Рыжик

С глубокого детства котов я понимала лучше, чем людей. И это взаимно.
К настоящему моменту многое вроде бы изменилось... И нет, я не котофил, хотя некоторые так думают. И не социопат. Наверное. Но у котов и кошек в этом вопросе остался приоритет.

Я их понимаю, а они понимают меня.
И мы друг друга поддерживаем незаметно от общественности.
Все эти годы. Такая вот история. Мне с ними просто, а им со мной.

Это мутное вступление к тому, что я никак не решусь приступить к основному вопросу: как рассказать о Рыжике.
И почему только о Рыжике?

Теперешние знакомые меня столько раз просили писать рассказы о Рыжике и о кошках вообще … уже чувствую себя виноватой, что ни разу почти этого так и не сделала. Они знают много моих смешных историй о Рыжике. У Рыжика есть поклонники.)

Учитывая вышеупомянутое – придется писать и о себе, раз о Рыжике.
Предполагаю, что всякий котознакомый с этим парадоксом сталкивался.

Попытаюсь увильнуть хотя бы отчасти, очень уж неподъемная тема для рассказа. Да и рассказ ли это – вопрос не ко мне.
Потому просто попробую начать.
Как Рыжик появился в моей жизни. И сейчас тоже там, пока что.

Это была зима.
Кажется, 2009-го года. Она была очень холодной, очень снежной и очень зимней. Для меня – в особенности. Как и для моего города.

Нужно было менять свою жизнь. Но даже поймать состояние, в котором можно об этом задуматься – нет, не удавалось. Оно ускользало, распадалось, хороводилось льдинками.
Просто была зама, были кучи снега, была непогода, был мороз. Была пропасть.

Когда однажды под нашей дверью появился Рыжик.
Совершенно оранжевый и пополам совершенно белый, полупушистый, с идеально ухоженной шерстью. Очень серьезный, очень сдержанный, очень крупный, очень взрослый. И просто невероятно красивый в этом.

Это потом я увидела, что и ухо кем-то надкусано, и шрамы на носу, и что не умеет не только мяукать, но вообще редко звуки издает, но умеет спать на снегу, и многое другое. А чего-то очевидного - не умеет. И не позволяет. Хотя бы прикоснуться.
Имея при этом внешний вид выставочного существа.

Но тогда это было солнце среди зимы. Очень суровое и просто невероятно яркое. Это … что-то сдвинуло во мне. Совсем немного, но всё же.

Рыжик никого не боялся. О, нет. Но …

Рыжик не позволял к себе прикасаться (хотя погладить его хотелось ужасно).

Рыжик не умел мяукать и вообще не издавал никаких звуков. Но умел показать, что ему нужно или хочется.

Рыжик никогда ничего не просил. Но, так и быть, принимал кусочек сосиски. Иногда.

Рыжик не входил даже в кухню (никто, кстати, ему не запрещал) и ни разу ничего не стащил, никуда не влез, ничего не покогтил (где он воспитывался?).

Рыжик позволял себе только в самые суровые ночи дремать у двери на улицу. И уходил. В мороз, снег и ветер.

Это вызывало уважение. И что-то еще, какое-то сложное чувство.

Но я продолжу. Не вдаваясь в подробности.
Там было много всего, в доме случился капитальный ремонт, и то было ужасно, нас выселили на время. Все коммуникации были отключены. Хозяйничали строители.

Но Рыжик-то не ушел – и строители просто с этим смирились, немного подкармливали и умилялись красоте, серьезности, независимости и воспитанности.

Особенно бурно смирились, когда Рыжик через все препоны прорвался в мою комнату и на первой попавшейся моей одежде – внимание – родил котят.
Четыре совершенно морковных котенка. Разных, но невероятно рыжих.

Строители были в восторге, умилялись и сюсюкали. Одновременно пытались на меня давить, чтобы я не ругалась.

Я мысленно хохотала над тем, что они могли так подумать.
Доверие. Вот такое доверие, вот этого существа.

Но я была ошеломлена. Тем, что ведущий котовод (это я), уже насквозь знающей повадки, сигналы, язык движений, знаков и звуков, не распознал в этом существе … кошку.

Кошку, уже прожившую очень трудную жизнь, справившуюся со многим и пришедшую ко мне. Именно ко мне, среди холода и снега. Когда случилось то, с чем она справиться не смогла в одиночку.
Доверие. Это еще раз что-то во мне сдвинуло.