясь проектирование жизненного пространства. Во-первых, это живое общение людей, например, подвижные или другие игры, в составе разновозрастных коллективов; общение внутри возрастных групп: дети, молодежь, зрелые и престарелые; общение внутри разных сообществ людей, связанных общими интересами: спорт, поэзия, танцы и т.п.; общение влюбленных, наконец, тоже чрезвычайно важно. Хорошо учесть и потребность человека побыть одному. Во-вторых, смысловая организация, соответствующая особенностям и структуре пространств живого общения. А вот какой именно должна быть смысловая организация общественных пространств с точки зрения и содержания и его художественно-пластического воплощения – это вопрос самостоятельный и очень не простой сегодня. Во всяком случае, мне так кажется. Мы, конечно, можем поговорить об этом сейчас...».
Еще некоторое время дизайнеры и архитекторы, севшие на своих профессиональных коньков, обсуждали возможности и способы создания ландшафтной организации следуя логике продуктивного человеческого общения. Высказывались самые разные соображения, которые Алон с интересом слушал, временами кивая и улыбаясь, если суждение нравилось ему. Иногда он даже вступал в разговор, активно возражая или, наоборот, поддерживая ту или иную мысль.
Когда тема была в основном если не содержательно, то по крайней мере эмоционально исчерпана, Алан без вступления продолжил главную линию сегодняшнего разговора:
- «Но в чем же суть способа жизни человека, в чем его сила?
Основным содержанием внутреннего мира человека, его сознания – становятся другие люди, вошедшие так или иначе в жизнь ребенка. Став частью внутреннего мира, эти люди уже не покидают взрослеющего человека, он постоянно живет с ними и среди них. И если в реальной жизни отношение между членами сообщества, которому принадлежит взрослеющий человек, основаны на доброте, взаимопонимании, любви, - эти же принципы становятся для него нормой собственной жизни.
Конечно, реальный процесс формирования сознания ребёнка весьма сложен, как и само неповторимое течение жизни, в которой много факторов, влияющих на решения и поступки людей. Достаточно вспомнить об организме-искусителе. Потому ответственна и нелегка роль взрослого, который стоит перед ребёнком как образ будущего, протягивающего ему руку и указывающего путь развития».
Алон, сидевший до того у своего стола, поднялся, и пройдя молча несколько шагов, как бы собираясь с мыслями, снова заговорил своим отчетливым и каким-то даже звонким под каменным куполом голосом:
- «Главный тезис, который я хотел озвучить в связи со смыслом места, такой: каждый человек, даже только начавший свой жизненный путь, должен иметь потребность и возможность сказать о себе «Мы», причем так же уверенно, как он говорит «Я». Думаю, не ошибусь, если скажу, что древние, которых мы слышали, создали и постоянно совершали свои ритуалы для того, чтобы воспроизводить и укреплять дух единства «Я» и «Мы», поскольку именно в этом была их сила, главное условие сохранения самого их сообщества. Выражаясь современным языком, речь идет о единстве общественного и индивидуального развития человека.
И ещё. Необходимость постоянного воспроизводства «Мы», как одного из важнейших ориентиров развития каждого человека, сохраняет свою актуальность сегодня и будет столь же важна завтра и всегда. Именно об этом, насколько я понимаю, дума-ли создатели артефактов, помогая с их помощью сохранять самое ценное, что было у людей».
Алон. Книга 1. Часть 1
© Copyright: Латышев Владимир, 2019
Свидетельство о публикации №219122000619
Свидетельство о публикации №219122000619
Рецензии